Прибывшие были вооружены длинными боевыми мечами, но, являясь членами провинциального клана, они не носили полных доспехов, а только боевые перчатки и ноговицы.
– Отправляемся на битву, – предположил один из воинов.
У владений рода Хатидзука не было четко установленной границы. Собравшиеся люди не жили в крепостях и не присягали никому на верность. Они не имели ни постоянных союзников, ни врагов, но время от времени они уходили на войну – когда кто-то вторгался во владения клана, или в составе объединенного войска с другими князьями, или отправлялись наемниками в дальние провинции. Некоторые князья за деньги оказывали помощь своими войсками, но Короку никогда не гнался за выгодой. Соседние кланы Ода, Токугава из Микавы, Имагава из Суруги уважали Короку. Хатидзука был одним из нескольких могущественных провинциальных кланов, но достаточно влиятельным для того, чтобы не опасаться посягательств на его земли.
Получив приказ князя, все члены клана немедленно явились в усадьбу. Они с надеждой и тревогой смотрели на своего повелителя. Он стоял на возвышении, неподвижный, как статуя. Смеркалось, в небе появилась луна. Короку был в доспехах из черной кожи, на боку висел длинный меч. Снаряжение выглядело легким, но никто не сомневался, что Короку – полководец и истинный глава воинского рода.
Короку перед лицом двухсот своих соратников торжественно объявил, что отныне Ватанабэ Тэндзо больше не является членом клана. Подробно рассказав о случившемся, он повинился в своей ошибке:
– В результате моего недосмотра возникли серьезные трудности. Тэндзо должен заплатить головой за побег. Мы обшарим всю землю, перевернем каждый камень, проверим каждую травинку, но он от нас не уйдет. Если он не умрет, род Хатидзука на долгие века прославится как шайка воров. Это дело нашей чести. Нашей с вами, наших предков и наших потомков. Мы обязаны поймать Тэндзо. Забудьте, что он мой племянник. Он – предатель!
|
|
Едва Короку закончил речь, как появился запыхавшийся юный гонец:
– Тэндзо со своими людьми в Микурии! Они ждут нападения и укрепляют подходы к деревне.
Соратники Короку опешили, узнав, что врагом оказался на этот раз Ватанабэ Тэндзо, однако честь клана была превыше всего. Они дружно отправились в арсенал, в котором имелось большое количество разнообразного оружия. В прошлом оружие и доспехи часто бросали на поле брани. Теперь, когда усобицы не утихали ни на день и Япония погрузилась во мрак и смуту, оружие стало едва ли не самым ценным достоянием. Оружие хранилось чуть ли не в каждом крестьянском доме. Меч или копье были самым ходовым товаром на рынке, уступая лишь продовольствию.
Много оружия хранилось в здешнем арсенале с первых дней возникновения клана, но в правление Короку запас пополнялся особенно быстро. В нем не было только огнестрельного оружия. Тэндзо сбежал, прихватив их единственное ружье, что привело Короку в такой гнев, который могли умерить лишь стремительными боевыми действиями. Он считал племянника диким зверем, полагая, что чрезмерно милосердно разорвать его на куски. Короку торжественно поклялся, что не снимет доспехов, пока Тэндзо не будет убит.
Короку во главе своего войска выступил на Микурию.
У деревни колонна остановилась и выслали лазутчика. Вскоре он доложил, что Тэндзо и его подручные жгут дома и грабят крестьян. Отряд двинулся вперед и столкнулся с беженцами, которые тащили на себе детей и стариков, котомки, гнали скот. Войско Хатидзуки еще больше напугало их.
|
|
Аояма Синсити обратился к ним со словами утешения:
– Мы пришли не грабить, а наказать Ватанабэ Тэндзо и его разбойников.
