Карелия в русско-шведских отношениях

С окончанием шведской интервенции Карелия продолжала играть определенную роль во внешней политике России и Швеции. В 1620-е-1640-е гг. в русско-шведских отношениях доминировали мирные дипломатические связи, а не военно-политиче­ское соперничество. В целом шведские правящие круги удовлетворились стратегиче­скими приобретениями на востоке, Россия же не имела достаточных сил для возвра­щения балтийского побережья. Неизбежно возникавшие споры (о порядке взаимной торговли, о беглецах из шведских владений в Россию) решались за столом перегово­ров. Русские послы выезжали в Стокгольм, а Швеция посылала своих представителей в Москву.

Главной нерешенной внешнеполитической проблемой для России оставалась Речь Посполитая. Ее король Сигизмунд III Ваза (1587-1632 гг.) предъявлял претензии на русский престол. Он же как сын шведского короля Юхана III претендовал и на трон Шведского королевства. Противодействие Польше сближало интересы правящих домов России и Швеции. В европейской Тридцатилетней войне 1618-1648 гг. Речь Посполитая участвовала на стороне Габсбургского (католического) союза, а Швеция и северогерманские княжества составляли антигабсбургскую протестантскую коали­цию. Россия поддерживала Швецию посредством скрытого субсидирования шведс­кой экономики, поставляя ей стратегические товары: селитру, смолу, пеньку и хлеб. Хлеб продавался в Швецию по заниженным ценам. Так продолжалось до русско-польской Смоленской войны 1632-1634 гг., в результате которой русским не удалось отвоевать Смоленск, но польский король отказался от претензий на русский престол.

Очередное перемирие с Речью Посполитой, а также временная победа Габсбург­ского союза и гибель в 1632 г. в бою шведского короля Густава II Адольфа заставили Россию перейти от политики скрытой поддержки Швеции к строгому нейтралитету. В частности, с 1634 г. Россия перестала поставлять Швеции замки германии, дешевый хлеб, так нуж­ный ей в войне, и все просьбы Стокгольма о возобновлении поставок остались без ответа. На фоне охлаждения русско-шведских отношений обострились проблемы, накопившиеся с 1617 г. Главная из них - массовое переселение в Россию жителей бывших русских уездов, перешедших под власть Швеции.

Бывший Корельский уезд стал наместничеством шведской короны во главе со штатгалтером. В 1629 г. его объединили с Ижорской землей и Ливонией в одно гене­рал-губернаторство. В руках генерал-губернатора сосредоточилась административ­но-судебная и военная власть. Стокгольм относился к новой восточной пригранич­ной земле, как к оккупированной территории. Местные жители не получили даже тех незначительных политических прав представительства в риксдаге (парламенте) Шве­ции, которыми пользовались шведы соседнего Выборгского лена и Финляндии⁶⁸. Вла­сти с подозрением, а зачастую и враждебно воспринимали карельское население. Ка­релам запрещалась служба в шведской армии.

При шведской власти в Кексгольмском лене произошли коренные демографиче­ские, этнические и социальные сдвиги. Крепостная система Финляндии распростра­нилась на шведскую часть Карелии. Почти все земли были розданы в ленные владе­ния - поместья, а черносошные крестьяне превратились в крепостных у помещиков из шведов и немцев. Основная феодальная рента стала взиматься натурой и с по­мощью барщины (отработок на помещика), что значительно тормозило развитие то­варно-денежных отношений. Кроме того, жители платили государству значительный рекрутский налог. Практиковались и единовременные денежные сборы по разным поводам. Зачастую сбор налогов Стокгольм передавал на откуп помещикам, сразу получая от них нужное количество денег в казну и не обращал внимания на злоупот­ребления своих откупщиков.

Такая регулярная система фиска напоминала худшие времена опричнины и сму­ты в России. К тому же за 1620-е-1640-е гг. величина податей многократно увеличи­лась, разоряя жителей. Так, в одной из жалоб они писали, что "десять податных кре­стьян вместе раньше платили меньше, чем теперь... требуют с одного бедного крестьянина" (1634 г.). В конце XVII в. положение с податями в Кексгольмском лене не улучшилось: "Им от свейских людей чинятся великие поборы и разоренье и емлют с них они, свеяне, великие поборы по три рубля з дыму [семьи] на год"⁶⁹.

