https://ficbook.net/readfic/5654734
Направленность: Слэш
Автор: LoonyBin (https://ficbook.net/authors/1089240)
Фэндом: EXO - K/M
Пейринг или персонажи: Бэкхён, Чанёль, Сюмин
Метки: OOC, Фэнтези, AU, Исторические эпохи
Рейтинг: G
Размер: Мини, 7 страниц
Кол-во частей: 1
Статус: закончен
Описание:
Этот план определенно не был хорошим. Просто он был единственным.
Посвящение:
Дианочка, тебе, за поддержку и идею!)) Я знаю, что могла бы и лучше, но без тебя не было бы и этого;)
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Примечания автора:
Работа написана на CHANBAEK HISTORICAL FEST
паблика https://vk.com/chanbaekff
подтема:Лорды, графы, принцы
Автор не вписался ни в тему, ни в логику, ни в здравый смысл. Вышло, что вышло, мне даже не стыдно.
Торопливые шаги кажутся непозволительно громкими в тишине спящего замка. По неровной поверхности старого камня растекаются зыбкие тени. Факел чадит и Бекхён вдыхает едкий дым и смолянистый запах гари, едва различая в полумраке очертания стен и низкого свода. В подземных проходах узко и сыро, а от промерзших стен веет холодом. Спертый, душный воздух пропах плесенью и запустением. Под ногами влажная земля вперемешку с каменной крошкой, и ботинки утопают в вязкой жиже по самую голень. - Дьявол! – Бекхён ругается сквозь сжатые зубы, едва выдергивая ногу из земляной ловушки. Впереди брезжит серое марево неясного света. Этот план определенно не был хорошим. Просто он был единственным. Проход наполовину завалило, и Бён едва протискивается в узкий лаз, выбираясь наружу. Небольшая округлая опушка встречает его приятной свежестью ночного воздуха и тихим стрекотом цикад. Высокие травы колышутся на слабом ветру, а позади возвышается громада замка. - Надо же, получилось… - до конца не веря своей удаче, посмеивается Бекхён, вытряхивая из волос липкую паутину и мелкую пыль. - Гуляете, Ваше Высочество? – Чужой голос звучит громом среди ясного неба. В сероватом свете полной луны очертания силуэта кажутся размытыми и ломкими. Сердце гулко колотится где-то в горле не давая дышать. Бекхён всматривается в светлый овал лица, и с узнаванием приходит облегчение, что разливается по телу теплой волной. Ким Минсок стоит, облокотившись о корявый ствол старого дерева, растянув губы в ироничной ухмылке. Тяжелый дорожный плащ в комьях земли и сухой траве. Длинный котт* небрежно подпоясан широким кожаным ремнем. - Во имя Святого Грааля, какого дьявола ты здесь делаешь? – Страх, оглушивший Бёна в первое мгновение, отступает, сменяясь глухим раздражением. Каким образом этот пройдоха узнал, что он будет здесь, Бён спросит потом. - Да вот, гуляю… смотрю, Ваше Высочество так же оценили прелесть этой чарующей лунной ночи! – Сквозь высокопарный тон явственно слышится едва сдерживаемый смех, и Бён почти готов убить старого друга за подобные шуточки. Лес возвышается перед ними темной стеной, отбивая всякое желании приближаться к непроглядной чаще, что полнится неясными звуками. - Гуляет он, как же! Если ты пришел меня отговаривать – то забудь! Этот богомерзкий колдун должен нам, и я спрошу с него все, что причитается! – Бекхён стискивает в пальцах рукоять меча, скрывая нервную дрожь, и уверенно встречает вопросительный взгляд внимательных темных глаз. Минсок знает его слишком хорошо и не гнушается использовать это. Особенно, когда убежден в своей правоте. То есть – всегда. - Послушай, Хен, это дурная затея, ты ведь и сам прекрасно все понимаешь. Он свои долги давно отдал и дорого заплатил за данные им клятвы и обещания, что ты надеешься получить теперь? Помощь? Сочувствие? Добрый совет? Досада мешается с заскорузлой яростью в сумбурный коктейль. Бекхён и сам не знает, чего он