Крестьяне, немного успокоившись, стали наперебой жаловаться на бесчинства Тэндзо. Список его злодеяний не исчерпывался кражей в доме гончара Сутэдзиро. Помимо ежегодной дани в пользу властителя края, Тэндзо взимал мзду в свой карман, которую называл «платой за охрану полей». Захватив дамбы на реках и озерах, он ввел «подать за воду». Если кто-нибудь осмеливался воспротивиться, Тэндзо присылал воинов, и те разоряли надел бунтаря. Угрожая вырезать семью каждого, кто посмеет пожаловаться князю, он ухитрился держать свои темные дела в секрете. Сам князь был слишком занят постоянными войнами, чтобы обращать внимание на мелочи вроде закона и порядка.
Тэндзо с сообщниками вели себя нагло: играли в кости, на храмовом дворе забивали и поедали крестьянский скот и домашнюю птицу, крали женщин, устроили в храме склад оружия.
– Ну а что сегодня случилось? – спросил Синсити.
Крестьяне заговорили в один голос. Беспорядки начались с того, что из арсенала раздали мечи и копья. Разбойники пили сакэ и вопили о решимости сражаться до последней капли крови и внезапно начали грабить и жечь дома. В конце концов банда взяла с собой оружие, еду и все ценное, награбленное в деревне, и бежала. Громкими разговорами о смертном бое они, похоже, хотели отпугнуть возможных преследователей.
|
|
«Может, они меня перехитрили?» – размышлял Короку, спешиваясь. Он велел крестьянам идти домой, а затем с помощью своих воинов потушил пожар, бушевавший в деревне. Короку спас оскверненный разбойниками сельский храм. На заре он предался молитве.
– Тэндзо – один из многих побегов на древе нашей семьи, но тень его злодеяний падает на весь род Хатидзука. Прошу прощения за содеянное им и клянусь, что Тэндзо ждет смертная казнь. Обещаю облегчить жизнь здешним крестьянам и преподнести щедрые дары храму.
Верные воины окружали своего сюзерена.
– Неужто это – вожак разбойников? – перешептывались крестьяне.
Их недоумение и подозрительность не были напрасными. Именно именем Хатидзуки Тэндзо подкреплял права на бесчисленные преступления и поборы. Он приходился племянником Короку и считал его своим повелителем, поэтому крестьяне не верили и Короку. Короку понимал, что поражение неизбежно, если не заручиться поддержкой богов и местных жителей.
Наконец вернулись лазутчики, посланные по следу Тэндзо.
– В его отряде человек семьдесят, – доложили они. – Судя по следам, разбойники ушли в горы у Хигаси Касугаи и бегут к дороге Мино.
– Половина воинов возвращается домой для охраны владений клана Хатидзука. Часть остается здесь, чтобы помочь крестьянам. Ближайшие мои соратники отправляются в погоню, – распорядился Короку.
Короку оставил при себе полсотни человек. Миновав Комаки и Кубосики, они столкнулись с частью шайки. Тэндзо выставил дозоры на нескольких дорогах и, обнаружив погоню, избрал кружной путь. Пришли вести, что его люди спускаются с вершины горы Сэто в деревню Асукэ.
В полдень на четвертый день после того, как спалили Микурию, стояла жара. Дорога взбиралась в гору, а люди Тэндзо несли на себе оружие и доспехи. Шайка выбилась из сил. Они уходили все дальше, бросая по пути лошадей и поклажу, чтобы не мешкать, и вошли в ущелье реки Додзуки изнуренными, голодными, промокшими от пота. На привале маленький отряд Тэндзо был атакован с двух сторон воинами Короку, которые спустились по стенам ущелья. Валуны и люди обрушились на беглецов, и вскоре вода в реке окрасилась кровью. Одних закололи, других забили до смерти камнями, третьи утонули. Никто не думал о том, что врагов связывали родственные узы. В бою сошлись дядья и племянники, двоюродные братья. Клан занимался самоуничтожением, но оно было необходимым. Род считал себя единым целым, и если в его теле появлялась опухоль, надлежало избавиться от нее любой ценой.
Бесстрашный воин Короку был залит кровью сородичей. Он громко вызывал Тэндзо на поединок, но племянника не было видно. Девять человек из отряда Короку погибло, зато уничтожили почти всех разбойников. Среди убитых Тэндзо не оказалось. Он, вероятно, бежал с поля боя и петлял теперь по горным тропам.
