Из журнала Фишера средней школы 9 глава




Я поднимаю глаза, и сверху на меня смотрит фотография в рамке, с изображением Люси и меня в день нашей свадьбы, и теперь я наконец-то понял, почему мне так чертовски везло.

— Я так горжусь всем, что ты делал, Фишер, и прости меня за то, что ты пережил, — говорит мама, пока я смотрю на фотографию и поворачиваюсь к ней лицом. — Я надеюсь, ты не возражаешь, что я вытащила все это барахло, но я не хочу, чтобы оно было засунуто в угол. Ты должен гордиться тем, что ты делал.

Впервые, осматривая все эти вещи я не чувствую ужаса, не слышу криков и взрывов в своей голове, не чувствую потребности высосать бутылку виски, чтобы хоть как-то убрать эти воспоминания. Я служил своей стране, делая лучшее, что мог сделать. Я пожертвовал годами находясь вдали от женщины, которую любил, и в этот раз, я стою в полный рост и горжусь тем, чего я достиг.

Мама подходит к шкафу, где висит мой мундир, открывает дверь и вытаскивает коробку, протягивая ее мне.

— Возможно, это тебе понадобиться, перестань беспокоиться о том, что принесет будущее и сосредоточься на прошлом. Только так ты сможешь дойти до конца — начни все с начала. Может Люси просто стоит напоминать с чего все началось.

Я беру коробку, сдвигаю крышку и… не могу поверить, я забыл об этой коробке. Я засунул ее вниз баула, когда вернулся из своего последнего задания, решив полностью игнорировать доказательства того, что моя жена слишком сильно меня любит, и продолжить борьбу в одиночку со своими демонами, пытаясь найти в себе силы прогнать ее из своей жизни. Просматривая письма, фотографии и эскизы моих проектов по дереву, я обнаруживаю журнал, который я писал в средней школе и еще потом. Очень похожий на тот журнал терапии, который меня обязали писать, записи же в этих моих журналах больше похожи на короткие рассказы, вероятно, сказывается моя пожизненная любовь к литературному творчеству. Посмотрев некоторые страницы, я поднимаю глаза вверх и встречаюсь с улыбкой мамы.

Отлично, это именно то, что мне нужно. Мама права, единственный способ, доказать Люси, что мы принадлежим друг другу — это напомнить ей, где мы начали.

 

 

Глава 19

Из журнала Фишера средней школы

30 сентября 2001

 

— Я не могу поверить, что ты сделал это, чувак.

Держа перед собой футболку Морской пехоты США, я улыбаюсь, когда Бобби хлопает меня по спине и качает головой.

— Ты слышал, парень. Наша страна нуждается в нас сейчас больше, чем когда-либо. То, что произошло здесь несколько недель назад неприемлемо. Наша страна, наша свобода и наше будущее на кону. Я не могу просто сидеть здесь, в захолустье, ничего не делая, — объясняю я, скатывая футболку и запихивая ее в задний карман джинсов.

Морские пехотинцы пришли сегодня в нашу школу сделать презентацию по подбору новых рекрутов. Единственная причина, по которой я подписался пойти на нее, была избавиться от высшей химии, но чем больше парень говорил, тем больше я слушал. Не только став морпехом я мог слинять с этого острова, когда закончу в июне школу, но это дало мне шанс действительно сделать что-то важное после того, что случилось 11 сентября. Эта страна стала чувствовать себя беспомощной и жить в страхе в последние несколько недель, я не отходил от телевизора, желая оказаться там и что-то предпринять, урыть этих мудаков, которые въехали в нашу страну и погубили столько жизней.

— Ты настоящий американский герой, мой друг. Ты знаешь, что твой отец сильно разозлиться, правда ведь? — Бобби смеется.

Мне насрать, что будет делать мой отец. Я давно хотел смыться с Фишер Айленда, сколько себя помню и это мой шанс.

