Предыдущая глава была полностью посвящена определению и описанию «мистического». Во второй главе мы исследуем способы сохранения «мистического» при переводе. С помощью небольшого исследования и проведенной работы мы выяснили, что же такое «мистическая драма», дали ей определение, как жанру, а так же выделили и рассмотрели основные стилистические особенности, присущие произведениям подобного жанра на примере романа Энн Райс «Интервью с вампиром».
Зная, какие именно особенности и свойства характерны для готического романа, мы можем их увидеть и понять. Теперь перед нами стоит задача – выявить способы сохранения этих особенностей в переводящем языке. В этой главе мы рассмотрим некоторые примеры из оригинала и выясним, как переводчик передал стилистические приемы, использованные автором.
Чтобы решить эту задачу, переводчику придется прибегнуть к такому средству, как переводческие трансформации, поэтому мы рассмотрим наиболее часто употребляемые примеры этих трансформаций, использованных при переводе романа Энн Райс «Интервью с вампиром».
Для начала следует дать определение такому понятию, как «переводческая трансформация», а также привести краткий список существующих и когда-либо употреблявшихся трансформаций.
Переводческая трансформация – основа большинства приемов перевода. Заключается в изменении формальных или семантических компонентов исходного текста при сохранении информации, предназначенной для передачи [Миньяр-Белоручев, 1999].
Основные типы лексических трансформаций, применяемых в процессе перевода с участием различных ИЯ и ПЯ, включают следующие переводческие приемы:
1. Переводческая транскрипция и транслитерация.
Переводческая транскрипция – это формальное пофонемное воссоздание исходной лексической единицы с помощью фонем переводящего языка, фонетическая имитация исходного слова.
Транслитерация – формальное побуквенное воссоздание исходной лексической единицы с помощью алфавита переводящего языка, буквенная имитация формы исходного слова.
2. Калькирование и лексико-семантические замены (конкретизация, генерализация, модуляция).
Калькирование – воспроизведение не звукового, а комбинаторного состава слова или словосочетания, когда составные части слова (морфемы) или фразы (лексемы) переводятся соответствующими элементами переводящего языка.
Конкретизация или сужение значения применяется в тех случаях, когда исходная единица обладает высокой степенью информационной неопределенности и в значительной мере зависит от контекста. При этом практически переводится не столько само слово, сколько конкретный вариант его значения в определенном контексте.
Генерализация или расширение исходного значения допускается в тех случаях, когда переводящее слово отличается большей степенью информационной неопределенности, которая в достаточной мере упорядочивается данным контекстом.
Также дадим определение грамматическим трансформациям, которые включают:
1. Синтаксическое уподобление (дословный перевод). Используется при переводе грамматических форм в условиях составных конструкций, комбинаторика которых не совпадает в исходном и переводящем языках, а также в условиях несовпадения требований эксплицитности/имплицитности выражения.
2. Членение предложения или развертывание. Проявляется в расщеплении лексико-грамматической единицы на составляющие, каждая из которых несет часть исходной информации. Используется для преобразования синтетических форм в аналитические в тех случаях, когда этого требуют либо грамматические правила в отношении данной формы, либо характер контекста.
3. Объединение предложений или стяжение. Выражается в сокращении морфологической формы исходной единицы при условии полного или частичного сохранения ее категориальных значений и применяется при переводе аналитической формы в контексте, который позволяет грамматически или лексически передать ту же самую информацию более лаконично.
4. Функциональная замена применяется, когда функции или значения сходных грамматических форм не совпадают в исходном и переводящем языках: в таких случаях исходная форма может замещаться другой по типу формой в переводящем языке на основе сходства функций [Казакова, 2000].
Основные типы лексико-грамматических трансформаций включают:
– антонимический перевод;
– экспликация (описательный перевод);
– компенсация [Комиссаров, 1990].
Литературный или художественный перевод заключается в выборе такого пути передачи исходной информации, который приводит к переводному тексту с адекватным исходному воздействию на получателя. Главным объектом при таком способе перевода оказывается не столько языковой состав исходного текста, сколько его содержание и эмоционально-эстетическое значение. Причем такой перевод не допускает ни сокращений, ни упрощений исходного материала.
