От автора
Описанные мной путешествия во времени невозможны. Лучше сразу об этом предупредить. Я не хочу сказать: «Не пытайтесь повторить это дома», а лишь хочу пояснить, что моя книга в равной степени научна и фантастична. Впрочем, в любой научной фантастике есть толика выдумки. Два коротких слова: «что если?» — та самая искра, что вызывает цепную реакцию и двигает историю вперёд.
В ставшей классикой «Машине времени» Герберт Уэллс дал такое объяснение своей технологии: «А теперь обратите внимание на следующее: если нажать на этот рычажок, машина начинает скользить в будущее, а второй рычажок вызывает обратное движение»1. Вот и вся наука. И хотя книга называется «Машина времени», она посвящена не самой машине или принципу её работы, а тому, какое будущее может быть уготовано человечеству.
Как и «Полый мир».
«Машину времени» впервые издали в Великобритании в 1895-м году. Очевидно, в то время никто не возражал, что одно нажатие на рычажок может нарушить все законы физики. Но ведь тогда ещё не было интернета. Это сегодня большинство читателей знает, что нельзя преодолеть скорость света или пролететь через чёрную дыру. Да, возможно, такой образованностью мы обязаны не школам, а популярной научной фантастике, вроде
«Звёздного пути», но тем не менее. Современный читатель образован лучше и требует большего.
Поэтому я изучил теорию путешествий во времени. И при написании черпал вдохновение из нескольких источников, в первую очередь — из книги известного астрофизика Ричарда Готта «Time Travel in Einstein’s Universe»2. В ней Готт убедительно описывает, как отправить неподвижный объект далеко в будущее: вместо того, чтобы пытаться преодолеть скорость света, нужно двигаться в другом измерении. В теории это возможно, если подобраться поближе к центру чёрной дыры и защитить себя электромагнитной оболочкой, которая будет отталкивать одноимённые заряды. Это в теории. Но повторюсь, попасть в будущее, как описано в этой книге, не получится. По крайней мере, из обычного гаража. Я подтасовал расчёты — и весьма смело, — потому что старался создать яркую и правдоподобную иллюзию, в которую, если не слишком вглядываться, даже можно на минуту поверить.
|
|
Подобно книге Уэллса, на самом деле «Полый мир» не рассказывает о путешествиях во времени, как и реалити-шоу не показывают настоящую жизнь. Но я надеюсь, что небольшие творческие допущения не помешают вам насладиться чтением. Я решил, что мне важнее написать хорошую историю, а не достоверный трактат по физике. И поэтому
«Полый мир» — не книга о теории путешествий во времени.
Так о чём же, спросите вы?
Переверните страницу — вас ждёт целый мир.
Майкл Салливан Январь 2014
 |
1 Перевод К. Морозова (здесь и далее — примечания переводчика).
2 «Путешествия во времени во Вселенной Эйнштейна». На русском языке не издавалась.
Глава 1 Время на исходе
Когда врач сообщила Эллису Роджерсу, что он умирает, и объяснила, как мало у него осталось времени… он рассмеялся. Необычная реакция — они оба это понимали. Нет, Эллис не был сумасшедшим. По крайней мере, сам себя таковым не считал, хотя кто скажет наверняка? Перед его глазами уже должна была пронестись вся жизнь: поцелуй с Пегги у алтаря, выпускной в колледже и смерть их сына, Айзли. Он должен был вспомнить все дела, что не успел, и слова, что не сказал или хотел бы взять обратно. Но внимание Эллиса приковало одно-единственное слово — то самое существительное во фразе врача. Забавно, ведь он не говорил ей, что прячет в гараже.
|
|
Пульмонолог, маленькая женщина с индийскими чертами лица, стояла, опираясь на край стола. Её внимательные глаза часто заглядывали в бумаги на планшете, а в глубоком кармане белого халата прятался стетоскоп. Оглашать приговор она начала серьёзным и сочувственным тоном, но неожиданный смех Эллиса выбил её из колеи. Теперь оба не знали, как быть дальше.
— С вами… всё хорошо? — уточнила она.
— Да, просто впервые завалил тест, — неуклюже объяснил он, надеясь, что она поверит и продолжит. Не каждый же день слышишь такие новости.
Пульмонолог задержала на нём тревожный взгляд.
— Вам… — запнулась она, но затем снова вернула голосу профессиональный тон: —
тебе, Эллис, стоит провериться ещё раз у другого врача.
