– Вкусное сакэ, – сказал Токитиро.
Он был в веселом настроении. Присутствие прелестных девушек волновало его.
– Какие красавицы! – заметил он. – Глаза разбегаются!
– Вы неравнодушны к прекрасному полу, – сказал один из купцов, словно бы поддев важного гостя.
– Я люблю и женщин, и сакэ. Все сущее на земле прекрасно. Правда, и красота может быть опасной, – совершенно серьезно ответил Токитиро.
– Наслаждайтесь добрым сакэ да и прелестными цветами не пренебрегайте!
– С удовольствием. Вам неловко сейчас говорить о делах, так что позвольте мне приступить к главному. Не покажете ли вы мне план лесов на той горе, где мы побывали сегодня?
План незамедлительно принесли.
– Замечательно сделан! – сказал Токитиро, взглянув на план. – И все деревья точно сосчитаны?
– По нашему разумению ошибок нет.
– Здесь указано, что в крепость поставлено восемьсот коку. Можно ли заготовить столько дров и угля на небольшой горе?
– Расход меньше прошлогоднего, но все количество поставлено с той горы, которую вы сегодня осматривали.
На следующее утро, когда купцы прощались с хозяином дома, им сообщили, что Токитиро еще до рассвета выехал в горы. Они помчались следом. Застали они его за странным занятием – Токитиро стоял в кругу пеших воинов, крестьян и лесников, каждый из которых держал в руках связку коротких веревок. Веревки нужно было привязать к каждому дереву и таким образом подсчитать их количество в лесу. Сравнив результат с показаниями на плане, Токитиро обнаружил существенную приписку.
– Позовите поставщиков! – распорядился он, сев на пень.
Торговцы пали ниц перед ним. Сердца их отчаянно бились в предчувствии наказания. Никто из смотрителей складов топлива в крепости не подсчитывал количество деревьев в лесу, поэтому торговцы смело подсовывали чиновникам любые планы. Впервые они столкнулись с человеком, которого не удалось обмануть.
– Видите разницу между количеством деревьев и вашими данными?
– Да… – неопределенно отозвались торговцы.
– Что «да»? Вы, верно, забыли, сколько лет пользуетесь благосклонностью князя. Теперь изобличены ваши неблагодарность, нечестность, лживость и безмерная алчность. Похоже, у вас и в конторских книгах полно приписок. Жадность обуяла вас.
– Не слишком ли вы суровы, господин Киносита.
– Но цифры не сходятся! Почему? Не более семидесяти коку из каждой сотни в действительности поставлены в крепость. Следовательно, вы обманули князя на треть количества.
– Ну, если так считать…
– Молчать! Нет прощения людям, занимающимся бессовестным обманом. Если мои подозрения подтвердятся, значит, вы виновны в хищении и в нанесении ущерба казне нашей провинции.
– Уж не знаем, что и ответить…
– За подлог вас можно осудить и конфисковать в казну все ваше имущество. Вина лежит и на моих предшественниках, которые недобросовестно выполняли свои обязанности. На этот раз я вас прощу, но только при условии, что вы честно сосчитаете все деревья. Конторские книги должны отражать правду. Ясно?
– Да, господин Киносита.
– И еще одно условие.
– Слушаем, господин Киносита.
– Старинная пословица гласит: «Срубишь одно дерево – посади десять». Я вижу, что вы много лет вырубаете лес в здешних горах, а новые деревья не сажаете. Недалек тот день, когда с гор пойдут оползни и лавины, которые погубят поля в предгорьях. Наша провинция ослабеет, и вам худо придется. Если хотите хороших барышей, благополучия своим семьям и счастья потомкам, вы в первую очередь должны позаботиться о процветании провинции.
– Верно, – согласились поставщики.
– Вашу жадность и нечестность искупите тем, что, начиная с сегодняшнего дня, вы, вырубив тысячу деревьев, обязаны посадить пять тысяч. Я буду следить за выполнением приказа. Согласны?
– Чрезвычайно признательны за вашу милость. Торжественно клянемся сажать деревья.
– В таком случае я могу повысить вам плату на пять процентов.
В тот же день Токитиро сообщил крестьянам, помогавшим ему в подсчете деревьев, о новых насаждениях. Плату за каждую сотню посаженных саженцев он обещал установить позднее, но заверил крестьян в том, что расходы возьмет на себя крепость.
– Пора возвращаться! – сказал Токитиро.
Поставщики радовались, что беда миновала, Токитиро внушал им ужас.
– С таким начальником держи ухо востро!
– Умен не по летам.
– Денег из воздуха больше не сделаешь. В проигрыше мы все равно не останемся, барыш обеспечен, небольшой, но верный, – переговаривались торговцы, спускаясь с горы.
У подножия горы они собрались было разойтись по домам, но Токитиро решил отблагодарить торговцев за вчерашнее угощение.
– С делами мы разобрались, так что давайте вволю повеселимся.