В Карелии местная торговля развивалась с помощью скупщиков продукции кре­стьянских промыслов. Такая традиция существовала и в Кексгольмском лене. Но в 1633 г. шведы решили создать тут новые города Сортавалу и Салми на месте центров старинных Сердовольского и Соломенского погостов и принялись заселять их круп­ными сельскими купцами и ростовщиками. По шведским средневековым законам тор­говым предпринимательством разрешалось заниматься лишь в городах; в фискаль­ных целях Стокгольм стремился установить надежный контроль над торговыми операциями. Многочисленные местные торговцы воспротивились. Тогда власти раз­вернули решительную борьбу с сельской торговлей, что подрывало систему промыс­лов и вело к еще большему обнищанию. Часть купцов удалось переселить в города. В руках новых очень немногих мещан-купцов сосредоточились основные скупочные и торговые операции в лене. Только крестьянского сукна и полотна они вывозили по несколько тысяч локтей в год.

Третьим источником постоянного раздражения населения выступала политика Швеции в области религии и национального самосознания. Коренные православные жители лена подчинялись в духовных делах новгородскому митрополиту. Теперь они столкнулись с усиленным насаждением Стокгольмом лютеранского вероисповедания. "Чистое евангельское учение", по мысли властей, более способствовало политическо­му приобщению жителей к королевству, "откалывая" их от православной России. Православным же священникам предписывалось проводить богослужения только на финском языке. В основном на финском языке в Кексгольме печаталась и религиоз­ная лютеранская литература, навязываемая приходам. Но православное население воспринимало все это как насилие над своими религиозными и национальными чув­ствами и не желало переходить в протестантизм. Поэтому даже в конце XVII в. один из наиболее энергичных лютеранских епископов Ю. Гецелиус Младший признавал, что в деле насаждения лютеранства "результат наших больших усилий и расходов был почти ничтожным"⁷⁰.

Наиболее ощутимо сопротивление жителей-карелов проявилось в их бегстве в Россию. Еще на Столбовских переговорах русские настаивали на включении в текст договора условия Выборгского соглашения 1609 г. о свободном уходе в Россию всех желающих переселиться туда жителей, но шведы заблокировали это предложение. Москва, ставшая на путь налаживания мирных связей со Швецией, не могла открыто принимать переселенцев. С 1620-х гг. даже действовала грозная инструкция новго­родским властям, которая гласила: перешедших в Россию новых шведских поддан­ных, чье местопребывание стало известно шведам, следует направлять на границу и передавать их, после телесного наказания, шведской стороне. Остальных же обнару­женных воеводой беглецов предписывалось увозить тайно ("не шумно") в глубь стра­ны, не объявляя о них шведам. Но выдача Швеции даже заведомо известных перебеж­чиков ставилась в зависимость от обмена на "русских воров", бежавших в королевство⁷¹.

Выговор за несоблюдение секретности при укрывании беглецов-карелов полу­чил от царя Кольский воевода в 1628 г. Тогда карелы из Кестеньги и Топозера Коль­ского уезда приютили у себя сбежавших из Швеции соплеменников, а воевода распо­рядился переправить их в Кереть. Неудовольствие царя вызвало не само участие воеводы в судьбах беженцев, а содержание их так близко от границы. Москва прини­мала и более суровые решения. Так, отмена поста воеводы Заонежских погостов в 1630 г. произошла после жалобы новгородских властей царю о препятствовании оштинского начальника работе по розыску перебежчиков⁷².