Он не ожидал такой фамильярности. Можно подумать, они старые друзья. Это при том, что встречались они всего несколько раз, когда он приходил на обследования. Но Эллис только спросил:
— Над лекарством кто-нибудь работает?
Она вздохнула, поджала губы и сложила руки на груди. Затем опустила и подалась вперёд.
— Да, но насколько я знаю, до прорыва ещё далеко. — Она грустно на него посмотрела. — Тебе просто не хватит времени.
И снова это слово!
Эллис подавил смех, но, кажется, не сдержал улыбку. «Да, в покер мне лучше не играть». Он перевёл взгляд на столик у двери: там примостились три баночки. Казалось, они перекочевали сюда с кухни, но вместо муки и сахара в них хранились шпатели для языка и ватные палочки. Что было в третьей, Эллис не понял. Что-то в отдельных упаковках… шприцы, наверное. Глядя на них, он вспомнил, что нужно бы проверить запас аспирина в аптечке: его часто не докладывали.
|
|
Пульмонолог, скорее всего, ожидала, что он заплачет, в гневе начнёт проклинать судьбу или Бога, ГМО или собственную лень и сидячий образ жизни. Улыбки и смех в этот список точно не входили. Но как тут не смеяться, когда она, сама того не ведая, продолжает шутить?
«Хотя нет, — подумал Эллис, — разве она шутит? Она советует. Верно. Что меня теперь останавливает?»
Его убивал идиопатический лёгочный фиброз, и врач дала ему от шести месяцев до года. Эллису показалось, что «до года» она произнесла с излишним оптимизмом. Кто- нибудь другой сосредоточился бы на конце уравнения — близкой смерти — и уже думал бы о том, чтобы отправиться в сафари по Африке, съездить в Европу или навестить давно забытых родственников и друзей. Эллис планировал совершенно другое путешествие. Он прошёлся в уме по списку — почти всё готово. Надо взять побольше батареек для фонаря: их много не бывает. И что уж там, ещё «M&M’s». Почему нет? О лишнем весе, диабете и кариесе теперь можно забыть. «Куплю целую коробку! Жёлтых, с арахисом. Они самые вкусные».
— Я назначу тебе следующее посещение. За две недели ты успеешь посетить другого врача и заново пройти обследование. — Она отняла ручку от бумаги и устремила на него большие карие глаза. — Эллис, ты точно в порядке?
— Точно.
— Может, кому-нибудь позвонить? — Она пролистала бумаги на планшете. — Твоей жене?
— Поверьте, всё хорошо.
Эллис с удивлением понял, что это правда. Последний раз он так себя чувствовал тридцать шесть лет назад, когда банковский служащий объявил, что ему одобрят ипотеку, а значит, он наконец мог съехать от родителей. Вновь страх мешался с предвкушением: впереди ждала неизвестность. Свобода — настоящая свобода — опьяняла не хуже любого наркотика.
«Я наконец-то могу нажать на кнопку». Выждав пару секунд, пульмонолог кивнула.
— Если мнение другого специалиста совпадёт с моим, я добавлю тебя в очередь на пересадку и подробно расскажу, как проходит операция. Ничего другого нам, боюсь, не остаётся. Очень сожалею. — Она взяла его за руку. — Правда.
Он кивнул и слегка сжал ей ладонь. Врач улыбнулась чуть искреннее. Наверное, она думала, что утешила Эллиса, задела какую-то струнку в его сердце. Пускай. Может, и госпожа Фортуна ему улыбнётся.
—
— Что сказал врач? — услышал Эллис от Пегги, едва переступив порог. Он поглядел по сторонам: видимо, она была на кухне и пыталась перекричать телевизор в гостиной. Тот почти всегда работал фоном: по словам Пегги, с ним ей было не так одиноко. Хотя не выключала она его даже тогда, когда Эллис возвращался домой.
— Она сказала, ничего серьёзного. — Он бросил ключи в конфетницу на кофейном столике, которую много лет назад смастерил их сын.
— Она? Разве ты не к Холлу записывался?
«Чёрт!» Он поморщился.
— А-а… Холл на пенсию вышел. Меня другая врач приняла.
— Уже и на пенсию? Он здоров?
— Да… здоров, здоров.
— Ну хорошо. Вот так новость! Он ведь ненамного старше нас, а я всегда думала, что врачи позже на пенсию уходят. Так что, твой кашель её не напугал?