«Собака! – Короку заскрежетал зубами. – Он направляется в Каи».
Короку с вершины холма осматривал окрестности. Внезапно откуда-то донесся ружейный выстрел – эхо его прокатилось по горам, словно насмехаясь над Короку. Слезы ярости навернулись ему на глаза. Ведь он с племянником, оказавшимся негодяем, люди одной крови. Плакал он и от сознания своего бессилия. Короку сознавал, что безвозвратно минуло то время, когда он мог возвыситься из главы рода до правителя всей провинции. «Если я не в состоянии управиться даже с родней… – горько подумал он. – Одной воинской силы мало, надо уметь властвовать людьми и хотя бы поддерживать порядок в собственном доме».
Короку невольно улыбнулся сквозь слезы. «И все же мерзавец Тэндзо кое-чему научил меня», – подумал он и приказал прекратить погоню.
Его отряд, уменьшившийся до тридцати с лишним человек, двинулся из ущелья Додзуки в Коромо. Они встали на привал в окрестностях города и на следующее утро выслали гонца в крепость Окадзаки за разрешением проследовать через нее. К Окадзаки отряд подошел в полночь. По главным дорогам, ведущим к дому Короку, располагалось множество крепостей и укрепленных застав. Через некоторые заставы не пропускали вооруженных людей. Поход по суше длился бы долго, поэтому Короку решил плыть на лодках по реке Яхаги, а потом следовать от Охамы до Ханды. Из Токонамэ им предстояло проплыть морем до устья реки Каниэ, а затем вверх до Хатидзуки.
К реке Яхаги отряд вышел в полночь. Лодок поблизости не оказалось. Река была широкой и быстрой. Огорченный Короку и его спутники расположились под деревьями.
– Если не найдем лодок, чтобы спуститься по реке, надо нанять паром и отправиться по другому берегу.
– Уже поздно. Дождемся рассвета.
Короку беспокоила необходимость испрашивать в крепости Окадзаки разрешение на ночлег.
– Поищем паром, – распорядился он. – Если нам повезет вскоре переправиться через реку, то к рассвету мы проделаем тот же путь, что и на лодках.
– Парома не видно.
– Хотя бы один паром обязательно должен быть. Как, по-твоему, днем люди переправляются на тот берег? Река очень широкая! В прибрежном тростнике наверняка припрятаны лодки на всякий случай. Поищите лучше!
Воины разбились на два отряда. Один отправился вверх по течению, другой – вниз.
– Нашел! – раздался голос.
На подмытом участке берега росло несколько ив. Их корни торчали из земли, а ветки склонялись к воде. Река в этом месте, спокойная и темная, походила на глубокое озеро. Под деревьями была привязана лодка.
– Для переправы годится!
Нашедший лодку спрыгнул с обрыва, чтобы спустить ее вниз по течению, и потянулся к веревке. Воин внезапно отдернул руку и посмотрел на днище лодки. Обычная плоскодонка для перевозки небольших грузов. Она уже отслужила свое. Лодка была с трещиной в бортах, на дне полно ила, но переправиться через реку на ней все же можно. Воина смутил не убогий вид посудины, а человек в ней, который спал под драной циновкой, издавая оглушительный храп. На спящем была странная одежда – кимоно с короткими не по росту рукавами, грязные штаны и рукавицы, на босых ногах соломенные сандалии. Непонятно было, подросток это или взрослый мужчина. Он лежал на спине под открытым небом, и ночная роса сверкала на его бровях и ресницах. Незнакомец спал безмятежным сном.
– Эй, ты! – Воин безуспешно пытался разбудить его. Он окликал спящего снова и снова и наконец легонько ткнул древком копья в грудь. – Просыпайся, слышишь!
