Когда солнце осветило вершину холма, Пакс ещё спал.
К удивлению Эллиса, они очутились едва ли не там же, куда он попал после путешествия во времени, — в Дирборне, штат Мичиган, к северу от Гринфилд-Виллидж. Наблюдая за восходом, Эллис обнаружил, что от рассвета в Полом мире его отличало только тепло солнечных лучей. А также вдруг понял, что реальное светило уступало своей копии в красоте. Оно казалось каким-то невзрачным, всё равно что обычный пломбир по сравнению с вафельным рожком с карамелью.
Эллис помнил, какая печаль одолела его здесь тем первым утром. Он всё потерял и ждал одинокой смерти. Перед ним лежал целый мир, но его не с кем было разделить… Эллис опустил взгляд на Пакса, который спал, обхватив вместо подушки его рюкзак и укрывшись сюртуком. Эллис приподнял одну полу, чтобы проверить рану на плече. Когда он смотрел в прошлый раз, марлевая салфетка сплошь пропиталась кровью. Он заменил её и выбросил старую как можно дальше. Кровь привлекала животных к лагерю, а Эллис не горел желанием встретиться с голодным медведем.
Марля оказалась белой.
Ночью, после смены повязки, Пакс вдруг заснул прямо у него на руках. Эллис испугался, что он упал в обморок от потери крови и тут же разбудил посредника, но тот заверил его, что с ним всё хорошо. «Я просто устал, но теперь, — он сжал руку Эллиса, — мне хорошо. Приятно полежать, мне уже давно не было так хорошо».
Пакс вновь уснул, оставив Эллиса размышлять над его словами. А бывает кому- нибудь всегда хорошо? Эллис не помнил, когда в последний раз испытывал такое чудесное довольство: без тревог, забот и сожалений. Подобные мгновения прятались где-то в далёкой юности, а может, и не существовали вообще. Если подумать, детство было сущим кошмаром, щедрым только на слёзы, обиды и запреты. Как старые фотографии желтеют, так и воспоминания окрашиваются в розовые тона, а дольше всего время красит детские годы.
|
|
И всё же человечество пробирается через трясину монотонной работы, прячется от ударов стихий и находит силы жить только за счёт этих скудных вдохов счастья. Раньше Эллис не знал, будет ли он когда-нибудь по-настоящему доволен жизнью или даже такая приземлённая мечта ускользнула от него безвозвратно. Но этой тихой ночью на застывшем лугу, рядом с безмятежно спящим Паксом, он понял, что настал его черёд вздохнуть полной грудью.
На восходе солнца Эллис всё ещё прокручивал в голове последние слова посредника и думал об их значении.
— Доброе утро, — сказал он, заметив, что Пакс приоткрыл глаза. Тот поёжился от холода.
— Проголодался? Будем завтракать?
— А у тебя есть Даритель? — с зевком спросил Пакс, непослушными пальцами застёгивая пуговицы на рубашке.
— Нет. Старые добрые консервы. — Эллис достал из рюкзака банку и поднял к свету. Этикетка обтёрлась и поцарапалась обо что-то в рюкзаке, но фотография тарелки с мясом и овощами осталась целой. — Рагу возрастом в две тысячи лет. Объеденье.
Пакс смерил банку с недоверием.
— 
А мне понравится?
— Смотря, насколько ты голоден. Как себя чувствуешь? Пакс угрюмо скривился.
— Словно меня вчера кто-то мечом проткнул. Откуда у тебя этот громадный нож?
— В интернете заказал.
Пакс сел, бросил взгляд на повязку и начал одеваться.
— А, интернет, я читал про него. Изобретение века информации. Вызвал революцию, как паровой двигатель или электричество, верно? Про него часто вспоминают, когда обсуждают проект «Роя». Все говорят, что Рой похож на интернет и каким, мол, полезным тот оказался. Но так всегда: чтобы других переспорить, бросаются из крайности в крайность. Проект «Роя» либо будет замечательным, как интернет, либо ужасным, как Великая Буря.
|
|
Эллис отдал ему банку, которую посредник принялся настороженно изучать, а сам полез в рюкзак, ища открывашку. Хоть бы он не оставил её у машины времени или, того хуже, в гараже.
— Так что это за проект «Роя»? Я уже не первый раз о нём слышу.
Пакс разгладил смятый уголок этикетки и продолжил с сомнением её разглядывать.
— Это идея, которую выдвинул ИСВ. «Следующий этап эволюции» — так говорят.
— Пакс задумался на секунду. — Интернет связывал людей по всему миру через устройства и провода, так?
— Если совсем упростить, да.
— Вот ИСВ хочет сделать то же самое, как если бы у каждого в голове были такие устройства.
— То есть вы что, киборгами станете?
— Нет-нет, прости, неудачное сравнение. Никому ничего вставлять в мозг не будут.