Эллис нашёл пульт и убавил звук. Галдёж яростных спорщиц на экране стих до негромкого бормотания. Каждый раз, что ли, он приходил на одно и то же шоу? Или все передачи, которые Пегги пропускала мимо ушей, друг от друга ничуть не отличались?
— Да нет. Говорит, обычный вирус, — отозвался он.
Гостиная отражала всё, чего они достигли в жизни. Два обитых мохером дивана смотрели на широкий, размером с ванную в их первой квартире, телевизор. Полки над камином были заставлены учебниками Эллиса из МТИ и диссертациями, которые он обтянул натуральной кожей, а на самом верху грудились детективы и триллеры Майкла Коннелли, Тома Клэнси, Джеффри Дивера и прочих — их он глотал как конфетки.
Кроме того всюду были фотографии: на стенах, журнальных столиках, парочка даже балансировала на узком краю телевизора. С каждой улыбался светловолосый мальчуган с веснушками и разным числом зубов. Как монумент, в центре гранитного кофейного столика стоял снимок из парка развлечений «Сидар Пойнт». Он запечатлел их троих, но фотография была расчётливо сложена так, что от Эллиса осталась только левая рука на плече сына.
— Она тебе от этого вируса хоть что-нибудь дала? — спросила Пегги. Она вошла в гостиную в своей «рабочей форме»: строгом брючном костюме с ниткой жемчуга на шее. Бросила взгляд на экран — не пропустила ли чего важного? — и снова перевела на Эллиса.
Он подумал было: может, признаться? Хотя бы в том, что его дни сочтены. Ему хотелось узнать, что она скажет? Как поступит? Но вместо этого он ответил:
— Да, выписала рецепт. Я пока не успел зайти в аптеку. — О лекарствах врать не стоило: ещё попросит показать.
— Ну тогда поторопись. А то скоро закроется. — Пегги достала из пиджака пачку ментоловых сигарет и постучала по ней пальцем, но вдруг замерла и снова смерила Эллиса взглядом. — Ага… — разочарованно протянула она, слегка нахмурясь. — Ты никак в гараж собрался?
— Нет, вообще-то, в бар с Уорреном. Зашёл только пальто взять. Холодает.
— Смотри, соберёшься запивать таблетки пивом, прочитай сначала инструкцию. Эллис тихонько взял со столика в коридоре её ключи, но не вышел с кухни на улицу,
а поднялся в спальню и закрыл за собой дверь. Сердце стучало так громко, что казалось, даже Пегги его услышит. Вот он, первый шаг. Не в мечтах, а наяву.
«Господи, я же правда это сделаю!»
Он прокрался в гардеробную, натянул пальто и приступил к раскопкам. Левая половина принадлежала Пегги. Пол занимали горки старых туфель и стопки свадебных снимков. Одному Богу известно, что ещё хранилось у неё в бесчисленных упаковках и контейнерах. Но Эллис точно знал, что искать, и осторожно разобрав башню из обувных коробок, обнаружил заветный сундучок — шкатулку для драгоценностей, которую Пегги запирала на ключ. С ним на одном кольце у неё висела открывашка, раскладная пилочка, кошелёк для мелочи, свисток от насильников, лазерная указка, ламинированная фотография Айзли, серебряная фигурка то ли верблюда, то ли ламы, стальной футбольный мячик и большой пластиковый брелок с её именем. Что самое смешное, «Ниссан» Пегги открывался без ключа и заводился одним нажатием кнопки.
Шкатулка распахнулась, как кассовый аппарат: у неё откинулся верх и ярусами выдвинулись ящички. Внутри хранились воспоминания. Эллис узнал открытку на День матери от шестилетнего Айзли — согнутый пополам лист картона, на котором восковым мелком было выведено «мама». Ещё здесь лежала пачка писем, несколько снимков сына, корешки от билетов на спектакль «Парковка запрещена» — Эллис даже не помнил, чтобы на него ходил, — и бесчисленные стихи. Пегги сочинила их ещё до свадьбы, когда училась играть на гитаре и планировала стать новой Кэрол Кинг.
Конечно, были в шкатулке и драгоценности: старые клипсы и новые серьги-гвоздики, крохотные пуссеты и огромные, как ёлочные игрушки, подвески, два жемчужных ожерелья, колье с медальоном под слоновую кость и множество колец. Большинство — простая бижутерия, за исключением четырёх украшений.