— Он сказал мне, что на следующей неделе заплатит за колледж и я должен пойти на бизнес экономику, мне придется ездить на материк. Я собираюсь бросить эту футболку ему в лицо и показать кукиш, когда вернусь домой сегодня вечером, — говорю я Бобби, пока мы идем в кафетерий на перемене.

Единственное, что меня останавливает сразу же записаться в рекруты и оставить этот остров — мой дед. Трип Фишер лучший отец для меня, чем мой собственный. И не смотря на то, что отец Трипа основал этот остров, он никогда не заботился о зарабатывании большого количества денег, чем мог потратить за свою жизнь или привлекать больше туристов на остров. Он обычный разнорабочий и живет в небольшом коттедже с двумя спальнями на Мейн Стрит. Он дружит фактически с каждым и не прочь испачкать руки, чтобы помочь людям этого острова, которые являются для него семьей. Трип научил меня всему: как сделать пристройку к дому, починить протекающий кран, и это все слишком сильно раздражало моего отца. Насколько сильно я хочу уехать из этого места, но я не могу себе позволить оставить деда на долго. Он стал вдовцом еще до моего рождения, потеряв бабушку, которая болела раком, когда мой отец был еще маленьким. И мой дед часто говорил мне, что отец стал таким из-за того, что, когда рос с ним не было рядом женщины. Трип и так делал все, что мог, но иногда мальчику просто нужна мягкая рука и нежная любовь матери, которая сможет вылепить из него хорошего и заботливого мужчину. Так как мой отец думает, что его дерьмо не воняет и действительно крайне редко общается с Трипом, если это не приносит ему какие-то блага, то получается, что я единственный из семьи, которая осталась у деда.

Громкие голоса, стук подносов, и звон столовых приборов отвлекают меня от моих мыслей, как только мы входим в столовую. Меня постоянно окликают приветствуя, и так по меньшей мере пятнадцать раз, пока Бобби и я пробираемся через кафетерий к нашему обычному столику в углу к остальным нашим друзьям. Буть сыном самопровозглашенного короля Фишер Айленда означает, что я пользуюсь довольно высокой популярностью. Не хочу, чтобы это звучало, будто я высокомерный маленький засранец или что-то в этом роде, но все парни хотят дружить со мной, и все телки хотят со мной потрахаться. У меня не бывает такого, чтобы в пятницу я не зависал на какой-нибудь вечеринке, и у меня всегда есть девушка, согревающая мою постель в субботу.

Плюхнувшаяся на скамейку за наш столик телка, с которой я допустил ошибку, закрутив роман несколько недель назад, придвинулась ближе ко мне, обхватив руками меня за талию.

— Фишер, я не видела тебя весь день, — мурлычет Мелани Сандерс в ухо. — Я скучала по тебе.

Бобби сидит по другую сторону стола со своей лучшей подружкой Триш МакКалистер, обнимая ее за плечи.

— Ты скучаешь по мне тоже, Триш?

Триш смахивает его руку, хватает его содовую со стола и выливает ему на колени.

— Пошел ты, Бобби.

Все за столом смеются над Бобби в результате выходки Триш, которая тут же скрывается в толпе, а он хватает несколько салфеток, пытаясь вытереть свою промежность.

Высвободив себя из рук Мелани, отодвигаюсь немного подальше, стараясь не морщиться.

— Прости, детка, я был занят. Как насчет того, чтобы принести Бобби новую Пепси?

Я вытягиваю несколько долларов из кармана, и бросаю их перед ней. Она хватает их и скрывается.

Бобби смеется и закатывает на меня глаза.

— Ну, я думаю, что эта завершает твой список. Ты сейчас трахаешь весь женский контингент школы. Я не понимаю, как ни одна из этих девушек не ненавидят тебя за такую наглость.

— Я научился быть вежливым, когда разговариваю с ними, и не собираюсь встречаться с одновременно, в отличие от тебя. Серьезно, чувак, тебе надо научиться быть немного более мягким. Сосаться с Анжелой через два часа после того, как ты «нарезал» с Триш, наверное, не самый лучший ход, — напоминаю я ему.