Хиёси открыл глаза, вскрикнул и ухватился за копье, уставившись на воина. Вода вокруг лодки текла так же тихо, как теперешняя жизнь Хиёси. В начале прошлого года, когда морозной ночью он простился с матерью и сестрой, он поклялся вернуться домой, став великим человеком. У Хиёси пропало желание скитаться по чужим домам, нанимаясь в услужение то к купцу, то к ремесленнику. Он мечтал поступить на службу к самураю. Уродливая внешность и жалкая одежда отталкивали людей, к тому же у него не было документа о рождении, не говоря уже о низком происхождении.
Хиёси побывал в Киёсу, Нагое, Сумпу, Одаваре. Набравшись смелости, он подходил к воротам самурайского дома, но его просьба неизменно вызывала хохот и насмешки. Однажды его даже прогнали метлой. Деньги кончились, и он теперь согласился с тетушкой из Ябуямы, которая твердила ему о жестокости мира. Он не расставался с мечтой и верил в ее исполнение. Хиёси делился своими планами с каждым встречным. Он ночевал в чистом поле, в траве или, как сегодня, в рассохшейся лодке, но постоянно думал, как осчастливить мать, которая всю жизнь влачила жалкое существование. Беспокоился он и о печальной участи сестры, которая из-за нищеты не могла выйти замуж.
Были у Хиёси и свои собственные тревоги. Он постоянно ощущал голод, сколько бы ни съел. Он с завистью смотрел на красивые и большие дома, на изысканную одежду самураев, стыдясь своих лохмотьев. Заглядывался на красивых женщин, упиваясь исходившим от них ароматом. Хиёси ни на минуту не забывал о главном – сделать счастливой мать. Собственные желания могут подождать. Он бездельничал и скитался, не замечая постоянную пустоту в желудке. Хиёси делал множество открытий, узнавая, как устроен мир, наблюдая человеческие страсти, обычаи разных краев. Он пытался разобраться в происходящем в стране, приглядывался к боевой мощи разных провинций, сравнивал жизнь в городе и в деревне.
В конце прошлого столетия с началом смуты многие мужчины занялись изучением бусидо. Воинский кодекс обрекал человека на жизнь, полную тягот и испытаний. Полтора года Хиёси следовал Пути Воина, но ему ни разу не довелось пустить в дело свой длинный меч. На оставшиеся деньги он купил у купца большой запас иголок и стал бродячим торговцем. Со своим товаром он забрел даже в Каи и Хокуэцу. Коробейник из него получился ловкий.
– Кому иголки? Швейные иголки из Киото! Подходите. Шьют шелк и хлопок. Швейные иголки из Киото!
Заработков едва хватало на пропитание. Хиёси не заболел купеческой страстью к наживе.
В Одаваре правил клан Ходзё, в Каи – Такэда, в Суруге – Имагава. Побывав в больших укрепленных городах на севере, Хиёси почувствовал, что грядут великие перемены. Ему казалось, что назревающие события уже не будут беспорядочными стычками, которые до сих пор не давали покоя людям во всей Японии. Разразится великая война, и в ее пламени страна исцелится от многолетних хворей. «И тогда, – думал он, шагая по деревням с коробом иголок, – даже я сумею…» Страна устала от бесчинств сёгунов Асикага. Вокруг царит хаос, и время призывает молодых.
Из северных провинций Хиёси перебрался в Киото и Оми. Из Овари он добрался до Окадзаки, прослышав, что в этом городе-крепости живет его родственник по отцу. Хиёси не собирался просить милостыню у родственников, но этим летом он заболел, отравившись несвежей пищей. Ему захотелось немного отдохнуть и узнать новости из дома. Два дня он безуспешно искал в городе своего родственника. Стояла сильная жара, и Хиёси выпил воды из пруда. Вскоре он почувствовал резь в желудке. Вечером он доплелся до берега Яхаги и набрел на лодку под ивами. Его знобило. Рот пересох, словно набитый сухими колючками. И в эти минуты он думал о матери, а когда задремал, она явилась ему во сне. Потом Хиёси провалился в глубокий сон, и мать, сестра, боль в желудке, звездное небо куда-то исчезли. Забытье длилось до тех пор, пока воин из отряда Короку не постучал ему по груди древком копья.