Два кольца — на их помолвку и свадьбу — Эллис трогать не собирался. Его интересовала только пара бриллиантовых серёжек, доставшихся в наследство от бабушки. Они лежали на самом дне, похороненные под грузом памяти.
Внизу послышались шаги Пегги. Они пересекли гостиную и направились к лестнице.
Эллис замер. Представил, как она подойдёт и повернёт ручку.
«Зачем ты закрыл дверь? Эллис, что ты там делаешь?» А что он ответит?
«Зачем ты взял мои ключи?»
Он прислушался. Пегги остановилась.
«Да что она там делает? Просто в прихожей мнётся? А, чёрт с ним!»
Эллис схватил всё в охапку, сунул в карман пальто и запустил руку в шкатулку, пытаясь нащупать серёжки.
Он услышал, как Пегги начала подниматься по лестнице, и поспешно схватил украшения со дна сундучка. Закрыл гардеробную и побежал наперегонки с женой к двери. Открыл за секунду до того, как Пегги взялась за ручку.
— Ты ещё здесь? — спросила она. Он улыбнулся.
— Как раз ухожу.
С колотящимся сердцем он спустился вниз. Осторожно положил ключ с побрякушками на столик возле вешалки и вышел из дома. На крыльце Эллис опустил руку в карман брюк и тяжело вздохнул: вместе с бабушкиными серьгами он случайно прихватил и кольца Пегги. «Ну ничего, — решил он, — оставлю на кухне, когда вернусь». Хотя, очевидно, для неё они уже ничего не значили. Пегги носила их восемнадцать лет, пока не пошла на курсы для риелторов. В какой-то статье она прочла, что женщины без обручальных колец заключают больше сделок, причём неважно, замужем они на самом деле или нет. Эллис не стал возражать. Не стал с ней спорить. Потому что знал правду. Пегги сняла кольца и начала работать риелтором тем самым летом, когда Айзли повесился в гараже на ремне отца.
—
Бар Брэди на Восьмой миле был совсем неприметным заведением, зажатым между видеопрокатом и китайским ресторанчиком. В отличие от соседей — винных лавочек и автомастерских — у него не было решёток на окнах. Как и самих окон. Только стальная крашеная дверь на тугой пружине одиноко белела посреди кирпичной стены.
Эллис остановился перед ней и закашлялся. Холодная погода его никогда не щадила. Хотя на улице ещё далеко не мороз. В ноябре Детройт всегда заволакивала сырость с Великих озёр, но то была лишь прелюдия к шести месяцам лютой стужи. А лёгкие Эллиса уже жаловались на перемены в воздухе. В последнее время они, правда, жаловались на всё подряд. Когда терзающий, рвущий, режущий кашель наконец прошёл, Эллис чувствовал себя так, словно его избили. Выждав, пока свист в груди не затих, он открыл дверь.
Внутри бар был не лучше, чем снаружи: просто дешёвая дыра, пропахшая жареным маслом и едким табачным дымом — и это несмотря на то, что штат много лет назад запретил курение в общественных местах. Ботинки липли к полу, столы качались, подвешенный в углу телевизор беззвучно крутил нарезку последних матчей, а из притаившихся динамиков доносились старые песни Джонни Кэша. За неимением окон свет давали только телевизор да несколько старомодных ламп под потолком, отчего бар казался пещерой, полной пляшущих теней.
За стойкой сутуло сидел Уоррен Экард и глядел вверх на экран. Опершись локтями на стойку, он рассеянно покачивал недопитой бутылкой «Бада» и отбивал ногой ритм
«Folsom Prison Blues» Кэша. Надпись на его футболке гласила: «Я люблю свою страну. Но ненавижу государство». Даже размер XXL был ему маловат, и футболка не могла спрятать бледную складку жира над джинсами. Мысленно Эллис поблагодарил его за то, что пояс не съехал ещё ниже.
— Привет, Уоррен, — хлопнул он друга по спине и сел на соседний табурет.
— Ну-ну, полегче! — повернулся тот с ухмылкой и наигранно поднял брови. — Ну я не я, если это не мистер Роджерс. Рад тебя видеть, старина. Как делишки?
Уоррен протянул ему руку, и ладонь Эллиса утонула в его широкой пятерне. Точнее… После несчастного случая прошёл уже не один десяток лет, но взгляд Эллиса всё равно метнулся к обрубкам мизинца и безымянного пальца.