Более того, для наиболее точной передачи смысла при переводе зачастую бывает необходимо прибегнуть к изменению структуры переводимого предложения в соответствии с нормами русского языка, т.е. переставить или даже заменить отдельные слова и выражения.
При работе с художественным текстом задача состоит не только в передаче его содержания средствами другого языка, но и в создании художественного произведения на другом языке. По словам И.Левого, вследствие несоизмеримости языкового материала подлинника и перевода между ними не может быть семантического тождества в выражении, и, следовательно, лингвистически верный перевод невозможен, а возможна лишь интерпретация [Левый, 1974].
В связи с этим задача переводчика только усложняется тем, что необходимо не только верно передать смысл написанного на языке оригинала языком перевода, но и найти наиболее близкий эквивалент средств художественной выразительности, иначе говоря, стилистических приемов или тропов.
Троп – стилистический термин, обозначающий перенесение смысла слов, употребление слова в переносном, иносказательном значении [Бродский, 1925].
К тропам относятся такие приемы, как эпитет, сравнение, олицетворение, метафора, метонимия, иногда к ним относят гиперболы и литоты. Ни одно художественное произведение не обходится без тропов. Художественное слово – многозначное; писатель создает образы, играя значениями и сочетаниями слов, используя окружение слова в тексте и его звучание, – все это составляет художественные возможности слова, которое является единственным инструментом писателя или поэта.
В данной главе мы рассматриваем только два вида тропов – метафору и сравнение, и совсем немного олицетворение. В первом параграфе мы уделим внимание метафоре и исследуем способы ее сохранения в переводящем языке. Для начала дадим определение данного стилистического приема.
Метафора – вид так называемого сложного тропа, речевой оборот, при котором свойства одного явления (предмета, понятия) переносятся на другое. Метафора содержит скрытое сравнение, образное уподобление явлений с помощью использования переносного значения слов, то, с чем сравнивается предмет, лишь подразумевается автором. Недаром Аристотель говорил, что «слагать хорошие метафоры – значит подмечать сходство» [Белокурова, 2005].
Особую сложность, с которой переводчик сталкивается во время своей работы, представляет собой перевод метафор. Метафора – образное средство языка, которое включает в себя оценочную, номинативную и эстетическую составляющие, а потому при переводе метафор необходимо сохранить два ассоциативных плана. Это план, основанный на прямом значении, и план, основанный на взаимодействии прямого, переносного и контекстуального значений. Теория перевода стилистических средств языка основана на так называемом «законе сохранения метафоры», базирующемся на положении стилистики о том, что слова, употребляющиеся в тропах, должны сочетаться друг с другом и в их прямом значении.
Предложенная П. Ньюмарком классификация метафор на сегодняшний день является наиболее убедительной. Согласно этой классификации семантически метафоры делятся на шесть типов: стертая метафора (dead), метафора-клише (cliché), общая (stock), адаптированная (adapted), «недавняя» (recent) и авторская метафора (original). По структуре выделяются простые метафоры, состоящие из одной лексической единицы, и развернутые, представленные словосочетанием, фразой, фрагментом текста либо целым текстом [Ibidem, р. 106].
Наиболее сложной для перевода является авторская метафора. Авторская (художественная) метафора – это образный троп, используемый для реализации эстетической, а не номинативной функции в художественном произведении, в основе которого лежит перенос названия одного предмета на другой на основе их сходства. Она отличается оригинальностью, новизной, тесной связью с контекстом и несет в себе образ автора, особенности его индивидуального стиля. Культурный опыт переводчика играет немаловажную роль при переводе метафоры, также важны семантические ассоциации, свойственные метафоре, и способность переводчика воспроизвести ее на языке перевода без потери и изменения структуры.
На основе проведенного анализа закономерностей перевода метафор с английского языка на русский было выделено два признака перевода метафор: 1) сохранение образа исходной метафоры в переводе и 2) степень семантического и структурного соответствия средств его оформления в переводе тем, что использованы в оригинале, что позволяет разделить метафоры на три группы:
– метафоры, переведенные с сохранением образа (86,8%).
– метафоры, переведенные путем замены образа (2%).
