— То есть, я не настолько глупый тиран, чтобы становиться на пути прогресса, - продолжил лорд Ветинари. – Но, как вы знаете, я как раз тот человек, который способен направлять его с надлежащей рассудительностью. Вот почему я намерен сегодня же вечером поговорить с редактором «Таймс», чтобы, по его собственному выражению, держать его в курсе. Он любит совещания, они повышают его чувство собственной значимости.
Его Сиятельство улыбнулся:
— Удивительно, как мы придумываем такие вещи? Мне действительно интересно, что будет дальше.
Жестокость нападения на семафорную башню в Сто Керриге, которая была жизненно важной городской коммуникацией, шокировала всех. Ангела Красота Добросерд, созерцавшая руины в сгущающихся сумерках, не была удивлена, увидев очень большого красивого волка, стремительно приближающегося к ней и, в отличие от большинства волков, несущего в зубах мешок. Волк исчез за стогом сена, и вскоре оттуда показалась красивая, лишь слегка растрепанная женщина в форме Городской Стражи.
— О боги, - сказала капитан Ангва, самый заметный оборотень в Страже, - они действительно здесь набедокурили. Вы уверены, что никто из ваших людей не пострадал?
— Двое гоблинов, капитан, но они хорошо прыгают. К тому же, быстро соображают. Представьте себе, они ухитрились отправить последнее сообщение о том, что башню атаковали гномы, прежде чем она рухнула. Гоблины очень добросовестны, когда дело касается механизмов. И в ночную смену работают очень хорошо. Стоит ли говорить, капитан, что, когда вы найдете, кто это сделал, я выдвину обвинения, и выдвину их крайне сурово, и в это время вам, полицейским, лучше бы отвернуться, чтобы случайно не увидеть того, чего вам видеть не хотелось бы.
— Я бы не стала беспокоиться на этот счет, мисс Добросерд. Его Светлость считает, что вмешательство в работу семафоров мешает миру функционировать. Измена не только государственная, но и всеобщая.
— На данный момент у моего друга Осколка Льда, ведущего гоблина этой башни, повреждена рука, но, думаю, он сможет помочь в поисках тех, кто это совершил. Но я понятия не имею, куда исчез Лунный Свет.
— Я тут порыскаю немного, пока не придет подкрепление. Я жду прибытия Игорины для судебной экспертизы, - сказала Ангва. – Если услышите крик – не волнуйтесь, это всего лишь я. Командор Ваймс не любит тратить время на бессмысленные диверсии.
Помедлив, Ангела ответила:
— Там есть еще кое-что, на что вам стоит посмотреть. Видите, вон там, под грудой древесины? Этот гном выглядит очень, очень мертвым и ужасно изуродованным. Возможно, он споткнулся и упал, когда поджигал башню. Что скажете, капитан?
Капитан Ангва осмотрела тело и осторожно заметила:
— У него ухо отрезано.
— Ничего не имею в виду, - сказала Ангела, - но когда гоблины по-настоящему взбешены, они начинают испытывать страсть к сувенирам.
— Но я уверена, что никто из ваших семафорщиков не стал бы делать ничего подобного, не так ли? - спросила Ангва.
Ангела несколько отстраненно произнесла:
— О, конечно. Чуть не стать сожжеными заживо по милости гномьих экстремистов это же так – обычный день в офисе, никаких поводов для беспокойства.
Она насмешливо посмотрела на капитана, которая ответила:
— Совершенно верно. Любые травмы были вызваны исключительно некомпетентностью самих нападавших.
— О, да, разумеется, - сказала Ангела.
— Разве не удивительно, как ему удалось откусить собственное ухо?
— Можно, Лунный Свет теперь выйдет из укрытия?
— Извините, - осторожно произнесла Ангва. – Я не расслышала вас за треском башни.
Тишина в кабинете лорда Ветинари была абсолютной. Тем не менее, поступь Стукпостука сделала ее еще тише, когда он вручил Его Сиятельству маленький клочок бумаги и сообщил, что вторую башню подожгли те, кто называл себя, если переводить дословно, «Единственными Истинными Гномами».