хочет, просто бездействие убивает, а все меры, предпринятые отцом оборачиваются очередным провалом. В конце концов, это и его королевство и ему так же нести ответственность, а значит, он должен сделать хоть что-то, разве нет? Если отец узнает, то плаха будет скорее милосердием, чем наказанием, это Бекхён тоже осознает с пугающей ясностью. Спорить с Минсоком нет ни сил, ни желания, да и сказать, по сути, ему все равно нечего. Ведь он прав. Как и всегда. Но отступать сейчас, когда пройдено уже полпути, тоже неразумно. По крайней мере, Бён пытается убедить себя в этом. Было совсем непросто пробраться через всю южную башню незамеченным, спуститься в подземелья, избегая ночного караула, и прошагать несколько миль по узким проходам старых, давно забытых туннелей. Теперь осталось, преодолеть непроходимую лесную чащу, и разыскать среди густых зарослей и вековых деревьев, того, кто совершенно не хочет быть найденным и славится не дюжей силой и ненавистью ко всему их роду. Подумаешь, делов-то! - Я знаю, что это плохая затея, - Бекхён устало проводит ладонью по лицу, и на светлой коже остаются серые разводы от въевшейся в ладони отсыревшей пыли, - но я должен попробовать. Не убьет же он меня! Зато я буду знать, что сделал все, что было в моих силах. Минсок только фыркает на подобное заявление и, сорвав длинную травинку, принимается жевать горьковатый стебель, с непроницаемым выражением лица всматриваясь в усыпанное звездами ночное небо. Бекхён переводит рассеянный взгляд с неподвижной фигуры друга, на темнеющую полосу леса и тяжело вздыхает. Мысли хаотично мечутся. Голос разума подсказывает, что Минсок, все-таки, прав. Что надо оставить эту затею, вернуться в замок и попробовать помочь отцу иными путями. Что наступление с западной границы почти отбито, а восточный фланг все еще держится. Что у них есть все шансы на победу, главное - верно рассчитать ресурсы и возможности. Взять хитростью, знанием местности. Но что-то внутри протестующее сжимается, от предчувствия надвигающейся катастрофы. - Ты ведь не позволишь мне пойти с тобой, не так ли? – Минсок скорее утверждает, чем спрашивает, и Бён согласно кивает, подтверждая его слова. Это его затея, ему и разбираться. - Ты же понимаешь, да? – Ким понимает. Это Бекхён усвоил еще в раннем детстве, когда они были мальчишками и все шишки доставались Минсоку, за его, Бёна, проделки. - Куда уж мне! – Усмехается Ким, выплевывая изжеванный стебель. Ветер ерошит огненные пряди, что напоминают всполохи пламени. К горлу подкатывает горький комок, и Бекхён отворачивается прочь, всматриваясь в неприветливый мрак сонного леса. - Главное, не забывай, что твой отец сам виноват в том, что произошло, и он имеет полное право на ненависть, - слова звучит приглушенно, в ровных интонациях никаких эмоций. Бён впервые за долгие годы слышит, как Ким высказывает свое мнение на этот счет, и неуместная обида царапает кожу ледяными иголками. - Я учту, - роняет Бекхён, едва сдерживая гнев и досаду. Минсок растворяется в полумраке ночного марева зыбкой тенью, бесшумно шагая по мягкой траве, и Бён глядит ему в след тяжелым взглядом, в котором плещется отчаянная решимость. Лес кажется Бекхёну неприветливым и угрюмым. Крупные филины недовольно ухают, громко хлопая крыльями и сверкая желтыми огнями глаз. Под ногами хрустит прошлогодняя листва и мелкие сучья. Далекий свет луны и мерцающих звезд практически не пробивается сквозь густые кроны деревьев и Бекхён готов смириться с осознанием, что окончательно и бесповоротно заблудился, и к утру его хладный труп найдет королевская стража. Наверняка его смерть обставят с полагающейся его статусу помпой, и он упокоится в звании