ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ МОРАЛЬ ОГРАНИЧЕНИЕМ?

Ответ на заданный вопрос кажется очевидным: если мо­раль призывает нас от многого отказаться ради достижения определенных целей, то, разумеется, ее следует понимать как ограничение. Именно поэтому, из-за столь категорич­ного суждения так часто в среде обыденного мнения при­ходится встречаться с недоверием к морали. Люди склон­ны видеть в ней только диктат, якобы ограничивающий их самые лучшие желания. Но здесь дело обстоит так же, как и с регулированием. С первого взгляда показалось, что оно неотделимо от морали, но в ходе рассуждения оказалось, что мораль не регулирует, а демонстрирует себя и взывает к себе. То же самое можно сказать и об ограничении. Мораль­ные требования, запрещающие убивать, лгать, воровать, причинять вред, ограничивают наши поступки. Но даже это побуждение следует считать, скорее, не ограничением, а предостережением от попадания в плен к злу.

Нравствен­ное сознание также предполагает борьбу со своими внут­ренними пагубными желаниями, но и в данном случае оно делает это не ради самого ограничения, а ради закрепления способности управлять своими эмоциями и правильно под­бирать жизненные цели.

Мораль не ограничивает, а, наоборот, расширяет воз­можности человека. Требуя воздержаться от очевидно без­нравственных побуждений, она в первую очередь призы­вает личность отказаться от унижающих ее достоинство поступков и сосредоточиться на развитии иных, высших способностей. Точно так же, ограждая человека от плохого поступка, она не позволяет ему окончательно порвать отношения с тем, против кого этот поступок был направлен, и тем самым не ограничивать круг своего общения.

В этой связи следует заметить, что мораль, если брать ее ракурс, направленный на отношения с другими людьми, не требует ничего невозможного. Она предписывает самые очевидные, можно сказать, банальные действия, совершенно естествен­ные для человеческого сообщества. Она указывает, что есть нормальный путь жизни, дающий неисчерпаемые возможности совершенствования, открывающий бездонный мир других людей и позволяющий реализовать себя как человеческую личность. Отсюда нарушение моральных требований будет выглядеть как отказ от этого пути, закрытие для себя многих жизненных перспектив. Получается, что не мо­раль является ограничением, а, наоборот, безнравственное поведение есть существенное сужение возможностей обрести истинную жизнь.

МОРАЛЬНЫЕ НОРМЫ

Нормы выражают самую очевидную сторону морали, поэтому в обыденном сознании сама мораль часто ассоциируется с запретами. Классическими, наиболее распространенными нормами, наследованными европейской культурой от вет­хозаветных заповедей Моисея, через Нагорную проповедь Иисуса Христа, считаются требования «не убивай», «не укради», «не лги», «не прелюбодействуй». Нормативность есть внешняя, формальная сторона морали, призывающая к осуществлению нравственных ценностей. Но если мораль не является ни регулятором, ни ограничителем поведения, то в чем тогда заключается специфика ее норм?

С точки зрения кантовской этики, нормы морали являются частным выражением долга, обязывающего нас поступать сообразно нравственному закону. Отсюда можно выделить следующие их черты.

1. Нормы морали универсальны, т.е. распространяются на всех людей без исключения. Не бывает нравственных предписаний, существующих только для отдельной группы индивидов. Есть и другой, более широкий смысл универ­сальности, который указывает, что важнейшие нравствен­ные нормы распространяются не только на всех людей, но и на все времена и культуры.

2. Они надситуационны, т.е. повелевают независимо от сложившихся обстоятельств и наших возможностей их ис­полнять.

3. Они безличностные, поскольку не принимают в рас­чет наши желания и не рассматривают психологические особенности личности, которые могут помешать человеку исполнить свой долг.

4. Они требуют всеобщности в кантовском смысле этого слова, т.е. мы должны быть уверены, что любой порядоч­ный человек на нашем месте поступит точно так же. Ины­ми словами, совершая поступок, мы должны понимать, что подаем пример окружающим.

5. Нравственные требования не имеют внешней при­нуждающей силы, т.е. за ними не стоит никакой иной силы, кроме чистого представления об идеале.

6. Моральные нормы категоричны; они не допускают компромисса с совестью и не признают оправдательных суждений. Для морали не может быть частичного исполне­ния долга: либо человек руководствуется им, либо отказы­вается от него.

7. Наконец, они требуют свободного исполнения, отвер­гая любые виды внешнего принуждения.