ИСВ хочет изменить его строение так, чтобы людей объединяла телепатическая связь.
— Такое возможно?
— Они полагают, что да. — Пакс крутил банку, разглядывая изображение на этикетке. — Если верить ИСВ, проект «Роя» вмиг решит все наши проблемы.
— В Полом мире есть какие-то проблемы? Пакс улыбнулся.
— Да. И немало.
— Но ведь у вас нет войн и болезней, никто не губит природу, нет преступлений или классовой борьбы…
— Я не говорил, что у нас те же проблемы, что были у вас. Хотя… наверное, можно сказать, что осталась одна, из-за которой и возникают остальные.
|
|
— Какая же это?
— Несовершенный способ общения. Трудности в понимании. Обособленность. Проект «Роя» объединит нас в один разум, так что каждый будет знать чувства и мысли других. Каждый будет частью чего-то большего. Недопонимание останется в прошлом. Любому будет известно то, что знают все, и никому не придётся учить всё в школе с самого начала. Как интернет, как любая всемирная связь, Рой позволит совершить такой скачок в творческом развитии, какой человечеству раньше не снился.
Пакс постучал по банке и встряхнул её. Уверенности в его взгляде не прибавилось.
— Ещё говорят, что Рой решит проблемы с определением личности. — Он коснулся повязки на плече. — Не нужен будет чип, чтобы объяснить, кто ты: все будут просто знать. Или, может, мы станем одним целым, и тогда это вообще станет неважно. Солгать уже ни у кого не получится. Возможно, мы избавимся и от правительства. Любое решение будет приниматься всеми разом — ни подозрений, ни обмана — в принципе, не нужны будут даже законы. Считается, что сочувствие одержит над всем верх, и человечество объединится в одно гармоничное целое.
— Что-то уж слишком красиво звучит. — Эллис нашёл в рюкзаке пакетик «M&M'S» и отложил его в сторону. — Чего же все спорят, если всё будет так здорово?
— Это официальный прогноз ИСВ. Не все с ним, разумеется, согласны и многих заботит вопрос индивидуальности. Ты уже, наверное, заметил, как мы стараемся выделиться из нашего серого мира. Татуировки, клейма, пирсинг: люди готовы на боль, лишь бы не быть как все. Для тебя это всё, должно быть, очень странно?
— Тату и пирсинг? Отчего же? Их и в мои дни носили, — возразил Эллис. Он улыбнулся, наконец разыскав открывашку. — И даже многие.
— Правда?
Эллис забрал у Пакса банку, поставил на землю и начал её открывать.
— Да не то слово. Некоторые люди тысячи долларов тратили, чтобы всё тело покрыть татуировками. Вы не первые, кто хочет от других отличаться.
— Но вы все были дарвинами, уникальными сами по себе. Разве можно отличаться сильнее?
— Уж поверь: люди пытались.
Пакс озадаченно на него взглянул, но пожал плечами.
— Одним словом, многие боятся потерять свою личность. Мы выглядим, говорим, даже пахнем — и то одинаково, а теперь от нас хотят, чтобы мы и думали как все. Чтобы бросили своё «Я» в один плавильный котёл. И тогда не станет разных людей, никто не сможет уединиться, у каждого в голове будет весь мир, который будет слышать каждую случайную мысль, каждый порыв, каждое желание.
Эллиса пробрала дрожь.
— Сущий ад.
— Что такое ад?
— Вот примерно как ты и описал — плохое место для плохих людей.
— Многие в Полом мире с тобой согласятся. — Пакс наблюдал, как Эллис проворачивает открывашку вокруг банки. — Поразительно. Как историческая грамма или инсценировка прошлого в музее. Только там актёры играют, воображают, как люди жили. А ты уже делал это раньше!
— Что? Банки открывал? А то. И чтоб ты знал: тебя слишком легко впечатлить. — Эллис стал вращать ручку медленнее. — Тут главное, чтобы крышка не упала внутрь. Под конец она изогнётся и приподнимется, так что можно подсунуть палец и отогнуть. Вот,
видишь? — Он продемонстрировал Паксу. — Только осторожно: края могут быть острыми.
— Изумительно. Словно я в походе с пещерным человеком.
— Ага, неандертальцы обожали консервы. Пакс насупился.
— Я молодой, но не глупый.
— Я и не спорю. — Эллис принялся искать ложку. — А ты что думаешь? Насчёт этого
Роя?
Пакс секунду колебался.
— Мне страшно. Я люблю свои сюртук и шляпу. Мне нравится, что меня могут сразу
узнать, отличить от других. Правда, ни моё, ни чужое мнение ничего не значит, поэтому мне и кажется, что протестовать просто глупо. Смысл о чём-то кричать, если ты всё равно ничего не изменишь?
— Я тебя не совсем понимаю.