Героя, замученного врагами, почившего в страдании, но не сломленным. Бекхён представляет себе скорбное лицо отца, с холодным непроницаемым взглядом, и печальную ухмылку Минсока. Собственное тело в богато отделанном гробу и черную вуаль на лице несостоявшейся невесты, и почти сожалеет о своей кончине. - Назови мне хоть одну причину не превращать твою высокородную тушку в пепел и я, так и быть, дам тебе шанс высказаться в свое оправдание, - высокий силуэт выступает из-за деревьев и Бён узнает его только по голосу, не имея возможности разглядеть лица. В интонациях сквозит недовольство и плохо скрываемое презрение. Бекхён совсем не готов признаться, насколько это задевает его. От неожиданности и скопившегося напряжения сводит каждый мускул, а перед глазами пляшут цветные точки. - Согласно третьей Конвенции применение магии в этих землях карается смертью, - шипит Бекхён, сам не понимая откуда берется столько злобы. Это явно не самая удачная фраза для начала разговора. Темная фигура озаряется мутным светом, и Бён всматривается в знакомые черты, чувствуя, как размывается грань между «тогда» и «сейчас». Чанёль совсем не изменился: светлое серебро взлохмаченных прядей, плавленый янтарь зло сощуренных глаз, кривоватая усмешка на губах и полыхающее зарево адского пламени во взгляде. - И Ваше Высочество явились, чтобы сообщить мне эту новость лично? – В голосе насмешка и немного терпкой горечи сожаления. Бекхён пытается сосчитать, сколько минуло зим с «того» времени, и не может. Кажется, еще вчера седовласый колдун чинно ходил по длинным анфиладам замка, творя маленькие чудеса на потеху детворе. Он всегда стоял непоколебимым столпом по правую сторону от отца. А из-за широкого подола яркой накидки с затейливым шитьем выглядывали испуганные медовые глаза и торчащие в беспорядке светлые пряди. А потом не стало ни чудес, ни привычного спокойствия. Старик не справился. Люди и маги пошли войной друг на друга. И вот он явился сюда просить помощи у одно из них. Так что, уже не важно, сколько зим назад было то, чего уже никогда не вернуть. - Думаю, ты и без меня прекрасно осведомлен, - Бекхён старается взять себя в руки и говорить сдержанней, но внутри все полыхает так и подначивая выкрикнуть в надменное лицо все скопившиеся обиды и несказанные слова. - Тогда, полагаю, наша беседа исчерпала себя! Уходи отсюда! – Лес негодующе шумит листвой, словно гонит Бекхёна прочь, и по телу пробегает неприятная дрожь. - Ну, уж нет! Ты выслушаешь меня, хочется тебе или нет! – Скопившаяся горечь и взлелеянная годами злоба выплескивается наружу, опустошая, и Бён чувствует почти спокойствие. - Я скорее прокляну тебя и сдохну с чувством выполненного долга! – Выплевывает Чанёль и делает шаг навстречу, сокращая разделяющее их расстояние. - Давай, ты же всегда был прилежным учеником… - Бён затрагивает запретную тему и сам это знает, провоцируя намеренно, и с бурлящим в крови азартом ожидая реакции. Чанёль подается назад, словно его ударили, и всматривается в лицо собеседника горящим взглядом раненого зверя. Запоздалое чувство вины бьет под дых и Бекхен рвано выдыхает, прикрывая глаза. На что вообще он надеялся, придя сюда? - Зачем ты пришел? – Сипит Пак, словно подслушав роящиеся в голове Бёна мысли. - За помощью, я полагаю, - собственный слова звучат смехотворно, и теперь Бекхён видит себя как бы со стороны, понимая и скептицизм Минсока, и откровенную злобу Чанёля, и собственную глупость. - За помощью? – Чанёль хохочет заливисто, громко, пугая пичуг, и мелкую лесную живность. - Отец он… во многом не прав. И его решения не всегда идут на пользу королевству. Я не прошу помощи лично для себя, но если мы проиграем, это коснется