Познание действительности может быть двояким: непосредственным и опосредствованным. Непосредственное познание связано с ощущениями, восприятиями, «живым созерцанием», с тем, что мы видим, слышим, обоняем, осязаем и т. д. Таковы, например, наши знания о том, что «сегодня солнечная погода», «подброшенный в воздух камень упал», «на моих часах половина первого», «эта роза красная», «хинин горек», «Петр сидит слева от Павла» и т. д. Непосредственное знание опирается на живое созерцание; живое созерцание дает нам знания о внешних, поверхностных свойствах предметов и явлений действительности.
Строго говоря, и это непосредственное знание, конечно, опосредствовано всей историей человечества, всей его практикой, больше — всей историей объективного мира; опосредствовано историей возникновения и развития органического мира, органов чувств, происхождения самого познающего — человека, развитием его сознания, развитием способности восприятия пространственных отношений и т. д. В данном случае мы отвлекаемся от всего этого и применяем общепринятый термин «непосредственное знание», в котором подразумевается знание, как было указано, доставляемое только органами чувств, живым созерцанием; живое созерцание выступает в качестве непосредственной связи человеческого сознания с предметами и явлениями объективного мира.
Чувственные восприятия, живое созерцание — необходимая ступень познания, его первая ступень. Оно дает материал всему нашему знанию: прямо или косвенно все наши знания о действительности питаются теми данными, которые доставляются чувственными восприятиями. Наука не может, конечно, удовлетвориться таким знанием. Настоящее знание—это знание о сущности явлений, о внутренних связях между явлениями, о законах явлений. Непосредственное знание никогда не дает и не сможет дать знаний о том, что вода состоит из водорода и кислорода и что водород и кислород связаны определенной закономерной связью, что молния и гром связаны причинной связью, что камень падает на землю по закону тяготения, что можно управлять развитием растений и животных в желательном для нас направлении и т. д. Если бы живое созерцание могло дать нам такое знание, тогда оказались бы излишними всякое научное исследование, всякая наука, мы бы смогли тогда воспринять не только прозрачную жидкость (воду), но и состав и закон состава этой жидкости мы бы созерцали не падение камня, но и закон тяготения.
Ощущение, восприятие, «живое созерцание» — необходимый момент познания; необходимый, но вовсе не достаточный: живое созерцание — первая ступень познания.
Живое созерцание обладает многими недостатками: многое из того, что существует, непосредственно не дано в живом созерцании; многое, что дано с помощью живого созерцания, имеет субъективный характер. Но каковы бы ни были недостатки живого созерцания, оно первое, оно начало наш его познания; с его помощью наш е сознание получает знание о предметах и явлениях объективного мира. Правда, оно но способно дать нам знание о сущности вещей, о внутренних, связях и законах явлений, но оно необходимая ступень; только на основе данных восприятий мы можем проникнуть в сущность явлений.
Если мы хотим изучить и открыть сущность, закономерность какого-либо явления, например, человеческого организма, капитализма, треугольника и прочего, конечно, мы должны обратиться к конкретному человеческому организму, к конкретному капиталистическому обществу и т. д. Нельзя изучить строение человеческого организма, структуру капиталистического общества вообще, не изучив конкретный организм, конкретное капиталистическое общество. Изучение этих конкретных предметов предполагает изучение их отдельных свойств, их особенных признаков, что было бы неосуществимым без живого созерцания. Но научное познание интересуется не только организмом данного индивидума, а строением человеческого организма вообще, его закономерностью; интересуется не только капитализмом в данной стране, а общей структурой, закономерностью капиталистической формации.
Но такое знание недоступно живому созерцанию. Такое знание достигается только мышлением. Мышление опирается на данные живого созерцания, оно сравнивает данные живого созерцания, выделяет из них то, что является главным, существенным в явлении, абстрагируется от того, что является незначительным, несущественным для явления.