Хиёси истошно завопил и ухватился за древко копья. В те стародавние дни считали, что душа обитает в груди, как в храме, таящемся в глубине человеческого тела.
– Живо просыпайся! – Воин дергал копье из рук Хиёси, но юноша не отпускал его.
– Я уже проснулся! – сказал он, садясь в лодке.
– Прочь из лодки! – сердито закричал воин, дивясь силе тщедушного юноши.
– Как это?
– Немедленно! Нам нужна эта лодка, ясно?
– А что, если я не захочу? – насупился Хиёси.
– Что-что?
– Если я не захочу уйти?
– Что?!
– Почему я должен подчиняться тебе?
– Поговори у меня, ублюдок!
– О ком это ты? Разбудил меня, ударив копьем, а теперь гонишь? Кто же из нас ублюдок?
– Придержи-ка язык. Не видишь, с кем разговариваешь?
– С каким-то мужчиной.
– Ничего себе ответ!
– Каков вопрос, таков и ответ.
– Слишком ты говорлив, юнец! Сейчас язык у тебя отсохнет. Мы – воины клана Хатидзука Короку. Мы только что прибыли сюда, и нам необходима лодка, чтобы переправиться на тот берег.
– Лодку увидел, а человека в ней проглядел. Это моя лодка.
– Я ведь разбудил тебя. Хватит болтать!
– А ты грубиян. Знаешь?
– Что ты сказал? Ну-ка повтори еще раз!
– Я не уйду. Это моя лодка.
Воин резко дернул копье на себя, решив выкинуть Хиёси из лодки. Юноша внезапно отпустил древко. Оно взметнулось вверх, застряв в ветвях ивы, а воин опрокинулся на спину. Перевернув копье, он наставил острие на Хиёси. В ответ из лодки полетели гнилые деревяшки, черпак, тростниковая циновка.
– Ну и дурачина, – рассмеялся Хиёси.
В это время к ним подбежали другие воины Короку.
– Прекратите! Что случилось? – спросил один из них.
– А это кто? – поинтересовался второй.
Они толпились на берегу, громко крича, и тут к ним подоспел Короку со своими приближенными.
– Ну что, нашли лодку? – спросил он.
– Найти-то нашли, но…
Короку неторопливо подошел к воде. Хиёси, сразу распознав в нем главного, выпрямил спину и в упор посмотрел на Короку. Тот выдержал его взгляд. Они не произнесли ни слова. Не странный вид юноши поразил Короку, а его глаза, смотревшие на него в упор. «Сразу видно, что он отчаянный парень», – подумал Короку. Глаза Хиёси, сверкавшие во тьме, напоминали ему глаза полуночного хищника. Наконец Короку не выдержал и отвел взгляд.
– Мальчишка, – невозмутимо произнес Короку, прерывая молчаливое соревнование.
Хиёси не ответил. Его зрачки, как две стрелы, по-прежнему целились в лицо Короку.
– Это мальчишка, – повторил Короку.
– Это вы обо мне? – угрюмо поинтересовался Хиёси.
– Разумеется. Или в лодке еще кто-то есть?
Хиёси пожал плечами:
– Никакой я не мальчишка. Я принял обряд совершеннолетия.
– Вот как? – Короку расхохотался. – В таком случае обойдусь с тобой как со взрослым.
– Ну конечно. Вон вас сколько против одного. Что вы собираетесь со мной сделать? По-моему, вы разбойники. Ронины.
– Шутить изволишь!
– Ничуть. Я спал, никого не трогал. У меня болит живот. Впрочем, какая мне разница, кто вы такие. Я никуда не уйду отсюда.
– Вот как? Живот у тебя, значит, болит. А почему?
– Отравился. Или из-за жары.
– Откуда ты родом?
– Из Накамуры в Овари.
– Из Накамуры? Хорошо. А как зовут твоего отца?
– Его имени я не скажу, а меня зовут Хиёси. Но, позвольте, скверные у вас манеры – разбудили человека и спрашиваете, как зовут его отца? А вы сами откуда? Из какой вы семьи?