— Эх, суки достают меня и все это дерьмо, — Бобби пожимает плечами.

Я краем глаза вижу какое-то движение через левое плечо, поворачиваю шею, и замечаю девушку с светло-рыжими волосами, спотыкающуюся о чью-то сумку, взмахивающую рукой и пытающуюся удержать свой поднос, чтобы он не опрокинулся на пол. Несколько человек вокруг смеются над ней, ее щеки становятся ярко-красными, она спешит к пустому столу, и опускается на лавку. Она сидит со склоненной головой и ее длинные волосы фактически полностью закрывают ее лицо, берет вилку и бессмысленно начинает передвигать еду на подносе. Шум, раздавшийся от входа кафетерия, заставляет ее вскинуть голову, и она встречается с моим взглядом. Ее глаза такие синие, что я даже от сюда вижу их синеву. Она не похожа на большинство девушек, которые ходят в эту школу, еле-еле прикрывая себя одеждой, показывая свои сиськи и задницу, и нанося достаточное количество боевой раскраски в виде макияжа, которая больше соответствует ужасному клоуну. Я бы не назвал ее прекрасной. Ей, наверное, больше подойдет слово милой, с ее свежим, без макияжа лицом, крошечным носиком и полными розовыми губами, которые она нервно облизывает, продолжая смотреть на меня. В ней есть что-то такое, что заставляет мой член встать в джинсах, и я не знаю, разозлиться ли мне на эту девчонка, которая так сильно отличается от тех, кто действительно обычно привлекает мое внимание, или подойти к ней и попробовать очаровать ее, чтобы проложить путь в ее трусики.

Она, наконец, отрывает глаза от меня, возвращается к подносу, переставляя еду с одной стороны на другой.

— Эй, кто эта новая девушка? — спрашиваю я Бобби.

Он прекращает свои попытки, как-то высушить свои штаны, и поворачивается в ту сторону, куда я смотрю.

— Ах, свежее мясо десятиклассницы. Кто-то сказал, что ее зовут Люси. Она переехала на остров на этой неделе, ее родители владеют «Butler House Inn».

Он поворачивается лицом ко мне и прищуривается.

— Не в твоем вкусе, парень. Даже не думай об этом.

Я наконец-то отрываю глаза от нее и подтруниваю над ним.

— Ох, очень надо. Она явно не в моем вкусе. Такое впечатление, что она расплачется в любую секунду. Я предпочитаю, чтобы мои женщины имели чуть больше силы воли и большие сиськи.

Я по-прежнему продолжаю поглядывать на нее украдкой каждый раз, как только Бобби отворачивается, чтобы с кем-то поговорить, и понимаю, что все, что я сказал Бобби полное фуфло. Однако, я облажался и у Люси ничего не выпирает из ее футболки, как у большинства девушек здесь, но в ней есть что-то такое, что я не могу отвести от нее глаз. Я хочу подойти к ней и посмотреть, звучит ли ее голос, также мило, как она выглядит, и заставить перестать окружающих пялиться на нее так, будто она какой-то фрик. Я понимаю, что лицемерю, потому что не могу отвернуться, но по крайней мере я не развернулся на сиденье и не пялюсь на нее, словно на зверька из зоопарка, как половина людей в этом кафетерии. Никто даже не пытается с ней заговорить или сесть рядом, они просто молча смотрят. Я понимаю, что не часто к нам переезжают на остров новые люди. Конечно, в течение летних месяцев туристов становится очень много, но они воспринимаются, как люди с материка, словно с другой планеты. О том, что мы живем здесь круглый год, они думают «мило», и называют наш город «оригинальным». Они портят нашу собственность в течение нескольких месяцев, затем отправляются домой, в свои шумные города с огромными небоскребами и смеются над нами, живущими на острове, из-за того, что мы никогда его не оставляем. Не многие люди переезжают сюда, чтобы постоянно жить здесь, и естественно у меня появилось любопытство, кто она и откуда родом.