— Кто наш юный друг за стойкой? — спросил он, пытаясь привлечь внимание бармена — парня в чёрной футболке, с зубочисткой в зубах.
— Фредди, — ответил Уоррен. — Он итальянец. Так что, смотри, без шуток про макаронников, а то пойдём на корм «рибам».
— А Марти где? Уоррен пожал плечами.
— Наверное, выходной взял. Или уволился. Пёс его знает.
— Фредди? — позвал Эллис юношу. Тот ковырялся во рту зубочисткой, привалившись к стойке спиной и выставив локти. — Не дашь мне бутылочку «Бада»?
Фредди кивнул и откупорил высокую коричневую бутылку. Шлёпнул на стойку перед Эллисом квадратную салфетку, поставил на неё покрытую испариной бутылку и вернулся к прежнему занятию.
— Что, «Львы» сегодня играют? — спросил Эллис, кивнув в сторону телевизора, и снял пальто.
— Ага, против «Краснокожих», — ответил Уоррен. — Вот увидишь, вчистую продуют.
— Совсем ты наших ребят не жалуешь.
— А за что? Будь у них хоть один нормальный игрок… — Уоррен допил пиво и громко стукнул бутылкой о стойку, так что Фредди очнулся и поставил ему другую.
— Так, может, ты к ним пойдёшь? После родов, конечно. На каком ты месяце, восьмом, девятом?
— Смешно. Сам придумал? Ты же отлично знаешь… — Он попытался изобразить Марлона Брандо, но загудел, как гнусавый Вито Корлеоне: — Я мог иметь занятие. Я мог быть кем угодно.
— Ну да, если бы да кабы. Кстати говоря… — Эллис достал из внутреннего кармана пальто скреплённую кипу измятых листов. Они пестрели пятнами кофе и заметками на полях, а по центру в две колонки мелким шрифтом тянулся текст вперемешку с уравнениями.
— Это что? — спросил Уоррен. — Всё ломаешь зубы о гранит науки? Теперь и в бар свою работу носишь?
— Нет, это мой личный труд. Уже не первый год им занимаюсь, ну знаешь, как хобби. Слышал про теорию относительности? Чёрные дыры?
— Я что, на Стивена Хокинга похож? Эллис ухмыльнулся.
— Немного. Особенно, если сядешь ровно и будешь внятно говорить. Уоррен притворно захохотал.
— Ну ты сегодня в ударе. — Он поймал взгляд Фредди. — Слыхал этого парня?
Настоящий Мо Ховард.
Фредди в это время доставал три бутылки светлого пива для женщин, севших в дальнем конце бара. Он повернулся и недоумённо нахмурился.
— Кто?
— Как это кто? Один из «Трёх балбесов». Фредди покачал головой.
— Господи, ты серьёзно? Мо, Ларри и Кёрли. Лучшие комики нашего времени.
— «Нашего» — это какого? — с издёвкой уточнил Фредди, очаровательно улыбнувшись.
— Понятно. — Уоррен привычно скривил рот, как бы говоря: «Ох уж эта молодёжь…» — чему Эллис всегда удивлялся, ведь он знал Уоррена Экарда ещё с той поры, когда они сами были так же молоды и несносны.
Его друг пролистал исписанные страницы и покачал головой, словно детектив на месте зверского преступления.
— Нашёл же ты себе развлечение. Таким геморроем по доброй воле страдаешь.
— Ты смотришь футбол, — возразил Эллис. — Я играю с квантовой…
— Футбол — это интересно.
— Физика тоже.
Уоррен ткнул пальцем в сторону телевизора: камера дирижабля показывала с неба огромный стадион «Федэкс-филд» в штате Мэриленд.
— Там на трибунах восемьдесят пять тысяч человек, а «Супер Боул»3каждый год смотрит сто миллионов. Вот что называется «интересно».
— Высадку Нила Армстронга на Луну смотрели пятьсот миллионов. Это как называется?
Уоррен холодно на него покосился и отхлебнул пива.
— Так на кой чёрт ты приволок эти бумажки? Рассказать что хотел или так, покрасоваться?
— Покрасоваться?
— Ну да, ты же у нас мистер-магистр. Я со своим неполным средним вам не ровня?
|
3 «Супер Боул» — финал чемпионата Америки по американскому футболу.
Эллис нахмурился.
— Ну чего ты ворчишь?