– метафоры, при переводе которых переводчик вообще отказывается от сохранения исходной фигуры речи, прибегая к деметафоризации – изложению мысли автора прямо, без образа, либо к компенсации, т.е. введению в текст другой метафоры в другом месте текста (11,2%).
Теперь рассмотрим некоторые примеры из книги, содержащие стилистические особенности, и попробуем разобраться в том, как же переводчик сохранил их и какие трансформации применил при работе с текстом.
1. But then the vampire smiled almost wistfully, and the smooth white substance of his face moved with the infinitely flexible but minimal lines of a cartoon (p. 4).
Вдруг вампир улыбнулся, нежно, почти мечтательно, и на белизне его кожи обозначились линии, бесконечно подвижные, но скупые, как на штриховом портрете.
And the smooth white substance of his face moved with the infinitely flexible but minimal lines of a cartoon – в данном случае переводчик опустил слово substance, дабы избежать тавтологии. Слово substance в этом контексте следует перевести, как твердость, плотность, но ранее в описании автором уже давался намек на то, что лицо вампира кажется твердым, словно вырезанное из кости, и застывшее, как у статуи. Опустив это слово, переводчик избежал лексического повтора.
2. Never had I been this close to him before, and in the dim light I could see the magnificent radiance of his eye and the unnatural mask of his skin (p. 18).
Никогда я еще не видел его так близко. В тусклом свете его глаза неестественно сияли на белом лице.
Также здесь присутствует прием добавления и опущения, так как переводчик вставил в контекст второго предложения глагол сиять, говоря о глазах главного персонажа, и убрал местоимение я, тем самым сместив акцент на описание глаз, а не на впечатления повествующего. Далее, слово mask в данном контексте имеет значение восковое лицо, как гипсовая маска и т.п., что уже само по себе выглядит неестественно. Но так, как в оригинале автор уже использует это слово unnatural, то Литвинова избежала лексического повтора, заменив это слово на описательное прилагательное белый, что является в данном контексте синонимом к слову mask.
3. But under this pressure, my enchantment with him was strained. I had seen my becoming a vampire in two lights: The first light was simply enchantment; Lestat had overwhelmed me on my deathbed. But the other light was my wish for self-destruction. My desire to be thoroughly damned (p. 17).
Но постепенно его магическая власть надо мной стала ослабевать. Мое сознание раздвоилось. С одной стороны, как я уже говорил, он просто околдовал меня и подчинил себе мою волю. Мое собственное стремление к разрушению и желание быть проклятым вели меня по тому же пути.
Весь приведенный отрывок является примером целостного преобразования. Рассмотрим первое предложение: But under this pressure, my enchantment with him was strained. Практически весь перевод этого предложения не соответствует оригиналу в плане формы, но, тем не менее, смысл передан очень точно, и следует отметить, что перевод более удачен, чем оригинал.
Второе предложение I had seen my becoming a vampire in two light s также переведено при помощи целостного преобразования текста. Однако, в данном случае и смысл передан не точно, но все же перевод от этого не проигрывает, а скорее выигрывает на фоне оригинала.
Следующее предложение The first light was simply enchantment; Lestat had overwhelmed me on my deathbed также переведено при помощи целостного преобразования. Можно сказать, что весь приведенный в качестве примера отрывок переведен этим способом, и при этом стилистические особенности оригинала не только сохранены, но и более ярко выражены в переводе. Для того, чтобы доказать это, попробуем перевести это предложение калькированием, как мы уже делали ранее. В таком случае перевод будет выглядеть не только непонятно, но и потеряет свою экспрессивность: «В первом свете это было просто очарованием – Лестат поразил меня на моем смертном одре». Слова overwhelmed и deathbed переводятся, как поразил и смертное ложе. Таким образом, смысл текста потерян. Литвинова очень изящно обошлась с текстом при переводе, применив прием целостного преобразования, а также добавления. С одной стороны, как я уже говорил, он просто околдовал меня и подчинил себе мою волю. В оригинале не было слов как я уже говорил.