Цель познания — сущность, закон явления. Сущность явления не оторвана от явления, она в самом явлении. А раз это так и раз явление дано в живом созерцании, то ясно, что сущность явления также дана каким - то образом в живом созерцании, но она не дана непосредственно. Мышление не создает сущности, закона явления, как это доказывают кантианцы, субъективные идеалисты и, вообще, идеалисты разных толков; мышление только открывает сущность, закон явлений на основе изучения данных в живом созерцании. На основе изучения, например, явлений и отношений капиталистического общества мышление заключает об общественном характере производства и о частном характере присвоения как сущности капиталистического общества.
С помощью мышления мы заключаем от данного непосредственно к тому, что непосредственно не дано, от явления к сущности, от фактов к закону.
Выше было отмечено, что живое созерцание не отражает всего того, что существуют в действительности, иногда оно слишком субъективно и отражает явления не так, как они объективно существует. Только живое созерцание не дало бы нам знания о более или менее глубоких связях между явлениями и, конечно, не дало бы знания о сущности и законах явлений. Только на основе живого созерцания мы бы «знали», что солнце восходит и заходит; только с помощью мышления — на основе данных восприятия — мы заключаем, что земля движется вокруг солнца. На первый взгляд, кажется, что классовые различия обусловлены распределением общественного дохода, и только классики марксизма, на основе глубокого изучения материала, пришли к выводу, что эти различия обусловлены распределением средств производства.
Таким образом, живое созерцание — только первая ступень в процессе познания; вне этой ступени познание не может начаться и, конечно, не может осуществиться. Однако оно не достаточно для познания действительности, так как оно отражает единичное, отдельное, внешние отношения между явлениями, в то время как основная цель познания —отыскать общее в явлениях, открыть глубокие, внутренние связи м еж ду предметами, открыть то, что не дано непосредственно. Только мышление способно выполнить эту основную цель познания, мышление, которое представляет собой опосредствованное и обобщенное отражение предметов, связей и отношений действительности. Поэтому познание идет от живого созерцания к абстрактному мышлению.
До Маркса проблема познания не была решена и не могла быть решена, с одной стороны, в силу классовой ограниченности господствующих классов, а с другой,— вследствие определенного уровня научных знаний того времени. Ни домарксовский материализм, ни, тем более, идеализм не понимали сущности познания; не понимали им того, что процесс познания тесно связан с процессом человеческой практической деятельности, ни того, что процесс познания есть процесс исторический, что в процессе развития человеческого сознания и познания мышление исторически связано и обусловлено чувственностью, ощущениями и восприятиями, что чувственные восприятия и мышление, правда, качественно отличны друг от друга, но не отделены друг от друга китайской стеной. Не умея исторически подходить к процессу познания к процессу развития человеческого сознания, они отрывала чувственность от мышления и признавали или только чувственные восприятия, или только мышление за единственный источник и единственное средство познаиия, или же, признавая оба момента в процессе познания, настолько отрывали их друг от друга, что становилось необъяснимым их взаимодействие в процессе познания.
До Маркса и Энгельса материалисты признавали возможность познания. Но они, как было указано выше, свели процесс познания к процессу созерцания. Человек — теоретическое существо, он созерцает и отражает действительность; единственно активной в процессе познания выступает объективная действительность, в данном случае природа, которая действует на сознание, отражается в нем. Сознание пассивно, оно — зеркальное отображение действительности. До марксовский материализм упрощает процесс познания, он не понимает действительности как объекта практики; поэтому он не знает практики как критерия истины, он не может объяснить возникновение и развитие знания и обречен на поражение, как.только встает вопрос о достоверности наших знаний, а именно, вопрос о том, обладает ли человеческое мышление предметной истинностью.
а. Философы, утверждавшие, что единственным источником и средством познания служат ощущения и восприятия, принадлежат к школе эмпиризма. Эмпиризм, как гносеологическое направление, развивался и на принципах материализма и на принципах идеализма. Гоббс, Локк, Кондильяк защищали точку зрения материалистического эмпиризма, согласно которому вещи, существующие вне и независимо от сознания, действуя на наш е сознание, вызывают ощущения; из этих ощущений и строится все наше знание. Беркли, Юм, Авенариус, Мах, Богданов и другие махисты защищали точку зрения идеалистического эмпиризма, согласно которому весь мир представляет собой коллекцию, комбинацию (комплекс) ощущений и из этих ощущений строится не только познание, но и весь физический мир.
