Абдулкадир, или Казахская легенда




Совершив обряды и воздав почести павшим в бою товарищам и калмыцким воинам, их похоронили в степи, далеко от своих домов. Есаул Углецкий и тархан Ибрагим проводили небольшой отряд аблаевских воинов и своих раненых товарищей. Один из них, раненный в плечо брат тархана Ибрагима Абдулкадир, прикрепил сзади к седлу золотую детскую колыбельку со спящим младенцем, предварительно обмотав ее тряпьем, чтобы скрыть золото от лишних любопытных глаз. Он был обижен и смущен, что его отправляют из отряда из-за пустяковой раны и к тому же поручают младенца, но против воли брата он не мог возражать. Но никто еще не знал, какие опасности подстерегают в пути этот небольшой отряд. Спасшиеся разбойники объединятся с другими, решив отомстить за упущенное ханское добро, и выследят возвращающийся отряд с ранеными воинами. В короткой кровопролитной схватке погибнут все десять воинов хана Аблая, а также раненые казаки и башкиры, лишь некоторым из них удастся избежать рабства и спастись. Верный конь вынесет тяжело раненного Абдулкадира и младенца из окружения. Оторвавшись от преследователей, он будет скакать по степи, пока есть силы. Воина, лежащего в беспамятстве у копыт своего верного коня, и плачущего голодного младенца найдут в степи мирные кочевники. Почти год Абдулкадир будет кочевать вместе с ними, пока окончательно не поправится и не сможет сесть на коня. Несмотря на уговоры кочевников остаться с ними, он продолжит свой путь домой – медленно, останавливаясь в казахских кочевках, будет пробираться на север.

Слух о башкире, который спас младенца от степных разбойников и возвращается с ним домой, быстро распространится в степи. Казахи видели в Абдулкадире живое воплощение существующей среди них легенды об учителе-сайиде (так называли главных носителей и проповедников религиозных идей), спасшем от джунгар сына Абдулхаир-хана по имени Мансур, которые так же, спасаясь от преследователей, от кочевки к кочевке пробирались к себе домой. Когда Мансур вырос, он объединил казахские племена и победил джунгарских завоевателей. Люди, знающие эту легенду, с почтением относились к одинокому всаднику и младенцу, и каждый хотел видеть его и принять как почетного кунака. Благодаря этому поверью он сумел сохранить не только золотую колыбель, коня, но и жизнь себе и младенцу. Только в конце лета 1772 года вернется домой Абдулкадир с двухлетним мальчиком, который будет называть его отцом.

Родственники давно смирились с его гибелью, только брат, тархан Ибрагим, давно вернувшийся из похода, терзая себя упреками, что погубил брата, все еще надеялся на чудо и не переставал его ждать. После слез и радости встречи они уединились в большом и просторном деревянном доме у тархана Ибрагима. Им было о чем поговорить и рассказать друг другу о своих странствиях и приключениях.

Из неторопливого рассказа брата Абдулкадир узнал, что поход закончился неудачей. Калмыки, дойдя до Чуйской долины, через проход в горах, который издревле назывался Джунгарскими воротами, уйдут в Китай. Есаул Углецкий и его брат тархан Ибрагим со своим людьми, изнуренные постоянными стычками с разбойниками, догонят калмыцкую орду и передадут тело и имущество покойного хана Галдан-Церена соплеменникам, но не смогут убедить калмыцких князей вернуться обратно. И сами вынуждены будут оставаться в калмыцком стане, окруженном со всех сторон степными племенами Большой орды, и отбиваться вместе с калмыками от враждебных набегов киргизов. Абдулкадир узнал из рассказов брата, что атаман Могутов, пройдя Малую и Среднюю орду, сначала увяз с обозами и пушками в весенней распутице, а потом его остановили многочисленные племена Большой орды. Полковник Могутов не смог убедить вождей пропустить его отряд, а войну против них начинать он не хотел, да и задача у него стояла совершенно другая. Пока он вел переговоры, многочисленные степные племена начали нападать на калмыцкие кибитки и угонять скот. Преследовавшие их отряды торгоутов и хошоутов попадали в засады и гибли. Так продолжалось все лето, и, как бы ни охраняли свои стада калмыки, их табуны таяли на глазах, а воины гибли в бессмысленных и мелких стычках. К тому же лето было жаркое, и чем дальше они уходили на юго-восток, тем реже на их пути встречались реки, а колодцы для водопоя были засыпаны. От жары и зноя среди животных начался падеж. Калмыки потеряли много людей от неизвестной болезни. И в тот момент, когда они уже почти дошли до спасительной для них Чуйской долины, где собирались перезимовать, перед ними возник огромный отряд киргизских племен, которые также восприняли возвращающихся к себе на родину калмыков как вторгшихся на их земли завоевателей.