Если сравнивать калькированный перевод с переводом Литвиновой, то мы можем заметить, что смысл текста во втором случае передан довольно точно, и самое главное – ярко и красочно. Что может означать такой элемент предложения, как поразил меня на моем смертном одре? Из перевода Литвиновой становится ясно, что имел в виду автор. Пройдя свое второе перерождение, то есть став вампиром, главный герой Луи де Пондюлак подпал под очарование своего создателя. Скорее всего, именно его перерождение повлияло так на его отношение к Лестату. Через призму видения вампира Лестат казался ему совершенно другим, чем при человеческой жизни – более притягательным, очаровательным, пленительным. Однако, согласно произведению Э. Райс, в данном случае вампир является мертвецом, пьющим кровь живых. То есть, можно сделать вывод, что Луи оказался очарован своим создателем, видя его через призму смерти. Отсюда становится ясно, что имел в виду автор оригинала, применяя такие слова, как overwhelmed и deathbed.
И последнее предложение в этом примере But the other light was my wish for self-destruction. My desire to be thoroughly damned переведено при помощи сразу нескольких трансформаций: приема опущения, объединения предложений и лексического добавления. Мое собственное стремление к разрушению и желание быть проклятым вели меня по тому же пути.
Во-первых, Литвинова опустила элемент But the other light, отчего текст не потерял свою экспрессию, хотя по смыслу здесь было бы уместно перевести этот элемент, как но с другой стороны, так как в предыдущем предложении он был переведен таким образом. Во-вторых, Литвинова объединила оба предложения в одно при помощи сочинительного союза и. Но самая главная переводческая трансформация заключается не в этом. Прием лексического добавления здесь выражается в следующем элементе – вели меня по тому же пути, которого в оригинале нет, но зато есть элемент But the other light, который и был опущен в самом начале, а теперь компенсирован вот таким образом.
Это очень важное уточнение в данном контексте, которое сильно влияет на смысловую нагрузку текста. В оригинале не совсем понятно, что следует из всего того, о чем говорит главный герой. Чтобы понять, почему это добавление так важно, мы вынуждены обратиться к способу калькирования при переводе. Получается: «Но в другом свете это было моим саморазрушением. Моим желанием быть проклятым». Не совсем понятно, что имеет в виду автор. Однако, добавив вышеуказанный элемент, Литвинова тем самым дала читателю лишнюю подсказку, лучше раскрыв замысел автора. Нам становится ясно, что Луи прекрасно понимает: с одной стороны Лестат зачаровал его, но с другой – он сам этого хотел. Луи словно противопоставляет свои чувства и ощущения и об этом явственно говорит фраза «Мое сознание раздвоилось».
4. Be still. I am going to drain you now to the very threshold of death, and I want you to be quiet, so quiet that you can almost hear the flow of blood through your veins, so quiet that you can hear the flow of that same blood through mine. It is your consciousness, your will, which must keep you alive (p. 119).
Не двигайся. Я собираюсь высосать твою кровь до последней капли и хочу, чтобы ты лежал тихо, так тихо, чтобы ты слышал, как твоя кровь перетекает в меня. Только силой воли и разума ты должен поддерживать в себе жизнь.
Рассмотрим следующий пример. Первое предложение является очень метафоричным, однако при переводе Литвинова практически опускает всю экспрессию художественного текста. Английский глагол to drain в данном контексте имеет значение сделать глоток или утечь, истощить человека. То есть автор хотел сказать «Я собираюсь истощить тебя настолько, что ты окажешься на самом пороге смерти» или «я истощу тебя настолько, что подведу к самому порогу смерти», если переводить дословно, однако Литвинова применила прием целостного преобразования, передав смысл метафоры, но изменив ее форму. Надо признать, в данном случае этот прием скорее приглушил экспрессивность текста, хотя смысл передан верно.
Вторая часть предложения при переводе Литвиновой вообще опущена – the flow of blood through your veins. Эту часть в общем контексте можно перевести следующим образом: «я хочу, чтобы ты лежал так тихо, что слышал бы, как кровь течет по твоим венам», но далее следует почти такой же элемент the flow of that same blood through mine. В целом, можно считать, что, опустив один элемент предложения, который почти не отличается в смысловом плане от второго элемента, переводчик сохранил стилистические особенности этого предложения. Во всяком случае, утверждать, что стиль автора пострадал от этого приема, было бы неверно. Наоборот, Литвинова избежала излишней перегруженности в плане грамматических конструкций в предложении.