Он на славу угостил их на постоялом дворе.
Токитиро был счастлив, несмотря на одиночество.
– Обезьяна! – порой Нобунага еще называл его так. – С кухней ты сотворил чудеса, с дровами тоже. Тебя ждут другие дела. Назначаю тебя конюшим.
Эта должность означала, кроме всего прочего, жалованье в тридцать канов и собственный дом в городе, в квартале, где жили самураи. Токитиро не сдержал ликующей улыбки. Первым делом он навестил Гаммаку.
– Ты сейчас не занят? – осведомился Токитиро у приятеля.
– А что?
– Я хочу угостить тебя чашечкой сакэ в городе.
– Не знаю, право…
– Почему?
– Ты ведь теперь чиновник, а я по-прежнему простой слуга. Тебе не следует пить со мной на людях.
– Глупости! Конечно, даже работа на кухне – честь для меня, но сегодня меня назначили конюшим с жалованьем в тридцать канов.
– Ну и дела!
– Я пришел к тебе, потому что ты честный и преданный слуга князя. Хочу, чтобы ты порадовался вместе со мной.
– Поздравляю от всей души! Токитиро, мне стыдно перед тобой. Ты очень честный, а я…
– О чем ты?
– Ты ничего от меня не скрываешь, а я постоянно кое-что от тебя утаиваю. Честно говоря, я выполняю особые задания, помнишь, ты меня однажды приметил. Я получаю отдельное вознаграждение из рук князя. Я отсылаю эти деньги домой.
– У тебя есть семья?
– В Цугэмуре, в провинции Оми, у меня есть дом, семья и человек двадцать прислуги.
– Правда?
– Мне неудобно угощаться за твой счет. Если нам суждено чего-то добиться в этой жизни, мы оба сможем и угощать, и принимать угощение. Все в наших руках.
– Ты прав.
– Нас с тобой ждет счастливое будущее.
Токитиро ощутил прилив сил. Мир казался ему необыкновенно ярким и радостным.
Токитиро был счастлив не из-за того, что получал теперь тридцать канов. Новый пост означал и награду за два года безупречной службы. Расход дров и угля снизился более чем наполовину. Но больше всего Токитиро радовала похвала князя. «Тебя ждут другие дела. Назначаю тебя конюшим», – звучали у него в ушах слова Нобунаги. Прирожденный военачальник, Нобунага знал, как разговаривать со своими воинами. Неожиданный взлет вскружил голову Токитиро. Он походил на дурачка, когда в полном одиночестве с блуждающей улыбкой на лице бродил по улицам Киёсу. Впрочем, он всегда любил гулять по городу.
В день, когда Токитиро объявили о новом назначении, ему предоставили пятидневный отпуск… Ему нужно было устроиться в новом доме, обзавестись всем необходимым, нанять управляющего и слугу. Правда, дом, отведенный ему, располагался на задней улочке. На воротах его не было таблички с именем хозяина, глинобитная стена оказалась невысокой и непрочной, как обыкновенная изгородь. Дом состоял из пяти комнат. В любом случае это был его дом, и он впервые в жизни чувствовал себя хозяином. Он рассмотрел дом со всех сторон. По соседству жили только конюшие. Токитиро направился засвидетельствовать почтение главному конюшему. Хозяина не оказалось дома, и Токитиро поговорил с его женой.
– А вы не женаты? – поинтересовалась она.
Токитиро кивнул в ответ.
– Это доставит вам некоторые неудобства. У меня есть слуги и лишняя мебель. Пожалуйста, берите все, что вам необходимо.
– Вы очень добры, – сказал Токитиро.
Жена главного конюшего проводила его до ворот и кликнула двух своих слуг:
– Это господин Киносита Токитиро, новый конюший. Он скоро поселится в доме под павлонией. Помогите ему привести там все в порядок.
В сопровождении слуг Токитиро осмотрел свое жилище. Внутри дом оказался просторнее, чем ему показалось снаружи.
– Замечательный дом, – пробормотал Токитиро.
Токитиро узнал, что последним обитателем дома был некто Комори Сикибу. Дом долгое время простоял в запустении, но Токитиро он казался дворцом.
– Павлония на заднем дворе – вещий знак, ведь с древнейших времен на гербе рода Киносита изображено именно это дерево, – сказал Хиёси слуге.
Он сомневался в истинности своих слов, но прозвучали они внушительно. Он вроде бы видел похожий герб на старых доспехах или на ножнах отцовского меча.
Радость переполняла сердце Токитиро, и ему хотелось поделиться ею со всем миром, но его ждали великие свершения, поэтому он воспитывал в себе выдержку. Токитиро уже корил себя за то, что проговорился о павлонии, но не из каких-то опасений, а потому, что не придавал значения гербам. Он не хотел прослыть хвастуном. В душе он признавался себе, что любит прихвастнуть. В конце концов, завистливые и недоброжелательные люди, превратно толкующие каждое его слово, не будут его союзниками и помощниками на пути к блистательному будущему.
Позже люди видели, как Токитиро покупал мебель. В лавке ношеной одежды он присмотрел себе накидку с вышитой на спине белой павлонией. Такие накидки носили поверх доспехов. Она оказалась недорогой. Токитиро сразу же облачился в обновку. Синяя накидка из тонкого хлопка трепетала на ветру. Ворот украшала золотая парча. Токитиро гадал, кем был прежний владелец накидки, повелевший вышить белую павлонию.
«Вот бы показаться матушке», – радостно думал Токитиро.
Здесь, в богатой части города, его охватили горькие воспоминания. Он мысленно вернулся в гончарную лавку в Синкаве. Он вспомнил, какое жалкое зрелище являл собой. Босой мальчонка, толкающий тяжелую тележку с гончарной утварью. Загадочные и высокомерные обитатели города смотрели на него с презрением. Какими красивыми ему казались горожане. Он остановился у мануфактурной лавки, заваленной отменными товарами из Киото.
– Пожалуйста, доставьте все немедленно, – распорядился Токитиро, расплачиваясь за покупки.
Оказавшись на улице, он с грустью подметил, что стоит полдня походить по лавкам, и кошелек пустеет.
«Горячие пышки» – было выведено перламутровыми иероглифами на изящной вывеске у перекрестка. Пышки славились далеко за пределами Киёсу.
– Добро пожаловать! – поклонилась служанка в красном переднике. – Здесь хотите полакомиться или домой возьмете?
Токитиро уселся на высокий стул и важно произнес:
– Сначала я съем одну пышку здесь, а потом попрошу отправить корзину побольше ко мне домой, в Накамуру. Спроси у возчика, когда он собирается в ту сторону. Я заплачу за его усердие.
Человек, стоявший спиной к Токитиро, пек пышки с завидным старанием. Это был владелец лавочки.
– Огромное вам спасибо, господин, за вашу щедрость.
– Я рад, что у вас неплохо идут дела. Я попросил доставить пышки в мой дом.
– Непременно, господин.
– Спешки нет, но я надеюсь, вы выполните мою просьбу. Вложите в корзину вот это письмо. – Он протянул лавочнику письмо, на котором значилось: «Матушке от Токитиро».
Лавочник, взяв письмо, спросил, действительно ли дело не очень срочное.
– Как вам удобно будет. Твои пышки всегда придутся матушке по вкусу. – С этими словами Токитиро откусил от пышки.
Ее вкус пробудил в нем грустные воспоминания. Мать очень любила эти пышки. Он вспомнил дни нищего детства, когда, проходя мимо лавочки, мечтал купить пышки для нее и хотя бы одну для себя. Увы, в те дни ему оставалось лишь безропотно толкать перед собой тяжелую тележку.
Самурай, сидевший в лавочке, поглядывал на Токитиро.
– Вы не господин Киносита? – спросил он, доев пышки.
Самурай был с молодой девушкой.
Токитиро низко поклонился. Это был лучник Асано Матаэмон. Он по-доброму относился к Токитиро еще с тех пор, когда тот был простым слугой. Юноша выказывал лучнику особое уважение. Лавочка находилась далеко от крепости. Матаэмон пребывал в хорошем настроении.
– Ты здесь один?
– Да.
– Садись с нами. Я с дочерью.
– Так это ваша дочь!
Токитиро взглянул туда, где девушка лет семнадцати нарочито повернулась к нему спиной. Он видел только белую шею. Вокруг шумели посетители. Девушка была хороша собой, и не только на взгляд Токитиро, в котором рано проснулся вкус к прекрасному. Красота девушки бросалась в глаза всем.
Токитиро по приглашению Матаэмона пересел к ним.
– Нэнэ, – представил Матаэмон дочь.
Красивое имя шло девушке. Взгляд ее был не возрасту проницательным, а черты лица безупречны.
– А это Киносита Токитиро, его на днях произвели в конюшие. Знакомьтесь!
– Я… – Нэнэ залилась краской. – Мы с господином Киноситой знакомы.
– Как это знакомы? Где и когда вы успели познакомиться?
– Господин Токитиро шлет мне письма и подарки.
– Неужели! А ты отвечаешь на его письма? – спросил потрясенный отец.
– Ни разу.
– Непростительно утаивать такие письма от отца.
– Я всегда говорила матушке, и она возвращала подарки, кроме тех, что приходили по праздникам, как положено.
Матаэмон перевел взгляд на Токитиро:
– Я всегда опасался чего-нибудь подобного. И все же недоглядел. Невероятно! Я слышал, что Обезьяна очень ловкий, но не ведал, что он подбирается к моей дочери.
Токитиро почесал в затылке. Он побагровел от стыда. Наконец Матаэмон засмеялся, и Токитиро с облегчением вздохнул, хотя щеки у него пылали. Он влюбился в Нэнэ, не ведая о ее чувствах.
Книга вторая.
Второй год Кодзи.