Пока Бобби обсуждает с парнями предстоящие выходные, я пользуюсь возможностью, чтобы улизнуть из-за стола, направляясь к Люси.

Она удивленно смотрит на меня, когда я плюхаюсь рядом с ней и улыбаюсь.

— Четыре.

Ее длинные ресницы стремительно порхают вверх, а рука тянется к волосам и начинает накручивать локон.

— Эм, что? — спрашивает она мягко.

— Четыре. Четыре вещи я знаю о тебе, — говорю я, изображая на лице свою самую очаровательную улыбку и показываю ей пальцы, начиная загибать по одному перечисляя. — Тебя зовут Люси Батлер, ты десятиклассница, твоя семья владеет «Butler House Inn», и ты чертовски восхитительна.

Я протягиваю ей руку для рукопожатия, мне очень хочется почувствовать, на самом ли деле ее руки такие же мягкие и гладкие, как кожа на раскрасневшихся щеках.

— Меня зовут Фишер.

Она переводит взгляд на мою руку, потом закатывает глаза, и просто подпрыгивает со скамейки вверх.

— Да, я знаю, кто ты. Не интересно.

У меня даже не остается времени испытать настоящий шок, потому что она хватает свой рюкзак со скамейки, перекидывает его на плечо и уходит, не сказав больше ни слова. Я продолжаю пялиться на ее задницу, пока она идет, и не могу стереть расплывающуюся улыбку, словно приклеенную со своего лица. На самом деле, я не привык к отказам, когда дело доходит до девушек. Мой отец отвергает все мои идеи, которые я пытаюсь до него донести, но девушки? Такого не случалось никогда. Единственное, чтобы заполучить любую, находящуюся в этом помещении, мне необходимо просто проявить обаяние, и любая из них будет скакать на моем члене за считанные секунды.

Люси Батлер явно аномалия и именно сейчас, это заставляет меня уважать ее больше, чем любого человека на всем этом гребанном острове. Это делает ее в тысячу раз более привлекательной. Мне, возможно, придется приложить немного больше усилий, чтобы подобраться к Люси. Похоже, это будет забавно.

 

 

Глава 20

Люси

Сегодняшний день

 

Я не могу перестать думать о том, что произошло в городе две недели назад. Слова отца Фишера постоянно всплывают в моей голове всякий раз, когда я оглядываюсь вокруг. Может я сама капаюсь в своей голове? Наверное, я до сих пор живу какими-то фантазиями, думая, что смогу реально поднять бизнес и сохранить гостиницу надолго? Я тону в счетах, слишком часто задерживаю выплаты по ипотеке. Когда мои родители взялись за гостиницу, они думали, что потянут ипотеку, и все бы было неплохо, пока все не стало рушиться и требовать ремонта, требуя все больше и больше вливаний денег месяц за месяцем. Единственная вещь, которая хоть как-то спасает меня сейчас, то что гостиница полна клиентов и в пик сезона у меня есть постоянный доход.

Плюхнувшись на кровать в одном из номеров, я оглядываю комнату с тяжелым сердцем. В каждом номере присутствует тема маяка, но этот номер наполнен Маяком Фишера, и он всегда был моим самым любимым. Оформленный в оттенках синего, как океан, который можно увидеть из двух больших окон, расположенных напротив стены, заполненной фотографиями маяка на южной стороне острова, которые я сделала за все годы, проведенные здесь, а также парой скульптур, собирая их на протяжении многих лет. В этом номере чувствуешь себя как дома. Этот номер и есть мой дом. Заставив себя подняться с постели, я подхожу к окну, и дотрагиваюсь до двухфутовой деревянной копии маяка, которая стоит на полу между двумя окнами. Это почти идеальная копия, сам маяк можно увидеть вдалеке из окна. Я не помню откуда она появилась, но всегда была моим самым любимым украшением. Возможно, из-за того, что когда я смотрю на нее, она напоминает мне лучшие времена... счастливые времена. Столько хороших воспоминаний произошли на этом Маяке, и все они связаны с Фишером.

