— Это ваша ударная бригада, — сказал полковник Армон. — Восемь лучших сиваков из всех, что имеются в нашем распоряжении. Я хочу, чтобы они вернулись. Все. — Он покачал головой. — Так что на этот раз никаких убийств ради собственного развлечения, капитан Булмаммон. Этого мы себе позволить не можем.
— Я приведу назад всех тех, кто не будет убит при выполнении нашего задания, полковник, — проворчал аурак. — Теперь поговорим о моей миссии…
— Вы поведете этих бойцов к Северному перевалу. Минуя его, увидите большой дуб, с нижней ветки которого свисает веревка. Пять дней назад там повесили дезертира. Я оставил его висеть, чтобы другим было неповадно, но тело исчезло. Веревка была оборвана в пятнадцати футах над землей. Патрульные, заметившие исчезновение тела; обнаружили, что земля истоптана и видны отпечатки когтей, больших когтей; они вели к пещере. Дозорные, которых поставили наблюдать за входом в пещеру, доложили, что видели искалеченного дракона…
— Дракона? Вы поручаете мне убить дракона? — прорычал Булмаммон, не веря своим ушам.
— Дракон совсем детеныш, и у него порвано крыло. Золотой дракон. Судя по всему, мы недавно убили его мать. Большой угрозы он не представляет, но стоит ли дожидаться, пока он вырастет и станет опасным? — Полковник замолчал, как будто задумавшись. — Да, капитан, это не я приказываю вам убить дракона. Этого желает Лорд Ариакас. Приказ поступил непосредственно от него. Вы должны спуститься в пещеру с помощью скалолазных приспособлений, найти дракона и убить его. Теми же веревками вы воспользуетесь, чтобы притащить сюда его голову.
— Дайте мне сделать это одному, сэр, — сказал Булмаммон. — Эти сиваки будут только мешать.
|
|
Полковник покачал головой:
— Они отправятся с вами. Это тоже приказ Лорда Ариакаса. Рядовой Берон тоже пойдет.
— Рядовой Берон? — Булмаммон нахмурился. — Зачем за мной потащится этот хилый человечек?
— Это приказ Верховного Повелителя. Отправляйтесь в путь немедленно. Удачной охоты, капитан.
Булмаммон только фыркнул.
Капитан Булмаммон припустил на бешеной скорости, рассчитывая добраться до Северного перевала над Храмом Хаэрзид до того, как солнце исчезнет за горизонтом. Рядовой не отставал ни на шаг, хотя лицо его блестело от пота. Сиваки, стуча когтями, неслись за ними ускоренным маршем. Перейдя мост, они вошли в трущобы, и от одного звука их шагов улицы пустели на несколько кварталов вперед. Когда отряд миновал Храм Хаэрзид, в водах Западного Нового моря блеснули последние лучи солнца. К тому времени, как они начали по извилистой дороге подниматься на Северный перевал, уже стемнело.
Подъем был крутым; по сторонам виднелись обнаженные пласты базальта. Тут и там среди вулканических пород жались к земле чахлые растения.
Отряд шагал вперед молча, так что было слышно лишь поскрипывание чешуи.
Когда они перешли покрытую песком седловину, базальт сменился гранитом. Пики, возвышавшиеся перед ними, были древнее, чем вулканы, и имели более плавные обводы. Кустарниковая поросль сменилась деревьями. Капитан Булмаммон повел свой отряд в полумрак леса.
Рядовой Берон извлек кинжал из ножен у пояса. Клинок блеснул в его неопытной руке; казалось, что юноша пользуется этим оружием лишь в качестве бритвы, впрочем, бриться ему пока нужды не было. Булмаммон усмехнулся и покачал увенчанной красным гребнем головой. Какой из этого человечка может быть убийца!
|
|
Когда отряд по извилистой тропе вышел из леса, Булмаммон повел бойцов через горный луг к холму с огромным дубом, широко раскинувшим ветви.
Булмаммон так резко остановился, что рядовой Берон чуть было не налетел на него. Юноша успел отпрыгнуть в сторону, а драконид повернул голову и воззрился на него красными глазками.
— Убери-ка кинжал, рядовой! Только порежешься! — Берон подчинился, и капитан снова присмотрелся к дереву. Стоящие у него за спиной сиваки ворчали и рявкали друг на друга.
Булмаммон еще мгновение разглядывал дерево и веревку, болтавшуюся футах в десяти у него над головой. Потом он медленно повернулся, свирепо глянул на своих бойцов и прохрипел:
— Среди нас есть предатель!
Ни один из сиваков не шевельнулся, лишь раздался тихий ропот возмущения и недоверия.
Булмаммон яростно пошел прямо на солдат. Оказавшись возле ближайшего из своих подчиненных, он схватился за веревки с крючьями, которые были обмотаны у того вокруг туловища и перекинуты через плечо, тряхнул драконида и сорвал с него снаряжение.