всех, включая тебя. Погибло очень много людей, Ёль… очень много… - голос срывается и Бён чувствует подступающее отчаяние, что выгнало его из тепло натопленной спальни, на встречу с давним врагом, среди лесной чащи. - Это больше не моя проблема, - отрезает Пак, давно уже перестав смеяться. В хриплом голосе звенит сталь. - Не правда! Вспомни, что всегда говорил старик! – Выкрикивает Бекхён и тут же умолкает, глядя в глаза полные холодной ярости. - Мастер положил жизнь за твоего никчемного отца, и я не предам его памяти, вытаскивая вас из дерьма, в котором вы сами и увязли! - Твой Мастер не сдержал своих клятв! Это из-за него Камелот практически пал! – Разговор переходит на крик. Они наступают друг на друга, выкрикивая злые слова и обвинения и старый лес стонет, окутывая их мрачными тенями и протяжным воем беснующегося в кронах ветра. - Да что ты говоришь? – Пак резко понижает голос, нависая над Бёном, так что кончики светлых прядей касаются кожи. Бекхён тяжело дышит сорванным горлом, чувствуя, как прохладный воздух обжигает сведенные спазмом легкие. Старик не справился. Все это знают. Он не защитил их! - Твой Мастер бросил нас, и ты сейчас делаешь тоже самое! – Не скрывая обиды, говорит Бекхён. Образ старого мага, развлекавшего их фокусами и удивительными историями, всплывает в памяти так ярко, словно и не было всех этих лет. Словно он все еще мальчишка, с верой в лучшее будущее, не знающий горечи предательства и потерь. - Твой отец развязал эту войну! Твой отец жаждал власти! И твой отец погубил Учителя! А теперь ты явился сюда и смеешь что-то требовать от меня! – Чанёль говорит совсем тихо, и каждое слово ввинчивается в сознание обжигающей болью. - Неправда! – Восклицает Бён, сам не веря своим словам. Злость сменяется усталостью и апатией. Он так долго убеждал себя, что все это лишь совпадение. Неудачное стечение обстоятельств, а теперь все его страхи и сомнения, так тщательно спрятанные как можно глубже, ему швыряют прямо в лицо. - Да неужели? Ты глупый, наивный мальчишка! Думаешь, ты и правда можешь что-то сделать? – Чанёль трясет его как тряпичную куклу, удерживая одной рукой. Плотная материя трещит в крепком захвате, фибула падает к ногам, затерявшись в траве. - Если ты поможешь мне… Ёль, пожалуйста… - давно забытое чувство тепла и покоя окутывает слово пуховым покрывалом и Бекхён даже не ощущает цепких пальцев, что едва не выворачивают ему сустав. Минсок проклянет его за эту слабость, он и сам уже близок к самоуничтожению. Но почему-то упрямая уверенность, что Чанёль поможет, не желает отступать. Потому что Чанёль прав и он – всего лишь глупый ребенок, наследник, чье время еще не настало, лишь тень под ногами своего отца. И, возможно, он и не вправе стремиться к большему, но и наблюдать со стороны как его родные земли обращаются руинами, не выходит. - Нет, - роняет Чанёль, и короткое слово звучит как смертельный приговор. - Все что угодно… - отчаяние накрывает с головой и собственная гордость кажется ничтожной и малозначимой. - Все что угодно, говоришь… - во взгляде Пака мелькают недобрые искры, и Бён почти сожалеет о своих словах. - Голову твоего отца и я помогу. – Слова звучат в тишине леса долгим эхо, и Бекхён пытается осознать, что ему теперь делать. Целостность всего королевства и сотни жизней против всего одной. На губах расцветает горькая усмешка, и Бён вспоминает, как когда-то они уже вот так стояли друг против друга. И как на него глядели с отчаянием и надеждой теплые медовые глаза, без неприязни и злобы, лишь с доверием и мольбой. А теперь они поменялись местами. Есть в этом своя ирония. - Хорошо, - Бекхён произносит это с ощущением, что небеса обрушиваются прямо