Стукпостук ждал, но ни единый мускул не дрогнул на лице лорда Ветинари когда он произнес:
— Доведи по всеобщего сведения, что враждебные действия по отношению к семафорным башням повлекут за собой смерти не только исполнителей, но и заказчиков, кем бы они ни были. Сообщи об этом во все посольства, консульства и всем главам государств. Сегодня же вечером, пожалуйста.
Все так же спокойно лорд Ветинари продолжал:
— Я также думаю, что настало время темным клеркам встретиться с некоторыми особенно необычных подозреваемых. Я уверен, Конклюдиум даст вам некоторые подсказки, и, конечно, мы окажем всю возможную помощь. Низкий Король должен быть… недоволен этим. Хотя пострадавшая семафорная башня была нашей, произошедшее не в последнюю очередь затрагивает самого Короля. Отправь ему сообщение черными семафорами и дай ему понять, что и я сам, и, несомненно, леди Марголотта поддержим любой план, которого он решит придерживаться. Глубинники в очередной раз нарушили соглашение и посягают на сами устои мира. В конце концов, если нельзя доверять правительствам, то кому вообще можно доверять?
Стукпостук кашлянул, и его улыбка в этот момент больше походил на гримасу. Прежде чем отпустить секретаря в его личный кабинет к его личным интригам лорд Ветинари еще немного порыбачил в своем потоке сознания и сказал:
— Как ты знаешь, Стукпостук, я редко злюсь, но сейчас я зол. Буду признателен, ели ты пошлешь за командором Ваймсом в его ипостаси Хранителя Доски. Мне необходима его помощь. Не думаю, что это его осчастливит, что, с моей точки зрения, в данных обстоятельствах отнюдь не плохо. И отправь мистеру Труперу сообщение, что пришло время показать себя с лушчей стороны. Это не война, - подытожил он. – Это преступление. И за ним должно последовать наказание.
Рис Риссон, Низкий Король Гномов, обладал острым умом, и потому время от времени задумываться, почему кто-то с таким умом посвятил себя гномьей политике, не говоря уже о том, чтобы быть Низким Королем. Лорд Ветинари справлялся с этим так блестяще, словно умел это от рождения! Король считал людей достаточно разумными, но, с другой стороны, он помнил старую гномью пословицу, которая в переводе гласила: «Три гнома рассудительно посовещавшись, придут к четырем точкам зрения».
Пока все еще не настолько плохо, но явно близится к тому, подумал он, оглядывая собравшихся членов своего совета, в котором он, согласно правилам, был первым среди равных. Он читал где-то в свитках, что они должны хранить ему верность, что бы это ни значило. Бессмыслица какая-то..
Когда его секретарь Аэрон вернулся из своего недавнего визита в Анк-Морпорк, он описал игру в футбол, свидетелем которой он стал. В центре событий был судья. Сейчас Рис чувствовал, что судье придется уйти прежде, чем все мячи полетят в него. Как можно быть Низким Королем в государстве, где даже фракции разбиваются на фракции, а те – на собственные маленькие фракции? Как он завидовал, о, как он завидовал Алмазному Королю Троллей, который мог давать советы и наставления мириадам своих подданных. И после этого они его благодарили, а Низкий Король слышал благодарности чрезвычайно редко. Алмазный Король всегда говорил от лица всех своих подданных. Раса же гномов раздробилась до состояния разрозненных частиц, и все это вылилось в проблему, которую теперь приходится решать Низкому Королю.
Сегодня на повестке дня значилось прискорбно внушительное количество повесток - по одной от каждой партии. Рис мрачно задумался, каким словом можно назвать такое обилие повесток, и решил, что «повествовательная пытка» как раз подойдет. Эти глубиники были его ночным кошмаром. Было что-то агрессивное в их толстой многослойной кожаной одежде и конических шапках. В конце концов, подумал он, мы все гномы, не правда ли? Так никогда не упоминал, что гномы должны прятать лица при встрече со своими сородичами. Рису пришло в голову, что это умышленная провокационная демонстрация пренебрежения к нему..
