Мы медленно плыли вдоль улиц. Мы встречали мариноидов, которые, направляясь по своим делам, проплывали мимо нас. Из окон или с порога дверей голые дети смотрели на нас большими любопытными глазами. На одной из горизонтальных улиц с более нарядными двухэтажными домами в углу маленького балкона сидела женщина и кормила своего грудного ребенка. Около нее двое старших детей играли блестящими опаловыми раковинами.
Мы свернули вверх, на вертикальную улицу. Там фонари были прикреплены к стенам домов. Дома стояли один над другим, каждый состоял из одного только низкого, сильно вытянувшегося в длину, этажа. Ноне они не понравились; один из них был свободен, и Каан предложил его Ноне, но она решительно отказалась. Я не мог высказать своего мнения; все казались мне подходящими и одинаковыми.
Мы плыли вверх и вскоре достигли центральной площади. Там находился дом вождя. Со всех четырех сторон и сверху окружало его открытое водное пространство. Главные столбы строения поднимались вверх над ним с красиво развевающимися листьями, мельчайшие стручки которых светились как сотни прозрачных китайских фонариков; под ними, на крыше дома, был расположен сад. Там росли небольшие растения, блестящие белые раковины образовывали узоры, на почве из черной тины произрастало что‑то блестящее и красное, похожее на цветы. Перила крыши были окаймлены рядом маленьких освещенных стручков.
Строение было вышиною не более пятидесяти футов. Оно имело и горизонтальные, и вертикальные балконы и широкую горизонтальную дверь наверху – дверь, сделанную из блестящих радужных раковин, соединенных вместе с помощью глины и того клейкого вещества, которое мариноиды добывают из какого‑то растения. На небольшой площадке около двери помещалась повозка из раковин, в которую было запряжено морское животное; тут же ждал возница; в этой повозке я и увидел впервые вождя при встрече с ним.
Это был великолепный дом. Нона и я проплыли мимо него, жадно осматривая его. Но сердце мое сжалось, ибо я знал, что теперь, после того как Нона увидела его, нам будет еще более трудно выбрать себе подходящий для нас скромный, маленький дом.
Наступало уже время ложиться спать, когда Нона, наконец, нашла то, что ей нравилось. Она выбрала двухэтажный дом на перекрестке горизонтальной и вертикальной улиц. В нем была одна комната наверху и две внизу – вы назвали бы их маленькими комнатами, так как размером они были не больше пятнадцати кубических футов.
Но наверху дома был небольшой горизонтальный балкон. Нона могла бы лежать на нем и смотреть на проплывающих мимо мариноидов. И Каан рассказал нам, что по этим улицам обыкновенно проезжает вождь, когда вместе со своими спутниками отлучается из города. Я думаю, что благодаря именно балкону, Нона выбрала этот дом. Мне же нравилось, что мы будем жить очень близко от Каана.
В нашей спальне были скамьи вдоль стен, покрытые мягкой, эластичной грудой растений вроде матраца – эту светло‑зеленую растительность вы назвали бы губкой. В середине комнаты стояла большая красивая раковина, вроде стола; было окно, выходившее на балкон и на улицу с лиственной развевающейся шторой, которую можно было задернуть.
Вентиляция
Мы оставляли окно открытым для вентиляции. Вентиляция? – удивляетесь вы. – Вентиляция в водяном городе? Конечно! У вас самые простые рыбы погибли бы без притока свежей воды. Мы обыкновенно вдыхали воздух, растворенный в воде, и нам постоянно была необходима свежая вода с новым притоком воздуха.
По прошествии времени, предназначенного для сна, весь город «вентилировался». Приплывали животные – лоснящиеся, блестящие, темные существа со скользкими телами, похожие на мокрых тюленей – и проталкивали сквозь улицу нечто вроде щита. Щит был большого размера и заполнял почти всю улицу. Продвигая его, они прогоняли старую воду, а новая вода набиралась в город с другой стороны.
Я описал бы вам подробнее устройство нашего дома, но мне так много еще остается рассказать, что я принужден сокращать свой рассказ. В нижних комнатах у нас были круглые раковины для сиденья и место, где мы могли хранить и приготовлять пищу. Каждая комната была освещена фонарем, который можно было прикрывать колпаком из зеленого мха, чтобы комната погрузилась в темноту.
Нона была довольна нашим домом и тотчас начала строить сотни планов, как еще улучшить его. Все было в порядке, но нужно было много работать, подчищая и пересаживая растения. И вот однажды, когда мы только что проснулись и были заняты дома своими делами, Ог явился повидаться с нами. Вернее говоря, он пришел повидать Нону, так как я к нему относился недружелюбно. Его приход был непосредственной причиной того, что я вынужден был проявить свою физическую силу, о чем я уже упоминал.