Я выхожу из спальни, и медленно прохожу по остальной части отеля. С одиннадцати огромными номерами, это было крупнейшее место в городе для проживания прибывающих гостей, когда мои бабушка с дедушкой построили его. Теперь, когда город разросся, есть несколько отелей с более изысканными удобствами, с бассейнами, тренажерными залами, открытыми круглосуточно, и гостиница конечно не может конкурировать с ними. В этом месте всегда присутствовало то, что я любила больше всего — гостиница не подражала любому другому отелю по всему миру, определенным декором на каждом этаже, и людьми, кричащими и бегающими вверх-вниз по лестницам. Как только вы заходите в «Butler House», приехав сюда расслабиться и насладиться тишиной, спокойствием, вы слышите только шум океана. Вы как бы попадает в стиль Старого Света, который переносит вас в прошлое, когда жизнь была намного проще.

«Butler House» — традиционный, деревянный, дом штата Джорджия с центральной лестницей, и двумя большими комнатами на первом этаже — обширной гостиной и зоной регистрации, с одной стороны, и библиотекой с другой. Всю заднюю часть дома, на первом этаже занимает кухня и столовая, а также небольшая прачечная. В традициях домов штата Джорджии, естественно есть камин, здесь один — в гостиной и один — в библиотеке. Большая часть дома все еще имеет оригинальные полы, помимо тех мест, где пришлось заменить из-за этой чертовой трубы, прорвавшейся наверху в прошлом году, уничтожившей паркет из сосны.

Пройдя через кухню и столовую с раздвижными стеклянными дверьми, я выхожу на террасу, которая является изюминкой этой гостиницы, проходя по всей длине задней части дома и выходя прямо к океану. На террасе стоят ряды кресел-качалок, которые сделал Фишер, но я занимаю свое личное мое любимое место, кресло-качалку с маяком, вырезанным на подголовнике. Я просто смотрю на воду, наблюдая, как небо вокруг темнеет и садится солнце.

Два человека сидят в дальнем конце террасы, я улыбаюсь и машу им рукой, они лениво покачиваются взад-вперед и наслаждаются видом. Я стараюсь не плакать, думая об этом месте, еле держащемся на плаву в своем бизнесе и в дальнейшем превращающимся в современный курорт. Тогда никто не будет сидеть здесь, смотреть на океан и сверкающие огни кораблей вдали, разбросанные по всей поверхности морской глади. Люди будут слишком заняты, брызгаясь в огромном аквапарке, который закроет этот прекрасный вид и заставит их забыть об этой красоте, где они остановились. Когда я переехала сюда, я воспринимала это место, типа какого-то перевалочного пункта, прежде чем я поступлю в колледж и в конечном итоге объеду весь мир. Мне так хотелось тогда посмотреть все, что предлагал мир, но я быстро поняла, что это место, мой остров, и это единственное, что мне необходимо.

Ну, и любовь к хорошему мужчине.

Все изменилось, возможно, я и потеряла мужчину на этом пути, но по крайней мере я до сих пор имела гостиницу. Теперь же у меня возникает вопрос, может я слишком долго живу прошлым. Может я пытаюсь удержать что-то, что никогда уже не вернется ко мне — популярность старомодной гостиницы и мужчину, который исполнял все мои надежды и мечты... до тех пор, пока... Возможно, для меня наступило время, наконец, отпустить все это. Оставаясь здесь, будучи так привязанной к этому месту и зданию, удерживая саму себя в прошлом, по-прежнему желая вещи, которые уже нет смысла желать. Оставаясь здесь и сохраняя воспоминания и неосуществившиеся надежды, которые, возможно, я могла бы получить в жизни, но так и не смогла, мешает мне двигаться дальше.

