А ночью он стоял на коленях у кровати и с щемящей нежностью смотрел на свою спящую эльфийку. Он осторожно проводил по щеке и оголенным плечам пальцами, вдыхал запах ее волос, бережно целовал губы и веки.
А на утро снова превращался в ее молчаливую тень с преданными глазами побитого щенка. И нет, ему не было стыдно – у него была любовь, и он позволил ее растоптать, позволил причинить вред той, что поклялся оберегать ценой собственной жизни.
Несколько раз он пытался заговорить с ней, но любая такая попытка сводилась к вопросу, когда он отвезет или переместит ее к родителям.
Он думал, что он справится? Думал, что сможет довольствоваться ее запахом и пониманием того, что она рядом? Черта с два! Он нуждался в ее улыбке, в звуке ее голоса, во вкусе губ, в ее обнаженном теле под собой… Он нуждался в том, чтобы она стала его! И это желание было в тысячу раз сильнее, чем в их предпоследнюю встречу, когда она так страстно целовала его и предлагала себя. Она действительно стала ядом в его крови, сладким безумием для его разума.
Ощутимо испытывали на прочность его контроль и неуверенные взгляды Миллиоки из-под опущенных ресниц. В те мгновения, когда она думала, что он не смотрит на нее, в ее глазах безразличие сменялось задумчивостью и тоской – сердце его светлой девочки все еще не было потеряно для него.
Но дни сменялись ночами, а после приходило новое утро, а ничего не менялось – ее молчание все также сводило его с ума, выворачивало наизнанку и просто медленно убивало.
- Хватит! Почему, Миллиока?! – однажды вечером не выдержал Ритриэш.
Миллиока измучила его, измотала за последние полторы недели. В одно мгновение он готов был выть раненным зверем, а в другое – как следует встряхнуть свою эльфийку.
- Что почему? – как всегда бесцветным голосом уточнила девушка.
Ну, что ж, уже заметный сдвиг. Обычно он не слышал ничего, кроме «Да», «Нет» или «Когда ты вернешь меня родителям?».
- Почему ты не хочешь нормально поговорить? – с долей отчаяния и злости спросил демон. – Думаешь, я не вижу, как порой ты смотришь на меня? Думаешь, не понимаю, что частика твоего сердца все еще принадлежит мне? Или думаешь, что я отступлюсь, если ты будешь строить из себя неприступную ледышку? Я уже давным-давно осознал всю тяжесть своей вины и смирился с тем, что придется пронести ее через всю свою жизнь. Я готов на все ради твоего прощения. Так почему ты не хочешь дать нам даже шанса?!
- Хорошо, давай поговорим, - отодвигая от себя приборы, согласилась она. – Ты спрашиваешь почему? Я отвечу. Как река не может повернуть вспять, так и я не могу вычеркнуть последние четыре месяца из своей жизни…
- Четыре? – в удивлении переспросил Ритриэш. – Но прошло уже долгих восемь месяцев с тех пор, как…
- В Коргдаре я пробыла неполные четыре месяца, - твердо смотря в глаза демону, отчеканила Миллиока. – Я не смогу забыть, чем для меня закончились наши с тобой отношения, и всегда подсознательно буду ожидать от тебя очередного срыва. Ты с такой легкостью отрекся от меня, когда я была чиста перед тобой, как младенец. Признай, ты неспроста так легко поверил им – ты подсознательно ожидал от меня измены. Ты никогда до конца не верил в мои чувства, никогда не видел наши «жили долго и счастливо». Так скажи мне, пожалуйста, как я могу, отринув прошлое, довериться тебе снова, опять вручить свою судьбу в твои руки? Откуда я знаю, что может произойти завтра, послезавтра, через пять или десять лет? Я не могу дать тебе того, в чем нуждаетесь ты и твой демон. Мы никогда не будем одним целым, и это будет разъедать тебя изнутри. А я не хочу в один «прекрасный» день снова оказаться в неведомом мне мире с исполосованной спиной и ошейником девки для потех на шее!
- С чем?! – сидевший до этого с покаянным видом Ритриэш, вскочил со стула, опрокидывая тот на пол. Его вмиг отросшие когти, которыми он отчаянно цеплялся за небольшой столик, вспороли скатерть и впились в дерево.
О «подарке» Корлэйша он узнал в первую же ночь, когда смог успокоиться достаточно, чтобы заметить черную вязь заклинания на тоненькой кисти руки. Потребовалось несколько часов и все его мастерство, чтобы снять наложенное более сильным демоном заклятие, но зато на спинке его любимой больше не было тех уродливых шрамов.