У меня было два поединка с Огом. В первый раз это была замечательная рукопашная схватка перед домом вождя, которая привлекла к себе внимание всего города. К рассказу о ней я и перехожу теперь.
III
Он стоял у входной двери нашего дома, разговаривая с Ноной. Это был молодой человек приблизительно моего возраста. Потом я узнал, что он не чистокровный мариноид, – но об этом я расскажу дальше. Он был немного выше Ноны, но ниже меня. Ноги его с перепончатыми конечностями были обнажены немного выше колен. От колен до плеч на нем была одета, по принятому у мариноидов обычаю, только одна одежда из зеленой плетеной травы. На выпуклой груди он носил украшение: плоскую, круглую вещь из маленьких, соединенных вместе раковин. Он шевелил своими четырьмя, похожими на щупальца, руками. Густые, но короткие волосы на голове были у него заплетены. По временам он своей клешней расчесывал их, желая этим грациозным жестом произвести впечатление на Нону.
Лицо Ога, хотя черты его не очень отличались от моих, за исключением более широкого рта и слегка выпуклых глаз, было, однако, очень неприятно. У него был слабо очерченный подбородок и самодовольное выражение лица, но больше всего мне не нравилась его манера смотреть на Нону.
Мне ли было ревновать к такому странному существу, как этот мариноид! Если вы так думаете, вы очень заблуждаетесь. Мы жили в стране мариноидов, и в этом мире только Нона и я имели странный вид. Мы явились уклонением от нормы, а не они!
Для меня Нона с ее развевающимися волосами, в короткой серовато‑зеленой одежде, принятой у мариноидов, была самым прекрасным созданием на земле. Но, как заметил нам Каан, наши глаза – у меня и Ноны – были посажены слишком глубоко, чтобы ими было удобно видеть по сторонам. Наши рты были слишком малы, чтобы как следует вбирать в себя воду, и грудь у нас была также слишком мала и неподвижна, чтобы надлежащим образом приспособиться к плаванию. Две руки наши могли сгибаться только в одном направлении, что, конечно, не давало таких преимуществ, как мариноидам их четыре руки; а с нашими ногами без перепончатых соединений мы всегда оставались бы очень посредственными пловцами. Все это было до того, как я показал, свою мускульную силу; вскоре Каан изменил свое мнение.
Оскорбление
Я избегал Ога. Его бессознательно влекло к Ноне, несмотря на физическое несходство. Теперь я знаю почему. Он не был чистокровным мариноидом и потому не искал подруги среди их женщин, а когда появилась Нона, он почувствовал влечение к ней.
Тогда я еще не знал этого, но чувствовал. И Нона тоже боялась Ога, хотя наружно не выказывала этого.
Я находился в другой комнате, когда Ог пришел к нам, в наш новый дом. Он стоял и разговаривал с Ноной. И вдруг я услышал ее крик. Я быстро нырнул во внутреннюю дверь. Они поднялись почти к самому потолку, и Нона отбивалась от него, а он смеялся.
Я бросился на него, но он ускользнул от меня, и, прежде чем мне удалось схватить его, появился Каан и остановил меня.
Нона кричала. Каан удерживал меня. Кулачная расправа считалась тяжким преступлением в Раксе. Я мог пожаловаться на Ога суду и требовать его наказания, но не имел права лично расправляться с ним. Однако Ог, нагло самоуверенный, сделал то, чего я ожидал. Он подплыл ко мне и слегка ударил меня по лицу своей верхней левой рукой. Он вызвал меня на публичный поединок.
Каан взял на себя все приготовления. Мы должны были драться по истечении ближайшего времени, предназначенного для сна, на площади перед домом вождя. Вождь во главе особого трибунала должен был с крыши своего дома наблюдать за поединком и постановить приговор.
Нона очень боялась; она плакала весь день. Каан уговаривал нас спать на этот раз в его доме, где жена его (я употребляю слово: жена, хотя оно неприменимо здесь) могла бы позаботиться о Ноне.
Поединок должен был состояться без употребления какого бы то ни было оружия и, несмотря на страх Ноны, я не принимал его всерьез. Вспомните, что мне было только двадцать лет, а юность слепо уверена в себе. Но Каан был очень серьезно настроен. Тогда я не знал, что предполагался смертельный поединок. Этого хотел Ог, и весь город был взволнован этим.