Основной принцип эмпиризма представляет положение, что единственным источником познания действительности является опыт. Под понятием опыта подразумевается все то, что доставляется органами чувств, все, что может быть дано с помощью этих органов — все, что можно видеть, слышать, осязать и т. д. Характер данного в опыте своеобразен: опыт может дать только единичное, отдельное. Я вижу вот этого человека, единичного, отличного от других, эту собаку, этот определенный треугольник и т. д. Действительность состоит из отдельных, единичных вещей, явлений; эти отдельные, единичные вещи, воздействуя на наши органы чувств, вызывают в нашем сознании ощущения.
До сих пор эмпиризм стоит на позициях материализма. Такова была точка зрения растущего буржуазного класса. Эта сторона эмпиризма, выставленная английскими эмпиристами в начале развития этого направления (Локк), оказала большое влияние на прогрессивную философию французских материалистов накануне французской буржуазной революции 1789 года. В Англии же, при изменившихся социально-политических условиях, идеология буржуазии, пошедшей на компромисс с дворянской аристократией, начинает сползать на позиции идеализма, пока, наконец, не выработались откровенно идеалистическая и агностическая системы Беркли и Юма.
Действительность не только состоит из отдельных, единичных вещей и явлений; они, эти вещи, кроме того ничем не связаны друг с другом, они существуют изолированно, отдельно друг от друга.
Возьмем, например, явления причинной связи. Мы думаем, что меж ду двумя явлениями, скажем, между молнией и громом, существует причинная связь — первое явление вызывает второе, второе является действием первого. Представители английского эмпиризма (Юм) совершенно отрицают существование связей между явлениями, з частности, существование причинной связи.
Анализ этих явлений — молния-гром,— если освободиться от предвзятых взглядов, от привычки, убеждает нас в том, что между молнией и громом существует только временная последовательность, а не причинная связь. Мы можем познавать действительность нашими органами чувств; с помощью этих органов в данном явлении — молиия-гром— мы "имеем определенное ощущение света (молния) и ощ ущ ение звука (гром). Никакой причинной связи в этих ощ ущ ениях не дано; мы можем сказать только: сперва мы увидели
молнию, а потом услышали гром. Единственная связь между этими явлениями — временная последовательность. Причинная связь не только не дана в опыте, она вообще не может быть дана. А то, что вообще не может быть дано в опыте, то не существует. Если мы все же говорим о причинной связи, это — обычная ошибка, post hoc, ergo propter hoc (после этого, следовательно, вследствие этого).
Так. рассуждает последний крупный представитель английского эмпиризма XVIII века.
И действительно, если исходить из основного принципа, что единственным источником познания является опыт, а опыт не что иное, как совокупность ощущений, то необходимо притти к такому выводу. То, что было сказано о причинной связи, можно распространить на все связи и отношения: нет никаких связей, никаких отношений, кроме внешних, пространственных, временных, между предметами, между явлениями действительности.
Эта метафизическая точка зрения, доведенная Юмом, как это мы увидим дальше, до агностицизма, была характерной чертой первых представителей эмпиризма — Бэкона и Локка. «Перенесенное Бэконом и Локком из естествознания в философию, это мировоззрение создало характерную ограниченность последних столетий — метафизический способ мышления»[15].
Исходя из этого ж е принципа, теория эмпиризма приходит еще к одному своеобразному выводу. Если действительность состоит из отдельных, единичных предметов, явлений, тогда общего не должно быть, общее не должно существовать. Ведь у нас пять органов чувств, с помощью которых можно познавать действительность. Ни один из них не способен воспринять общее. Вообще человек, вообще собака, вообще треугольник и т. п. никогда не даны в ощущениях, восприятиях; они и не могут быть даны в опыте. Но то, что не может быть воспринято, то не может существовать — таков принцип, выставленный Юмом.
Достаточно обратить внимание на эти два положения— общее не существует, не существует связей между предметами, явлениями,— постепенно развитые эмпиристами, начиная с Локка и кончая Юмом, как сразу станет ясной та позиция, к которой пришел эмпиризм в лице Юма: наука не существует, она не может существовать. Наш и познавательные способности настолько ограничены, что мы не способны познать реальную действительность, даже в том случае, если действительность существует.
Конечно, познание человеком действительности начинается с опыта, с «живого созерцания»; мы принимаем положение, что познание начинается с познания отдельных предметов, явлений. Но целью познания служат не только и не столько эти отдельные единичные явления, сколько общее в предметах и явлениях действительности. Не этот или тот человек интересует биологию, но строение человеческого организма и органические процессы, происходящие в нем; не только характер и свойства данного капиталиста, но основные, существенные признаки класса капиталистов, не только капитализм в Англии, Германии и т. д., но капитализм вообще, то есть общая закономерность капиталистического общества.
Кроме того, научное познание ставит своей целью не только изучение отношения данного конкретного предмета к другому конкретному предмету, например, связи между расширением данного куска железа и тепла солнечных лучей, но, главным образом, связей н отношений между явлениями в их общей форме, например, связи между нагреванием и расширением тела, не столько изучение отношения между собственником данного завода или фабрики и определенным рабочим, или хотя бы всеми его рабочими, и, наоборот, сколько изучение отношений, которые существуют между капиталистами и рабочим классом вообще.
Наука стремится открыть именно эту общую форму связей и отношений между предметами и явлениями. В процессе познания мы стремимся открыть законы явлений на основании изучения отдельных, единичных предметов, явлений. Ведь закон, в сущности, и есть общая форма связей и отношений между явлениями. Закон — то основное, существенное, решающее, что характеризует явления. Это существенное, общее не дано непосредственно в чувственном познании. Сущность и явление не совпадают; если бы они совпадали, тогда наука сделалась бы излишней, так как восприятие явления раскрывало бы законы, сущность этого явления.
Ясно поэтому, что эмпиризм не может объяснить факта существования познания — факта науки. Он должен отказаться от возможности познания, должен притти к выводу, что познание действительности невозможно. Отрицание всяких закономерностей в природе и обществе, объявление действительности непознаваемой — таков вывод теории эмпиризма.
Социальный и политический характер этих выводов был уж е ясен в конечной стадии развития английского эмпиризма. Но в совершенно открытой форме он проявился в нашу эпоху: если не существует закономерностей в действительности или если они существуют, но их невозможно познать, то ясно, что в таком же положении находится и общественная жизнь; не существует никакой закономерности в обществе.
История человеческого общества стоит вне всякой объективной необходимости; история человечества — беспорядочное скопление фактов и явлений; между ними нет никаких закономерных связей. Один из современных «историков», Фишер, пишет, что в истории нет никаких закономерностей, существует только последовательность фактов и явлений во времени.
Если это так, тогда излишне говорить о сущности капитализм а, о закономерности его развития, о его неизбежной гибели, о закономерности развития нового, коммунистического общества. Политическая направленность этой теории, как было указано, ясна.
В начале своего развития эмпиризм исходит из безусловно правильного положения: существуют предметы и явления независимо от сознания; они воздействуют на наши органы чувств и вызывают в нашем сознании ощущения. Положение правильное, выражающее принцип материализма. Возникает вопрос: каково взаимоотношение между ощущениями, восприятиями и предметами, их вызвавшими, похожи ли образы
в нашем сознании на предметы и явления объективного мира?
В начале своего развития эмпиризм положительно решает этот вопрос: достаточно воспринять предметы, сделать наблюдения над ними, конечно, при условии очищения нашего сознания от предвзятых взглядов, которые выработаны под влиянием авторитета, церкви и др., и познание будет осущ ествлено. Восприятие, наблюдение, эксперимент вполне достаточны для познания действительности, для господства над природой. Такова была точка зрения растущего буржуазного класса, такой был лозунг нового класса, который оптимистически смотрел вперед и мечтал завоевать мир.
Постепенно, в силу изменившихся условии этого класса, его оптимизм познания делается все бледнее: оказывается, не все можно познать, так как единственное орудие познания — это ощущение и восприятие. И, наконец, оптимистический взгляд на познание сменяется пессимистическим: оказывается, мы не можем познать независима от нас существующую действительность; больше того, мы не можем знать, сущ ествует
ли эта действительность.
Уже тут проявились признаки деградации буржуазного класса.
Уже классик эмпиризма Локк выставляет положение, что человеческий разум не все может познать. Он первый в новой философии начал говорить о границах человеческого познания. Речь идет не о границах познания, которые обусловлены историческим развитием познания, смысл которого заключается в том, что существуют пока непознанные предметы и явления, познание которых осуществится в будущем, речь идет о принципиальной ограниченности человеческого разума, смысл которого заключается в том, что существуют принципиально непознаваемые вещи.
Локк различает первичные и вторичные качества: первичные качества — качества самих вещей, например, форма, движение и т. д.; вторичные качества — не качество вещей, а результат воздействия вещей на наши органы чувств; они — наши субъективные переживания, таковы, например, цвет, вкус, запах и т. д. Сказать, что этим субъективным качествам ничего в объективной действительности не соответствует, нельзя,
так как они вызваны воздействием объективно существующих вещей на нас. Но какова ж е причина, вызывающая в нашем сознании эти субъективные качества? Она, эта причина, остается неизвестной, непознаваемой. Таким образом, остается область действительности, которая непознаваема.
В процессе познания между познающим сознанием и познаваемым предметом существует причинная связь: предмет объективного мира действует как причина на органы чувств и, таким образом, на сознание и вызывает в нем образы внешнего мира. Возникает сомнение, на каком основании мы допускаем, что эти субъективные образы должны походить на причину, их вызывающую: разве причина к действие должны непременно походить друг на друга? Предмет действует, например, ка орган зрения; происходит определенный физический процесс; в органе зрения протекает определенный химический и физиологический процесс и, наконец, в нашем сознании возникает образ; почему этот образ должен быть адекватным отражением предмета объективной действительности?
Этот аргумент против теории отражения, которым пользуется теперь всякий, кто практикуется в критике марксистско-ленинской теории и, в частности, теории отражения, был известен представителям эмпиризма еще в период его деградации. Один из представителей этого эмпиризма, Беркли, удивляется, каким образом идея может походить на предмет, вещь; идея может быть похожа на идею, но никак не на вещь. Истина — не соответствие идеи и вещи, а соответствие идей между собой.
Так возникла точка зрения, по которой здоровое зерно эмпиризма, а именно, что вещи существуют независимо от сознания и, воздействуя на сознание, отражаются им, постепенно исчезает и появляется противоположный этому принцип: образы в нашем сознании не отражают реальных вещей.
Этим самым снимается вопрос о познании независимой от нас действительности. Если наши представления, идеи не отражают реальной действительности, если истина — лишь соответствие наших идей с восприятиями, тогда излишне говорить о познании, о науке. Вопрос о существовании объективной реальности ставится под сомнение. Чем можно подтвердить существование объективного мира? Тем, что наши ощущения и восприятия должны вызываться независимо от них существующими вещами? Но понятие воздействия предполагаем причинное отношение, которое заблаговременно устранено!' Наука не только не может познать действительность, она не в состоянии даже признать ее существование. К чему ж е тогда наука? И Юм, не колеблясь, отвечает, что наука не имеет никакой ценности и поэтому нужно сжечь все книги, в которых изложено «знание» объективного мира.
Неудивительно, что в конце XIX века и в XX столетии реакционная буржуазия с радостью ухватилась за основные положения последних представителей английского эмпиризма Беркли и Юма. Субъективный идеализм и фидеизм Беркли, агностицизм Юма возродились под разнообразными названиями: эмпириокритицизма, махизма, имманентизма, логического позитивизма и т. д.
Выводы, к которым пришел эмпиризм в конце своей деградации, объясняются, в конечном счете, социально-классовым положением буржуазии, пошедшей на компромисс с дворянской аристократией. Интересно отметить, что философские принципы Локка, являвшегося представителем крупной буржуазии в Англии, при определенных социальных условиях, были преобразованы в реакционную теорию субъективного
идеализма, фидеизма и агностицизма, в то время как из тех же принципов во Франции, накануне революции, французские материалисты создали революционное, атеистическое мировоззрение.
Охарактеризовав, теорию эмпиризма, мы ничего не сказали о роли мышления в познании. Ведь все выводы, к которым пришел эмпиризм, вытекают из того положения, что единственным источником познания служит опыт, причем материалистическое понимание опыта заменяется в конце его и идеалистическим пониманием. Какова же роль мышления в процессе познания? С точки зрения эмпиризма мышление пассивно, оно может лишь сравнивать друг с другом ощущения, отыскивать в них черты, сходства и различия. Мышление не способно прорвать круг ощущений, в котором замкнут познающий субъект.
и. Последовательный рационализм представляет собой теорию, которая признает единственным источником познания мышление, разум (ratio). Классическая форма рационализма в новой философии — рационализм XVII — XVIII вв. Г лавными представителями этой теории были Декарт, Спиноза, Лейбниц. Мы рассмотрим общую теорию рационализма в его логической форме, его принципы и те выводы, которые вытекают из них, не обращая внимания на различия, иногда даже и существенные, существующие между представителями этого направления.
Рационализм нового времени, как и эмпиризм в начале его развития,- представлял собой прогрессивную теорию, идеологию нового класса, буржуазии, которая боролась против феодального строя, против дворянства и католической церкви, как представителя этого класса, против средневековой схоластики за новую подлинную науку, за свободу научного познания, не скованного авторитетом церкви и религиозных
догматов. Не случайно Декарт создал механистическо-материалистическое учение о природе, которое Маркс называет картезианским материализмом; не случайно Спиноза создает, правда, метафизическое, но монистическое материалистическое и атеистическое мировоззрение; только Лейбниц в отсталой Германии, где феодальный строй все еще господствует, строит идеалистическую теорию.
Принцип разума, именно, что разум все может познать, что нет границ для мышления, — этот принцип, который мог возникнуть в начале нового времени, в процессе крушения феодального строя, был орудием борьбы против средневековой схоластики, был орудием в борьбе за раскрепощение человеческой мысли, познания, его свободы. Мышление — единственный источник познания действительности. Ощущения, восприятия часто нас обманывают, знание, основанное на них, недостоверно. Возникает вопрос: как может мышление познать действительность? Ведь мышление не связано непосредственно с объективной действительностью; ведь предметы и явления действительности нам даны — и могут быть даны — только с помощью ощущений и восприятий. Но опираться на данные ощущений и восприятий рационализм запрещает,
так как эти последние — основа заблуждений.
Рационализм защищает принципы теории отражения: при истинном познании наше мышление отражает действительность, наши идеи отражают предметы и. явления объективной действительности. Но отражение действительности кажется невозможным. Когда эмпиризм в первом периоде своего развития утверждал, что наше сознание отражает действительность, это было понятно: вещи существуют вне сознания,
действуют на наши органы чувств и вызывают ощущения. Не будь этих органов, этих каналов, мышление никогда не имело бы дело с действительностью.
Рационализм, конечно, не отрицает воздействие вещей на органы чувств, но то, что получается в результате этого воздействия — ощущения, восприятия не представляют собой истины, они не отображают реальной действительности, они ложны. Конечно, не все рационалисты рассуждаю т так радикально. Если Декарт, представитель такого радикального рационализма, полагает, что ощущение — всегда причина заблуждения, то Спиноза уж е допускает познание с помощью «смутного опыта», а Лейбниц наряду с «зечными истинами» признает и истины факта. «Истины факта» ж е опираются на ощущения и восприятия. Но вместе с Декартом и Спиноза и Лейбниц полагают, что настоящее, подлинное знание, знание сущности вещей, осуществляется только посредством мышления, именно того мышления, которое совершенно свободно от данных опыта.
Поэтому совершенно правомерен тот вопрос, который мы поставили выше: каким путем осуществляется связь между мышлением и бытием? Получается странное положение: если в процессе познания для достижения истины — отражения действительности — нужно элиминировать данные ощущений и восприятий, останется так называемое «чистое мышление». Но чистое мышление остается пустым словом и само пустым, так как нет материала, над которым или о котором мышление может мыслить. Мышление — всегда мышление чего-нибудь, мышление о чем-нибудь. Чистое мышление — несуществующее мышление!
Рационализм идет другим путем: чистое мышление не пустое мышление, оно чистое, так как очищено от данных ощущений, но оно не пустое, оно полно идеями, которые врождены ему. Своеобразие мышления состоит не в том, что оно перерабатывает материал, полученный извне; оно активно, оно имеет в себе достаточно «материала», собственного богатства в виде врожденных идей. Конечно, понятие врожденных идей не все рационалисты понимают одинаково. Если по Декарту можно, пожалуй, сказать, что врожденные идеи существуют в готовом виде в мышлении и мышление собственными ж е актами приводит их в ясность, делает их отчетливыми, соединяет и разъединяет их, приводит их в определенную связь и т. д., то по Лейбницу врожденные идеи существуют в мышлении не в готовом, законченном виде, а в потенциальном, в виде зачатков, задатков. Мышление совершенно оторвано от действительности, у него нет «окон», через которые что-либо может проникнуть в него или выйти из него. Мышление своими собственными силами создает из заложенных в нем задатков идеи, которые отражают действительность. Мышление — зеркало действительности: оно отражает действительность вне воздействия действительности на мышление, несмотря на то, что мышление нигде не «соприкасается» с действительностью.
Все равно, будет ли это точка зрения Декарта или Лейбница на врожденные идеи, решение вопроса принципиально одинаковое: мышление, не имея никакой связи с действительностью, все ж е отражает эту действительность, и в этом заключается подлинное познание.
Именно в эпоху рационализма был снова возрожден аргумент против материалистической теории отражения. Основная мысль материалистической теории отражения, заключающаяся в том, что мышление отражает предметы и явления объективного мира под воздействием этих предметов на наше сознание, отражает, в первую очередь, с помощью, ощущений, восприятий, для рационалистов неприемлема. Рационалисты противопоставляют этой мысли ряд аргументов; одному из этих аргументов настолько посчастливилось, что его повторяю т и в настоящее время. Этот аргумент в своеобразной форме выдвинул еще Мальбранш; его повторил в более четкой форме представитель немецкого идеализма (Рейнгольд), а в XX веке он считается одним из самых сильных аргументов буржуазной философии против материалистической теории отражения. Содержание этого аргумента таково: материалистическая теория отражения беспочвенна, так как для этой теории необходимо сравнение мысли и предмета для доказательства их сходства. Предмет объективного мира существует независимо от сознания; иод воздействием этого предмета в нашем сознании возникает его образ, — таков принцип материалистической теории отражения. Откуда мы знаем об их сходстве, почему мы думаем, что образ предмета в нашем сознании отражает реальный предмет? Для доказательства их сходства, нужно, как было указано, сравнить их; но их сравнение — неосуществимая задача, так как образ предмета находится в сознании, в то время как предмет находится вне сознания. Для сравнения нужно или изъять образ из сознания и сопоставить его с предметом, или внести предмет в сознание и сопоставить его с образом; другого пути для их сравнения не существует; а тот путь, который охарактеризован выше, невыполним, он бессмыслен.
Быть может можно попытаться сравнить образ с предметом следующим образом: сравнить нашу мысль, образ с предметом, взглянув, восприняв его. Но и таким путем мы не сможем сравнить образ с предметом; мы ведь сравниваем в данном случае образ не с самим предметом, а с восприятием предмета.
Поэтому сравнение мысленного образа с предметом вообще невыполнимо; а отсюда следует, что у нас нет оснований утверждать сходство образа с предметом, нет оснований говорить о познании как отражении нашим сознанием объективной действительности.
Нужно сказать, что этот аргумент против материалистической теории отражения, безусловно, попадает в цель, если иметь в виду домарксовскую теорию отражения. Что же касается марксистско-ленинской теории отражения, которая внесла в теорию познания критерий практики, то этот аргумент теряет всякую силу, если он направлен против нее.
Теория рационализма представляет собой также своеобразный вид теории отражения: врожденные идеи отражают объективную действительность, они являются истинными. Но с точки зрения возникновения, эти идеи совершенно не связаны с предметами и явлениями объективного мира. Получается необъяснимое положение: мышление, независимое от объективной действительности, совершенно оторванное от нее, своими собственными силами создает идеи, и несмотря на все это, идеи эти отражают предметы и явления действительности. Чем объясняется это обстоятельство? Единственный ответ, которым располагаю т рационалисты, не имеет ничего общего с наукой: между нашим мышлением и объективной действительностью существует предустановленная гармония. Создатель мира, бог так построил мир, что наше мышление может создавать лишь такие идеи, которые соответствуют, отражают объективную действительность.
«Решение» вопроса ясно: для объяснения познания, науки рационализм прибегает к ненаучному аргументу — чуду и тем самым становится вне науки.
Вместе с тем перед рационализмом возникают проблемы, которые он не в состоянии решить. Если мышление создает только истинные идеи, то чем же тогда объяснить факты заблуждения? П од воздействием ощущений? Ведь ощущения уже Декарт объявил источником заблуждений. Но, строго рассуждая, ощущения не могут оказать влияния на мышление, и а ход мышления, на связь мыслей, так как мышление замкнуто, у него нет «окон», посредством которых внешний мир мог бы проникнуть в него в виде ощущений или восприятий.
с. Кант первый представитель того философского направления, которое И. В. Сталин охарактеризовал как аристократическую реакцию против французской революции и французского материализма.
Из всех домарксовских направлений в теории познания едва ли можно назвать теорию, которая пользовалась большим успехом в реакционной буржуазной философии в XIX веке и в начале XX столетия, чем теория Канта. Реакционная буржуазия в борьбе против пролетариата и ела революционной идеологии не раз прибегала к помощи Канта, видоизменяя некоторые его положения, добавляя «новые», «исправляя» его философию в сторону идеализма.
Кант строит своеобразную философскую теорию, с помощью которой он хочет стать выше материализма и идеализма. Что же касается теории познания, то Кант стремится, преодолеть односторонности эмпиризма и рационализма.
После крушения эмпиризма, что проявилось в конце развития английского эмпиризма, итти этим путем было невозможно: теория познания эмпиризма не смогла объяснить факта познания, факта, который был подтвержден всей историей науки и человеческой практики, вынуждена была отвергнуть возможность познания, стать на точку зрения агностицизма.
Кант признает факт существования науки,— как он понимает науку, об этом речь пойдет шике,— ньютоновская механика убеждает его в этом.
Рационализм не отрицает науку, научное познание, он признает возможность познания действительности. Но, обосновывая возможность познания, возможность науки, он исходит из таких принципов, что, в конце концов, принужден прибегнуть к антинаучному аргументу — чуду предустановленной гармонии. Но и этим путем нельзя создать приемлемой теории познания. И эмпиризм и рационализм оказались ошибочными теориями. Но в борьбе против средневековой схоластики, за свободу познания, за свободу науки против притязаний церковного авторитета, эти теории — вначале, безусловно, прогрессивные — указали на роль ощущений и восприятий в познании (эмпиризм) и на активность мышления, без которого познание не может быть осуществлено (рационализм). Вне этих двух моментов невозможно познание действительности; мышление пусто вне ощуще<