Я слышу свист раздвижных стеклянных дверей и поворачиваюсь, вижу Трипа, который направляется ко мне. Он несколько секунд смотрит на океан, потом садится в кресло-качалку рядом со мной. Мы покачиваемся в тишине несколько минут, прежде чем он, наконец, говорит:

— Ты упрямая, девочка Люси. Это всегда была одной из черт, которую я любил в тебе.

Я улыбаюсь, слыша его грубый голос, упираясь головой о спинку моего кресла.

— Иногда, правда, упрямство может сделать тебя слепой к тому, что находится прямо перед тобой. Я знаю, ты не была в восторге, когда я взял деньги, которые Фишер давал тебе и заплатил за весь ремонт этого места.

Я поджимаю губы, вспоминая тот день, год назад, когда узнала какой ущерб нанесла эта труба гостинице, я хотела отказаться от всего. Я была все еще достаточно зла на развод, когда узнала, что половина денег от Фишера была зачислена на мой текущий расчетный счет без предупреждения, я была просто в ярости. Я поклялась себе никогда не трогать эти чертовы деньги, несмотря ни на что. Затем, Трип за моей спиной воспользовался ими.

— Я понимаю, что ты считаешь, что деньги от него выглядят для тебя, как пощечина, и думаешь, что это был его способ доказать тебе, что он лучше, чем ты, из-за того, что у него больше денег, но ты же знаешь его достаточно хорошо, чем кого-либо.

Я перестаю качаться и поворачиваюсь к старику.

— Я думала, что знаю его лучше, чем кого-либо, но как оказалось, я ошибалась. Допустим, он не посылал эти деньги, но черт побери месячные депозиты были неуместными и жестокими, и ты знаешь это. Он хотел таким образом стереть нашу жизнь, отправляя эти дурацкие напоминания о себе каждый месяц за прошедший год. Каждый месяц, когда я наконец-то начинала забывать о нем, что он где-то там живет без меня, я получала эти чертовы депозиты, которые ударяли меня снова и снова.

Трип перестает покачиваться, и наконец отводит свой взгляд от океана, переведя на меня.

— Это был не он, дочка, и он ничего не знал об этом, пока ты не надрала ему задницу. Он не имеет ничего общего с этими ежемесячными депозитами, и, хотя он готов был отдать тебе каждый пенни, который бы заработал до конца своей жизни, если бы ему разрешили это сделать, но не все зависело от него. Он понимал, что нельзя оскорблять тебя подобным образом, хотя и тяжело ему было не заботиться о тебе. Если бы я знал, как ты взбеленишься по поводу этих чертовых депозитов, я сказал бы тебе правду давным-давно, так что не делай поспешных выводов.

Я сердито щурюсь.

— Трип Фишер, ты подстроил эти депозиты?

Он хрипло смеется и качает головой.

— Я стар, но я не дурак. Ты бы, наверное, избила бы меня моим собственным молотком, если бы я сделал нечто подобное. Нет, это был не я. Если ты подумаешь над этим более усиленно, то поймешь, что есть еще один человек в семье Фишеров, который всегда был неравнодушен к тебе.

Я мгновение смотрю на него насмешливо, но потом ответ ударяет меня прямо по голове.

Дерьмо.

Грейс Фишер, свекровь, которая пыталась по любому принять меня, несмотря на то, что ее муж открыто меня ненавидел. Она всегда хвалила меня, когда мужа не было рядом, навещала, когда Фишер был за океаном, чтобы убедиться, что я была в порядке и гостиница тоже. Я должна была предположить, что она может сделать что-то подобное, но мой гнев на Фишера ослепил меня настолько, что я действительно не видела то, что находилось прямо передо мной, до того, как об этом сказал Трип.

Я чувствую себя ужасно. Я наорала на Фишера на пляже две недели назад, а он понятия не имел, о чем я говорю. Я обвинила его в том, чего он не делал и позволила своему гневу взять вверх.

— Он в моем доме, работает над некоторыми вещами в подвале, — небрежно говорит Трип, возобновляя свои покачивания и опять уставясь на океан.

— Немного самонадеянно для тебя, тебе не кажется? Почему ты думаешь, что меня интересует, где он сейчас?