В тот вечер Каан был расстроен, был очень любезен со мной и внимателен. Один раз он обратился ко мне с вопросом относительно моих приемов борьбы. Молодость так безумна. Я смеялся над ним. – Я стисну его руками раньше, чем он успеет прикоснуться ко мне, – хвастливо сказал я. – Но не будем говорить об этом теперь, друг мой Каан. Это пугает мою Нону.
Он сразу замолчал. По‑видимому, он хотел сообщить мне нечто важное. Но после моих слов он, вероятно, подумал, что мне это известно. Мариноиды по натуре сдержанны; они не любят оказывать на вас давления, они предлагают, но не настаивают том, чтобы вы поступали так, а не иначе.
Я совершенно не знал, что именно пугало его; иначе я, должно быть, ждал бы поединка с тревогой, а может быть и со страхом.
Нона не хотела присутствовать при поединке.
Поединок
Площадь представляла собою блестящую, оживленную арену. Освещенные воздушные пузыри свисали с балконов дома вождя и с листьев в саду на крыше. Повсюду, сверху, снизу, со всех четырех сторон водяного куба рядами висели яркие же фонари, так что вода, в которой нам предстояло бороться, была вся залита ослепительным, зеленоватым светом.
На крыше, за рядом фонарей, находился вождь и приблизительно десять мариноидов, членов трибунала; фонари были затенены, что напоминало рампу в наших театрах.
Вокруг дарены, фасадом к дому вождя, было расположено несколько домов с балконами, где жили наиболее уважаемые мариноиды. Огни у них были тоже затенены, и только иногда лучи их скользили по воде. Балконы были переполнены мариноидами, мужчинами и женщинами.
Вокруг площади на перекрестках всех улиц столпились остальные мариноиды; сотня или больше лежали внизу, устремив взгляд вверх, а наверху толпа других уцепилась за верхнюю изгородь или разместилась в листве, наблюдая за тем, что происходит внизу.
Сани вождя были убраны с платформы; на их месте стояла стража, чтобы не подпускать никого близко к месту поединка. Когда я с Кааном прибыли, Ог один плавал около центра площади, обнаженный до самой поясницы; он медленно перебирал ногами, размахивая четырьмя руками, как бы стараясь удержаться в равновесии. Все глаза были устремлены на него. Он самоуверенно, криво улыбался, как человек, готовый к поединку, ждущий своего противника.
Раздались возгласы, когда Каан и я проталкивались сквозь толпу. Каан взял от меня верхнюю одежду и, сказав мне несколько прочувствованных, ободряющих слов, удалился. Я проследил за тем, как он поплыл вверх и присоединился к группе, окружавшей вождя.
Толпа затихла, вода была беззвучна, – и вот внезапно Ог обратился ко мне с насмешливым, вызывающим окриком.
От гнева молодая кровь закипела во мне. Я не чувствовал страха; я жалел только, что не было Ноны, и она не может увидеть, как я буду бороться с Огом.
Медленно поднялся я вверх по воде навстречу Огу. Но в эту минуту жена вождя, находившаяся рядом со своим мужем на крыше, позвала меня, и я подплыл туда, остановившись невдалеке.
– Я надеюсь, что ты окажешься победителем, – сказала она достаточно громко, чтобы слова ее были услышаны всеми. – Ты плохо приспособлен к борьбе, но право на твоей стороне.
Так выразила она мне свою симпатию, ибо Ог не пользовался популярностью в Раксе.
– Иди, я желаю тебе успеха, – приветливым жестом она отпустила меня.
Я поплыл обратно, сердце мое радостно билось, а вдогонку мне раздался крик сына вождя – юноши моего возраста, который уже, кажется, проникся любовью ко мне:
– Нэмо, не давай ему возможности схватить тебя одновременно за голову и за ноги.
– Нет, – ответил я, – не дам. Благодарю тебя.
Я медленно поплыл обратно навстречу Огу. Я не понимал, о чем говорит сын вождя, но следовал его совету, пока только мог, но в разгаре поединка, как вы увидите, забыл об этом. Ог уже был настороже и ждал меня. Руки его и ноги перестали двигаться; тело напряглось, он медленно опускался вниз. Я устремился за ним, и не более десяти футов отделяло нас друг от друга. Я удивлялся, что он не нападает на меня, и ждал этого, чтобы схватить его за грудь и стиснуть изо всей силы.
Напряженная тишина была в ярко освещенной воде; мы опустились почти до дна площади. Без всякого предупреждения, я согнулся, нырнул вперед и бросился на Ога так стремительно, насколько у меня хватало силы.
IV
Я был хорошим пловцом; на вашей Земле среди людей нет таких. Но скоро убедился, что мне не сравняться с Огом. Он увернулся от моего первого нападения. Тело его с вытянутыми по бокам руками проскользнуло между моими руками. Розовой полоской промелькнуло оно вверх по освещенной воде.
Я бросился за ним. Он носился в листве, почти над головой вождя, поджидая меня. Презрительная улыбка на лице его взбесила меня. Как только я приблизился к нему, он повернул в другую сторону и снова нырнул, но я схватил его за ногу, когда он проносился мимо меня.
Из толпы слышались крики, когда мы барахтались, и вода бурлила вокруг нас. Я старался повернуться и охватить руками тело Ога. Но он снова ускользнул. Я знал, что, если бы мне удалось как‑нибудь стиснуть его, то я мог бы раздавить его. Он, по‑видимому, тоже знал это.
Я все держал его за ногу, и он не пытался вырваться. Он, по‑видимому, готовился к чему‑то. Теперь он с трудом плыл вниз, шевеля руками, но не ногами. Таким образом, наши тела образовали странную прямую линию, и было похоже на то, как будто одна лодка тащит на буксире другую. Затем Ог резко повернулся кругом. Я все еще держал его, и его тело, изогнувшись, как арка, оказалось над моим. Благодаря этому движению, голова его оказалась у моих ног. Он протянул руку, стараясь схватить меня за ногу, но это ему не удалось.
Я услышал смешанный крик ужаса и облегчения, вырвавшийся у толпы. Теперь я был над Огом. От этих вращательных движений я пришел в замешательство. То дно площади было над моей головой, то мелькали стороны и верхушки.
Он снова попытался схватить меня за ногу, и я, чувствуя какую‑то неясную еще для меня опасность, быстро выпустил его и уплыл. Он не стал гнаться за мной, но перевернулся несколько раз и затем выплыл к центру площади. Я плавал в верхней листве и усиленно дышал. Грудь моя, казалось, была сдавлена. Я физически не в состоянии был безболезненно выдержать такое напряжение. Избытка кислорода, в котором нуждалась моя кровь, легкие мои не могли получить из воды. Мне следовало, наконец, схватить и стиснуть Ога.
Теперь некоторые из зрителей осыпали меня насмешками. Они думали, что первая схватка напугала меня, и я боюсь уже своего соперника.
Боюсь? Действительно, я начинал бояться. Я стиснул зубы, повернулся и вниз головой снова нырнул по направлению к Огу. Изогнувшись всем телом, он спокойно стоял, готовый к бою.
В десяти футах от него, я сразу остановился. Лицом друг к другу, мы постепенно погружались вниз. Один раз он двинулся вперед и протянул руку, чтобы схватить меня. Но я быстро нырнул в сторону. Мы были около дна площади, как вдруг Ог поднял все четыре руки над своей головой. Тело его изогнулось вперед, наподобие полумесяца. Казалось, это был благоприятный для меня момент. Я кинулся на него. Он отступил, и когда я новым движением выпрямился, тело его, как дуга, изогнулось надо мной. Одной ногой он коснулся моей ноги, и одновременно пальцами ударил меня по голове.
Одно мгновенье я почувствовал, что его прикосновение как бы обожгло меня. Я вздрогнул от резкого толчка. Затем я потерял сознание, и мое неподвижное, безжизненное тело медленно погрузилось на дно площади.
V
Я очнулся, и звуки нескольких голосов неясно донеслись до меня. Я не открывал глаз и лежал неподвижно, как бы в полудремоте, вспоминая поединок и думая, не умер ли я, может быть. Я припоминаю теперь, какие смутные мысли проносились в моей голове. Сначала я был один на метеоре, затем встретил людей, узнал, что такое цивилизация. С людьми и с цивилизацией пришло несчастье, пришла борьба. Однако, я нашел здесь не только врагов, но и друзей: Каана и сына вождя. Они предостерегали меня против Ога. И любовь я тоже обрел здесь. Нона!
Мысль о Ноне так подействовала на меня, что я совершенно пришел в себя. Голоса вокруг меня стали яснее и громче. Я открыл глаза. Я лежал на скамье в доме Каана. Около меня находились Каан и старый, сгорбленный мариноид, на обязанности которого было, как я знал, лечить человеческое тело и заботиться о нем, когда оно заболевает. Нона сидела на скамье около меня; ее прекрасные золотистые волосы развевались над нами. Лицо ее застыло и было бледно. Увидев, как я шевельнулся и открыл глаза, она разразилась рыданиями. Я протянул руки и привлек ее к себе. Моя Нона! И Каан!