— Пятьдесят восемь лет стажа, дружище. Само собой выходит.
Он сделал ещё глоток. Эллис ждал. Наконец, Уоррен посмотрел на него и закатил глаза.
— Ладно-ладно… проехали. Так что тут у тебя? Эллис разложил бумаги на стойке.
— В общем, смотри, жил в тридцатых годах в Германии один учёный, Густав Хоффман. Он опубликовал теорию в журнале «Annalen der Physik». Это один из старейших научных журналов: в нём сам Эйнштейн печатался. Так что я о серьёзной науке говорю.
Лицо Уоррена излучало снисходительное терпение.
— Так вот, на его теорию никто особого внимания не обратил. В первую очередь, потому, что у него не сходились расчёты. Хоффман хотел доказать, что путешествия во времени возможны на практике. Я писал диссертацию о том, как можно применить к его идеям современную квантовую теорию. Диссертацию я уже давно защитил, но всё равно игрался порой с этой идеей, проходился по расчётам… И два года назад я понял, где ошибся Хоффман!
— Ну… здорово, Эллис. — Уоррен машинально кивал в такт его словам. — Жаль, что ты в таких извращениях погряз, но если тебе нравится, я за тебя рад.
— Ты не понимаешь. Теория элементарная. Конечно, в расчётах сам чёрт ногу сломит, но итоговое уравнение — мечта любого физика. Элегантное и простое. А самое главное, его можно применить в жизни. То есть мы говорим не о голых теориях и догадках, а о прикладной науке. Вот как Эйнштейн написал свою формулу, а по ней в Лос-Аламосе атомную бомбу собрали. Но на это ушли годы исследований, много денег, людей и техники. А это, — Эллис постучал пальцем по стопке бумаг, — намного, намного проще.
— Ага. И… что? — Уоррен быстро терял интерес, которого и раньше было мало.
— Как что? Прямо перед тобой чертежи машины времени. Ты не хочешь увидеть будущее?
— Да на кой чёрт? Вокруг посмотри: и так ясно, что дальше будет. Люди за полвека только одно доброе дело сделали — Гитлера убили. — Уоррен снова приложился к бутылке и вытер рот.
— Ну брось. Ты не хочешь увидеть, что нас ждёт впереди?
— А ты хочешь увидеть, что ждёт после прыжка с моста? — Уоррен с ухмылкой покачал головой. — Мир катится к чёрту. Америка — что мой «Бьюик», насквозь проржавела. Только подожди, Китай нам покажет, где раки зимуют. Все будут жрать рис и носить с собой «Красные книжечки»4.
На этот раз усмехнулся Эллис.
— А! Ты, значит, не согласен? — спросил Уоррен. — Пойми, в чём беда — мы совсем расслабились. Все, кто после войны родился, живут припеваючи и в ус не дуют. Ленивые баловни, честное слово. И следующее поколение дурному учат. Теперь каждому подавай особняк и кабриолет в придачу — а работать они не хотят! Чёрт-те что. Нынче только эти поганые мексикашки и готовы спины гнуть.
Эллис поморщился при его словах и бросил взгляд на столик у входа, за которым сидело несколько мексиканцев. Они, похоже, ничего не слышали. Либо пропустили ворчание Уоррена мимо ушей.
|
4 «Красная книжечка» — цитатник Мао Цзэдуна, китайского лидера прошлого.
— Уоррен, можешь на полтона тише? И кстати, мы в двадцать первом веке живём, сейчас в ходу революционные термины: «иммигранты» и «латиноамериканцы».
— Чего? — Он глянул на столик у входа и ещё громче добавил: — Это ж комплимент!
Они хорошие работники. Я так и сказал.
— Будь по-твоему. — Эллис потёр лицо руками. — Мы о будущем говорили, помнишь?
— Да к дьяволу твоё будущее! Либо апокалипсис грянет, либо, того хуже, какой- нибудь Большой Брат превратит весь мир в тюрьму, как в этой книжке у Орсона Уэллса.
— «1984» — книга Джорджа Оруэлла. Герберт Уэллс написал «Машину времени». А Орсон был режиссёром и актёром.
— Как скажешь. Сути не меняет: светлое будущее нас не ждёт.