Калмыцкие князья Сербент-Дандчин и Убаши решили принять сражение. Они ждали противника на склоне высокого холма, заранее посадив на лошадей всех женщин и детей. Они приказали изготовить много набитых травой кукол, которых также посадили на лошадей и крепко привязали к седлам. Это многочисленное войско князья разместили на склонах холма. Впереди них находился отряд уже из настоящих воинов. А справа и слева в обход противника они еще накануне отправили свои основные силы. Противник, увидев перед собой такое огромное войско и не догадываясь, что оно состоит наполовину из женщин, детей и набитых травой кукол, дрогнул и усомнился в успехе. Киргизы остановились в нерешительности и топтались на месте, упуская драгоценное для себя время. А калмыки ждали сигнал из отрядов, которые ушли в обход и заняли свои позиции с флангов вражеского войска. Наконец такой сигнал был получен, и князья дали команду к началу атаки. Сначала с центра, а потом и с флангов почти одновременно калмыки атаковали противника. Враг, поняв, что окружен, в панике побежал, и калмыкам оставалось только преследовать отступающего противника. Уже в который раз древняя монгольская тактика позволила калмыкам победить вдвое превосходящего числом противника. И еще калмыки сражались не на жизнь, а на смерть и потому победили. Другого выхода у них не было.

Казаки есаула Углецкого и башкиры тархана Ибрагима, оказавшиеся волей судьбы в стане калмыцких князей, были вынуждены сражаться на их стороне и своими умелыми действиями и храбростью заслужили среди калмыков любовь и уважение. Наконец после кровопролитного сражения в плен к ним попал один из киргизских вождей, который и обещал, в обмен на свою жизнь, проводить их до лагеря полковника Могутова.

Калмыцкие князья Сербент-Дандчин и Убаши не хотели отпускать таких сильных, бесстрашных и честных воинов, но есаул Углецкий и тархан Ибрагим убедили их, что у каждого человека есть только одна родина и каждый должен жить у себя дома. Князья хотели наградить их за службу золотом и серебром, но они отказались: лишний груз не позволит быстро скакать, а если узнают в степи, с каким богатством они передвигаются, то все степные разбойники объединятся и захотят их ограбить, а так бедных, но хорошо вооруженных всадников могут и пропустить. Взяли только запасных коней и кое-какой провиант. Когда с отрядом прощались, плакали все калмыки, – вместе с уходом казаков и башкир обрывалась последняя нить, которая связывала их с прежней родиной.

Есаул Углецкий и тархан Ибрагим сначала переоделись калмыками и в таком виде вышли из лагеря в сопровождении трехтысячного калмыцкого отряда; проехав весь день на северо-запад, они на ночь разожгли костры и сделали вид, что остановились на ночлег. Здесь, уже переодевшись в киргизское платье, казаки и башкиры под покровом ночи покинули лагерь. Киргизские разведчики не заметили их ухода. А калмыки через некоторое время этой же ночью незаметно покинули лагерь, оставив горящими костры, и поспешили вернуться обратно. Под утро киргизы, собрав более пяти тысяч воинов, напали на их лагерь, где обнаружили только набитые травой куклы и пустые палатки. Они были изумлены и в ярости не заметили, что еще один отряд всадников, отделившись от калмыков, ушел на север. А когда все-таки обнаружили их следы, бросаться в погоню было бессмысленно – те на свежих конях на полтора дня опережали своих преследователей. Таким образом, перехитрив всех, казаки и башкиры спешили на соединение с основными силами атамана Могутова.

Две недели они скакали по степи, обходя стороной становища кочевников, останавливаясь лишь на короткий отдых далеко от их жилищ. Пленный киргизский вождь не обманул их: спустя две недели он вывел отряд прямо на лагерь атамана Могутова.