– Я твой земляк из Овари. Живу в имении Хатидзука в Кайто. Меня зовут Хатидзука Короку. Я и не знал, какие люди живут по соседству. Чем ты занимаешься?
Не отвечая на вопрос, Хиёси в свою очередь поинтересовался:
– Так вы из Кайто? – и продолжал: – Это совсем недалеко от нашего села. – Юноша мгновенно настроился на дружелюбный лад, подумав, что сможет узнать новости из Накамуры. – Раз мы земляки, я готов услужить. Забирайте лодку!
Он взял узелок с пожитками, который служил ему подушкой, перекинул его через плечо и выбрался на берег. Короку молча следил за ним. Он заметил и повадку бродячего торговца, и дерзкие речи юноши, давным-давно предоставленного самому себе. Хиёси тяжело вздохнул и собрался было продолжить путь.
– Подожди, Хиёси. Куда ты направляешься?
– Лодку я вам отдал, так что спать мне негде. Если я лягу в траву, то простужусь, и живот разболится еще сильнее. Ничего не поделаешь, пойду, пока не взойдет солнце.
– Пойдем со мной, если хочешь.
– Куда?
– В Хатидзуку. Поживешь у нас. Позаботимся о тебе, пока ты не поправишься.
– Благодарю вас. – Хиёси робко поклонился. Глядя в землю, он размышлял над предложением. – Означает ли это, что вы зовете меня к себе на службу?
– Мне нравится, как ты разговариваешь. Ты подаешь надежды. Если хочешь служить мне, считай, что я тебя принял.
– Нет! – твердо сказал Хиёси, высоко подняв голову. – Моя цель состоит в том, чтобы служить самураю, и я странствую по свету и приглядываюсь к самураям и князьям из различных провинций. Если уж служить самураю, так только настоящему.
– Ха-ха-ха! Забавный ты парень! Выходит, я, Короку, недостаточно хорош для тебя?
– Я не смогу понять этого, пока не поступлю к вам на службу. В нашей деревне клан Хатидзука пользуется недоброй славой. И дом человека, у которого я служил раньше, ограбил разбойник, причисляющий себя к роду Хатидзука. Моя мать умрет от горя, узнав, что я поступил на службу к вору, поэтому я не могу принять ваше предложение.
– Ты, значит, служил у гончара Сутэдзиро.
– Откуда вы знаете?
– Ватанабэ Тэндзо был членом клана Хатидзука, однако я сам изгнал этого негодяя. Он сбежал от расправы, но мы разгромили его банду и возвращаемся домой. Неужели дурная молва о роде Хатидзука разошлась так далеко?
– Г-м-м… Вы на того разбойника вроде бы не похожи, – искренне произнес Хиёси, глядя Короку прямо в глаза. Затем, словно внезапно о чем-то вспомнив, он продолжил: – Я готов следовать с вами до Хатидзуки, не беря на себя никаких обязательств. Мне хочется погостить у родичей в Футацудэре.
– Футацудэра совсем рядом с Хатидзукой. А кто у тебя там?
– Бондарь Синдзаэмон, родственник по материнской линии.
– Синдзаэмон – выходец из самурайского рода, стало быть, твоя мать из самураев.
– Теперь я бродяга, но и отец мой был самураем.
Воины сели в лодку и ждали Короку. Он обнял Хиёси за плечи, и в лодку они сели вдвоем.
– Хиёси, решай сам, где тебе остаться – в Футацудэре или Хатидзуке.
Неудавшийся ростом Хиёси затерялся среди дюжих мужчин и их копий, как в лесу. Лодка направилась к другому берегу, но из-за сильного течения переправа заняла немало времени. Хиёси заскучал. Он вдруг заметил, что на плечо одному из воинов сел светлячок. Хиёси поймал его и, держа в ладони, залюбовался мерцающим крошечным огоньком.
Гора Золотого цветка
После возвращения в Хатидзуку Короку не оставил мысли о наказании Тэндзо. Он отправил убийц по следу племянника и разослал князьям из отдаленных провинций послания с просьбой сообщить о местонахождении Тэндзо. Наступила осень, а его так и не нашли. Прошел слух, будто Тэндзо нашел прибежище у клана Такэда в Каи. Он подарил тамошним властителям украденное ружье и поступил к ним на службу в качестве одного из многочисленных лазутчиков и подстрекателей, которых клан рассылал по всей стране.
– Ну, раз он добрался до Каи… – угрюмо пробормотал Короку, вынужденный смириться с выжиданием удобного случая для мести.
Вскоре после этого к Короку прибыл гонец из клана Ода с приглашением на чайную церемонию. Гонец привез и чайник работы Акаэ.
– Нам известно, что этот предмет доставил вашему семейству много неприятностей. Мы приобрели его добропорядочным образом, но мы считаем невозможным держать его в доме. Мы уверены, что честь вашего имени будет восстановлена, если вы возвратите украденное гончару.
Короку, приняв чайник, пообещал прибыть на церемонию. В конце концов он все же туда не поехал, но отправил гонца с дарами – дорогим седлом и золотыми украшениями, цена которых вдвое превышала стоимость чайника. В тот день он призвал к себе Мацубару Такуми и велел ему готовиться к небольшому путешествию.
– Обезьяна! – позвал Короку, выйдя на веранду.
Хиёси выскочил из-за деревьев и опустился на колени перед своим господином. Он проведал родню в Футацудэре, но затем вернулся в Хатидзуку и окунулся здесь в новую жизнь. Он оказался на редкость смышленым и расторопным. Люди по-прежнему подшучивали над ним, но он не обижался. Он был разговорчив и простодушен. Короку велел ему работать в саду. Хиёси был простым слугой, но он не только подметал дорожки. Благодаря этой службе он денно и нощно находился на глазах у Короку, а после заката превращался в стражника. На такой пост, разумеется, назначают только того, кому всецело доверяют.
– Отправишься вместе с Такуми и покажешь ему дорогу в лавку гончара в Синкаве.
– В Синкаве?
– А почему у тебя такая кислая физиономия?
– Но…
– По-моему, тебе не хочется ехать, но Такуми должен вернуть украденный чайник законному владельцу. И почему бы тебе не навестить гончара?
Хиёси простерся ниц и коснулся лбом земли.
Они прибыли к дому Сутэдзиро, и Хиёси остался ждать у ворот, хотя и был полноправным гонцом. Собрались старые знакомые из мастерской. Хиёси, казалось, совсем забыл, что прежде многие из них издевались над ним и поколачивали его. Приветливо улыбаясь всем, он нежился на солнышке в ожидании Такуми. Наконец Такуми вышел из дома Сутэдзиро.
Сутэдзиро и его жена не могли поверить своим глазам. Они услужливо помогли гостю обуться в прихожей, открыли перед ним ворота и на прощанье склонились в глубоком поклоне. С родителями был и Офуку, который взирал на Хиёси с недоумением.
– Мы постараемся лично прибыть в Хатидзуку, чтобы засвидетельствовать свое почтение вашему господину, – сказал Сутэдзиро. – Пожалуйста, передайте ему нашу глубочайшую признательность. И еще раз поблагодарите за то, что он нашел столь изысканный способ разрешить наши затруднения.
Муж, жена, Офуку и все работники и слуги замерли в низком поклоне. Хиёси помахал на прощанье рукой.
Когда они миновали холмы Комё, Хиёси с грустью подумал о тетушке в Ябуяме. Как дядюшка? Может, его уже нет в живых? Они с Такуми находились неподалеку от Накамуры, и все мысли Хиёси были о матери с сестрой. Ему хотелось помчаться в родной дом и обнять их, но клятва, данная морозной ночью, останавливала его. Он ведь не совершил ничего для счастья матери. С горечью в душе он повернул в сторону от Накамуры и столкнулся с мужчиной в доспехах пешего воина.
– Ты, случаем, не сын Яэмона?
– А вы, позвольте спросить, кто будете?
– Ведь ты Хиёси, верно?
– Да, Хиёси.
– Ну и здоровенный ты вымахал! Меня зовут Отовака. Мы дружили с твоим отцом и служили в одном отряде под началом Оды Нобухидэ.
– Да, я припоминаю! Я и вправду так вырос?
– Еще бы! Видел бы тебя покойный отец!
Слезы навернулись на глаза Хиёси.
– А матушку мою в последнее время вы не видели?
– В дом к вам я не заходил, но в Накамуре бываю часто. Слышал, что она, как всегда, трудится не щадя себя.
– Здорова ли она?
– А почему бы тебе не проведать ее?
– Я не могу вернуться домой, пока не стану великим человеком.
– Загляни на минутку, поздоровайся. Ты же ей сын родной.
Хиёси едва не зарыдал в голос. Он отвернулся, а когда совладал с собой, Отовака уже неторопливо удалялся от него в противоположном направлении. Такуми ушел далеко вперед.
Изнурительная летняя жара постепенно спадала, утром и вечером становилось по-осеннему прохладно.
– Ров не осушали лет пять, – бормотал себе под нос Хиёси. – Мы учимся верховой езде и мечем дротики, а под ногами непролазная грязища! Так дело не пойдет. – По дороге от рубщика бамбука Хиёси осматривал старый ров, опоясывающий хозяйские владения. – И вообще, зачем он? Надо поговорить с господином.
Хиёси бамбуковой палкой замерил глубину рва. Вода в заброшенном рву зацвела, листья и тина, копившиеся здесь годами, сделали ров мелким. Замерив глубину в двух-трех местах, Хиёси отшвырнул палку и ступил было на мостик, ведущий к боковым воротам, как кто-то окликнул его:
– Эй ты, плюгавый!
Это слово не содержало намека на его рост. Подобным образом, по обыкновению, обращались к домашним слугам в любом провинциальном клане.
– Ты кто такой? – спросил Хиёси у незнакомца, который сидел под дубом, растирая колени.
Он был одет в грязно-серое кимоно, из-за пояса торчала бамбуковая флейта. Взгляд его был голодным.
– Подойди-ка сюда. – Незнакомец поманил его к себе.
Это был комусо – странствующий монах и флейтист, какие время от времени забредали в деревню. Он, как и его собратья, был неопрятным и небритым, а бамбуковую флейту во время странствий носил в тростниковой циновке, перекинутой через плечо. Подобно дзэнским монахам, комусо бесцельно бродил по стране, привлекая к себе внимание звоном колокольчика.
– Подашь что-нибудь монаху? Или ты занят мыслями о близком обеде?
– Нет!
Хиёси едва не посмеялся над ним, но, вспомнив о тяжелой участи странника, сказал, что принесет монаху еды, а если нужно, то и снадобий.
Покачав головой, монах осмотрел Хиёси с ног до головы и расхохотался:
– Почему бы тебе не присесть?
– Благодарю, я лучше постою. Так чего ты хочешь?
– Ты здесь на службе?
– Не то чтобы… Меня здесь кормят, но официально на службе я не значусь.
– Вот как! Во дворе или в доме служишь?
– Подметаю в саду.
– Страж внутренних владений, верно? Значит, один из любимчиков господина Короку.
– Не знаю.
– Он сейчас дома?
– Нет.
– Какая жалость! – воскликнул монах. – Сегодня вернется?
Поведение этого человека показалось Хиёси подозрительным, и он решил, что нужно быть осторожнее с ответами.
– Так он сегодня вернется? – повторил монах.
– Готов побиться об заклад, что вы самурай, – сказал Хиёси. – А если и монах, то простой послушник.
– С чего ты взял? – Незнакомец пристально посмотрел на Хиёси.
– С первого взгляда ясно. Кожа у тебя загорелая, но подушечки пальцев совсем белые. И уши чистые. Сидишь на циновке как самурай, скрестив ноги, словно на тебе доспехи. Нищий или монах сидели бы согнув спину и подавшись вперед, – ответил Хиёси с невозмутимым видом.