«Любопытно, — подумал Эллис, — а он понимает, что сам входит в то же поколение, которое винит во всех бедах на земле?» Хотя нет, Уоррен не припишет себя к числу избалованных лентяев. И, пожалуй, имеет на то право. Они оба из работящих семей. У обоих отцы трудились на заводах с юности и до ранних инфарктов. Только Эллису повезло в жизни, а Уоррену — нет.
С мечтой о профессиональном футболе он распрощался, когда лишился на работе двух пальцев. Их отрезало штамповочным прессом, после того как Уоррен убрал защитный кожух. Тот ему, оказывается, «мешался». Однако, потом он выиграл дело в суде на том основании, что кожух вообще не должен сниматься. Уоррен явно решил, что ничем не хуже других и заслужил что-то взамен потерянных пальцев. А про ответственность за свои поступки забыл, едва в воздухе запахло деньгами.
— Вот если бы ты послал меня в прошлое, другое дело, — продолжал Уоррен. — Пятидесятые были раем! Чёрт, да мы всем миром правили. Америка — маяк надежды и свободы. Любой мог своей мечты добиться, было бы желание. И каждый знал своё место: мужики работали, а бабы сидели дома и растили детей.
— Увы, назад вернуться нельзя. Так не получится. Согласно Хоффману, двигаться можно только вперёд. Строго говоря, ты никуда не двигаешься. Наоборот, стоишь на месте, а время проносится мимо. Как когда ложишься спать: закрываешь глаза и — раз!
— наступил следующий день. Просто взял и перемотал семь-восемь часов. Но, если честно, будь у меня выбор, я бы всё равно хотел увидеть будущее.
— Так ты и увидишь. Пусть и не очень далёкое, но всё же. Мы ведь ещё живы, а?
Эллис глотнул пива и задумался. Как же странно, что Уоррен выбрал именно такие слова. Будто ему подали знак с небес. Он подумал, а не сказать ли Уоррену, что Господь собрался отправить Эллиса в отставку, но представив, решил воздержаться. Жизнь в Детройте, «городе моторов», не поощряла мужчин лить слёзы. Каждый новый кризис закалял их, покрывал хребты холодной сталью. Шли годы, менялись поколения, но местные работяги как всегда сжимали зубы, пили, курили и стойко переносили все тяготы. Мужчины здесь не обнимались — только пожимали руки. Какой толк делиться с лучшим другом новостью о своей скорой смерти? Он сам был бы не прочь о ней забыть.
— Ну да ладно. — Эллис взял бумаги и вручил Уоррену. — Я хочу, чтобы ты их приберёг.
— Зачем?
— На всякий случай.
— На какой-такой всякий случай?
— Вдруг у меня получится.
— Что получится? Ты о чём? — Уоррен сощурил глаза, а потом выпучил. — Нет, погоди… ты чего же? Думаешь попробовать? Сделать машину времени?
— Не думаю. Я начал её собирать сразу после того, как нашёл ошибку Хоффмана. Она уже стоит у меня в гараже.
Точнее, сам гараж был машиной времени, но Эллис решил опустить подробности. Уоррен и без того хмурился так напряжённо, будто в стерео-картинке пытался разглядеть объёмный предмет.
— А это… это же не опасно?
Эллис замялся с ответом, и брови Уоррена тут же взлетели на лоб.
— Слушай, Эллис, ты умный мужик. Умнее всех, кого я знаю. Ты же не собираешься какую-нибудь глупость выкинуть?
Он покачал головой.
— Не волнуйся, навряд ли вообще что-нибудь выйдет. Просто… ты, вот, жалеешь, что так и не смог сыграть на большом поле. — Он махнул рукой в сторону стадиона на экране телевизора. — Ну а я так и не стал космонавтом, не побывал на орбите, не ступил на Марс. Вот он, мой шанс. Я уже старею, у меня мало времени на что-нибудь важное, на настоящий подвиг.
— А как же Пегги?
Фредди уже поставил новую бутылку, но забыл салфетку, и на столе появилась лужица. Эллис глотнул пива. Его так и подмывало спросить: «Какая Пегги?»
— Может, оно и к лучшему. Правда. Я думаю, она даже рада будет. Помнишь, я говорил пару лет назад, что мы хотели в Техас перебраться? Там открылась отличная вакансия, я бы получил прибавку и серьёзное повышение. Но Пегги сказала, что не может бросить здесь последние воспоминания о сыне. Но я, дескать, если хочу, могу ехать. По- моему, она расстроилась, что я остался.
— До сих пор тебя винит?
— Не зря ведь.