Мой друг Каан сильно обрадовался, увидев, что я ожил.
Старый мариноид успокоил Каана по поводу моего состояния и ушел. Нона лежала в моих объятиях. Сын вождя прислал узнать, пришел ли я в себя. Теперь счастье мое было безгранично.
Когда я очнулся, то давно уже наступило ближайшее после поединка время, предназначенное для сна, и все это время Нона и Каан находились около меня. По‑видимому, больших повреждений у меня не было. Скоро я окреп настолько, что мог разговаривать с ними и узнал, что такое Ог сделал со мной.
Это оказалось просто, и когда я понял это, я содрогнулся при мысли о той опасности, которой я так безрассудно и так глупо подвергал себя. Ог привел меня в бессознательное состояние током животного электричества. Тела всех взрослых мужчин‑мариноидов имеют специальные органы, которые порождают электрический ток. Он может быть пущен в любое время, и его можно всецело по своей воле регулировать.
Я вспомнил, как Ог всячески ухитрялся заставить меня принять прямое положение, чтобы удар достиг наибольшей силы. Его тело изогнулось дугою над моим; он одновременно коснулся моих конечностей своими, и ток, пройдя через все мое тело, едва не остановил биение моего сердца.
Каан думал, что я знаю это и буду настороже. Мои слова заставили его предполагать это, ибо я отказался говорить с ним о поединке. И сын вождя хотел предупредить меня об этом. Я, конечно, слышал об этом естественном оружии, которым обладают мариноиды. Но по моей юношеской доверчивости забыл об этом, ибо пользоваться этим оружием считалось по законам мариноидов тяжким преступлением и разрешалось это только в публичных смертельных поединках.
Электрический угорь
Вы удивлены и, может быть, не верите этому физиологическому явлению. Напрасно, ибо у вас на Земле встречаются совершенно такие же явления. Конечно, только невежда решится бессмысленно не верить этому. В ваших водах, как вам известно, если вы только изучали подобные явления, водится электрический угорь. Ваши ученые называют его «gymnotus electricus». Он применяет по отношению к своим врагам ту же тактику, какую Ог применил ко мне. И с совершенно таким же результатом, ибо он может убить или оглушить рыбу большого размера, чем он сам. Многие из неосведомленных простых рыбаков испытали это на себе, ловя рыбу в маленьких речках, впадающих в реку Ориноко. Могу привести еще в качестве примера электрических скатов, целое семейство рыб, обладающих такими же свойствами, среди них так называемые «торпедо» (torpedo marmorata). На них ваш ученый Гальвани изучал электрические свойства мускулов и нервов, применяя свои открытия к высшим животным и к человеку.
Скоро я совершенно пришел в себя, обогащенный опытом, с большими познаниями, чем раньше. И я дал себе клятву, что никогда вообще не буду пренебрегать советами друга.
Первым моим желанием было снова сразиться с Огом. Зная теперь, чего следует остерегаться, я был уверен, что могу одолеть его. Я отправился к тому месту, где он жил, но его там не было. Известие о том, что я хочу нового поединка – это было мое право – распространилось по городу. Ог, несомненно, думал, что я убит; когда я ожил и стал искать его, нигде нельзя было его найти. Прошло следующее время сна, и я узнал, что он оставил город Ракс. Сборщики раковин и моллюсков, работавшие под руководством Каана, сообщили, что видели, как он плыл по направлению к области Дикой Воды.
Он не вернулся обратно. Область, известная под названием Дикой Воды, была местом его рождения, как говорили, и единственные родственные связи были у него именно там, среди полудиких существ, населявших эту область.
Я был доволен. С исчезновением Ога – мой второй поединок с ним пришлось, конечно, отложить на долгое время – ничто в Раксе не нарушало моего с Ноной счастья. У нас было жилище, был сын, и мы любили друг друга.
VI
Я уверен, что с вас довольно. Позвольте остановиться на этом. Может быть, вам немного надоело то, что я вам рассказываю. Я старый человек, и вы, жители Земли, говорите, что я люблю поучать. Это огорчает меня. Как вы знаете, я не могу терпеливо разговаривать с людьми, которые ничего другого не знают и не умеют, как только насмехаться, и уверяю вас, что я рассказываю вам события моей прежней жизни только потому, что вы просите меня об этом, и я думаю, что вам будет полезно прочесть о них.
Поучение? Из всего можно извлечь поучение. И если вы хотя кое‑что примените к своей собственной жизни, вы окажетесь в выигрыше.