Но о таком… такого он не мог себе представить даже в самых кошмарных снах. Демон понятия не имел, что означает какой-то там ошейник, но зато прекрасно понимал, что означает «девка для потех».
- Я не хочу об этом, Ритриэш, - недовольно сморщила носик Миллиока, явно раздосадованная вырвавшейся в порыве злости фразой. – Главное другое – я не буду снова с тобой. Так будет лучше для нас обоих.
Жестокие слова врезались в его сердце, как стальной клинок. Снова и снова. Он уже и забыл, сколько раз говорил о своем раскаянии, но, черт возьми, тому представлению в камере было трудно не поверить. Хотя… да, она права – он никогда не осмеливался до конца поверить, что такая, как она, может принять и полюбить такого, как он – презренного среди эльфов демона со спрятанной внутри уродливой и жестокой сущностью. Но это не значит, что он не осознал, это не значит, что он снова попадется на чью-либо уловку, как мальчишка. Это не значит, что он сможет найти в себе силы отпустить ее.
- Миллиока, - он сам до конца не понял, когда успел метнуться к эльфийке и сгрести ее в тиски своих объятий, - девочка моя нежная, ты ведь не можешь думать так на самом деле. А даже если и можешь… я не отпущу тебя, малышка. Никогда! Мне нужна твоя вечность. Я хочу вечности только рядом с тобой. Я люблю тебя!
- Говорят, когда любят, отпускают, - попытавшись вывернуться из его рук, грустно улыбнулась эльфийка.
- Возможно, моя любовь не настолько благородна, Милли, - целуя нежную кожу за заостренным ушком, прерывисто прошептал он. – Я не могу отпустить тебя, как не могу заставить себя не дышать.
- Ритриэш, посмотри на меня, - обхватив ладонями лицо демона, попросила девушка, - и услышь, наконец. Рано или поздно наши отношения закончатся катастрофой. Отступись, пока не стало поздно для нас обоих. Пойми, я никогда не стану твоей настолько, насколько ты испытываешь в этом потребность. И я никогда…
Бешеный поцелуй оборвал жестокие слова девушки. В него Ритриэш вложил всю ту боль, что Миллиока причинила ему своим отказом, все отчаяние, что сейчас разъедало его изнутри и обещание… обещание не сдаваться, добиться и любить всем сердцем, что сейчас болело и гулко билось у него в груди.
***
Миллиока Вайол
Мое сердце, как когда-то давно, болело и разрывалось в груди. Кровавыми слезами оно оплакивало нашу любовь, и эти слезы находили свое отображение в соленых потоках на моих щеках.
Мне было больно, мне было страшно. Я не хотела находиться тут!
Я боялась Эша и того безумного огня, что все чаще зажигался в его глазах. А еще я боялась себя, потому что каждый день он настойчиво напоминает мне как это легко и просто влюбиться в него. Он просит у меня прощения за то, что произошло, но… я поняла, что уже давно простила. Не знаю, когда именно это произошло, но в моей душе больше нет злости на него. То, что там поселилось, можно было назвать досадой, глухой обидой, горьким разочарованием…. Всякий раз, когда он просил у меня прощения, перед моими глазами отчего-то появлялся Зергран. Болтливая Лиоления в наше последнюю перед приемом встречу достаточно выболтала мне про драконов и их пары. Правда, тогда я еще не знала, что все это может настолько сильно коснуться меня. И вот теперь, зная, кем я была для Зерграна, многие ситуации и его поведение стали казаться мне такими уж странными или дикими. Но главное, за эти дни у меня было достаточно времени, чтобы осознать насколько сильно отличается привязанность Зерграна от любви Эша. Даже не знаю, можно ли назвать то, что сейчас Эш испытывает ко мне любовью, скорее какой-то фанатичной одержимостью безумного. И это пугало меня. Я не знала этого нового Эша, не знала, чего от него ожидать, когда его глаза загораются этим безумием. В такие мгновения я боялась даже лишний раз вдохнуть, потому что, казалось, достаточно одного неосторожного жеста и демон наброситься на меня.
Да, мое сердце все еще замирало в груди, когда он становился прежним и всеми силами пытался заставить меня вновь улыбаться и смеяться для него одного. Да, в мою голову все еще приходили предательские мысли о том, как хорошо, должно быть, нам было бы вместе, если бы не…
Но это не означало, что я не боялась наступления ночи, что все внутри не замирало в панике, когда Эш склонялся над моей кроватью, когда гладил, дотрагивался, целовал, когда нашептывал мне на ушко слова о своем безумии, думая, что я сплю.
Но не только страх я испытывала, когда заставляла себя неподвижно лежать и не провоцировать поселившегося в Эше безумца. Я еще и еле сдерживала слезы, потому что мне было жаль его, мне было жаль себя. Наконец, мне было жаль нас, которых уже никогда не будет, потому что маленькая глупая эльфийка имела несчастье стать на пути короля Жейраша и вызвать интерес Верховного Судьи. И уже ничего не вернуть, ничего не исправить и наши отношения уже не склеишь заново.
Я поднялась из ванной и долго рассматривала отражение обнаженной эльфийки в огромном зеркале напротив. Темно-каштановые волосы, все так же спадали мягкими волнами до тонкой талии. Правильный овал лица все так же украшали, словно нарисованные кистью художника, тонкие изогнутые дуги бровей, ровный носик и соблазнительный изгиб чуть полноватых губ. Синие глаза редкого фиалкового оттенка были все так же до тошноты прекрасны… на меня из зеркала смотрела настоящая эльфийская красавица – Миллиока Вайол. Вот только зачем она мне, эта красота? Что хорошего в жизни она принесла мне? Сколько всего плохого не произошло бы со мной, если бы мне «повезло» чуточку меньше и я родилась бы с самой заурядной внешностью самой обыкновенной эльфийки?
Раньше, чем осознала, что делаю, я со всей силы ударила открытыми ладонями по стеклу, с каким-то больным удовольствием наблюдая, как тонкие трещинки расходятся по серебристой глади.
Бессонные ночи, напряжение последних дней, страх, разочарование, боль… все это я выплескивала на ни в чем не повинное зеркало, снова и снова нанося по нему удары голыми руками. Успокоилась только когда ладони стало нестерпимо жечь от дикой боли. Но это ничего, это заживет. В отличие от ран на душе и сердце, что вновь разбередил своим появлением Эш.
***
Зерегран Достран
- Эй, брат, остынь! От того, что ты буквально нависаешь над мальчишкой, он только начинает больше нервничать, - Ютергран положил тяжелую ладонь на плечо Зерграну. – Ты хоть изредка контролируй силу убийственности своего взгляда.
- Уже прошло шесть дней! – с силой врезая кулаком по стене, прорычал правитель Дантайра, пропуская слова кузена мимо ушей. – Шесть чертовых дней, которые она провела в своем чертовом мире с тем будущим трупом, который забрал ее прямо из наших покоев.
- И тебя волнует не только это, - проникновенно заметил Ютергран. – Колись, Зергран, что ты еще успел учудить на том приеме?
- Я облажался, - сразу сник он. – И по-крупному. Я напугал ее.
- И теперь ты переживаешь, что тот Ритриэш, которому она подарила «с любовью» тот кулон, заберет ее у тебя? – в лоб спросил его двоюродный брат.
- Я уже говорил этому идиоту, чтобы он не накручивал себя так, - отлепился от стены Шергран. – Поверь, если мои догадки верны, она не кинется ему в объятия. Я тебе говорил, помнишь?
- Тем более, а вдруг он ей причинит вред? – снова заметался по библиотеке дракон. – А я даже не могу быть уверенным, что смогу найти ее в чужом мире. Черт! Не нужно было тратить всю магию на распечатывание портала…
- Кстати, как давно ты знаешь, что она из Залагарда? – спросил Шергран, чтобы хоть как-то отвлечь брата от не нужных мыслей.
- Точно убедился в этом на приеме – она не знает элементарного из истории Коргдара. Но подозревал с тех пор, как заметил ее остренькие ушки. Она тогда не на шутку испугалась и с радостью ухватилась за мое предположение, - слабо усмехнулся Зергран и сразу весь подобрался, когда в библиотеку вошел перебинтованный с ног до головы Ротклэр.
- Можешь радоваться, у меня, вроде, получилось, - с видом победителя оскалился он, небрежно помахивая массивным, но в то же время изысканным, медальоном.
- Убери эту штуку с глаз моих долой! – скривившись, прорычал Зергран и даже отвернулся, не в силах видеть этот символ любви его шаэ к другому мужчине.
- Не получится, - все с той же бесившей его улыбкой выдал красный, - потому что это и есть тот поисковик, который я сделал. Твоя шаэ провела над этим медальоном много времени. Ну, там сама надпись делала, инкрустировала камнями.
Зергран зарычал.
- Ладно, - примирительно поднял руки Ротклэр и подошел к правителю Дантайра, показывая медальон. – Я сделал из него что-то вроде компаса, только с ориентировкой на конкретного человека, а не на сторону света. Вот тут, на самом кончике, - он показал на приделанную к крышке медальона стрелку, - ее кровь и именно она будет направлять тебя. В принципе, не обязательно было использовать его, но так как он все еще хранит довольно ощутимый отпечаток ее энергетики, да и волосы внутри ее… в общем, так надежнее. Магией я его зарядил по полной, так что хватит надолго…
Договаривал Ротклэр уже в пустоту, так как Зергран и все его браться уже неслись по коридорам дворца к межмирному порталу. Там их уже ждали супруги его старших братьев, родители и даже несколько красных драконов. Для открытия этого портала, как межмирного требовалось немало магии. В годы юности, когда он функционировал, как положено, они с братьями несколько раз, из чистого любопытства, проходили в другой мир. Переход забирал полный резерв троих драконов «в силе». Теперь же, после того, как портал был частично переделан под нужды Дантайра, а потом снова «распечатан» братьями, он буквально «ел» магию. А, между тем, ее нехватка могла быть чревата тем, что Зергран с остальными просто застрянут в пространстве между мирами.
- Маскирующие броши взяли? – с волнением спросила Императрица Коэли – мать Зерграна.
- Да, - хором пробасили все шесть братьев.
- Лиоления, береги себя и не смей даже прикасаться к порталу. Поняла? – строго спросил свою суженую Торгран.
- Тор, правда, оставайся, - посмотрел на брата Зергран. – Я вообще не могу понять к чему весь этот эскорт – я ведь спокойно могу и сам смотаться. А так нас и без тебя…
- Нет, - был категоричный ответ будущего Императора. – Мы не знаем, что тебя там ожидает. Потому о том, чтобы мне остаться не может быть и речи.
- Вам точно хватит магии, чтобы без проблем вернуться назад? – взволновано спросила своего мужа красная драконица.
- Конечно, - подмигнул Дэргран. – Когда-нибудь, я обязательно возьму тебя с собой. Это не передаваемое чувство, когда магия буквально распирает тебя изнутри…
- Об этом не может быть и речи – как только вернетесь, портал снова будет запечатан, - оборвал своего сына Ронргран.
Когда-то братьям уже досталось, когда они пробыли в чужом мире целый день, а вернувшись, обнаружили, что дома прошло уже двое суток и они пропустили важное собрание. Пришлось признаваться отцу во всех грехах…
- Открывайте! – нетерпеливо рыкнул Зергран, обрывая все любезности.
Ему не терпелось отыскать свою Миллиоку и снова ощутить ее тело в своих объятиях. Он скучал по ней! Безумно скучал!
Оба красных дракона, их отец, мать и Аурилия положили ладони на формирующий аркообразный портал теплый метал и начали вливать в него свою силу до тех пор, пока обычное серое завихрение в нем не превратилось в изумрудно-голубое.
Не сомневаясь ни секунды, Зергран шагнул в воронку портала. За ним по одному вошли все братья…
- Черт, и вы молчали об этом?! Вы гребанные задницы! Надеюсь, вы знаете об этом? – стоя на коленях посреди небольшой лесной полянки и не в силах вздохнуть полной грудью, от вливающегося потока магии, спросил Хоргран.
- Даже я чувствую, как магия наполняет меня, хотя и не должен по идее этого ощущать, - впитывая в себя новые ощущения, восхищенно сказал Шергран.
- Миллиока, - не обращая внимания на своих братьев, удовлетворенно рыкнул Зергран, смотря на стрелку созданного красным поисковика. Она показывала на юг и была нежно-розового цвета. Его шаэ не так уж далеко от него.
Спустя пять минут шесть огромных черных дракона взмыло в воздух. Под невидимым покровом они проносились над лесами, полями, небольшими селениями и крупными городами, пока к концу дня не достигли небольшого острова посреди моря.
***
Миллиока Вайол
С самого утра, после нашего вчерашнего разговора, Ритриэш кардинально изменил свое поведение. Если раньше он пытался действовать мягко и ненавязчиво, то сегодня он практически не отпускал меня от себя, любую мою попытку взбунтоваться прекращая тягуче-сладкими поцелуями. Он все так же говорил о том, что наши отношения изменятся, когда я перестану упорствовать, уверял, что никогда больше не даст повода усомниться в его любви. Он требовал от меня, чтобы я снова приняла его, и не хотел слушать никаких моих доводов, утверждая, что ему все это не поможет, что он погибнет без меня, что не в силах смотреть ни на кого кроме меня. Я забрала его сердце, и он собирался истребовать с меня вечность, вовсе не задумываясь над тем, что рано или поздно эти отношения могут сгубить нас обоих.