Трип просто смеется и полностью игнорирует мой вопрос. Конечно он знает, что я беспокоюсь, этот чертов мужчина просто телепат и запросто читает мои мысли, и прекрасно знает, что я испытываю чувство вины за то, что только что узнала и хочу извиниться.

Я небрежно выталкиваю себя вверх из качалки, медленно потягиваюсь и медленно, поскольку не собираюсь бежать стремглав прямиком к дому Трипа, стою на террасе.

— Думаю проверить кое-какие бумаги и позвоню сегодня вечером. Ты собираешься побыть здесь некоторое время? — как бы между прочим спрашиваю у него.

Он кивает и подмигивает мне.

— Ага. Думаю, я еще посижу тут, может час или два, прекрасный вид отсюда. Это самый лучший вид на острове. Удачи тебе с бумагами, не беспокойся обо мне.

Похлопав его по плечу, я поворачиваюсь и иду к раздвижным дверям. Трип кричит мне вдогонку, как только я делаю шаг внутрь помещения.

— Запасной ключ под ковриком на крыльце.

Я рычу на него и хлопаю раздвижными дверьми, проходя через всю гостиницу.

Вызывающий раздражение, сующий всюду свой нос дед.

 

Распахнув дверь в дом Трипа, я слышу тихую лирическую музыку, доносящуюся из подвала. Я тотчас же узнаю песню и мое сердце пускается вскачь. «Storm» Lifehouse была именно той песней, которую я беспрерывно слушала несколько недель подряд, после расставания с Фишером. Тогда, я была словно девочка-подросток с разбитым сердцем, слушая эту депрессивную песню, и воя в подушку от своей боли.

«Если бы я только мог тебя увидеть, всё было бы в порядке.

Если бы я мог тебя увидеть, свет рассеял бы тьму.»

 

Песня рассказывает о человеке, которого вы любите, но оставляете, и вы тонете, и это было идеальное воплощение той утраты, которую я сама чувствовала после того, как Фишер оставил меня. Эта песня тогда разрывала и без того мое хрупкое разбитое сердца на еще более мелкие кусочки. Слушая ее теперь, я вспоминаю то время, и мне хочется исцарапать себе грудь.

Я двигаюсь, как в тумане, песня тянет меня к себе, словно она несет с собой какую-то магию, испытывая необходимость в этих тихих разрывающих словах, которые преследовали меня во снах несколько месяцев. Я спускаюсь вниз по лестнице, останавливаюсь и вижу перед собой Фишера, который стоит спиной ко мне, в шортах и темно-синей футболке, согнувшись над чем-то, он сейчас работает. Мышцы на его руках бугрятся, пока он шкурит наждачной бумагой дерево, с нажимом ведя вниз, чтобы сделать его более гладким.

Его руки и плечи покрыты пылью от шлифовки, и я вспоминаю то время, когда сидела на нашей террасе и наблюдала за ним, шлифующим очередную вещь, пребывая в полном восторге от него и той красоты, которую он создавал своими руками. Руками, которые работали, не зная усталости, творившими такую красоту из старого куска дерева, которые дотрагивались до меня с нежностью и любовью.

Я иду по направлению к нему, и понимаю, что мое тело на его присутствие реагирует также, как и всегда. Моя нога случайно задевает какой-то кусок дерева, прислоненный к стене, он с грохотом падает, и Фишер вскидывает голову, глядя в мою сторону.

Он с удивлением смотрит на меня, его глаза, как бы ощупывают все мои черты лица, и мне интересно, что он видит на нем прямо сейчас. Песня все еще продолжает звучать, слова кружатся вокруг меня, унося меня обратно в то время, когда я чувствовала себя потерянной и одинокой, так нуждающейся в нем. Единственно... нуждающейся в нем.

«Я утону в твоих глазах, и все будет хорошо».