Часть IV
И последняя
I
Снова возвращаюсь в своих воспоминаниях к тому году жизни нашей в подводном городе мариноидов – Раксе, году покоя и мира, которыми наслаждались мы с Ноной после рожденья нашего сына. Мы назвали его Боем; все называли его так – это был единственный ребенок в нашем мире, принадлежавший к человеческому роду.
Это было изумительное, счастливое время для нас обоих. Во всей вселенной не было ничего подобного нашему Бою. Так думали мы с Ноной. Розовый, белый, с голубыми смеющимися глазками, лежал он, как в колыбели, в большой белой раковине, стоявшей посредине комнаты, в которой мы жили. Игрушками служили ему кусочки растений, то и дело проплывавшие в воде над ним, он хватал их и рвал, а Нона, кормившая его, напевала ему песенки, а когда ему минуло месяц или два, стала учить своего младенца плавательным движениям; это было главным событием и постоянным занятием в его детской жизни. Что касается меня, то я часто отлучался от них, и для меня было достаточно видеть, как они играют вместе, видеть в глазах Ноны выражение материнского чувства и гордость на лице ее.
Так проходило время, и здесь, под водой, оно не отмечалось даже сменой дневного света и темноты; для нас мелькавшие дни знаменовывались только тем, что Бой становился выше ростом, члены тела его удлинялись, голова твердо держалась на шее, он научился плавать и скоро начал говорить.
Таким образом, счастливый человек может совершенно забыть об окружающем мире. Но не следует думать, что мы жили в полном уединении. Мы часто бывали в доме Каана, и хорошо проводили время в кругу его семьи, – Бой лежал тут же и спал, а мы, остальные, развлекались игрой в раковины. Временами я охотился вместе с сыном вождя. Я, по‑видимому, нравился ему, и, должен признаться, что дружба его очень радовала меня, и я гордился ею. Имя его было Этар и он был большим спортсменом. Иногда мы с ним и с небольшой компанией друзей отправлялись на охоту, плывя по направлению к Области Дикой Воды, за скалы, окружавшие владения мариноидов, куда изредка заплывали странные, чудовищные существа.
Откуда брал я средства к существованию? Ну, конечно, я работал, как и все остальные в этом городе. В Раксе не было места для бездельников. И мы с Ноной жили в городе в качестве гостей только первые два месяца. Как только нам предоставили отдельное жилище, я тотчас был назначен на работу вместе с Кааном. После каждого Времени Сна мы с корзинками уплывали в леса, окружавшие город. На дне их мы собирали раковины. Они непрерывно падали с поверхности воды на дно, и все, что мы набирали, складывалось потом и увозилось в Ракс, в правительственные склады. Жена Каана работала с нами, ибо даже замужние женщины обязаны были часть своего времени посвящать общественной работе. После рождения Боя Нона также часто присоединялась к нам, хотя это и не было обязательно, так как забота о грудных младенцах освобождала женщину от необходимости исполнять другую работу.
Память моя сохранила много интересного, и многое мог бы я рассказать о своеобразной цивилизации мариноидов. Но вы привыкли жить таким ускоренным темпом, что если я не буду применяться к вашим требованиям, вам надоест слушать меня. Вы все хотите понять с одного взгляда, все хотите узнать сразу, – ну, что ж, извольте.
Прежде всего позвольте вам рассказать, что в течение этого мирного года произошел ряд таинственных происшествий, крайне тяжелых. Главным виновником всех этих зловещих происшествий, одно за другим нарушавших покой нашего города, был, как оказалось, неожиданно исчезнувший Ог… Каждый случай сам по себе казался сравнительно незначительным. Однако все они вместе были частью общего разрушительного плана, который грозно, как невидимый меч, повис над нами. Наконец, опасность непосредственно надвинулась на нас.
Но нельзя ли сначала попросить вас уделить мне еще минуту, пока я дам краткое описание условий жизни в мире мариноидов? Я знаю, вы будете недовольны. Тысяча обязанностей, которые накладывает на вас сверх‑цивилизованная жизнь и которые кажутся вам спешными, отрывают вас даже в часы отдыха. Отложите их в сторону, прошу вас. Они совсем не так важны, как вы думаете. Если бы вы умерли сегодня ночью, оставив все их невыполненными, ваш мир продолжал бы так же спокойно двигаться вперед, как и раньше.
Итак, еще минуту, и вы будете удовлетворены – перед вами развернутся события, в которых будет много действия и движения.
