POV Донни
Запах спирта и гнетущая тишина… такова участь хирурга.
После шестичасовой работы, которая далась потом и кровью, всё прошло успешно. Еще одна жизнь человека, нет, незнакомого человека, была спасена моими же руками.
Откидываюсь на спинку жесткого стула, обращая внимание на календарь, который висел на белой стене.
… 13 августа…
Боль прошлась по телу, пронизывая сердце. Черт, а я ведь чуть не забыл, какой сегодня день… какая ирония, угораздило же меня именно сегодня спасти кого-то. Жаль, что не смог сделать так же тогда… хотя, а мог ли? Нет, лучше об этом не думать. Того, что было, уже не вернуть.
Мрак в кабинете чуть успокаивал. Вздохнув, я прикрыл глаза, закинув голову к потолку, облокотившись на спинку кресла. Воздух, кажется, стал тяжелее. Мысли настойчиво лезли в голову, заставляя вспоминать события прошедших лет. Сердце пустовало…
Тоска — невесома, и его носители — невесомы. У меня больше не было сердца. Я стал бессердечным. Как жаль… братишке бы это не понравилось… прости…
***
— Привет, Ди. А ты постарел, — мы на улице, где приятно обдувает теплым ветерком. Вечереет, но домой, кажется, никто не собирается. Дети играют на улице в прятки. И мы тоже с ними…
Кому-то выпало быть голей. Мальчик встал лицом к небольшому дереву во дворе. Недалеко проносились машины, едущие по неширокой дороге. Он стал считать до ста. Все кинулись в разные стороны.
Разносились близкие и далекие голоса детей. Кто-то убежал в сторону недостроенной пятиэтажки, кто-то рванул в ближайшие переулки, а кто-то в кусты у качель. Младший брат тоже убежал куда-то, оставив меня. Не хватало только Лео с Рафом, которых угораздило лечь с простудой.
Майки был значительно низким и маленьким, считая среди сверстников. Поэтому, его часто не могли найти. Или не искали вовсе.
Но, помню, прятался он старательно. Лежал неподвижно, что казалось чудом для такого активного ребенка. Вслушивался в шорохи, «как ниндзя» — так он о себе любил говорить…
Рыжая макушка чуть виднелась в высокой траве. Когда голя проходил рядом с Майки, то брат начинал издавать звуки, напоминающие щебетания птиц. Я весело наблюдал за этой сценкой из кустов неподалеку. Водящий на мгновение оборачивался в сторону звука, даже не останавливаясь, продолжая свой путь. А Майк стремительно понесся к столбику в центре, перепрыгнув невысокое препятствие — колесо. Он хлопнул ладонью по столбу, выкрикивая «чур не меня» раз сто на одном дыхании. Из уголков послышались смешки. Я тоже не сдержал улыбки. Подбежав рядом, я проделал похожую операцию.
— Да, я постарел, — через глубокие вдохи от усталости от пробежки, сказал я. — Стареешь особенно быстро, когда начинаешь искать перед жизнью оправдания.
— Но, когда сам веришь в свои оправдания, то легче, — улыбнулся он, как раньше, детской улыбкой…
— Как я могу им не верить? Что ты предлагаешь мне делать? Я не знаю…
Но Майки не слушает меня. Он отвернулся в другую сторону, смотря вдаль. Он никогда не вернется.
— А что я смогу сделать, даже если вернусь? — тихо спрашивает он.
У него ссадина на лице, мерзлые губы, пятна крови на мокрой одежде. И поломанные ногти на руках, будто обо что-то содранные. Весь мокрый, что даже капельки стекают по светлым волосам, капая на ноги и плечи. Сердце содрогается.
— Холодно, Донни… больно и холодно… — говорит он, не слыша меня, а на лице его печальная улыбка.
Майки был необыкновенным и замечательным. Солнечный зайчик, нежной красоты лицо, готовое вдруг вспыхнуть яркой улыбкой, словно палящее летнее солнце. Но… был…
— Душно мне, душно, — повторяет он тихо. Я едва понимаю его слова по посиневшим губам. Голоса практически нет.
— Может, — начинаю я, — принести во…
— Нет! — вскрикивает он резко, перебивая меня. Голубые глаза меняются, передавая страх и испуг. Я замолкаю, понимая, что чуть не сморозил великую глупость…
Позже, когда всех застукали, игру начали заново. В этот раз голей выпал я. Досчитав, как положено до ста, я пошел водить. Я бродил по кустам, высоко поднимая тонкие ножки, крапива стрекала меня, и на лодыжках появлялись белые крапивьи волдыри, а по спине ползли мурахи озноба.
Я сопел и замечал, как кто-то неспешно слезает с дерева и спокойно удаляется при моем приближении — домой, домой… И я не решался окликнуть уходящего. Уже стало темнеть, солнце садилось, все расходились по домам. Но… я так и не нашел Майки. Я продолжил бродить по окрестностям.
Я прошел мимо школы, закрытой на летние каникулы. Но, в некоторых окошках горел свет, говоривший о том, что там кто-то есть. Учителя, возможно. У забора курил какой-то мужчина, и огонек… вспыхивал…
Вспыхивал, словно сердце, толкающее в последний раз кровь.
Чувство в животе тогда подсказывало мне, что что-то не так… Я не смог найти Майки. Уже практически потемнело. Солнце село. Улицы стали пустынные. Я решил, что Майки уже вернулся домой. Проходя мимо столба, я приостановился, приложив к нему руку.
— Чур меня, — прошептал я. Рука предательски дрожала от чего-то.
Я поднялся домой. Дверь открыл обеспокоенный отец. Он посмотрел мне за спину, но там никого не было. В его взгляде я прочел, что, что-то не так… Майки не вернулся домой.
Отец быстро обошел всю округу, но также не смог ничего найти. Ни самого Майки, ни его следов. В это время я сидел дома, уткнувшись где-то в углу. Это моя вина, я не нашел его. Я скрестил пальцы на руках, в надежде, что так удача обернется к нам лицом. Уже было за полночь… К утру мы обратились в полицию. Двое суток не было ничего. Совсем. За эти два дня я успел пережить все семь кругов ада… Но… похоже, я ошибся. У ада куда более кругов. На третий день, утром, работник по очистки сточных вод нашел моего брата…
Как выяснилось позже, следствие установило, что мой младший брат умер от рук серийного маньяка, неоднократно похищавшего детей. Он засунул Майки в машину, в тот вечер. Это засняла камера у магазина. Потом избил, до полумертвого состояния… а после… скинул его в люк, где ледяная вода стала причиной смерти моего любимого младшего брата.
… 13 августа…
… мы похоронили Майки…