Действия Москвы можно расценить как весьма разумные и дальновидные. Кремль трактовал пункт договора 1617 г. о безусловной выдаче перебежчиков обеими сторо­нами друг другу как процедуру по взаимному и равноколичественному их обмену. Царское правительство предвидело, что перешедших на русскую сторону окажется значительно больше, чем на шведскую. Так и случилось⁷³. Тем самым явочным поряд­ком проводилась в жизнь проигранная в Столбово позиция о свободном выходе в Россию жителей уездов, отошедших Швеции.

Говорить о двойной политике русского правительства в отношении "карель­ских выходцев" не приходится. Напротив, на всем протяжении 1620-х-1650-х гг. она оставалась последовательной. К 1650 г. только из Кексгольмского лена в Рос­сию переселилось до 10 тыс. человек, а в целом из восточных владений Шведского королевства не было возвращено до 50 тыс. человек⁷⁴. Некоторое представление о составе беженцев можно почерпнуть из ценного источника шведского происхожде­ния - списка, предъявленного в 1635 г. русским властям комендантом Кексгольма. В нем перечислено 1690 известных коменданту случаев бегства жителей лена в Рос­сию, причем в 1103 случаях речь шла о бегстве целыми семьями, а в 413 случаях указан и количественный состав семей⁷⁵. Сделанные нами подсчеты свидетельству­ют, что 35% бежавших семей относились к малым и состояли всего из 2-3 человек. Если принять во внимание и детей в остальных бежавших семьях и беглецов-одино­чек, то можно уверенно констатировать: Кексгольмский лен покидала, прежде все­го, наиболее активная и молодая часть общества. Массовым исходом ответили ка­релы на разъединение их с православной Россией и жестокую оккупационную политику Швеции в лене.

Швеция болезненно реагировала на запустение своих восточных земель. Властям и помещикам приходилось заселять обезлюдевшие места финнами и отчасти шведа­ми. Но переселенцы не могли сразу восполнить экономический и демографический потенциал лена. Переезды на восток ослабляли и хозяйство Финляндии. Поэтому Стокгольм постоянно предъявлял претензии Москве. Но верная своей политике Рос­сия не желала обменивать людей больше, чем возвращала ей Швеция. Стокгольмские переговоры 1649 г. закончились заключением соглашения, по которому Швеции при­шлось отказаться от требований вернуть своих подданных; взамен Москва обязалась выплатить компенсацию в размере 190 тысяч рублей⁷⁶.

В 1654-1667 гг. Россия вела новую войну с Речью Посполитой, в результате ко­торой удалось присоединить Смоленск, Киев и Левобережную Украину. Швеция, ис­пользуя успехи России в польской кампании, стала занимать ливонские и литовские земли ослабленной Польши, мешая тем самым русским войскам продвигаться на за­пад. Шведы приступили и к переговорам с гетманом запорожского казачества Богда­ном Хмельницким, но после вмешательства Москвы официальные контакты между ними прервались. Недружественные шаги Швеции толкнули русское правительство к объявлению ей в 1656 г. войны. К тому времени московские дипломаты заключили временное перемирие с Речью Посполитой.

Главный удар по Швеции русские нанесли в Прибалтике. Они очистили от швед­ских войск Ливонию, взяв г. Юрьев (ныне Тарту), и осадили Ригу. В ходе всей швед­ской кампании приладожский театр боевых действий оставался вспомогательным. Так, в бывшем Орешковском уезде воевало всего 1,5 тыс. русских войск. Три полка "нового строя" из Олонецкого уезда общей численностью в 2,5 тыс. человек вошли в Кексгольмский лен в июне 1656 г. Ими командовали олонецкие воеводы Петр Пуш­кин и Степан. Елагин. Несмотря на то, что лишь в Кексгольме находилось до 3 тыс. шведов, они смогли занять значительную часть территории лена. С боями были заво­еваны города Сортавала и Салми, небольшая крепость в Импилахти и Сванский Волочок около Кексгольма.

Значительную помощь русские войска получали от карельского населения, кото­рое приветствовало их как своих освободителей. Жители снабжали войска продоволь­ствием и фуражом, служили проводниками - "вожами". Создавая партизанские от­ряды, карелы громили помещичьи усадьбы и лютеранские церкви, их разведчики сообщали русским о передвижениях шведских войск и положении в лене.