на него, придавив к земле неподъемной тяжестью. - Хорошо? Ты согласен положить жизнь твоего отца на алтарь всеобщего благополучия? – В голосе звучит злая усмешка и Бекхён уже совсем ничего не понимает. Затея казалась такой простой – прийти, договориться и уйти либо с результатом, либо без него. А теперь он совсем потерялся в хитросплетении невысказанных слов и тонких намеков, старых обидах и забытых эмоциях. В мыслях сплошной сумбур и кажется, что земля ускользает из под ног, превращаясь в зыбучие пески, что тянут его на дно. Бён тянет ладонь в поисках опоры и хватается за плотную ткань чужой робы. Запах хвои и древесных смол мешается с давно забытым ароматом трав и Бекхён утыкается лбом куда-то в широкую грудь, чувствуя лишь слабость и непосильную тяжесть в одеревенелых конечностях. - Дурачина, - шепчет Чанёль и Бён безоговорочно с ним согласен. - Значит, голову отца? – Шепчет Бекхён и зажмуривает глаза до темных кругов под сжатыми веками. - Далась мне пустая голова твоего родителя! Себе оставь! – Огрызается Пак и Бён чувствует как тает напряжение, сковавшее каждую клетку тела. Чанёль никогда не был жесток, и подобное условие совсем выбило его из колеи. Ушедшие годы словно теряются в ночной тишине и им снова пятнадцать. - И чего же ты ждешь от меня? – Теплое дыхание обжигает кожу и Бекхён старается не думать о «том» времени. Сейчас это не к месту. - У меня есть план, - выдыхает Бён. - Прекрасно. Надеюсь, ты помнишь, что согласно третьей Конвенции применение магии карается смертью? Или это такой изощренный способ убить меня? Бекхён усмехается, подавляя истеричный смешок и, наконец, делает шаг назад. В предрассветных сумерках знакомые черты кажутся мягче, а взгляд больше не обжигает каленым железом. - Это было бы слишком просто, - Бекхён облокачивается о неровную поверхность старого дуба и всматривается в светлеющее небо. В первых неясных лучах начинают просматриваться далекие очертания замка. Сейчас сменяется караул и разжигается огонь в главной зале. А он стоит посреди холодного леса, стряхивая мелкую росу с влажных волос, и чувствует, как отступают все проблемы, забытые среди каменных сводов и арочных переходов. Все это блажь и это мнимое спокойствие развеется вместе с наступлением нового дня. Минсок, наверняка, отчитает его за эту безрассудную выходку. Отец никогда не прислушается к его мнению. А война продолжит идти своим чередом. - План говоришь… - тихий голос вырывает Бёна из размышлений, и он глядит в теплые омуты глаз, не отрывая взгляда. - Не то чтобы прям целый план, - слова царапают пересохшее горло, а сошедший на нет азарт, оставляет после себя лишь пустоту и усталость. Чанёль понимающе усмехается и в этой улыбке Бекхёну мерещится что-то давно забытое. Солнечный свет пробивается сквозь густую листву, и Бён почти верит в удачный исход. Осталось лишь вернуться в замок, убедить Минсока в том, что вся эта затея не обречена на провал, и предать собственное королевство. Сущие пустяки. Целый наследный принц и горе-колдун. Они определенно справятся! А если нет, то Бекхён, хотя бы, будет уверен, что явно сделал все, что только смог и с этой мыслью ему явно будет приятнее всходить по ступеням эшафота на пару с Чанёлем. Ну, а пока достаточно блеска медовых глаз, аромата сушеных трав и привкуса дикой полыни. Минсок точно его убьет. Но все же, это был не самый ужасный план. Теперь Бён в этом точно уверен. *Котт - Мужчины раннего средневековья носили две туники, верхняя - «котт» — шилась из более дорогой ткани, с короткими широкими рукавами или вообще без рукавов. Тунику всегда подпоясывали, иногда с напуском.
Не забудьте оставить свой отзыв: https://ficbook.net/readfic/5654734