— Доброе утро, господа! Мы Общество Защиты Гоблинов, и у вас всех есть две минуты, чтобы встать и убраться отсюда! Поняли? Тонко и деликатно, приятели!
Бандит выбрался из своей палатки и ухмыльнулся:
— Нам все равно, кто вы такие, и вы можете засунуть свои требования себе в жакет, мосье!
— Хорошо, - сказал Гарри. – Мы всегда рады потолкаться. Давайте, ребята, только гоблинов не пораньте!
Мокрист осторожно отступил назад, чтобы понаблюдать. Гарри призывал своих людей воздержаться от убийств, но большинство бандитов уже лежало на земле или удрало через пару минут после того, как Гарри отдал приказ своим компаньонам. Это была бандитская разборка, но одна из банд не обладала ни каплей стратегического мышления. Люди Гарри работали с хирургической точностью, методично, очень, очень профессионально и в чем-то даже со скукой. Для них это была просто работа, которую они выполняли аккуратно и точно, и им было лестно, что в этот раз они выступают на стороне хороших парней. Мокрист решил, что для них это своего рода новый опыт.
Гарри оглядел поле боя, чтобы убедиться, что его ребята не зашли дальше легких сотрясений и переломов конечностей, и остался удовлетворен по всем пунктам.
— Что вы собираетесь с ними делать? - спросил Мокрист.
— Передадим в руки местных властей, как и подобает честным гражданам вроде нас. Я думаю, роль властей сыграет твой маркиз.
— Отлично, но я хотел бы предложить отпустить одного или двух бандитов, чтобы быть уверенными, что вся прочая бандитская братия узнала, что произойдет, если они будут огорчать честных граждан.
— Предположим, - проворчал Гарри. – Но я пошлю ребят сделать еще пару… вылазок. Посмотрим, не удастся ли нам прикончить еще кого-нибудь. Действия говорят громче, чем слова, мистер Губвиг.
Позже той же ночью, в замке, маркиз, одетый в халат, в сопровождении двух слуг вышел встречать их.
— Мосье Губвиг, как приятно видеть вас снова, да еще и с товарищами.
Гарри шагнул вперед прежде, чем Мокрист успел заговорить, и объявил:
— У нас тут кучка бандитов для вас, милорд. Мы решили, что вы ближайший представитель власти в этих краях.
Маркиз мельком глянул на пленников:
— Я вижу как минимум двоих, у которых на висках отпечатано: «Гарри Корол». Имею ли я честь общаться с самис сэром Гарри Королем? Не удивляйтесь. Моя жена многое рассказала мне о Короле Золотой Реки и его знаменитых кольцах. Я могу только поприветствовать вас, мосье, и выразить надежду, что наше деловое сотрудничество будет плодотворным. Выпьете что-нибудь?
— Пршу прщения, сэр, а с этими-то что делать?» - спросил носитель ящика с инструментами.
— Суньте их в каменный мешок, будьте так любезны. Рано или поздно мы их оттуда выудим.
— Каменный мешок, сэр? Это что-то типа выгребной ямы?
— Да, - рассмеялся маркиз. – Очень уместная аналогия! Эти гарсоны долго мозолили нам глаза, но не думаю, что теперь нам грозят от них неприятности.
После полуночи, когда Мокрит, Гарри и их товарищи погрузились в кареты и начали долгий обратный путь, победителям все же достался ящик пива.
— Молодцы, ребята, - пророкотал Гарри, отбивая горлышко у бутылки. – Вы сделали все, что я ожидал, и даже больше, господа, Вы знаете, Гарри Король щедр, так что я с нетерпением жду возможности снова поработать с вами вместе. Можете на это рассчитывать.
Он лег спиной на сиденье и закурил одну из своих сигар, переговариваясь то с одним, то с другим компаньоном о выходках, которые они откалывали в старые добрые времена, когда Стража еще была посмешищем.
Ангела разбудила Мокриста чашкой чая около четырех вечера. Пока он прихлебывал чай, жена взбила ему подушки и спросила:
— Ну, как все прошло? Я не слышала ночью никаких больших взрывов, а это уже результат, так?
— Ну, это не было бойней, да и задниц надрали не очень много, насколько я могу судить, но хорошие парни выиграли, в смысле, хорошие в данном значении. Приятели Гарри Короля еще очень крепкие как для старых хрычей, да и хитры не меньше.
Она поставила поднос с едой на колени и сказала:
— Думаю, завтрак в постель не может доставить таких же волнующих преживаний мистеру Жить-Без-Опасности-Все-Равно-Что-И-Не-Жить-Вовсе?
— Как хорошо ты меня изучила, Шпилька, - заметил Мокрист, расправляясь с сосиской. – А теперь послушай. Похоже, в пустоши живет очень много гоблинов, а люди в Щеботане еще не поняли, насколько они могут быть полезными, даже несмотря на то, что у них отлично получаются улиточные вина. – Мокрист поморщился. – Ты не возражаешь, если я возьму Сумрака Тьмы с собой в Щеботан?
— Я думала, он тебе не нравится, - поразилась Ангела.
— Ну, он растет на тебе, как грибок, а там будет полно озадаченных гоблинов, которым не помешает увидеть дружественное лицо, - он заколебался, - если его можно так назвать.
Далеко от Мокриста (во всех, включая метафизический, смыслах), в пещере, парадоксальным образом сияющей, но темной для чуждого взгляда, проходило совещание. Пещера была освещена, насколько это можно было назвать освещением, одинокой свечой, чей свет был призван скорее подчеркнуть темноту, а не разогнать ее. Тем не менее, ее слегка дрожащий свет дробился целой россыпью драгоценных камней, подобия которых, если добавить небольшие печальные проблески, источали в целом меньше света, чем простая скромная сальная свеча.
В общем, это был свет, который скрывался от света и у которого были на это причины. Так же, как у несчастного гнома, примостившегося в центре пещеры, были все основания хотеть оказаться в другом месте. В другом месте, подумал он, это ключевое слово; где угодно лучше, чем здесь.
С другой стороны, у него был религиозный долг. Он впервые услышал о нем на коленях у отца или, может, у матери, ведь он никогда не видел их и не слышал ясно; голоса всегда звучали приглушенно, ведь молчание было для глубинников такой же добродетелью, как и тьма. Он вспомнил тот неоспоримый факт, что он почти пытался бежать, останавливаясь в последний момент, потому что спрятаться было негде. Он забрался так высоко[42]!.. Далеко не лучшее место для гнома, и глубинники его раскусили.
Говорили, что у них полно способов убивать в темноте, и что они умели переходить из тени в тень, не показываясь на свету. О, о них так много говорили, хотя, по большей части, шептали. Он сделал так много плохого: он ел говядину, он купил своей жене яркие серьги, а самое худшее – он подружился с Роки Дебрисом, который был – о ужас! – троллем, но помимо этого еще и вполне приличным парнем, c которым он садился рядом, когда они отправлялись на работу, который, как и он, болел за сборную Сестер Долли, с которым они вместе ходили на матчи, ведь каждый, кто болеет за ту же команду, заведомо становится другом, не так ли?..
Да, так и было, но в самой глубине его сознания сидел давний детский страх, едва различимые шепоты, сгущенные обрывки старых песен, которые пелись в особых случаях, маленькие ритуалы, которые стали святыми, потому что их совершали определенные люди, сидящие у того же домашнего очага, в те уютные дни, когда ты был слишком мал, чтобы понять, а твой несчастный мозг не был набит идеями, что часть тебя должна выражать протест как-то вроде рукопожатий с троллем. А теперь его заметили и поймали, и они стояли между ним и его шансами на новую жизнь после смерти. У них были ключи от того света, и они, по одной прихоти, могли заставить его плавать в темноте Гиннунгагапа, где были… твари, мучители, существа невероятной выдумки и терпения.