Сивак впился в него глазами:
— Я ничего не сделал, сэр!
Булмаммон как будто не слышал этих слов. Отойдя от драконидов, он направился к огромному дубу, взмахнув когтистой лапой, перебросил одну из веревок через толстую ветку, на которой до этого был повешен дезертир, и зашагал дальше. Веревка размоталась, крюк просвистел в воздухе и стремительно понесся вниз, на Булмаммона.
Аурак поймал его — железо зазвенело, ударившись о твердую, как металл, чешую.
|
|
Булмаммон повернулся к своей ударной бригаде. В одной лапе он сжимал черенок крюка, в другой — свободный конец веревки, которая с каждым его шагом разматывалась.
— Один из вас замышляет убить меня. — Сиваки переглянулись, потом снова посмотрели на аурака. Странно, но они не выразили никакого возмущения, а вот рядовой Берон вмешался:
— Сэр, это же чепуха!
— Молчать, рядовой! — Капитан Булмаммон разглядывал морды сиваков. Те смотрели на него со старательным и бессмысленным выражением солдат, выполняющих свой долг.
Внезапно крюк, который сжимал в когтях Булмаммон, полетел в стоявшего в строю пятым сивака. Острые лапы крюка легко погрузились под чешую на брюхе и глубоко впились во внутренности. На черепашьей морде драконида не отразилось ничего, даже удивления, а потом из-под его похожей на клюв верхней губы струей потекла кровь. Остальные, рыча и огрызаясь, отпрянули прочь от товарища.
Капитан Булмаммон дернул за свободный конец переброшенной через ветку веревки; она натянулась, и насаженного на крюк драконида поволокло по траве.
Рядовой Берон наблюдал за происходящим, раскрыв от изумления рот. Продолжая тянуть верёвку, Булмаммон объяснил:
— В конце концов, рядовой, чтобы поймать рыбку, мне нужна наживка.
Когда подрагивавший труп поднялся в воздух футов на пятнадцать, аурак подошел к ближайшему пню, опустился на колено и привязал свободный конец веревки.
Довольный, он отряхнул руки, развернулся и начал отдавать приказания:
— Вы двое встанете на посту в пятидесяти шагах к северу. Вы двое — то же самое, но к югу. Вы трое отправляетесь на запад. Мы с рядовым останемся здесь. Будем ждать дракона. Когда он придет взять приманку, подтягивайтесь поближе. Я ослеплю зверя магической вспышкой, — поэтому, когда он подойдет к наживке, отведите взгляд, а то тоже останетесь слепыми, как кроты, — а потом я привяжу дракона веревкой к стволу. Он, конечно, будет изрыгать огонь, но не сможет увидеть цели, и ему не удастся пережечь веревку, не поджигая самого себя. И тогда вы наброситесь на него с мечами. Вопросы есть?
Сиваки уже растворялись во тьме. Булмаммон посмотрел им вслед, а потом взял второй крюк с прикрепленной веревкой и направился к стволу дуба.
Рядовой Берон шел вместе с Булмаммоном. Когда они приблизились к висевшему на дереве жуткому трупу, рядовой замедлил шаг, а потом остановился. Он потрясение смотрел на окровавленный труп, лицо которого освещал мерцающий свет.
Карл, ахнув, глянул на Булмаммона. Потом рядовой прищурился, заморгал, потер глаза. И снова посмотрел на тело.
— Капитан, — вскрикнул он. — Капитан, почему предатель превратился в вас? У него ваше лицо!
Булмаммон вонзил второй крюк в ствол дерева, футах в пяти от земли, старательно и терпеливо размотал веревку и разложил ее большой петлей на земле под телом. Снова обойдя дерево, он накинул веревку на другую ветку.
Карл смотрел то на лицо мертвого сивака, висевшего на дереве, то на живого аурака внизу. Лица ничем не отличались, даже характерный красный гребень был на голове у обоих.
Булмаммон залился смехом, похожим на скрежет кинжала о кинжал. В завершение своей работы он закидал веревочную петлю землей, а потом, взяв свободный конец, пошел в укрытие, которое должно было стать наблюдательным постом.
— Это известная уловка. Сиваки на три дня принимают облик своего убийцы, чтобы его можно было отыскать или запугать его друзей и родню.
Рядовой Берон последовал за аураком в красные сумерки.
— А какая от этого польза, сэр? — спросил он.
— От отчаяния и горя можно потерять силы и наделать глупостей, — сказал Булмаммон и расположился за валуном, окруженным кустарником. — Как я и говорил, лучше не иметь никаких близких отношений.
Карл посмотрел на медленно раскачивающийся труп и на черную лужу крови, которая уже накапала с него. По телу рядового пробежала дрожь.
— Хорошо, что вы разоблачили предателя, не дав ему сорвать задание.