И последнее предложение в этом контексте переведено очень изящно. Переводчик применил прием объединения некоторых частей предложения при помощи союзного слова только, которое в оригинале отсутствовало, тем самым придав тексту выразительности, так как в оригинале членение предложения на части выглядит рублено и некрасиво: It is your consciousness, your will, which must keep you alive – «это твое сознание, твоя воля». Стоит также отметить, что здесь была применена и еще одна грамматическая трансформация – прием перестановки: переводчик поменял местами слова разум и воля, но это никак не повлияло на смысл предложения.
5. He had seemed white to me before, starkly white, so that in the night he was almost luminous; and now I saw him filled with his own life and own blood: he was radiant, not luminous (p. 21).
Прежде его лицо было абсолютно белым и светилось в темноте. Теперь он предстал передо мной полным жизни и крови, излучающим мощное яркое сияние, источник которого находился внутри него самого.
Первое предложение данного отрывка было переведено при помощи приема опущения и грамматической замены. Английское слово starkly имеет лексическое значение резкий, но в данном случае оно было заменено более удобным для контекста вариантом абсолютно. При переводе Литвинова опустила слово white, лишив предложение лексического повтора, которое было использовано автором для усиления стилистической окраски текста, и это скорее минус, чем плюс перевода. Она также опустила слово almost, хотя в данном случае это никак не отразилось на переводе.
Следующим приемом, который применил переводчик, является прием членения предложений – довольно часто употребляемый Литвиновой при переводе, – и можно сказать, что он никак не повлиял на стилистическую окраску текста. Конструкция him filled with his own life and own blood была переведена калькированием, разве что переводчик опустил местоимение свой при переводе, но это никак не повлияло на смысл. Зато следующая конструкция he was radiant, not luminous была переведена при помощи приема целостного преобразования, и в данном случае перевод значительно выигрывает на фоне оригинала.
6. Starkly beautiful, as they seemed to float close around that florid human figure, yet pale and cold compared to that sparkling golden hair, that petal-pink skin (p. 218).
Они обступили жертву, их бледная и холодная красота тускнела перед ее золотыми волосами, нежно-розовой кожей.
Еще один пример типичной метафоры. Здесь была применена грамматическая трансформация – перестановка. Переводчик вынес в начало предложения основу, не став дробить метафору на несколько частей.
7. But she was looking into his eyes now, and her pain bathed her in a beauteous light, a light which made her irresistibly alluring. It was this that held the jaded audience, this terrible pain (p. 221).
Чудесный свет страдания, казалось, обволакивал стройную фигуру, делал ее еще прекрасней и желанней. Именно эта ужасная, неприкрытая боль держала в напряжении публику.
В данном случае переводчик сместил главный акцент со слова боль на слово свет, сделав его главным во всей конструкции предложения. Он также конкретизировал слово боль на страдание и убрал лексический повтор при переводе, опустив второе слово light. Примененные им трансформации сделали перевод более пластичным и изящным и позволили сохранить стилистические особенности текста.
Последнее предложение было переведено при помощи грамматической трансформации – перестановки, также здесь можно наблюдать эмфатическую конструкцию.
8. She stiffened, cried out as he sank his teeth, and her face was still as the dark theater reverberated with shared passion. His white hand shone on her florid buttocks, her hair dusting it, stroking it. He lifted her off the boards as he drank, her throat gleaming against his white cheek. I felt weak, dazed, hunger rising in me, knotting my heart, my veins (p. 223).
Ее лицо было спокойно, но полумрак театра гудел от страсти. Белая рука вампира светилась на ее смугловатой ягодице сквозь золотую пелену падающих волос; он поднял ее на руки, не отрываясь от раны, ее горло розовело под его белой щекой. От слабости у меня закружилась голова, моя жажда росла, болью пульсировала в сердце, в венах.
Первая конструкция была переведена практически дословно, если не считать того, что переводчик опустил слово shared. Вторая конструкция также была переведена калькированием, но здесь также присутствует грамматическая замена – переводчик заменяет местоимение его на слово вампир, однако это не повлияло на смысл.
