Вопреки ожиданиям моего приятеля, через день я имел удовольствие ознакомиться с ответом профессора:
«Сэр! Я получил Ваше письмо с выражением поддержки моим «предположениям» (само это слово кажется мне оскорбительным), которые не нуждаются ни в чьей поддержке. Однако из письма следует, что Вы скорее невежда, чем нахал, совершенно не понимающий смысла приведенной цитаты. Если Ваши умственные способности действительно столь сомнительны, что мое выступление нуждается в дополнительных пояснениях, я приму Вас. А в отношении «поправок» хочу заметить, что никогда не меняю своих взглядов и убеждений. Будьте любезны предъявить конверт от этого письма моему лакею, в обязанности которого входит избавление меня от навязчивого внимания так называемых репортеров. Уважающий Вас Джорж Эдуард Челленджер».
– Думаю, вам понадобится хорошее кровоостанавливающее средство, – только и ответил на это Тарп Генри.
В назначенное время я подъехал к дому внушительных размеров и, показав конверт лакею, последовал за ним в кабинет профессора.
В коридоре нас остановила какая‑то женщина.
– Подождите, Остин, – сказала она лакею и обратилась ко мне. – Вы уже общались с моим мужем?
– Не имел чести.
– Тогда примите мои извинения и будьте снисходительны. А как только поймете, что он выходит из себя, немедленно уходите. Не спорьте с ним и не говорите о Южной Америке.
Ободренный таким несколько странным образом, я оказался один на один с профессором.
При моем появлении Челленджер круто развернулся на вращающемся стуле и выжидательно уставился на меня ясными серо‑голубыми глазами. Я же просто утратил дар речи, пораженный его удивительными размерами и величественной внешностью. Невероятно огромная голова, квадратная черная борода, прикрывающая могучую грудь, длинные пряди волос, спадающие на крутой лоб, сильные руки, покрытые густыми черными волосами, плюс громоподобный раскатистый голос производили неизгладимое впечатление.
– И? – в его голосе прозвучал вызов. – Что вам надо?
– Сэр, вы любезно согласились принять меня…
– А‑а, начинающий неуч! Однако основные положения моей теории вы, кажется, одобряете?
– Без сомнения, сэр! – я старался быть убедительным.
– Подумать только! Какая солидная поддержка со стороны молодого выскочки! Но все лучше, чем визг ученых свиней, накинувшихся на меня в Вене.
– Их поведение возмутительно, сэр, – поддакнул я.
– Возмутительно ваше нелепое сочувствие! Нельзя доставить Джоржу Эдуарду Челленджеру большей радости, чем припереть его к стене! Однако выкладывайте, что там у вас, и покончим с этим.
– Не сочтите за нескромность, – глупо улыбнулся я. – Я знаю, что на данный момент подтверждений теории Вейсмана довольно мало, тем не менее…
– Подтверждений? – с пугающим спокойствием повторил он. – Вы, наверное, также знаете, что черепной указатель – неизменный фактор?
– Естественно! – соврал я.
– Что телегония все еще sub judice?
– Разумеется!
– А зародышевая плазма и партеногенетическое яйцо – разные вещи?!
– Вне всяких сомнений! – я сам удивлялся своей наглости.
– И знаете, подтверждением чего это является?
– Чего же? – смутился я.
– Того, – яростно проревел он, вскакивая со стула, – что вы всего лишь пронырливый, гнусный журналистишка, не имеющий понятия ни о науке, ни о порядочности! Я нес полную чушь! И вы возомнили себе, что способны меня перехитрить?! Пустоголовый бумагомаратель, я не позволю вам втоптать себя в грязь! Вы затеяли не только грязную, но и опасную игру, уважаемый мистер Мелоун! И проиграли! Вы будете пятым писакой, которого я с удовольствием вышвырну из своего дома.
И он с угрожающим видом начал медленно на меня надвигаться. Самое время спасаться бегством, но я бы не вынес такого позора.
– Я не позволю вам распускать руки, – ответил я, тем не менее пятясь к выходу.
– Ах, не позволите! – злобно ухмыльнулся он, оскалив белоснежные зубы. – Скажите, пожалуйста!
– Не будьте идиотом, профессор! – охваченный праведным гневом, воскликнул я. – Вам не одолеть меня! Я играю в регби в ирландской сборной, и во мне больше двухсот фунтов веса…
Едва я успел открыть дверь кабинета, как он накинулся на меня, и мы, сцепившись в клубок, выкатились в коридор, зацепив по дороге стул. С жутким грохотом мы пересекли весь коридор, вылетели в предусмотрительно распахнутую Остином входную дверь и кубарем скатились по ступеням. На самой последней ступеньке стул развалился, а мы, расцепившись, плюхнулись в канаву. Профессор немедленно вскочил на ноги, размахивая огромными кулаками и, угрожающе сопя, крикнул.
– Хватит с вас или мало?!
– Хулиган! – я с трудом встал с земли.
От новой схватки нас спас выросший как из‑под земли полицейский.
– Безобразие! – возмутился он, открывая записную книжку. – И как вы это объясните, профессор Челленджер?! Второй случай драки за месяц!
Профессор только хрипел, переводя дыхание.
– Будете предъявлять обвинение, сэр? – спросил полицейский, глядя на мой заплывающий глаз.
– Не буду. Я сам виноват. Он честно меня обо всем предупредил.
– Однако это не значит, что вы можете и впредь безнаказанно хулиганить, – пригрозил полицейский Челленджеру и принялся разгонять уже успевших собраться зевак.
В брошенном на меня взгляде профессора мелькнули задорные искорки.
– Заходите! – кивнул он на дверь. – Наш разговор еще не окончен.