— Если ИСВ сможет когда-нибудь осуществить проект, они так и сделают.
— Но вы же можете принять какой-нибудь закон, чтобы их остановить? Пакс покачал головой.
— Нет, не выйдет. Я же говорил, у нас больше никто не указывает другим, что делать
— или не делать.
— А как же… — Эллис едва не сказал «убийства», — а как же воровство? Оно, что, разрешено? У вас должен быть запрет на воровство?
Пакс улыбнулся.
— Всё что у меня есть, ты и так можешь сделать сам. А украдёшь, так я просто сделаю другую копию. Я каждый день ношу новый костюм. Нас воровство ничуть не заботит.
— Но вам же приходится решать какие-то разногласия?
— Конечно. Для того и существуют посредники. Я разрешаю конфликты. Самые частые причины для них: недопонимание, вызванный чем-то другим гнев или иррациональный страх. Нельзя принять закон о чувствах или несчастных случаях — они никогда не повторяются. Каждое дело нужно исследовать и разгадать, как головоломку.
— Пакс перевёл взгляд на склон холма. — Но пойми: это всё пустые разговоры. В ИСВ не могут создать Рой. Просто не знают как. Уже не первый век над этим работают, но до сих пор не нашли к этому замку ни единого ключика. И я не думаю, что когда-нибудь найдут. В ИСВ хотели научить людей летать — и до сих пор не смогли. Но всё равно многих пугает сама идея. Те, кто её поддерживает, часто в опале, а теперь ещё и эти убийства… Говорят, они связаны с проектом, якобы кто-то обозлился, что ИСВ продолжает над ним работать.
Эллис отыскал ложку и протянул её вместе с банкой Паксу. Тот осторожно понюхал содержимое.
— И вы это едите?
— Рагу, конечно, не деликатес, и его сперва лучше погреть… Пакс попробовал и скривился, но всё же кивнул.
— Ну, меня не стошнит.
— Это потому что ты голоден. На свежем воздухе да на пустой желудок всё вкуснее кажется.
Они устроились на склоне холма и стали завтракать, передавая друг другу банку с ложкой, пока солнце поднималось всё выше, заливая землю тёплым светом. Пели птицы, звенели цикады. Лёгкий ветерок качнул деревья и сдул пух с одуванчиков.
Когда банка рагу опустела, Эллис открыл пачку «M&M'S».
— Ну-ка, протяни руку.
Он высыпал половину, и Пакс с любопытством уставился на разноцветные шарики.
— Очень… красивые. Эллис усмехнулся.
— Это конфеты. — Он выбрал красную и бросил в рот.
Пакс миг сомневался, а потом последовал его примеру. Его губы тут же расплылись в улыбке.
— Восхитительно. Как они называются?
— M&M'S. — Эллис хотел добавить, что их придумал Форрест Марс, когда увидел, как солдаты во время гражданской войны в Испании ели шоколад на жаре, но решил, что не стоит. — Тают во рту, а не в руках.
Пакс взял в руки жёлтую пачку и осмотрел её, перевернув пару раз.
— Нужно будет сказать Альве, чтобы поискала рецепт. Если его нет, надо оставить несколько про запас и показать какому-нибудь дизайнеру, чтобы он написал. Нельзя лишать мир такого чуда.
Эллис рассмеялся.
— Похоже, двадцать первый век заслужил очко в свою пользу.
Он чувствовал себя хорошо, что было поразительно, учитывая какой страшный приступ кашля скрутил его ночью. Сразу после выхода из портала Эллис так раскашлялся, что боялся, как бы не выплюнуть половину лёгкого. В груди до сих пор саднило, но, если забыть о ней, всё наконец шло наилучшим образом — точно как надо. Ветер взъерошил его волосы, и Пакс, заметив это, улыбнулся. Эллису не было ни жарко, ни холодно. Лёгкие не горели от боли. Он был сыт и полон сил. Подумай он тогда — взглянув в будущее или прошлое, — то сказал бы, что оказался на миг среди спокойного ока урагана. Ему бы следовало предаваться панике или горю. Но он улыбался и ел «M&M'S», оставшись довольным даже просроченным на две тысячи лет рагу. Как ни удивительно, то было одно из лучших мгновений во всей его жизни.
— Вот бы пошёл дождь, — произнёс Пакс. — В КИРах даже простого дождя не могут устроить.
— Где?
— КИРа — это Комната Искусственной Реальности. Авторы иллюзий симулируют в них реальность: примерно как с фальшсолнцем, только в КИРах контролируют всё — кроме, конечно, самого человека — и поэтому могут создать такой мир, что он затмит настоящий. — Пакс съел ещё одну конфетку «M&M'S». — Правда, с КИРами были проблемы. У некоторых людей развивалась зависимость. В прошлом многие даже погибли. Заходили в КИРу и уже не выходили наружу. Умирали внутри от обезвоживания и голода. Ведь им только казалось, что они пьют и едят. Однажды погибло больше тридцати человек, и после этого Совет потребовал, чтобы КИРы автоматически отключались по времени.