 

Его карие глаза внимательно всматриваются в мои, и я вспоминаю о тех временах, когда он точно также смотрел на меня, и ясно меня видел, и видел мои ясные глаза, чистую душу и чистое сердце. Я хочу сказать ему, что я понятия не имею, что я здесь делаю, что я понятия не имею, что я делаю со своей жизнью, и я вообще понятия не имею с тех пор, как он ушел. Теперь, когда он вернулся, я чувствую себя даже более потерянной и поставленной в тупик, словно меня закручивает вниз головой волны посреди урагана. Я не знаю, как мне выбраться и не могу найти свой путь на поверхность.

Бросив шкурку, не говоря ни слова, Фишер плавной походкой идет через комнату ко мне, взяв мое лицо в ладони и обрушивает свои губы на мои, даже прежде, чем я успеваю моргнуть. Его язык скользит в мой рот, и он напирает своим телом на мое до тех пор, пока моя спина не прислоняется к стене. Как только его язык начинает кружить вокруг моего, все мысли вылетают из моей головы. Я хватаюсь за перед его футболки и притягиваю его ближе, мне необходимо больше. Его бедра и пресс, и весь вес его тела давит на меня так, что мне трудно дышать, но меня даже не беспокоит это. Мне не надо дышать, когда он дышит в мой рот, давая мне жизнь.

Я не представляла себе сколько я упустила его вкуса и ощущений до этого момента. Фантазии и воспоминания — ничто по сравнению с реальностью. Я углубляю поцелуй, дегустируя мяту и кофе и что-то еще, что только принадлежит лично Фишеру, мое сердце бьется быстрее, испытывая восторг от его возвращения после долгого отсутствия. Наши языки кружат друг с другом, губы сливаются в одни, Фишер поглощает все, что я даю его губам и языку. Головы двигаются, его руки властно удерживают мое лицо, и мой рот более жестче, исследует его, и он может наказать меня своими губами и языком за это. Я помню каждое мгновение, когда я целовала этого мужчину, и это бесчисленное количество раз пролетает в моей голове, и я теряю себя в нем, забывая все препятствия по-прежнему стоящие между нами. У меня вырывается стон в его рот, он отрывается от меня также быстро, как и начал целовать. Убирает руки с моего лица, и я сразу же чувствую холодный воздух на своих щеках, вместо тепла его ладоней, он отступает на несколько шагов назад, тяжело дыша и нервно проводит рукой по своим коротким, темным волосам.

— Господи, Люси, — бормочет Фишер себе под нос.

Перед моими глазами встает Стэнфорд, так же бормочущий несколько недель назад, но я отгоняю это воспоминание. В бормотании Стэнфорда явно слышался шок и немного раздражения, у Фишера же сквозит неприкрытое желание и потребность.

Стэнфорд. Дерьмо! Какого черта я делаю?

— Люси, я…

Оттолкнувшись от стены, я обхожу вокруг него и подхожу к тому, над чем он работал, не дав ему ничего еще сказать. Мне не нужны его чертовы извинения. Если он начнет извиняться передо мной прямо сейчас, я вывалю ему все свое дерьмо прямо в этом подвале. Я была идиоткой, сошедшей с ума, хотя бы из-за того, что пришла в этот дом, и эта глупая песня, и этот глупый мужчина, бесконечно присутствующий у меня в голове. С широкими плечами и сильными руками, обвивающимися вокруг меня, в которых я всегда чувствовала себя в безопасности и сохранности. Я до сих пор ощущала древесный запах его одеколона, наполняющий мой нос и привкус его рта, отпечатавшийся на моем языке. Мои щеки и подбородок пощипывают от его бороды и мне приходится сделать несколько глубоких вдохов, чтобы остановить себя и не поцеловать его снова. У меня есть парень. Я не должна целоваться с моим бывшим мужем, который видно сейчас собирается мне сказать, что не хотел меня целовать с такой страстью, что я даже черт побери полностью забыла о мужчине, с которым собираюсь строить свое будущее, и о том, сколько боли мне причинил Фишер.



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2020-10-21 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: