НАУКА И ТЕХНОЛОГИИ
«На мне поставили крест после пятого полета…»
Виталий Головачев, обозреватель «Труда»
Разговор с мировым рекордсменом по продолжительности работы в космосе Геннадием Падалкой
Геннадий Иванович Падалка — единственный человек на Земле, который жил и работал вне нашей планеты почти 2,5 года. Если точно, 878 суток, 11 часов и 29 минут за пять полетов. Не превзойденный мировой рекорд — столько времени не работал в звездном океане ни один из остальных 553 землян, летавших в космос. 21 июня ему исполнится 60. Но разговор наш накануне даты получился начисто лишенным юбилейного пафоса.
Профессионал высочайшего класса, человек твердых принципов, открытый и искренний, Геннадий Иванович готов был продолжать полеты, преодолеть и 1000-суточный рубеж пребывания на околоземной орбите (что так важно в свете будущих дальних космических миссий). Но космических начальников в Центре подготовки давно раздражала прямота и принципиальность Падалки, а их реакция была такой оскорбительной, что Геннадий Иванович подал заявление об уходе из отряда космонавтов. Руководители Роскосмоса проявили при этом олимпийское спокойствие — «эффективным менеджерам» бесценные кадры оказались не нужны...
Используются технологии 80-х годов
Визитной карточкой пилотируемых полетов является работа наших экипажей на российском сегменте Международной космической станции (МКС). Геннадий Иванович работал и на МКС (4 раза), и на предыдущей отечественной орбитальной станции «Мир». Спрашиваю, является ли наш нынешний космический сегмент шагом вперед по космическим технологиям, бытовым условиям, если сравнивать с «Миром»?
— На мой взгляд, это пока не так, — отвечает Падалка. — Российский сегмент собран только наполовину. И дело застопорилось. Из года в год продолжаются серьезные пробуксовки. Между прочим, полная конфигурация российского сегмента ожидалась еще в 2010 году. Но даже сегодня трудно сказать, когда завершатся работы...
Что касается «Мира», то он был апогеем нашей пилотируемой космической индустрии. Советский Союз обладал в лучшие годы колоссальным космическим промышленным комплексом. Достаточно сказать, что осуществлял одновременно два сложных и масштабных проекта, создавая авиационно-космическую систему «Буран-Энергия» и новую орбитальную станцию (хотя окончательную сборку ее закончили в середине 90-х).
«Мир» состоял из шести модулей: «Квант-1», «Квант-2», Кристалл«, «Природа», «Спектр» и «Базовый блок». Общий объём — порядка 400 куб. метров, масса 125 тонн. Сравним с сегодняшним днем. Масса российского сегмента МКС — всего 55 тонн при объёме 200 кубометров. Это в два раза меньше, чем было на «Мире». Замечу также, что масса всей МКС — 420 тонн при общем объёме в 920 «кубов». Примерно соответствует объёму 13 типовых однокомнатных квартир. Но из них только три наши...
Наука на «Мире», продолжает мой собеседник, была представлена в пяти(!) специализированных модулях. Какое там было замечательное техническое оснащение! Многочисленное астрофизическое оборудование, инкубаторы и оранжереи для биологических экспериментов, несколько видов печей для плавки кристаллов. Также камеры горения и аппаратура, позволяющая изучать различные жидкости в невесомости. Большую отдачу удавалось получать от использования спектральной фотоаппаратуры для проведения дистанционного зондирования Земли. А еще на борту были лазерные сканирующие дальномеры для изучения и анализа свойств атмосферы, оборудование для наблюдений за земной поверхностью в разных длинах волн, аппаратура для медицинских исследований... Перечислять можно бесконечно.
— А сейчас на российском сегменте МКС нет ничего принципиально нового, — сокрушается космонавт. — По сути, те же технологии 80-х годов, которые были на «Мире». С нами на этой станции работали многие европейские астронавты: немцы, французы, итальянцы, австрийцы, голландцы... Совместная работа с американцами по программе «Мир — Шаттл» помогла завершить окончательную сборку станции, укрепила доверие между странами и стала прологом к взаимовыгодному техническому сотрудничеству на МКС.
На «Мире» использовались многие новые для того времени технологические и технические решения. Но такой новаторский подход не характерен для нашего сегмента на МКС. А в чем-то даже отступаем. Например, у нас на «Мире» были хорошие гиродины — силовые гироскопы для ориентации и стабилизации станции. Сейчас подобные, но только более мощные механизмы, используемые на МКС, установлены на американском сегменте.