Далее, слова dusting и stroking, являющиеся частью атрибутивного словосочетания и зависимые от главного слова волосы, имеют лексическое значение позолоченный и гладкий, ласкающий. Литвинова очень изящно перевела эту примитивную конструкцию при помощи приема целостного преобразования, сделав ее перевод красочным, экспрессивным и ярким. Точно также она перевела и последнее предложение. Слово knotting переводится как бахром а, узел и в данном случае в контекст такой перевод не вписывается.
9. She seemed unaware of me, and her eyes were infused with a soft light. Her beauty burned into my soul so that I could hardly stand it (p. 262).
Казалось, она не слышит меня, ее глаза струили мягкий, приглушенный свет. Ее красота обжигала мою душу, я страдал невыносимо.
При переводе данного предложения была применена грамматическая замена. Слово unaware означает незнающий, неподозревающий, неосведомленный, и здесь оно было переведено как не слышит. Также здесь можно наблюдать прием лексического добавления – слово приглушенный было добавлено переводчиком для усиления стилистической окраски текста. Первая часть второго предложения была переведена практически дословно, но вот вторая является целостным преобразованием. Дословно ее можно перевести как я едва мог устоять, но Литвинова изменила эту конструкцию полностью, и это только усилило эмоциональную окраску текста.
10. She hated me, she loathed me, as she herself had confessed, and my heart shriveled inside me, as if, in depriving me of that love which had sustained me a lifetime, she had dealt me a mortal blow. The knife was there. I was dying for her, dying for that love as I was that very first night when Lestat gave her to me, turned her eyes to me, and told her my name; that love which had warmed me in my self-hatred, allowed me to exist (p. 66).
Она ненавидит и презирает меня, она сама в этом призналась, и сердце у меня сжималось от тоски. Она сейчас нанесла мне смертельный уда р, отняла самое главное – лишила своей любви. Этот нож был здесь, в моей груди, и я умирал за Клодию, за свою любовь, умирал от любви, как в ту ночь, когда Лестат подарил ее мне, назвал ей мое имя, когда я впервые встретился с ней взглядом. Эта любовь согревала меня долгие годы, лечила мою ненависть к себе, заставляла меня жить.
В качестве последнего примера приведем особенно напряженный в эмоциональном плане отрывок, который является кульминацией развития практически всей книги, так сказать, точкой невозврата, когда главный герой Луи понимает, что все почти кончено. Он лишился самого главного в своей жизни – любви той, которая была ему дорога, которая придавала его жизни смысл и делала ее особенной.
Весь отрывок переведен в основном при помощи двух трансформаций – объединения предложений и лексического добавления.
Рассмотрим перевод первой метафоры: my heart shriveled inside me. Английское слово shriveled переводится как сморщенный, и в данном случае при переводе был применен прием грамматической замены – сжималось, а также лексического добавления, ведь в оригинале не было слов от тоски. Вторая метафора была переведена способом калькирования.
Затем переводчик объединяет два предложения в одно, и применяет прием добавления при переводе предложения The knife was there, так как в оригинале нет слов в моей груди, и надо сказать, что это добавление придает переводу особенную эмоциональную окраску, делая текст еще ярче.
I was dying for her, dying for that love – опять же здесь можно наблюдать прием добавления и грамматической замены her на Клодию, и эта замена подчеркивает эмоциональное состояние главного героя.
Умирал от любви – еще одно добавление, способствующее усилению стилистической и эмоциональной окраски текста. Умирал за свою любовь и умирал от нее же – это практически идиома, подчеркивающая трагедию главного героя.
И наконец, последняя метафора, которая также была переведена при помощи лексического добавления. Добавление всего одного слова лечила сделало перевод невероятно сильным и красочным в плане образности. Также в этом предложении был применен антонимический перевод: в оригинале слово allowed, означающее разрешать, в переводе было заменено на слово заставлять.
Итак, мы рассмотрели десять примеров перевода такого стилистического тропа, как метафора. Делая вывод из сравнительного анализа оригинала и перевода, можно сказать, что в большинстве случаев переводчик прекрасно справился со своей задачей.