Пакс снова придвинулся к Эллису, прижавшись к его плечу, и устремил взгляд куда- то вдаль.
— Но дождь они скопировать не могут.
— Разве это так сложно? — спросил Эллис. — Подвесить душ к потолку и пустить воду.
Пакс улыбнулся.
— Но это же не дождь. Одной воды мало.
— Разве дождь не вода?
— Нет. Дождь — это чудо. Это жизнь, свобода, восторг! Когда всё в мире — деревья, животные, даже насекомые — радуется вместе. Во время дождя чувствуешь себя живым, особенно когда гремит гром и сверкают молнии. Кажется, будто становишься одним целым со всей Вселенной.
Эллис припомнил, как они с отцом наблюдали с веранды за грозой. Приятное воспоминание — одно из немногих, сохранившихся у него об отце, когда они просто молча сидели рядом. Почти как салют на День независимости, хотя даже он и близко не стоял к тому, что описал Пакс.
— Каково это, иметь семью? Его вопрос удивил Эллиса.
— В каком смысле?
— Я всегда представлял, что это так здорово: все, как в одной спортивной команде, работают вместе и искренне любят друг друга.
Эллис усмехнулся.
— В теории — да. На практике — не совсем.
— Правда? Мне кажется, жить в твоё время было просто чудесно. Я входил в группу анахронистов. Мы устраивали встречи и надевали на них парики, рубашки и синие джинсы. С настоящими ремнями и бумажниками! У некоторых в них даже были пластиковые карточки. А, и ботинки! Ещё мы носили часы, делали вид, что пишем друг другу сообщения на телефонах, и смотрели реставрации очень-очень старых грамм. Чёрно-белые — мои самые любимые. В них люди всегда ходили в шляпах.
— И в сюртуках с жилетами?
Пакс улыбнулся и кивнул, глухо стукнув по котелку.
— Некоторые притворялись мужчинами и женщинами, и мы танцевали. Однажды, помню, кто-то принёс настоящую книгу. Коллекционер, любитель классики. Чтобы её потрогать, нужно было надевать специальные белые перчатки. А владелец даже мог её прочитать. Я помню, как мы сидели и слушали. Изумительно было, просто невероятно.
— А не помнишь, как называлась книга?
— Никогда не забуду — «Вторая попытка» Даниэлы Стил6. В ваши дни писатели были настоящими мастерами слова. В какое романтичное время ты жил, столько у вас было приключений!
Эллис прикусил язык, догадываясь, что все свои знания о прошлом Пакс наверняка почерпнул из мюзиклов. «Небось, всё ждёт, когда же я запою и начну танцевать».
Пакс потрогал повязку.
— Не тереби, — сказал Эллис. — Пускай спокойно заживает.
— Так странно, что у меня теперь нет чипа. Я не могу даже доказать, кто я такой.
— Вам их при рождении вставляют? Вообще, «рождение» — правильный термин? Пакс кивнул.
— В каком-то смысле, это он был мной, а не я сам.
— Сомневаюсь. А куда, кстати, я его выбросил?
— В космос, куда-то около Тритона, спутника Нептуна — если я не ошибся с орбитой, но вряд ли: я вызвал координаты планетария на спутнике. Портоколы сами обновляют списки координат.
— На Тритоне есть планетарий? Погоди… в космос? Портал можно открыть прямо в космос? А почему нас туда не засосало?
 |
6 Даниэла Стил — автор любовных романов.
— Сейчас покажу. — Пакс поднялся с земли и, достав свой айпорт, ввёл координаты. Перед Эллисом в воздухе появился портал. С той стороны он увидел только воду. Она заполняла всё окно портала насыщенной бирюзой, и сквозь этот срез воды плавали рыбы.
— Это океан, около экватора, на глубине сорока футов. Как видишь, вода не выливается наружу, потому что, строго говоря, портал — это не просто отверстие. — Пакс ткнул пальцем в океан и вытащил обратно, уронив на землю несколько капель воды. — Вот так мы и выбрасываем мусор. Его, конечно, не много, и большую часть можно переработать в Дарителях, но остальное отправляют в ядро. Что было бы невозможно, не будь портал изолирован. Только откроешь его в ядро, и тут же сгоришь заживо, правильно? Раньше мы посылали мусор в космос, пока против этого не запротестовало ДПЗ.
— ДПЗ?
— Движение «Полой Земли». Одна из самых старых организаций. Это они всё начали.
Портал, видимо, открылся возле кораллового рифа: мимо проплыл небольшой косяк полосатых рыб-ангелов. Казалось, будто в воздухе повис огромный аквариум.
— Планета была в ужасном состоянии — хотя кому я говорю, ты и так знаешь, верно? Но стало ещё хуже. Люди загрязняли атмосферу, климат менялся, и в итоге природа взялась за уборку — начались штормы. Тогда говорили: «Мы отравили планету, и её стошнило». Вся поверхность была в шрамах: её совсем не берегли. Всюду дороги, всюду бетон. Поэтому слово «бетон» и стало ругательством. Так вот движение «Полой Земли» хотело восстановить поверхность и предлагало для этого переселить всех под землю. Сперва их никто не слушал, но потом они нашли серьёзную поддержку среди старых агрокомпаний, который искали работников для подземных ферм.
Устыдившись, Эллис поднял пустую банку из-под рагу и убрал в рюкзак.
— С этого всё и началось. Правда, ДПЗ стало чересчур фанатично — а может, и всегда таким было. Теперь они хотят, чтобы поверхность вообще не трогали. Некоторые даже против того, чтобы её посещали. Но какой в этом смысл? Я понимаю запрет на строительство дорог и домов, ведь они портят Землю: кому это надо? Хочешь побыть на природе — открой портал наверх. Хочешь вернуться внутрь — пожалуйста, вот тебе Полый мир. Но столько трудиться, чтобы восстановить поверхность, а теперь запрещать ею любоваться? Бред какой-то. Многие любят гулять наверху. Хорошо, что ДПЗ больше не может решать за других.
Пакс бросил в рот ещё одну конфетку, и вдруг мимо портала проплыла акула. Пакс тут же закрыл его, найдя портокол.
— Она могла к нам попасть? — спросил Эллис. Пакс смущённо кивнул.
— Так а что мы теперь делать будем? — поинтересовался Элис
— Не знаю. Если честно, я бы не прочь тут остаться. В ядро ДПЗ, славно было бы пожить наверху, как в ваши времена. Нам бы только Дарителя и Динамо, чтобы он работал, и можно спрятаться в лесах: жить как первопроходцы, каждый день приключения…
— Сдаётся мне, у Даниеля Буна не было с собой Дарителя, и ты ещё наверняка передумаешь, когда наступит зима. И как же Вин?
— Вин? Они только рады будет наконец от меня избавиться.
Его признание удивило Эллиса и показалось невероятно знакомым. Он не ожидал встретить в будущем человека, с которым у него было бы так много общего. Тем более такого человека, как Пакс.
— Но ты прав, мы не можем здесь оставаться. Нужно выяснить, что происходит, только я даже не представляю как. Все, кто что-нибудь знали, уже мертвы.
— Не все. — Эллис призадумался. — У меня есть идея.
—
В доме стояла гробовая тишина. Гнетущая тишина, наступающая после окончания страшной истории. Эллис с Паксом вошли в дом Гео-24 через портал в той же комнате, что и в прошлый раз, но кроме них, как и следовало ожидать, в ней никого не было. Занавесь на дверях приглушала утреннее фальшсолнце, за которой китайский сад снаружи превратился в размытое пятно. На полу не было контура тела, место преступления не окружала жёлтая лента. После разговора с Паксом Эллис не удивился отсутствию таких формальностей. Что его поразило, так это безукоризненная чистота. На ковре и стенах не было ни пятнышка: смог бы, интересно, профессиональный детектив найти здесь какой- нибудь след или всю комнату просто выбросили через портал и соорудили новую?
— Кто здесь? — раздался знакомый баритон Гласa с британским акцентом.
— Абернати, это мы, Пакс-43246018 и Эллис Роджерс.
— Я не могу обнаружить ваш персональный микрочип, Пакс-43246018. Ваш, Эллис Роджерс, тоже.
— У Эллиса Роджерса его нет, а я свой вырезал.
— Как любопытно.
— Нас преследуют те же люди, которые убили Гео-24, и я бы хотел, чтобы нас никто не выследил. Надеюсь, ты никому о нас не сообщал?
— Кому бы я сообщил? И позвольте спросить, кто такой Гео-24?
Пакс, нахмурившись, глянул на Эллиса и прошептал:
— Похоже, стёрли не только кровь.
Эллис прислушивался к шипению и потрескиванию портала, который вёл обратно в Мичиган — путь отступления на случай, если что-то пойдёт не так. Эллис надеялся, что к Гласам относятся как к слугам в девятнадцатом веке, считая их обычными предметами мебели, и потому проглядят во время уборки. Увы, он оказался не прав.
— Если ты не смотритель Гео-24, то чей? — спросил Пакс.
Они до сих пор ни сделали ни шага, стоя возле кофейного столика. Эллис заметил, что не осталось даже капельки крови, пометившей верхушку каменной пирамидки.
— В настоящее время у меня нет клиента.
— И ты не помнишь, кто у тебя был до этого?
— Я не помню, чтобы у меня прежде был клиент.
