Многие считают, что эта эпидемия дает шанс «зеленой цивилизации». Вот из актуальных новостей: пандемия может поставить крест на угольной отрасли, cильно подешевел природный газ, его полностью замещают возобновляемые источники энергии. И мусора стало меньше, выбросов, за месяцы пандемии очистилась окружающая среда…А если говорить об экологии, то рано или поздно мы придем к тому, что откажемся от идеи экономического роста как количественного критерия развития общества и перейдем к более органическим, качественным показателям, здоровью, человеческому капиталу, устойчивому развитию, ограничению экологического следа человека. Вот это тоже часть биологического, природного поворота, который происходит в XXI веке и к которому нас подводит корона-кризис. Неслучайно прошлый год прошел под знаком Греты Тунберг как некой блаженной Жанны д’Арк, посланницы Геи, Матери-земли (а природа, несомненно, женского рода): как бы к Грете ни относились – я отношусь очень положительно, но понимаю, что я в меньшинстве, – ее проповедь всколыхнула человечество.
Перестройка глобальной экономики и общества должна пойти на принципах человечности, естественного, понятого благополучия. Есть показатели ВВП, а есть «индекс счастливой планеты», включающий уровень удовлетворенности жизнью, качество здравоохранения, среднюю продолжительность жизни. Эти альтернативные показатели развития и успеха могут выйти на первый план. Этот вирус – сильное предупреждение, месседж нам от природы. В нем я вижу возможность выхода из экологического кризиса и починки «интерфейса» между человеком и природой.
Все-таки «зеленая экономика» – это очень дорого...
|
|
Вопрос не в том, можем мы себе это позволить или не можем. Экология – это не роскошь. Когда растает Арктика, еще сильнее станет таять Антарктида, когда Нью-Йорк, Нидерланды и прибрежные районы Китая затопит водой – вот это будет по-настоящему дорого. Когда в Москве каждый год будет лето, как в Волгограде, с 50-градусной жарой. «Зеленая экономика» – это уже не вопрос выбора. Это вопрос времени и того, с какими потерями мы к этому придем.
Еще в 1970-х будущий нобелевский лауреат по экономике Уильям Нордхаус предсказывал переход от «экономики ковбоев», в которой мы потребляем что и сколько хотим, не думая о производимом нами мусоре, к «экономике космонавтов», в которой мы все летим в одном корабле с ограниченными ресурсами и общей судьбой. На протяжении многих веков мы жили в «экономике ковбоев»: что захватишь, то и твое. Поэтому экономика строилась как наука о ресурсах. Но с 60–70-х годов началось осознание ситуации – с четырех законов экологии Барри Коммонера, с докладов Римского клуба, которые обрисовали пределы роста и конечность ресурсов. Нам надо вести себя так, будто мы находимся в невероятно хрупкой ситуации, на космическом корабле, летящем в неизвестность. Вирус – это еще одно напоминание об этой хрупкости, о нашей тотальной зависимости от природы и о биологической основе жизни.
Ответ Иммануилу Канту
Мы хотели задать три вопроса от лица Иммануила Канта. Что я могу знать? Что я должен делать? На что я смею надеяться? Ответьте на них, пожалуйста, исходя из ситуации с пандемией.
Что я могу знать? Если оставаться в рамках нашего разговора о пандемии, то я хотел бы знать о своих отношениях с вирусом, о своем иммунном статусе. Я уже делал и буду в дальнейшем делать анализ на антитела. Мне интересно знать о своем теле больше, потому что я несу социальную ответственность за своих близких, да и вообще, за всех окружающих: каждый сейчас – в положении потенциального разносчика, то есть мы все – потенциальные убийцы. Поэтому важно постоянно быть в курсе своего вирусного и иммунного статуса.
|
|
Что я должен делать? Мне кажется, надо оставаться самим собой, невзирая на эпидемию. Продолжать делать то, что ты делаешь, сохранять некую целостность, ядро своих занятий, ценностей, идентичности. Как если бы ты попал в шторм, но ведешь судно своим курсом. Нужно помнить свою траекторию.
И на что смею надеяться? Я всегда надеюсь на лучшее, на то, что человечество справится с этой пандемией, выйдет из нее обновленным, обученным, умудренным опытом. Развернувшимся к человеку и его телу, к экологии и к Земле, к тем, кто слабее нас: к уязвимым группам, к бедным, к животным.
Я живу по принципу «надейся на лучшее – рассчитывай на худшее». В этом и мое отношение к эпидемии. У меня никто не отнимет надежду, но я не хочу на надежде строить свое поведение. Свое поведение я строю на трезвой оценке рисков и всегда имею в виду самый сложный сценарий. Но если воплотится лучший сценарий, то рад буду ошибиться. Это будет значить, что в своих прогнозах мы были слишком пессимистичны и жизнь лучше, чем мы о ней думали.