II
Область, населенная мариноидами, представляла собою водное пространство, окруженное со всех сторон каменистыми скалами. Вода эта находилась под землей, – этим я хочу сказать, что, поднимаясь вверх по ней, можно было добраться до каменистого потолка. Ракс был расположен почти в центре этого подземного моря. Каковы были его размеры, я не могу сказать. Все измерения, все способы сравнения утрачены для меня. В том месте, где находился Ракс, море было глубиною футов в двести или больше, считая от дна до потолка, т. е. вдвое или втрое превышало глубину самого города. Сколько проходов вело к нам из внешнего мира, – не знаю. По одному из них вошли мы с Ноной, когда Каан со своей группой встретил нас впервые. Для мариноидов, которые не занимались исследованиями, было недоступно представление о поверхности воды. Они не могли постигнуть этого; когда я пытался объяснить им это, они не могли понять меня.
Около Ракса было расположено несколько городов мариноидов, но подобного по размерам – не было ни одного. Не правильнее ли было бы назвать население этих городков деревенским? В обширных лесах попадались жилища мариноидов, отдельные хижины из морской травы, как птичьи гнезда, прилепившиеся к покачивающимся ветвям деревьев. А в открытых пространствах воды, в различных местах жили в огромных раковинах предприимчивые семьи с наклонностью к приключениям; они или выскабливали живое мясо из раковин, или устраивались в норах, вырытых в насыпях черного ила.
Границы владений мариноидов представляли собою почти перпендикулярные скалы – темные остроконечные глыбы, местами покрытые черной глиной, затем искусственные насыпи из черных, белых и красных кораллов, или плетень из липких растений. Скалы, как пчелиные соты, были усеяны пещерообразными углублениями. В таком же роде была и верхняя граница владений мариноидов, которую я назову потолком.
Одна из границ – почти противоположная тому месту, откуда мы с Ноной вошли в этот подводный мир – была несколько иная. Там скалы поднимались почти до трехсот футов. И потолок здесь тоже был выше, так что между ними и потолком оставалось неприкрытое отверстие, футов в сто или более вышиной, и, по крайней мере, в одну милю ширины. Это было жуткое место. Нижняя поверхность, казалось, шла скатом вниз и была покрыта липким густым илом; вода там была черная, и вредное, зловонное испарение, казалось, исходило от нее.
То был проход в другую область неведомых размеров – в Область Дикой Воды, как называли ее мариноиды. Что там могло быть, – никто не мог сказать. Некоторые проникали туда на небольшое расстояние и, возвращаясь обратно, рассказывали страшные истории, которым никто не верил. Другие отправлялись туда, и уже никогда не возвращались.
Но тому, что эта область была населена полудикими существами, верили все. Говорили, что Ог родом оттуда; теперь, когда он добровольно, как гласила молва, переселился туда, все были в этом уверены.
Иногда странные животные заплывали к нам из Области Дикой Воды. Однажды приплыло морское чудовище. Но это было в давно прошедшие времена и вспоминали об этом, как о легендарном событии. Чудовище едва не истребило все племя мариноидов, но после отчаянной борьбы им удалось изгнать его.
Вот каковы были условия нашей жизни в Раксе.
А теперь я готов рассказать вам о целом ряде происшествий, которые привели нас к сознанию, что нам угрожает страшная опасность. Вначале они лично меня не затрагивали, и потому я мало обращал на них внимания. Так бывает и в вашей жизни, не правда ли? Вскоре несчастье обрушилось и на мой дом. О, это было уже совсем другое дело! Насколько более философски относимся мы к несчастью наших друзей, чем к своему собственному!
III
Первое из этих происшествий случилось в Раксе, когда Бою было два месяца. Исчезла молодая девушка, дочь одного из мариноидов, работавшего в группе Каана. Она была немного моложе Ноны. Была она очень красива в том смысле, как понимали красоту мариноиды. Вам все эти мариноиды должны были бы показаться нелепыми, может быть, даже нечеловеческими существами. Но не существует одного повсеместно признанного образца красоты – это понятие условное. Мы восхищаемся только себе подобными. У вас жители Занзибара думают, что их чернокожие красавицы с толстыми губами – самые прекрасные женщины на земле. И, как я вам уже говорил, в мире мариноидов образцом красоты были их женщины, а не Нона. Нона была исключением, ненормальным явлением. Она слишком отличалась от женщин‑мариноидов. Та девушка, которая исчезла, принадлежала к работницам одной из групп, причисленных к Каану, занятых собиранием питательных раковин на дне моря. Она отдалилась от других, а когда пришло время возвращаться в Ракс, ее не оказалось. Мы думали, что она почувствовала себя больной и ушла домой.