Враждебно настроенные воины Большой орды со всех сторон окружили отряд атамана Могутова. Уже несколько недель они стояли друг против друга, но кочевники выжидали, не решаясь напасть на экспедиционный корпус, опасаясь не только пушек, но и башкирской и казачьей конницы. Атаман же терпел, помня о главной задаче, поставленной императрицей. Могутов вел безуспешные переговоры, убеждая пропустить их, доказывая свои мирные намерения, и не отвечал на их бесчисленные вылазки. Вожди соглашались с ним, но, убежденные в тайных намерениях атамана – что он, соединившись с калмыками, обязательно нападет на них, упорно не пропускали экспедиционный корпус. И в тот момент, когда терпению атамана пришел конец, появились казаки есаула Углецкого и башкиры тархана Ибрагима.

Им, одетым в киргизское платье, некоторое время удавался обман – они прошли почти половину расстояния через вражеский стан, и уже был виден казачий бивуак и пушки, как вдруг весь лагерь кочевников встревожился и кинулся их преследовать. Их окружили со всех сторон, и тогда тархан Ибрагим громко крикнул свой родовой оран-клич, который узнали башкиры в лагере Могутова, а есаул Углецкий, понимая, что разоблачен, скинул с себя киргизский халат, оставшись в синей есаульской форме, крикнул: «Братцы! Не дайте сгинуть! Бей их!» – и выстрелил в сторону противника. Прогремел залп, нарушивший установившееся перемирие, и засверкали сабли. Из лагеря мчались конники – башкиры и казаки быстро разогнали преградившие им путь отряды Большой орды.

Наконец, спустя почти четыре месяца, разведчики вернулись к своим, где тархан Ибрагим узнал, что его брат Абдулкадир исчез вместе с младенцем, а отправленные с казахскими воинами раненые казаки и башкиры перебиты, спастись удалось лишь немногим. Они и рассказали о трагической гибели отряда. В какой уже раз он жалел о том, что отправил брата и своих раненых сородичей одних. Ведь могли они вместе догнать калмыцкие кибитки и благополучно передать младенца своим. Но воля умирающего и данное ему слово для них были священны, ведь хан Галдан-Церен хотел, чтобы его внук вернулся обратно к дербетским калмыкам, которые остались за Волгой.

После возвращения разведчиков корпус атамана Могутова с боями начал быстро двигаться вперед, все еще надеясь догнать калмыков, а есаул Углецкий и тархан Ибрагим вели их по уже знакомому пути. Но чем дальше они в своем поиске продвигались вперед, тем больше встречали сопротивления со стороны кочевников. Окруженные со всех сторон бесчисленными отрядами кочевников, которые постоянно беспокоили их своими вылазками, казаки и башкиры оказались без продовольствия и воды. Теперь они сражались за каждый колодец с водой и за каждый кусок мяса. Наконец ночью разведчики есаула Углецкого и тархана Ибрагима разгромили небольшой отряд кочевников и освободили находящихся у них пленных калмыков, от которых и узнали, что остатки калмыцких племен с большим трудом и боями преодолели Чуйскую долину и горный проход, называемый всеми Джунгарскими воротами. Всего семьдесят тысяч человек ушли в Китай: более ста тысяч своих соплеменников они потеряли в этом жестоком и безумном походе.

Получив эти сведения, атаман Могутов собрал в своем походном шатре казачьих офицеров, башкирских тарханов и старшин и объявил всем о своем решении возвращаться домой.

Подгоняемые осенними ветрами и огрызаясь редкими выстрелами в преследующих их всадников Большой орды, они спешно отступали и в скором времени оказались в дружественных землях хана Аблая и султана Ерали. Только здесь от них отстали многочисленные отряды преследующих. Так бесславно закончился поход в киргиз-кайсакские земли.

Обо всем этом и рассказал тархан Ибрагим своему брату Абдулкадиру, который вернулся из долгого странствия. От брата он узнал также, что оренбургский губернатор не сдержал своего слова и, сославшись на то, что они не выполнили указ царицы, не отменил соляной ясак башкирам, и тарханы не получили своего жалованья за дальний поход. Так и вернулись они в свои селения, как говорил есаул Углецкий, «несолоно хлебавши…». Долго братья рассказывали друг другу о своих приключениях и смеялись, вспоминая, какие огромные ханские богатства были у них в руках, и теперь ни капли не сожалели о том, что не тронули ни алтына, а даже гордились своим бескорыстием. Но они никак не могли простить генерал-губернатору те жалкие гроши, которые он не заплатил за их честную службу. В этом, наверное, и заключается истинный характер башкира. Наконец ранний летний рассвет и голос муэдзина позвал их на утреннюю молитву, и они, довольные встречей и долгим разговором, поспешили в мечеть.