Если же посмотреть на нормы не как на следствие фор­мального долга, а как на одну из важнейших характери­стик самой морали, то получается следующая картина. Мораль по своей сути является призывом реализовать неэгоистические ценности, например взаимо­помощи, солидарности и т.д. Нормы, с одной стороны, при­дают этим ценностям окраску долженствования, тем самым настоятельно требуя их осуществить в действительности. С другой – очерчивают круг человечности, задавая есте­ственные пределы, выход за которые обрекает на лишение полноты подлинно человеческой жизни.

По сути, эти два смысла являются единственно приемлемыми. Придавать нормам более важную роль в структуре морали чревато опасностью свести все ее содержание к негативным требованиям. С этой точки зрения следует обратить внимание, что нравственные нормы часто выражены как запреты, тре­бования не делать что-либо. Но это не значит, что мораль заставляет отказаться от действия. Напротив, она призыва­ет к нему, но посредством указания естественной границы, переход которой человеческую активность превращает в бесчеловечную. В морали содержатся также и положитель­ные нормы, например, уже знакомая нам заповедь любви, требование почитать родителей, призыв приходить на по­мощь другим людям. Но все они опять же указывают на ценностное содержание нравственного сознания.

Таким образом, рассмотрев нормативную составляющую морали, можно более четко представить ее структуру. Последнюю справедливо сравнить с кругом, границы которого заданы запретами, а площадь наполнена положительными ценностями, взывающими к собственной реализации.

ПРОИСХОЖДЕНИЕ МОРАЛИ

Откуда у человека появились моральные представления? Все, о чем говорилось о зрелой нравственности, ставшей следствием автономии личности и ее понимания ценностей собственной жизни, – является свойством современного человека или так было всегда, даже на самых ранних этапах истории? Для начала мы рассмотрим основные факты, свидетельствующие о появлении у человека архаичных моральных представлений, в итоге перерастающих в зрелое нравственное сознание.

ТОТЕМ И ТАБУ

Самая большая трудность заключается в том, что иссле­дователям доступны лишь два источника информации, кос­венно имеющих отношение к тем временам. Во-первых, это древнейшие письменные свидетельства, передающие доста­точно расплывчатые данные о событиях, которые для них самих представлялись седой древностью. Во-вторых, цен­ные сведения были получены в результате изучения пле­мен, которые в наши дни находятся на уровне, близком к первобытно-общинному строю. Огромная работа по нахож­дению истоков морали привела к следующей, достаточно дискуссионной, но при этом все-таки наиболее распростра­ненной линии рассуждения, обоснованной такими круп­ными этнографами, как Э. Б. Тейлор, У. Робертсон Смит, Д. Д. Фрэзер и др.

С их точки зрения, первичные данные нравственности можно свести к двум феноменам - тоте­му и табу. Тотем (слово происходит из одного из индей­ских диалектов₄и означает «его род») –принцип древней­шего объединения людей, основанный на представлении о едином прародителе, в качестве которого может выступать предмет из окружающего физического мира, стихия, расте­ние, но чаще – животное.

При этом первобытные люди не просто относили себя к данной группе, но и прямо ассоци­ировали себя, допустим, с волками, отличая себя от других, например тигров. Жизнь в тотеме регулировалась табу (от полинезийского слова, обозначающего особый предмет, вы­деленный в качестве запрещенного) – родовыми запретами. Иногда ему придают значение священной нормы, налагаю­щий запрет приближаться ко всем проявлениям священно­го. Но нас интересует именно сторона, относящаяся к пов­седневному поведению. И здесь исследователи выделяли два базовых табу:

- нельзя убивать тотемное животное и человека из своего тотема;

- нельзя вступать в половую связь с человеком из своего тотема.

Следует заметить, что даже в самых сложно организованных животных стаях оба названных табу не имеют смысла. Убийства при внутригрупповом соперничестве для живот­ного мира - вполне рядовое событие, а при вступлении в половую связь никому нет дела до родственного статуса. Но в первобытном человеческом обществе категорически запрещалось и то, и другое, что, соответственно, ставило его на несоизмеримо более высокую ступень, чем стадо животных. При этом следует уяснить действие табу: это была не обычная норма, а именно страшный запрет. Тот, кто его нарушал, как правило, сам умирал, либо добровольно покидая свою общину; к нему даже не надо было применять никаких репрессивных санкций.

Существование первого запрета вело к тому, что отныне жизнь сохранялась всем членам общины – больным, старикам и немощным. Это существенно противоречило природной регуляции, где выживает только сильнейший. Однако следует заметить, что запрет на убийство касался только человека своей общины; по отношению к представителям других тотемов можно было делать все что угодно.

Вторая базовая норма первобытного общества – запрет на половую связь с человеком из своего тотема - предполагала, что мужчины должны были искать себе пару на стороне. Cooтветственно, женщины их общины были дозволены только пришельцам из других племен. Сам род велся по матери, т.е. его составляли все, рожденные от одной женщины, а также от ее дочерей. Отцовство в нашем понимании в то время не имело никакого значения. Первобытные люди вообще не видели связи между совокуплением и рождением детей.

Нередко существование полового табу объяснялось биологическим вредом, который якобы приносят наследственные болезни, появляющиеся как результат близкородственного скрещивания. Но очевидно, что древние люд и не могли проследить, какие последствия на будущее поколения окажут их контакты. В любом случае ограничение полового инстинкта ради далеких потомков выглядит слишком современным объяснением. Тем не менее, табу не означало только запрета на близкородственные половые связи.Даже если племя принимало к себе мужчину со сторон ы, то все женщины для него все равно были табу. Получается, чтосмысл запрета был не в том, чтобы оградить родственником от половых контактов, а чтобы вообще прекратить таковые в пространстве общины. В итоге самые древние люди смогли существенно ограничить базовые инстинкты, которые в животном мире в принципе не могут быть добровольно ограничены.

Существует ли достоверное научное объяснение двух важнейших табу? Нет, можно говорить лишь о версиях. Например, одна из точек зрения указывает, что данные запреты появились для обуздания внутриродовой агрессии, порожденной соперничеством из-за женщин. Другая счи­тает их порождением необходимости налаживать связи с иными племенами, для чего был учрежден обмен женщи­нами. Но на данный момент нас интересует не версии про­исхождения табу, а то, насколько его можно считать именно моральным запретом? С одной стороны, нами уже не раз отмечалось, что моральное требование должно быть при­нято человеком свободно и выполняться ради блага других людей. Табу же повелевает под действием страха смерти, фактически не предоставляя человеку выбора. Кроме того, в морали важен идеальный аспект, выраженный в пред­ставлении о наилучших отношениях. Тем не менее, в табу есть важный элемент немотивированности; оно очевидно для всех и не требует дополнительной аргументации. Бо­лее того, оно не происходит от корыстных, эгоистических побуждений.

РИТУАЛ И МИФ

Но далеко не все исследователи генеалогии морали признавали запреты ее первоначальным феноменом. Табу, возможно, было у всех первобытных племен, но его дейст­вие нельзя абсолютизировать. Этнографический материал показывает, что в жизни племен обязательно избирались несколько дней в году, когда внезапно становилось все раз­решено. Животное-прародитель рода торжественно убива­лось, съедалось, и это действо, как правило, сопровождалось человеческими жертвоприношениями и обязательно – бес­порядочными половыми связями. Более того, нарушение двух базовых табу не просто допускалось, но и вменялось и обязанность всем членам рода. Все должны были стать участниками преступления, чтобы потом всей общиной просить прощения у убитого тотема и друг у друга. Складывается впечатление, что посредством коллективного участия в убийствах и оргии людям давали понять, какой бы стала жизнь без важнейших запретов. И, судя по всему, она была бы страшной.

Тем не менее, по мнению некоторых исследователей, смысл табу становится понятным именно через указанное действо, когда люди понимали свое единство в преступлении, как, впрочем, и в его противоположности - нормальной жизни. Но здесь акцент смещается от запретов к самому ритуалу, который также следует считать одним из первофеноменов нравственности.

Ритуал (от лат. tit и alis - обрядовый) представляет собой определенную последовательность действий, символизирующую священные для жизни рода события. Можно сказать, что он призван смоделировать идеальные отношения людей друг с другом и с высшими силами, что роднит его с моралью. Ритуал – это форма коллективной жизни, где большую роль играет момент праздника, выхода из обыденности, причастности к великому, что в целом дает ощущение подлинности существования. Взятый в качестве предания, переходящего из поколения в поколение, он обретает свою священную историю, что приводит к рождению мифа. Миф - это более сложное проявление коллективного сознания, где могут сосуществовать несколько ритуалов, обычаев и т.д. Но главное, в нем появляются ключевые образы совершенных (божественных) существ, призванных служим, эталоном поведения. Помимо них миф персонифицируем отношения между людьми, иллюстрирует самые ранние представления о нравственных или, напротив, порочных качествах человека. Здесь рождается идеальный образ морали, позволяющий человеку ставить и осмыслять цели своей жизни.