— Может, всё равно сработает, — шепнул Эллис Паксу, но Глас его услышал.
— Что сработает?
Пакс кивнул.
— Мы хотим, чтобы ты обратился от нашего лица к другому Гласу, с которым вы были в дружеских отношениях.
— Я не припоминаю, чтобы состоял с кем-то в каких-либо отношениях.
— Потому что тебе стёрли память, но это не важно, другой Глас тебя помнит.
— Я вас не понимаю.
— Тебе и не нужно нас понимать. Просто установи связь между мной и другим Гласом. Тебе ведь это не сложно? Другое дело, если бы твой клиент запретил тебе помогать незнакомцам.
— Как я уже сказал, у меня нет клиента.
— Замечательно. Значит тебе ничто не мешает нам помочь.
— С кем мне нужно связаться и о чём спросить?
— С Гласом Пола-789. Представься, как Абернати, и скажи, что с Гласом хочет побеседовать Гео-24.
— Мне казалось, вас зовут Пакс-43246018?
Пакс бросил взгляд на Эллиса и пожал плечами.
— Я оговорился.
— В самом деле?
— Да… у меня бывает. Нервный тик.
— У меня нет клиента, но тщательно откалиброванный мозг у меня ещё на месте.
Пакс нахмурился.
— Ты можешь установить, кто я: Пакс-43246018 или Гео-24?
— Нет.
— Тогда какая разница?
— Совершить звонок прямо сейчас?
— Да. Только звук, пожалуйста.
— Это Глас Абернати по поручению Гео-24.
— О, Абернати! Как здорово. — Эллис узнал приятный женский голос, который уже слышал в кабинете Пола. Сердце, до того неспокойно стучавшее в груди, понеслось вскачь, и Эллис довольно улыбнулся.
Получилось!
Он представлял, что так же себя чувствовали хакеры в его дни, когда взламывали компьютеры правительства.
— Вы хотите поговорить с Полом-789?
Пакс с Эллисом одновременно покачали головами.
— Нет, в этом нет нужды. Гео-24 хотел бы поговорить с вами лично, если это возможно?
— Ну конечно, конечно!
— Это Гео-24, — сказал Пакс.
— Как замечательно, что вы позвонили. Пол будет в восторге. Позвольте, я…
— Нет, подожди! Это не так важно… по правде говоря, это довольно неловкий вопрос. Вот в чём дело: Пол передал мне некоторую информацию, но я потерял эту запись. Я надеялся, может, ты отправишь её заново Абернати? Это возможно? Я бы предпочёл не привлекать к этому самого Пола. Надеюсь, ты понимаешь. Мне, как геоманту, не хотелось бы, чтобы все узнали о том, что я совершил ошибку и потерял что-то важное.
Пакс нервно глянул на Эллиса. Тот скрестил пальцы на удачу.
— Какую информацию? — спросила Балмора. Без подозрения в голосе, безо всяких эмоций вообще, отчего Эллис забеспокоился. Прежнее дружелюбие исчезло, но ведь Глас была роботом, так что, возможно, он зря волновался?
— Всё, что у тебя есть о Рене.
Эллис с удивлением посмотрел на Пакса. Они собирались спросить, для чего Пол впервые обращался к Гео-24. Ни о каком Рене и речи не шло.
— Рен? Вы знаете их номер?
— Нет, по-моему… просто Рен.
— Нет, я… подождите… да, вот. Но у меня есть только координаты портала, которому приписано это имя.
— И где это?
— Северо-американская плита, умеренный пояс, квадрант Гурона.
Пакс тихо прошептал Эллису: «Мы оттуда пришли».
— Ты могла бы… э… — Пакс потянулся за портоколом. — Можешь назвать точные координаты?
Глас произнесла совершенно непонятный Эллису набор цифр и букв, который Пакс лихорадочно набрал их на своём крохотном устройстве.
— Спасибо. Попрощайся, Абернати.
— Благодарю за то, что уделили нам время, — произнёс Абернати.
Он завершил звонок, и Пакс упал на белый диван, уставившись на портокол.
— Итак, у нас есть место. Мы вернулись туда, где всё началось, — в музей Форда.
— Я ничего не понимаю, — сказал Эллис. — Кто такой Рен? Ты вспомнил тогда про него в кабинете Пола. Почему?
— Я думаю, именно этот Рен за всем и стоит. Самозванец-Пол, и даже убийца Гео-24 получали указания от Рена — Рена без номера, Рена Ноль. — Пакс взял в руки небольшую белую диванную подушку и обнял её. — Я никогда не встречал Нуля или оригинала… ну, кроме тебя, конечно. И я никогда не слышал о Рене, а они живут на поверхности.
— Но откуда ты знаешь о Рене?
— Пол... лже-Пол назвал их имя.