Сейчас, на уже привычной повестке дня, гномы из каждой шахты сетовали на исход молодых гномов в большие города. Конечно, у каждого был свой взгляд на причины этого явления, и все взгляды были неверными. Любой, кто не был гномом, предпочитающим жить во тьме во всех смыслах этого слова, знал, что причина переезда молодых гномов, скажем, в Анк-Морпорк, заключалась в старых ворчунах и их занятиях. С другой стороны, прогрессивно мыслящие гномы, вполне благосклонно относящиеся к троллям в качестве друзей, обрушивались на Низкого Короля, обвиняя его в том, что он, фигурально выражаясь, кутает свой народ в паранджу.
В покоях Низкого Короля повисло клубящееся облако непонимания, создаваемое всеми сторонами почти умышленно, словно бы в споре, каким бы незначительным он ни был, каждый готов был бороться до победного конца. Что-то такое было в психологии гномов. Мы слишком много времени проводим в закрытых помещениях, подумал Рис. Он вздохнул, когда понял, что слово держит Ардент, и его голос невыносимо громок.
Ардент был гномом, которого Рис рад был бы увидеть на месте обвала шахты, и желательно – непосредственно под ним. И, тем не менее, у Ардента были последователи, глупые последователи, а еще – влиятельные друзья. И это была политика. Политика напоминала те детские игрушки-головоломки со скользящими деталями, где приходится передвигать элементы, чтобы сложить их в целую картинку.
Сейчас Ардент намекал на то, что, по правде говоря, добыча жира в шахтах Шмальцберга не истинно гномье занятие, и этот комментарий заставил пожилого гнома, в котором Король узнал Сальена Хэдвинна, вскочить на ноги.
Хэдвинн положил руку на топор и заявил:
— Мой отец был жирным шахтером, и мой дед был жирным шахтером, и моя бабушка была очень жирным шахтером, я и сам работал в жирной шахте, когда был помоложе. Моя мать дала мне крошечную кирку, как только я достаточно подрос, чтобы удержать ее. Каждый из моих родственников с момента падения Пятого Слона был жирным шахтером, и, скажу я вам, экспортный доход с нашего жира по Равнинам держит весь город на плаву. Так что я не намерен терпеть оскорблений от всяких брзугда-хара[21], которые боятся солнечного света.
Скрежет металла о металл эхом пронесся по залу, а потом воцарилась тишина; каждый ждал, что будет дальше. А это означало, что Рису Риссону пришлось нарушить молчание. Низкий Король он или нет?!
Он улыбнулся, зная, любое неверное слово произведет эффект взрывной волны в пещерах и шахтах, и что результат, каким бы он ни был, окажется на его совести. Такова судьба тех, кто стремится сдвинуть равновесие в сторону мира, прочь от войны, и путь добровольного посредника неизменно усеян острыми шипами.
Он посмотрел на сердитых советников, размахивающих оружием вокруг огромного стола, словно бы сама бытность гномом означала непрерывно находиться в состоянии, которого слово «раздражение» просто не в состоянии передать. Совещание гномов было, говоря их собственным языком, гномьим бедламом.
— Ради чего я стал Королем? – заговорил Рис негромко. – Я вам скажу. В мире, где мы официально признали троллей, людей и множество других видов, даже гоблинов, закосневшие члены гномьего сообщества упорствуют в своем стремлении сохранить главенство глубинников во всем, что касается гномов.
Он строго взглянул на Ардента и продолжил:
— Повсюду, где гномы живут в достаточном количестве, они пытаются измениться, но, за исключением Анк-Морпорка, всегда безрезультатно, а все потому что те, кто стремится сохранить гномью натуру во тьме, заставляют своих собратьев верить, что изменения любого рода – преступление, не преступление против чего-то, а преступление вообще, по своей природе, и жизнь – такая кислая тоска, как целый океан уксуса... Так быть не должно!