Цикл «КАРТИННАЯ ГАЛЕРЕЯ»
ПОРТРЕТ ЛОПУХИНОЙ
Лук Амура – певучих волос завиток –
Заплетали кокетливо Парки.
Вы лукавы, мой ангел, ленивый божок
Голубого пастельного парка.
Чуть колышатся струи лазоревых глаз
В полудреме пчелиного зноя.
Мой полуденный ангел, тревожно за вас,
Чувство – бабочка – тает смешное.
Разорвется однажды покоя кольцо.
И наложат жестокие руки
Знаки страсти на спящее ваше лицо –
И сомненья, и боль, и разлуки.
Вы познаете мрак, вы познаете свет
И предательства дар ядовитый.
Вы познаете страх неприкаянных лет,
Не однажды молвою убиты.
Будет смертная мука отравных дорог!
Но меня вы не слышите, - жалко.
В сладкой дреме мой ангел, прелестный божок
Голубого пастельного парка.
ПЕТР ДОПРАШИВАЕТ ЦАРЕВИЧА АЛЕКСЕЯ
Неверен суд земных богов –
Сошлась полярность их стремлений:
Упрямство чуждых двух миров,
Упрямство разных поколений.
Свое у каждого болит,
Своею цепью каждый скован:
Один – замучен и убит,
Другой – работой замордован.
Любой хотел стране добра,
О ней, единственной, болея:
И непреклонный ум Петра,
И свет духовный Алексея…
ПОРТРЕТ ЕРМОЛОВОЙ
Со сценой навеки повенчанной,
Вне сцены вам боязно жить -
Надменной стареющей женщине,
Уставшей великою быть.
МЕНШИКОВ В БЕРЕЗОВЕ
Время, светлейший, гробы сколотить,
В мерзлую землю родных положить.
Время могилу готовить себе -
Жизни уже истончается нить.
Время, светлейший, отринуть позор.
В прошлом – гуляка, храбрец и позер.
Дружба царя и царицы любовь
Канули в бездну небесных озер.
Время, светлейший, разводит мосты,
Тушит обидою ярость мечты.
Титулы пали – остался острог -
Счеты земные да будут просты!
Время, светлейший, пить чашу до дна.
Неблагодарность людская черна.
Знаком прощенья из горьких времен -
Благословите меня с полотна!
|
|
ДАНАЯ
Надеяться больше нельзя.
У слабого чувства нет власти.
Но ждем золотого дождя
Последней убийственной страсти.
Рвануться мечтой из оков,
Так дерзко, бездумно и смело!
Растаять под лаской богов
Оплывшею свечкою тела!
Пусть тянет к земле естество,
Но, духом к высотам взлетая,
Мы учимся ждать Божество.
Спасибо, царевна Даная!
ИТАЛЬЯНСКИЙ ПОЛДЕНЬ
Светят люстры гроздьев спелых
За портьерами листвы.
Светят люстры взоров смелых,
Не боящихся молвы.
Чувства брошена орлянка,
И никто не виноват -
Поцелуем итальянки
Вспыхнет жаркий виноград.
ВЛАДИМИРСКАЯ БОГОМАТЕРЬ
Временам иным оставить плоть,
Дух парит, к потере не ревную!
Отчего же выбрал вас Господь,
Бледную, усталую, больную?
И потом, как преданный вдовец,
В этом чувстве оставался вечен,
Отчего же выбрал нас Творец
Из бессчетных поколений женщин?
Сколькие для мира и детей
О любви божественной мечтали,
Сколькие рожая сыновей,
Божьей искры в сердце им желали!...
Обручальных не даря колец,
Наградив годами лихолетий,
Отчего же выбрал вас Творец
На страданья будущих столетий?
Праха преходящая щепоть
Состраданьем в поднебесье светит.
Отчего же выбрал вас Господь?
Знает он один, да не ответит…
СМОЛЯНКИ
Угловатость подросших детей
Портретист возвеличить бессилен.
Это – девочки лучших семей,
Золотые невесты России.
Институтские стены таят
Вашу прелесть на долгие годы:
Шаловливость игривых котят
И приметы боярской породы.
На букет самобытный смотрю -
И услужливо память ответит:
Эта – голову вскружит царю,
Та – в Сибирь декабристкой уедет.
Я для них – не чета, из простых,
Но, по-взрослому счастья желая,
Приласкаю ершистых, чудных:
Двести лет – это малость такая!..
|
|
АПОФЕОЗ ВОЙНЫ
Лег в пирамиду миллиард
Людей, в сражениях погибших.
Ждет Сатана на биллиард
Убийц, отвергнутых Всевышним.
Противовесье злобных сил
Закрыло небо пред глазами,
И лузы брошенных могил
Переполнялись черепами.
Кто пирамиду разобьет?
Вновь дух войны поглотит годы,
И смерть откроет новый счет
На государства и народы.
И хлынет горький водопад,
Погибших планов и желаний!
Играет дьявол в биллиард
Людских ошибок и страданий.
ЖНИЦЫ
Заплескалась небесная просинь
В туесках родниковых очей.
Полнокровная рыжая осень
Окликает своих дочерей.
Пахнут зноем и спелой малиной,
Сытым духом созревших хлебов -
Эти женщины слишком картинны
Для простецких крестьянских трудов.
И в медвяности полудня снится,
Как под солнцем – спокойны, чисты -
Собирают небесные жницы
Золотой урожай доброты.
ПОРТРЕТ СТРУЙСКОЙ
Ни грустить, ни плакать, ни печалиться.
В краски заковали – не вздохнуть…
В слезные глаза летит – качается
Снежный, санный, бубенцовый путь,
Кто там нынче с каторгой венчается?
Кто кричит: «Родная, не забудь!»
Закрутила вьюга-куролесица
Во всю ширь России, во всю ширь!..
Лишь луна над тройкой тускло светится –
Мачехи-чужбины поводырь.
Бабушка с портрета, ты ровесница
Внука, увозимого в Сибирь.
Марево нд обскими затонами
Инеем ресницы опалит,
Стылыми задушенными стонами
|
|
Взор неуспокоенный налит.
Даже не упасть перед иконами:
Где же ты, кровиночка, зарыт?
ПОРТРЕТ ИДЫРУБИНШТЕЙН
Архитектурная осанка,
Библейской древности черты:
Бесовка или марсианка? –
Уродство выше красоты!
Таких на свете не бывает,
Такие – в бездне иль в бреду
Любой чертой провозглашают:
Заполоню, с ума сведу!
В ней – времена иные слиты
И дерзость бешенных веков,
И Карфаген, и пирамиды –
Заря древнейших языков.
Пред ней Европа преклонялась,
Легли к ногам Дунай и Рейн!
И красота сдалась на милость
Великой Иды Рубинштейн.
ДЕВОЧКА С ПЕРСИКАМИ
Щеки в свежести цветочной
И ресниц махровый взмах.
А судьба, как персик сочный,
Воском плавится в руках.
Спелый день раскрыл объятья,
Янтарем текут меды -
Ненадкушенного счастья
Золоченые плоды.
В неге сахарного зноя
Покачайся мотыльком,
А гнилые фрукты горя
Ты распробуешь потом.
Сладкий миг – какая малость!
На минутку в суете
Это юность замечталась
И – осталась на холсте.
ПОРТРЕТ НЕИЗВЕСТНОЙ
Вот лицо, утомленное славой,
В яркой рамке на белой стене.
Только имя художник лукавый
Утаил и оставил себе.
Кто она, неизвестная дама
В завлекательных черных шелках?
И какая неясная драма
Похоронена в темных зрачках?
Иль жизнь обошлась слишком грубо,
Оторвав от любимых людей?
Что сулят эти грешные губы
Плотоядной усмешкой своей?
Кто мы ей – ни друзья и ни судьи,
Что ей прошлое? Тлен и былье.
Всюду чудятся страшные судьбы
Согрешивших во имя её.
Из порока, из жизненной прозы
Проступает магический свет.
Живописец, ответь на вопросы:
В чем её обаянья секрет?
Обожаешь её или судишь?
Дал ей право любить и страдать?
…Ты её никогда не забудешь,
Потому что не смог разгадать.
ПОХИЩЕНИЕ ЕВРОПЫ
Остатки детского смятенья:
Я – молода, а он старик…
Но первозданною постелью
Распахнут юный материк!
А сердце сладостным галопом
Скакало в страстные года:
Люби, люби меня, Европа,
Люби античность навсегда!
И возносились к небу храмы,
И подрастали сыновья!
Но разрешенья этой драмы
Остановить уже нельзя!
Лавины варваров потопом
Прошли – и выжгли этот край.
Но ты люби меня, Европа,
Не забывай, не забывай!
С тех пор в лицо эпохам встречным,
Иных деланий не ценя,
Кричит, зовет любовник вечный:
Люби меня! Люби меня!
ДЖОКОНДА
Он её не любил, от неё уходил,
Возвращался в проклятом бессилье!..
Он в картину страданья и душу вложил -
А улыбка кокетством бесила!
Восходила она, затмевая собой
Полнокровных сирен Возрожденья.
Но, касаясь холста, проникался любой
Бесконечной природой сомненья.
И дразнила, неверная, зная о том,
Что превыше земного предела!
Признан гений навеки великим творцом,
А она признавать не хотела!
Неуклонно гигант поднимался в цене,
Шел дорогой познанья и пробы.
Смерть его обняла на чужой стороне,
Но – улыбка стояла у гроба.
ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ ПОМПЕИ
Везувий взят на роль злодея,
На роль гасителя сердец.
И вот – помпезностью Помпеи
Облагороженный конец.
Ах, как изящно, как парадно
В роскошной раме умирать!
И как художнику отрадно
Игру статистов передать!
А режиссерская работа
Богам Олимпа по плечу.
Но мне досадно отчего-то,
И потому сказать хочу:
Смерть театральной не бывает -
В ней гной и грязь, дерьмо и пот.
Она искусству уступает
По описанию красот.
АВТОПОРТРЕТ С САСКИЕЙ
Бесшабашность угасла давно.
Давят годы – тяжелое время.
Но портрет на стене – как окно
В молодое, веселое время!
Там объятья пьянили сильней,
И вино, точно гений, сверкало.
В паутине оставленных дней
Как бесследно все это пропало!..
А любовь – больше нету такой -
К этой женщине, лучшей на свете!
Вы дрожащей усталой рукой
Прикоснетесь к руке на портрете:
«Я, старик, пред тобою стою,
Твой забытый любовник, Искусство!
Пью за смертную славу свою
И бессмертное, юное чувство!»
УТРО СТРЕЛЕЦКОЙ КАЗНИ
В небе - чисто и свободно, –
Нам туда главою пасть.
Бунт стрелецкий, плач народный
На неправедную власть.
Милосердьем застелите
Плаху - площадь поутру.
"Православные, простите!" –
И с молитвой - к топору.
За дела свои лихие
Нам судьбы не превозмочь.
Ты казнила нас, Россия,
Нам казнить тебя невмочь.
А один кричал в запале,
Крест сминая на груди:
"Отойди ты, царь, подале,
Не опачкайся в крови!"
Не опачкайся, Россия,
Сохрани былую стать.
Справедливости по силам
Ты сумей народу дать.
Люди, совесть не проспите!
Колокольный бьется хор.
"Православные, простите!"
И, с молитвой - под топор.
ПОРТРЕТ ШАЛЯПИНА
Вся Россия под корень тебе отдана,
И под стать никого не найдется.
Ты разгульный такой, во хмелю,
как весна -
Молодецкому сердцу неймется!
Великан, исполин
над купецкой Москвой,
Православного племени-роду,
Колокольно гудит бас
разбуженный твой
Бесшабашный, как матка-свобода!
Но, крутясь серпантином
чужих городов,
Потрясая талантищем сцены,
Ты изведаешь горечь опальных годов,
Эмигранта нервную цену.
Это все далеко, это все не сейчас.
Нынче – запах родного простора!
…Оцарапает сердце Россия не раз
Ностальгическим, сладким укором.
ШУБКА
Время духа, время плоти,
Золоченый Ренессанс:
Мощь мужская, а напротив -
Знойной спелости пасьянс.
Страсть соблазном захлестнула,
Изобильной красотой.
Шубка вкрадчиво прильнула
К сливкам кожи наливной.
Пишет кисть хвалу мазками
Сочной женственной поре:
Неге бедер под мехами,
Неге меха на бедре.
ГАДАЛКА
Шалью - печалью застелется взор.
Птицами черной тревоги
Карты садятся на пестрый ковер –
Меты последней дороги.
Долей-неволей оделят они.
Пыльной цыганской звездою...
Эй, запивайте остатные дни
Лунной бегучей водою!
Галка-гадалка, чего ворожат
Вечные, лгущие масти? –
Нету пути ни вперед, ни назад,
Нету мостов через страсти!
Годы- невзгоды засеяли прах,
Но урожая не жалко –
Пленницей чахнет в тяжелых коврах
Грустная птица - гадалка.
ЯВЛЕНИЕ ХРИСТА НАРОДУ
Сердца, потухшие в бессилье,
Поток забвения снесет.
Глядите, вот идет Мессия,
И он расплатится за все!
За наши пасмурные души
Он все грехи замолит вновь,
И, старой веры храм разрушив,
Он явит новую любовь.
И в небо гении христианства
Взметнет надежды торжество.
Века, миры и государства
Войдут с молитвою в него.
Несёт пророк слова простые,
Идёт связать бессмертия нить.
Глядите, вот идёт Мессия,
Идёт погибнуть и любить!
СМЕРТЕЛЬНО РАНЕНЫЙ
Пять шагов по земле,
А шестой - не успеть.
Я не верю тебе,
Жадноглазая смерть!
Я не верю чужим
Порыжелым пескам!
Опускается дым
К запотелым вискам.
Я сейчас не умру!
Я ещё продышусь!
А потом, поутру,
За письмо я возьмусь.
Отпишу я жене,
Что осталась вдовой.
Я убит на войне
Под каленой звездой!
На восток посмотри,
Где могила гниет –
Из кровавой зари
Сердце - солнце встает.
ОЛИМПИЯ
О наивность, была пропажа!
Гаснет вера твоя позади.
Это тело дано на продажу
Для публичной всеядной любви.
Это тело обучено ложем -
Академией страстных наук.
Проступают сквозь белую кожу
Отпечатки скучающих рук.
Это тело кокотки со стажем
Обесценят пройдохи-года.
За купюры в бумажнике вашем -
Залежалый товар, господа!
Это тело, в борделе столичном
Оскверненное тысячи раз, -
Как ты смеешь с усмешкой циничной
Потаенно оценивать нас?
ПОРТРЕТ БАРБАРЫРАДЗИВИЛЛ
Этот род колдунов в стародавней дали
Из могучих урочищ литовской земли, –
Там, где корни измены и страха.
Это ведьма Бируте потомков своих
Привела на зелёную землю живых,
Мертвецов подымая из праха.
Привела волкодлаков, ночных упырей,
Заповедного царства недобрых гостей,
Вызвав древних богов из могилы.
Чтоб сгубили народ и награбились всласть,
Отдала мертвецам несусветную власть –
Так явились на свет Радзивиллы.
Караваном прошли над землёй облака,
Словно Неман седой, утекали века,
И росло радзивиллово племя.
Царедворцы, политики и богачи,
Привиденья, зловещие духи в ночи
Оседлали, пришпорили время.
Как-то внучка Бируте – коварство и сталь
Королевою польской замыслила стать
И волшбой короля загубила.
То не тучи плывут над обильной Двиной,
Это злобою пышет огонь ледяной,
Это прочат беду Радзивиллы.
ПОРТРЕТ БАРОНА ВРАНГЕЛЯ
Господин барон, уводи войска!
Под ногами – Крым, впереди – тоска.
Мы душой мертвы, будто с белены.
Господин барон, больше нет страны!
Путь - дороги нам далеки, глядишь:
Для кого - Стамбул, а кому Париж,
Наш остатний век – кабаки да плач.
Господин барон, ты глаза не прячь!
Глянь опять орлом, орденов не трожь!
Пропадёт страна ни за медный грош!
Застрелился бы, да в бинтах плечо…
Господин барон, наливай ещё!
Даже смертный час отобрать смогли:
На могилы нам нет родной земли.
Эх, гуляй душа! Ком в груди стоит –
В эмиграцию горек путь лежит…
Боевая кость, войско белое,
А сейчас - толпа поределая…
Вспомню батин дом – во дворе ветла…
Господин барон, это жизнь прошла!..