— Нет. — Эллис покачал головой. — Пол его не называл. Это ты первым сказал про Рена.
— Ну, значит, я до этого где-то услышал.
— Где?
Пакс вздохнул.
— Эллис Роджерс, ты мне доверяешь?
— Да.
— Тогда если я скажу, что у меня есть серьёзные основания считать, что за убийствами стоит некто по имени Рен, можешь мне просто поверить и не расспрашивать, откуда я это знаю?
Эллису не нужно было раздумывать. Он доверял Паксу. Доверял больше, чем кому бы то ни было в своей жизни. Пакс был единственным, кто доказал — и не раз — что в первую очередь заботится об Эллисе. Мать всегда требовала от Эллиса больше, чем предлагала взамен, считая, что с неё достаточно было дать ему жизнь. А Пегги всю свою любовь отдавала Айзли, ничего не оставляя мужу. Пакс же просил мало, дарил много и даже был готов умереть ради Эллиса — хотя они только познакомились. И тем не менее Эллису было больно обнаружить между ними этот барьер. Пакс таил от него какой-то секрет.
— Наверное, — ответил Эллис. — Но разве ты мне не доверяешь? Я думал, мы всё- таки… не знаю, ближе стали? Ты как-никак разрешил мне охотничьим ножом тебе плечо вскрыть. — Он улыбнулся.
Пакс, тяжело дыша, уставил взгляд в подушку.
— Неужели у тебя нет тайны, которой ты бы не хотел делиться? Пока что, по крайней мере?
Эллис увидел на миг висящего в гараже Айзли и кивнул.
— Твоя правда.
— Если тебе будет легче, — мягко произнёс Пакс, — я никому об этом не рассказывал. Но если и расскажу когда-нибудь, то тебе, Эллис Роджерс. Я думаю, ты не
осудишь меня так, как другие. Так что, может быть, однажды ты расскажешь мне свой секрет, а я тебе — свой.
Эллис снова кивнул, хотя сомневался, что когда-нибудь признается Паксу об Айзли.
Пакс его просто никогда не поймёт.
— Ну что, отправимся на поиски Рена?
— Я отправлюсь, — твёрдо, едва ли не с вызовом, ответил Пакс.
— И как это понимать?
— Это мой долг. Задача посредника — хранить мир. Я не могу позволить убийцам продолжать своё дело.
— Так, а я?
— Тебя они и ищут. Довольно глупо будет брать тебя с собой. — Пакс отложил подушку и поднялся с дивана. — Это опасно, Эллис Роджерс. Тебя это не касается. Разве ты посредник?
— Я инженер, но скажи мне вот что… у тебя есть пистолет?
— Нет, конечно. — Пакс бросил взгляд на пояс Эллиса, и на его лице вновь мелькнул страх.
— А как думаешь, ещё у кого-нибудь пистолет есть?
— Нет.
Эллис улыбнулся.
— Значит, в вашем мире я настоящий Супермен.
— Супермен?
— Вымышленный герой со сверхъестественными способностями. Практически неуязвимый.
— Практически?
— Не придирайся к словам. Всё равно я слишком стар и болен, чтобы бегать от убийц. Взгляд Пакса смягчился.
— Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
— Супермен, помнишь? — Эллис стукнул себя в грудь.
Пакс не улыбнулся. Видно, он ничего смешного в этой шутке не нашёл.
— Идём вместе. Хочешь или нет, но мы теперь команда. Плохой и хороший полицейский.
Посредник кивнул.
— Ты очень странный, Эллис Роджерс. — Он улыбнулся и добавил: — Мне это нравится. Давай я свяжусь с Ча. Лучше, чтобы кто-нибудь ещё знал о заговоре, в который входит даже Глава Совета. Вдруг мы не вернёмся с поверхности.
— Ты уверен, что можешь доверять Ча? Пакс улыбнулся.
— Я посредник. Поверь, я хорошо разбираюсь в людях.
—
Оказавшись в Гринфилд-Виллидж второй раз за неделю, Эллис посмотрел на городок новым взглядом. То были не забытые останки человечества, но музей в самом музее. Прежде здесь хранились достижения первых двух столетий Америки, но идя с Паксом по дорожкам из гравия, Эллис понял, что теперь сам музей превратился в ценный артефакт. Урны вдоль главной аллеи с чёрными мусорными мешками не использовали по назначению, а отгородили, как важные экспонаты. Их участь разделила и будка кассира
на входе, и банкомат, и телефон на стене, и туалеты с архаичными символами мужчин и женщин. Музеи стали частью истории, а старания людей сберечь своё прошлое — частью самой выставки.
Примерно в полдень Эллис с Паксом открыли портал у центрального входа и направились внутрь по дороге вдоль фонарей, изогнутых, как стебли колокольчиков, и домов эпохи Гражданской войны. Никто их не остановил, никто не встретил. Вокруг не было ни души.