Кексгольм был осажден, но взять его не удалось. Шведы нанесли ответный удар: зимой 1657 г. "был приход немецких воинских людей" (шведов) к г. Олонцу и в Оло­нецкий уезд. Русским войскам пришлось срочно снять блокаду с Кексгольма и поки­нуть лен. Гарнизон Олонца отстоял крепость, а войска заставили неприятеля уйти из уезда.

С прекращением боевых действий многие карелы покинули родные земли Кексгольмского лена, пожелав жить в России. Так, в 1658/59 г. по царскому указу двести карельских семей беженцев получили деньги для обустройства в уезде. Эти средства распорядился выплатить воевода Олонца князь Т.В. Мышецкий из собранных в уезде налогов. Он же и следующий воевода окольничий В.А. Чоглоков отдавали переселен­цам пустовавшие земли в льготное пользование "для распашки и дворового строе­ния"⁷⁷.

Боевые действия со шведами и поляками с 1657 г. велись с переменным успехом. Например, в 1657-1660 гг. солдаты и драгуны трех Олонецких полков стояли в кара­уле в важной крепости Лавуе, на Олонце и в приграничных острожках Карелии; они же ходили в Псков на усиление его гарнизона, сидели в осаде в Юрьеве и Полоцке⁷⁸. И все же Россия выполнила главную задачу войны: она заставила Швецию вывести вой­ска из Речи Посполитой. Но в 1658 г. Москве изменил запорожский гетман Юрий Хмельницкий (сын Богдана Хмельницкого), отдавший казаков под власть польского короля. Теперь продолжение войны со Швецией грозило России потерей украинских приобретений.

Кремль пошел на переговоры со Стокгольмом. Весной 1658 г. в местечке Валиесари было подписано перемирие, которое сохраняло за Россией ее завоевания, в том числе и устье Невы. Но вскоре Швеция усилила свои позиции, заключив мир с Польшей. Поэтому окончательный "вечный мир" между Россией и Швецией, состоявшийся в Кардисе 27 июня 1661 г., вернул границу к прежней черте 1617-1621 гг. Москве уда­лось настоять на том, что все перешедшие во время войны на русскую сторону жители восточных ленов - а таких насчитывалось до 5000 семей - становились русскими подданными. В результате войны 1656-1658 гг. России не удалось окончательно от­воевать балтийское побережье и Корельский уезд. С уходом русских войск в Кексгольмском лене, на своей исторической родине, карелы перестали быть национальным большинством.

После войны ведущим фактором отношений со Швецией и в целом спокойного, мирного их развития выступила взаимовыгодная торговля. Стокгольм отлично по­нимал ее значение: в 1660 г. шведский коммерсант Ф. Крузенштерн подал королю обстоятельную записку, в которой напомнил о давнем намерении шведов "вернуть в Балтийское море богатую, выгодную, крайне необходимую для всей Европы русскую торговлю", разумеется, через балтийские порты Швеции и при посредничестве швед­ских купцов. Московское правительство также стремилось увеличить экспорт рус­ских товаров на Балтике, но при этом не забывало об Архангельском порте, поддер­живавшем относительную независимость России в международной торговле⁷⁹. Другая "больная" тема русско-шведских отношений - о беженцах в Россию - также поте­ряла актуальность. Массовое бегство карелов прекратилось, а уже переселившиеся карелы смогли свободно проживать во всем Олонецком уезде.

Итак, социально-политические и военные события, с лихвой наполнявшие исто­рию Карелии конца XV-XVII вв., сыграли ведущую роль в ее переустройстве и раз­витии. Вместе с тем, важнейшими компонентами поступательного движения в сферах экономики и народонаселения оставались внутренние демографические, этнические и социально-экономические процессы. Они испытывали на себе серьезное воздействие политической доминанты. Но будучи самостоятельными и мощными проявлениями общественной жизни, эти факторы, в свою очередь, весомо влияли на социально-по­литическую обстановку в Карелии.

Начало формы