Ритуал и миф, бесспорно, сыграли значительную роль в истории человечества. Однако следует помнить, что на самых древних стадиях развития общества они были производной от коллективного сознания. В этом плане ритуал навязывался человеку, насильно включая его в практики, которые у нас сегодня вызовут справедливое возмущение, например человеческие жертвоприношения. Ритуал и миф не могли быть осмыслены критически, а ведь именно умение адекватно оценить навязываемые обществом стереотипы поведения является важнейшим элементом зрелого морального сознания.

ТАЛИОН

Посредством табу, ритуала и мифа первобытным людям удалось избежать вымирания в результате внутригрупповой вражды. Но, как уже было замечено, табу на убийству не предполагало запрета на агрессию против человека из другой общины. Отсюда перед человечеством появилась новая угроза: быть уничтоженным из-за межплеменного со­перничества, нередко перераставшего в продолжительные войны. Слово «война» здесь используется не случайно, ибо первобытные противостояния также велись открыто, при по­мощи оружия и осуществлялись избранной для этого рода деятельности наиболее сильной частью мужского населения. Но при этом древнейшие схватки проводились в соответс­твии с двумя принципами – коллективной вины и кровной мести.

Первый означает, что за агрессию одного члена об­щины отвечал весь род; в то время еще не могло быть пони­мания индивидуальной вины человека. Второй становится практическим применением первого, когда группа мстит не конкретному представителю другой общины, совершившему преступление, а всем членам этой общины, не видя при этом ни различия между людьми, ни пределов собственной мести, безличная агрессия порождала длительную цепь насилия, где каждый акт мести порождал еще более сокрушительный ответ противника, и так могло продолжаться вплоть до унич­тожения одной из соперничающих сторон. Как пережиток далекого прошлого некоторые проявления кровной мести сохранились и по сей день, справедливо считаясь одним из самых возмутительных примеров бесчеловечности.

Тем не менее, нашим предкам удалось найти механизмы ограничения агрессии и благодаря этому выжить. Самые архаичные из них могли принимать достаточно причудли­вые формы. Так, современный французский исследователь Рене Жирар полагал, что уставшие от бесконеч­ной кровной мести люди могли выбрать с каждой сторо­ны по нескольку своих сородичей, которых все остальные члены противоборствующих сторон жестоко убивали и тем самым давали выход своей агрессии. Данное публичное действо коллективного жертвоприношения ставило точку в межплеменных распрях. Все себя считали удовлетворенны­ми и больше не имели претензий к бывшим противникам.

Но самым значительным шагом по пути ограничения агрессии принято считать появление и распространение принципа талиона (от лат. talio - возмездие, равное преступле­нию). Его наиболее развернутая формулировка встречается в Библии: «А если будет вред, то отдай душу за душу, глаз за глаз, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу...» (Ис. 21, 23-24). С первого взгляда он кажется нам страшным, ибо призыва­ет к мщению. Действительно, талион в своей древнейшей форме так же предполагал и месть, и коллективную вину, но он поставил им жесткие рамки, в которых наказание не должно было превышать по количеству насилия само преступление. Отныне, если совершалось убийство, то племя, повинное в нем, должно было выдать на расправу другому племени своего сородича, причем это был не тот, кто именно совершил преступление, а равный убитому по ценности (например, по возрасту и силе). Но главное, - отдавали одного, а не больше, что позволяло соблюсти равновесие ин­тересов. В результате талион сводит на нет кровную месть с присущей ей спонтанной, длительной и ничем не ограниченной агрессией. Конечно, он предписывает насилие, но ответное, вторичное по отношению к совершенной атаке.

Принцип талиона в качестве правовой нормы входит во все своды законов древних цивилизаций, например в Ветхий Завет, законы Хаммурапи (Вавилон, XVIII в. до н.э.), законы Хеттского царства (XV в. до н.э.) и др. Но там он уже имел отношение не к коллективной, а к личной вине человека, и возмездие должно совершаться не по решению рода, а от имени государства, восстанавливающего таким образом равенство в отношениях между людьми. Поэтому некоторые исследователи склонны считать этот принцип изначальной, самой древней, формой справедливости.

Талион, в своей поздней форме, т.е. имеющий отношение к личной вине, поднимает нравственное сознание людей на принципиально иной уровень. Он требует от человека продумывать последствия своих поступков и предупреждает о неизбежности ответного зла, если поступок влечет за собой нанесение вреда другому, равному ему индивиду. Талион предполагает единое мерило отношений, тем самым связывая людей необходимостью считаться с интересами окружающих.