— За музеем следят добровольцы, — объяснял Пакс, пока они шли по пустым улицам.
— Я слышал даже, некоторые начали здесь жить — студенты, историки, профессоры, —
но музей никогда не был особо популярен.
— И навряд ли будет после этого убийства.
— Да, навряд ли.
Музей напоминал Эллису голливудские декорации: слишком ухожен он был для города-призрака. Газоны были подстрижены, а гравий на дорожках лежал ровным слоем. Кое-где у тротуара стояли кареты и повозки. После нескольких дней в Полом мире Эллис почувствовал себя в Гринфилд-Виллидж как дома. Он родился в мире дорог и бордюров, заборов и ставней. Ему были привычны окна и канавы. На ветру хлопал краем мусорный пакет в урне — то Эллису махал старый друг. Даже ботинки, ступая по асфальту, шептали о доме и машинах, пластиковых бутылках и мобильных телефонах. Эллис снова путешествовал во времени, через столетия, отчего у него кружилась голова. Казалось, будто он наконец проснулся в своей уютной эпохе. Звуки, образы — всё вокруг было куда понятнее, чем мир, где межпространственные двери вели в литосферу Земли, а эфемерные голоса варили из щебня дешёвый магазинный кофе. Ещё минуту-другую, и Эллис поверил бы, что ему всё только приснилось, если бы рядом не шёл этот удивительный человек в котелке, серебристом жилете и брюках в узкую полоску.
По словам посредника, координаты, которые им дала Глас лже-Пола, указывали на ферму Файрстоунов в северо-западной части городка. Эллис согласился, что осторожность не повредит, и они решили не открывать портал прямо на ферму, а дойти до неё по тенистым аллеям, запечатлевшим эпоху промышленной революции. Эллис заметил, как Пакс обвёл взглядом старые дома и с любопытством посмотрел на него. Вопрос был очевиден: «Как только люди жили в таких условиях?» Эллис задавался им сам, когда смотрел документальные фильмы про руины Помпеев или Древний Египет.
Они миновали веломастерскую братьев Райт и лабораторию Эдисона. Срезали через квартал ремесленников мимо гончарной и стекольной мастерских, мельницы и типографии и наконец вышли к ферме Файрстоунов. Щебневая дорога вела к двухэтажному домику из красного кирпича с зелёной деревянной крышей, двумя трубами, гостеприимной верандой и аккуратным белым заборчиком. То был добротный дом, отражавший в себе ценности прошлого и американскую целеустремлённость. Здесь вырос в середине XIX века Гарви Файрстоун, шинный магнат, правда, изначально дом находился в Огайо, а позже Форд перевёз его в свой городок в Дирборне. После тщательной реставрации дом выглядел в точности как в 1885 году, но не просто служил для экскурсий: участок был фермой, на которой работали даже в то время, когда Эллис впервые посещал музей две тысячи лет назад со своим классом. И сейчас, приближаясь к дому, он увидел коров, овец и лошадей на пастбищах по обе стороны дороги. А с ними и людей.
Он насчитал пятерых. Справа один закидывал вилами сено в загон для лошадей. Ещё двое, перегонявшие коров, закричали: «Мон босс! Мон босс!» Четвёртый открыл дверь дома, выглянул наружу и вернулся обратно. Пятый — приземистый мужчина — сидел в
кресле-качалке, поскрипывая досками веранды, и разглядывал Эллиса с Паксом. В соломенной шляпе и чёрных штанах с подтяжками он походил на амиша. Расстёгнутая рубашка открывала смуглую грудь с седыми волосами. Амиш вытянул босые ноги и отхлебнул чай из стакана.
— Ну я не я, если это не мистер Роджерс. Рад тебя видеть, старина.
Эллис застыл, не веря своим глазам. Длинная седая шевелюра, борода до груди: казалось, его встретил вышедший на пенсию Санта-Клаус. Но у Эллиса не было никаких сомнений — на веранде сидел его старый друг, Уоррен Экард. Не считая мессианской причёски и парочки новых морщин вокруг глаз, Уоррен выглядел замечательно. Жир, наросший после школы, исчез без следа. Вместо люкс-пакета с беременным животом, складками на боках и бледной грудью второго размера Уоррен приобрёл спорт-комплект: рельефные мышцы и карибский загар.
— Уоррен? — едва выговорил Эллис.
Пакс остановился рядом во вполне понятном замешательстве.
— Не ожидал меня снова увидеть, а? — усмехнулся Уоррен c кривой ухмылкой. — Думал, буду гнить в одной могиле с остальными, да? Почти, дружище, почти угадал. Ну ты меня удивил. Я тебя уже несколько лет жду. А ты, поди, только сейчас тут объявился?
— Ну да.
Уоррен с укором покачал головой, как поступал в прошлом, когда видел