Но и дома ее не было, нигде в городе не могли ее найти. Большого интереса это происшествие не вызывало, разве только взволновало ее собственную семью. Решили, что какой‑нибудь молодой мариноид взял ее в жены. Согласно обычаю, пары могли свободно скрываться от всех на некоторое время, уходить в леса, чтобы временно отдохнуть от работы и жить там, пока пройдет первый период их любви.
Однако, оказалось, что все молодые люди налицо, а девушка все не возвращалась. Происшествие это так и было бы забыто, но вскоре исчезла еще одна молодая девушка.
За тот год пропало таким образом около тридцати девушек. И не все они принадлежали к тем, которые работали за городом. Мы давно уже перестали брать с собой женщин, отправляясь на работу за город; и женщины, жившие в лесах и в насыпях ила, поспешили укрыться в Раксе и в других ближайших городах.
В самом скором времени мы совершенно достоверно узнали, что наших женщин похищают. Произошел один поразительный случай, после которого мы все ясно поняли.
Дело было в полночь, – как назвали бы это время вы, – когда город спал. Я и Каан по одному, данному нам позднему поручению, плыли по одной из вертикальных улиц. Место было пустынное; улица была безлюдна; по временам фонари на стенах домов бросали на воду зеленый, рассеянный свет, похожий на свет в густом тумане у вас, на Земле. Повсюду была сонная тишина, прерываемая только всплесками воды, когда проплыли мы с Кааном. Окна вдоль улицы были большею частью открыты. Внимание наше привлекла зеленая фигура невдалеке от нас на горизонтальной улице. Она походила на мужчину, закутанного в зеленую ткань из морских водорослей. Он заметил нас, кинулся к ближайшему уличному фонарю и что‑то набросил на него. Свет затмился; все вокруг было окутано тенью.
Каан и я встревожились и остановились как раз на перекрестке улиц, так что могли наблюдать по двум направлениям. Фонари там находились на отдаленных углах. Очень близко от нас послышался тихий, но отчетливый крик. Это был сигнал! Другие фигуры пронеслись вдали по воде и потушили фонари. Вся улица погрузилась в темноту. Каан и я с криком вихрем понеслись вниз. Из окна одного из домов, увидели мы, выплывает оцепеневшее тело женщины. Было достаточно светло, чтобы мы могли разглядеть ее бледное лицо и руки – женщина была без сознания, и, как мы позже узнали, похититель привел ее в бесчувственное состояние током животного электричества.
Тело ее выплывало из окна, как бы подталкиваемое сзади. В темноте ее схватили фигуры, закутанные в зеленое, они казались какими‑то пятнами в темной воде, схватили и быстро потащили ее прочь.
Мы с Кааном бросились за ними. Наши крики разбудили город. Из домов послышались голоса, беспорядочные возгласы. Показались фигуры; улица за нами была охвачена тревогой.
Тело женщины, влекомое почти невидимыми похитителями, быстро уплывало. От быстрого продвижения белые полосы сильно насыщенной воздухом воды расходились в виде цифры V.
Но мы с Кааном, не стесненные никакой ношей, могли плыть скорее. Мы настигли захватчиков. В темноте произошла борьба. Электрический ток прошел по мне, но я оправился. Каан кричал в страшном гневе, нанося удары зеленым фигурам, напавшим на него.
Вся вода вокруг нас покрылась белой пеной. Вдруг на нас упал свет из ближайшего окна, и кругом стало светло. Я увидел, что тот, в кого я вцепился, был Ог!
– Ты!
Но мой голос, по‑видимому, придал ему бешеную силу. Он вырвался от меня и укрылся в тени.
Уже торжествующе кричал Каан. Он разогнал своих противников. Белое тело женщины, никем не поддерживаемое, опустилось на дно улицы. Мы спустились к ней и стали растирать ей шею и руки, пока она не пришла в себя.
Улица снова осветилась. Напуганные жители покинули дома, и толпа собралась вокруг нас, забрасывая беспорядочными тревожными вопросами. А Ог со всей шайкой успел скрыться.
Когда час спустя я вернулся домой, Бой лежал в своей белой раковине, которая служила ему колыбелью, и громко кричал. А Нона – моя Нона – исчезла!
IV
Наступили для меня дни ужаса и отчаяния. Но, казалось, только я и Каан относимся к этому несчастью более болезненно и остро, чем ко всем предшествовавшим.
Было решено охранять наших женщин, тщательно сторожить проход в Область Дикой Воды, чтобы ни одно существо, человекоподобное или дик<