Эпилог

Но в этот утренний час братья еще не знали, что следующий, 1773-й, год закружит их в яростной борьбе, и они будут сражаться за волю, справедливость и свободу в отрядах Салавата Юлаева и Кинзи Арсланова.

Губернатор Оренбурга Рейнсдорп снова попытается собрать башкирских конников против восставших яицких казаков, и они, не раз уже обманутые, не откликнутся на его призыв и откажутся воевать против бунтовщиков. Зато они поверят манифесту появившегося в их краях царя Петра Федоровича и по его указам поднимутся на борьбу против узурпаторов, чтобы восстановить справедливость и вернуть трон настоящему царю, обещавшему им волю и справедливость. В этой борьбе тархан Ибрагим потеряет своего брата – Абдулкадира, который в яростной атаке башкирских конников под руководством бригадира Салавата Юлаева против отрядов подполковника Михельсона получит смертельное ранение. Тархан Ибрагим за былые заслуги и благодаря протекции и помощи есаула Углецкого будет прощен и выпущен на волю из тюрьмы. Он и заберет приемного сына, маленького калмычонка, в свою семью.

Есаул Углецкий навсегда останется верным и преданным другом тархана Ибрагима. В 1807 году атаман Оренбургского казачьего ведомства полковник Углецкий Андрей Андреевич прибудет в действующую русскую армию с 1-м и 2-м Оренбургскими и с двумя башкирскими казачьими полками. Одним из башкирских полков командовал кантонный начальник тархан Ибрагим. Так старые друзья снова окажутся вместе, но на этот раз в арьергарде русской армии, которая была вынуждена в тот момент отступать под натиском двух французских корпусов генералов Массены и Вреде. И тогда они еще раз повторят, как когда-то в казахских степях, свой прием по заманиванию врага в засаду и разгромят идущую в авангарде лучшую в Европе французскую конницу генерала Массены.

Тогда после боя, веселые и довольные одержанной победой, сидя в походном шатре за бутылкой вина, они будут вспоминать о давно минувших днях своей молодости, проведенных вместе в казахских степях. Вспоминая подробности тех событий, Углецкий спросит у тархана Ибрагима: «А что же с калмычонком, что с ним стало? Вернулся ли к своим?» Тархан Ибрагим, хитро улыбаясь, тронет свой седой ус и после некоторой паузы ответит: «Где же ему еще быть, здесь он, своей сотней командует и уже есаул!» – и тут же кому-то снаружи прикажет, чтобы его тот же час разыскали. А вернувшись в шатер, продолжит: «Когда он вырос, мы, выполняя волю хана, отправились с приемным сыном в калмыцкие степи за Волгу, но отца его уже не застали среди живых. С тяжелым сердцем оставил я его там у родственников, но через год он вернулся, якобы погостить. Так и остался у нас, мы же никогда не спрашиваем у гостя, когда он уедет обратно, а дербетевцы так и живут, разделившись на улусы со своими вождями и без своего последнего хана. Если он им будет нужен, то он сразу вернется». Тут в шатер вошел, широко улыбаясь, молодой бравый есаул, которого заключил в свои объятия атаман Углецкий. Ничего не понимающему есаулу останется только смущенно улыбаться и недоуменно смотреть на отца.

Вот так закончилась сказка о калмыцком мальчике, спасенном в казахских степях. Три подлинные легенды башкирского, калмыцкого и казахского народов переплелись в этой сказке. Но эту сказку наследник хана и его потомки сделали былью, они много раз спасали мир на полях сражений за свою родину. И последние восемнадцать воинов-минцев из его калмыкского рода в числе 156 моих односельчан сложили головы в Великую Отечественную войну, но врага победили. Они спасли мир, и древнее пророчество о том, что найденный в степях мальчик спасет свой народ, сбылось.

«Через двадцать лет, в 1791 году, калмыки думали вернуться снова в Россию, но переселения не последовало, и калмыки остались в Цзюнгарии», – закончит свое повествование священник отец Иакинф.

А на покинутые калмыками земли в 1801 году переселятся казахи Букеевской орды, потомки которых и поныне живут между реками Волгой и Уралом.

 



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2019-12-28 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: