— Не совсем, милорд, но, думаю, перспективы становятся все радужнее и радужнее.
— Много слов. Чересчур много слов. Переходите к сути, если она, конечно, существует. В конце концов, у меня хватает дел государственной важности.
— Ну, сэр, вы, конечно, припоминаете, что в пределах города мы закопали некоторое количество очень древних големов, и вы поклялись, что задействуете их только в случае угрозы национальной безопасности. Прямо сейчас я думаю, что мог бы использовать пару дюжин из них, сэр, если вы, конечно, не против.
— Мистер Губвиг, вы испытываете мое терпение. Я вполне убежден, что вы с вашей женой обладаете всеми средствами, чтобы задействовать упомянутые ресурсы и дать упомянутым големам необходимые инструкции, но, тем не менее, я строго-настрого запрещаю вам делать что-либо подобное. Я имею в виду, делать ради железной дороги.
— Да, милорд, на одну небольшую проблему меньше.
— Позвольте мне прояснить ситуацию. Если я обнаружу какие-то доказательства того, что вы переместили городских големов с надлежащего места и, более того, поместили их куда-то за пределы города, вас отправят к котятам. Это понятно?
Выражение лица Ветинари оставалось таким же ровным, непроницаемым и безмятежным, как море в штиль. Мокрист поклонился и ответил:
— Уверяю вас, сэр, вы никогда не обнаружите подобных доказательств.
Слова «если я обнаружу» плавали в воздухе, как тайное приглашение.
Взбудораженный тревогой и голосом Ветинари, раздававшимся у него в голове, Мокрист вытащил телеграммы Ангелы относительно успехов големов. Он разорвал их и выбросил кусочки в ближайшее окно, а потом смотрел, как они исчезают позади чудесного поезда.
В темноте вагона за спиной Мокриста кто-то демонстративно покашлял. Слабо улыбаясь, появился Ваймс.
— Недоказуемая причастность, да, мистер Губвиг? Но сделано отлично, в любом случае. Просто между нами: эти големы, которых вы никогда не использовали… Как вы думаете, чем они сейчас занимаются?
Мокрист открыл рот, чтобы начать отрицать любое упоминание о големах, но потом передумал. Что-то во взгляде Ваймса приглашало его попробовать.
— Прокапывают дорогу обратно, я полагаю, - сказал он. – После того, как они сделали тоннель сюда, это гораздо проще.
А далеко позади них шаткий мост по кусочку падал вниз, разваливаясь словно в странном механическом танце. Пройдет время, прежде чем им снова можно будет пользоваться, - думал Мокрист, - но теперь у нас есть Рис, так что мы можем бросить все силы на то, чтобы отстроить этот чертов мост так, как надо.
А несколькими часами позже, когда големы как раз прокладывали тоннель под его таверной «Просторный камень», герр Макенфус заметил, что пол танцует, а каждый стакан и пивная кружка в здании отчаянно сотрясаются. Самым решительным образом он бросился подхватывать все падающие емкости, пока вдруг в таверне не воцарилась абсолютная тишина. Он взглянул на своего единственного клиента. Они только что открыли новую бочку Олд Блонка, чтобы снять пробу. Герр Буммель заворожено уставился в остатки, плескавшиеся на дне его кружки, а затем восхищенно прошептал:
— Думаю, стоит повторить.
По мере того, как приближался Здец, горизонт заполняли горы – мерцающие вершины виднелись на фоне ночного неба, крутые склоны изредка отражали лунный свет. Комнадор Ваймс собрал военный совет в вагоне охраны, центре всего планирования. С учетом опыта нападения в Сосцах и разрушения Летуна, планы в основном сводились к защите поезда и Короля.
— А теперь все оглянитесь. Нас окружают только деревья и каньоны. Если бы я был глубинником, я бы воспринял следующий отрезок нашего пути, как последнюю возможность спустить Железную Герду с рельс.
Командор Ваймс выглядел мрачным. Он излагал свои предложения, а Рис согласно кивал, время от времени перебивая его, чтобы что-нибудь уточнить.
— Кроме того, нам следует опасаться атак сверху, - продолжил командор. – Как мы уже убедились, Железная Герда хорошо защищена. Благодаря новому сплаву Дика она будто одета в корсет, но нам, возможно, придется сражаться на крыше вагонов. Вижу, вы улыбаетесь, мистер Губвиг. Так что, господин умник, если такое случится, я приглашаю вас присоединиться ко мне и остальным на крыше, когда придет время. Согласны, сэр? Там, скорее всего, будет весьма опасно.
Внутренний Мокрист приободрился, вспомнив о своем недозволенном приключении на крыше Летуна. Он мог танцевать на поезде, прыгать, крутиться и вертеться, потому что он понимал настроение каждой его части.
— Я хотел сделать что-то подобное с тех пор, как впервые увидел локомотив, командор, - сказал он Ваймсу.
— Да, - ответил тот, - чего-то подобного я и опасался. Должен вас предупредить, что мы или работаем командой, или превращаемся в набор разрозненных трупов, - он указал на деревья, возвышающиеся по склонам глубокой расселины, через которую они проходили. – В чертовом ущелье слишком мало места. А деревья – не более чем густые сорняки, запомните это.
— Уверен, что мы справимся, - сказал Мокрист. – Почему бы не поднять Детрита вместе с нами на крышу?
— Нет. На земле он хорош, но лафет из него никудышный. В любом случае, Детрит довольно скоро превратит крышу в пол.
Командор оглядел присутствующих и резюмировал:
— Остальные знают свои позиции. Помните, мы здесь, чтобы привезти Короля обратно. Охраняйте его! Не волнуйтесь о нас на крыше.
Когда он смог обратиться к Ваймсу так, чтобы их никто не слышал, Мокрист спросил:
— Я знаю ритм поезда, командор, но я не боец. Почему вы выбрали меня?
— Потому что, мистер Губвиг, вы душу дьяволу продадите за возможность сказать, что дрались на крыше поезда. А еще я видел вас в деле. Вы деретесь как ублюдок, – хуже чем Шнобби, а он норовит укусить за колено. Я видел трупы глубинников с того инцидента на щеботанской дороге. Вы можете сражаться только в ужасе, но правду говорят, что трус часто становится самым лучшим бойцом.
Вообще, Мокрист старался держался от этого места подальше. Конечно, в Анк-Морпорке тоже можно было встретить вервольфа или зомби, но в Убервальде они были повсюду. Это была их земля с их правилами – включая черноленточников, странноватых типов, которые клялись избегать искушения пить человеческую кровь… Но они все равно оставались странными, или даже более того – пили исключительно какао и по любому поводу маршировали с флагами и барабанами. Вполне возможно, это просто было лучше, чем снова быть пронзенным колом на перекрестке. Здесь повсюду была видна рука Марголотты, а Мокрист понимал, что там, где вы видите руку Марголотты, вы также сможете найти руку Ветинари.
Но теперь воздух был пропитан опасностью. Хотя Мокрист, в сущности, был с опасностью на короткой ноге, доминирующей его мыслью была мысль о смерти, и его внутренний демон кричал: «Хахаха! Помни, что жизнь без опасности не стоит того, чтобы жить!» Он всегда мужественно отстаивал это утверждение, но, честно говоря, сейчас с куда большим удовольствием оказался бы на пляже в Щеботане, если можно – наслаждаясь их знаменитым мороженным в тончайшем рожке, который так аппетитно хрустит, когда его кусаешь. С клубничным вареньем. И крошками.
Мокрист стоял посреди вагона охраны, позволяя своему телу слиться с движениями поезда. Он покачивался, когда поезд покачивался и концентрировался на том, чтобы устоять на ногах. В конце концов, если придется драться, - думал он, - ногам нужно осознать, что их ожидает. Ваймс полюбопытствовал, что это он делает, но когда Мокрист попытался объяснить, только насмешливо фыркнул.
— В общем и целом, мистер Губвиг, я пытаюсь обезвредить тех, кто пытается обезвредить меня. Это очень простой метод. Весьма нехитрый, но он всегда помогает мне остаться в живых… он и еще понимание того, что почти у всего на свете есть пах, а почти на каждой ноге есть ботинок.