— Он был не более предателем, чем я сам, — сказал Булмаммон. — А теперь заткнись. Дракон уже почуял запах мяса.
Тут же стало слышно, как через лес пробирается какое-то крупное существо, а потом звук стих: должно быть, дракон остановился. Раздалось пофыркивание. Вход в маленькую пещеру на склоне неподалеку на мгновение осветил огонь. Это было предостережение. Большинство разумных существ бросятся в бегство, заметив приближение дракона, даже если это всего лишь раненый детеныш. Мало кто осмелится заманивать его в ловушку.
— Когда он подойдет к трупу, — прошептал Булмаммон рядовому, — я ослеплю его яркой вспышкой магического света. Отведи взгляд. Потом я обвяжу его веревкой и притяну к стволу. Ты быстро бегаешь?
— Я не отставал от вас, капитан, — ответил рядовой.
— Как только зверь окажется крепко привязанным, ты возьмешь у меня веревку и обежишь вокруг дракона столько раз, на сколько хватит ее длины. Понял?
Берон кивнул.
Потом послышался звук тяжелых шагов большого раненого существа, пробиравшегося через низкие поросли вниз по склону. Судя по звуку, дракон двигался медленно, из-за ран и из осторожности. Даже покалеченный, он был опасен, тем более, если загнать его в угол.
Было слышно, как дракон подбирается ближе; от его шагов содрогалась гора. А потом из черных зарослей шиповника появился сам раненый зверь. Сначала показалась когтистая передняя лапа. Потом вырисовались темные очертания груди и изогнутая змеиная шея.
Пройдя вперед, дракон наложил заклятие, от которого тени, казалось, потянулись вслед за ним.
— Обыкновенные затемняющие чары, — отметил Булмаммон. — Моего слепящего света он не выдержит.
Дракон, хромая, подошел к дереву. Булмаммон, обладавший ночным зрением, видел, как вокруг зверя постепенно стягивается кольцо сиваков. Аурак дышал медленно, похожий на настоящего хищника, поджидавшего свою добычу. Он положил чешуйчатую лапу на напряженное плечо рядового:
— Подожди. Еще рано.
Они наблюдали, как окутанное сверхъестественным мраком чудовище подбиралось к болтавшемуся на дубе телу. Даже в темноте было заметно, насколько голоден и измучен дракон.
— Веревки его выдержат, — пробормотал Булмаммон, будто уверяя самого себя. — Он будет привязан к дереву до тех пор, пока от драконьего огня не запылает вся вершина холма. Он сам разожжет себе погребальный костер.
Наконец дракон с обвисшей шкурой приблизился к трупу.
— Еще не время, — шепнул Булмаммон, впиваясь когтями в тело юноши.
Ветка дрогнула несколько раз, а потом выпрямилась, и в воздухе мелькнули два обрывка веревки. Послышался звук перекусываемых костей.
— Пора! — прокричал убийца.
Булмаммон крепко держал Карла за руку, так что рядовой чуть было не упал, когда драконид бросился вперед. В другой лапе аурак держал конец веревки, которая была прикреплена к стволу. За считанные секунды драконид и гонец преодолели половину расстояния, отделявшего их от дракона.
Скрытое сумраком существо перестало жевать и посмотрело на двоих нападавших большими умными глазами.
Запыхавшийся Булмаммон произнес одно-единственное слово, и вспыхнул бело-голубой свет. Яркий как молния шар сверкнул вокруг головы дракона и тут же исчез.
Капитан закрыл глаза. Когда вспышка погасла и вершину холма снова накрыла тьма, он повернулся. Глаза зверя были широко раскрыты, на морде застыло потрясенное выражение, а из открытого рта виднелся наполовину пережеванный труп сивака. Острые уши чудовища торчали вверх, когтистые пальцы на передних лапах были сжаты от ужаса, между зубов прорывались язычки пламени.
Булмаммон остановился и дернул Карла назад. В темноту ночи ворвался ревущий испепеляющий поток. Драконий огонь. Не останови его Булмаммон, Берон оказался бы сейчас в самом сердце пламени. Когда огонь погас, капитан метнулся вперед, таща с собой рядового.
Они бежали там, где только что бушевало пламя; в воздухе все еще потрескивали искры. В пять прыжков Булмаммон достиг дерева и натянул веревку, которая опутала дракона. Еще два шага — и та плотно прижалась к стволу. Карл тянул ее, как береговой матрос.
Ошеломленный и напуганный дракон дергался, пытаясь освободиться, но веревка выдержала. Булмаммон потянул сильнее и двинулся по кругу, приматывая дракона к дереву. Тяжело дыша, он тащил веревку дальше и дальше.
От столба огня, который изрыгнул дракон, загорелись голые ветки дуба. Кора отрывалась от ствола и дымными лентами валилась вокруг драконида и рядового. Послышалось шипение — несколько искр упали на золотую чешую на шее Булмаммона. Он еще сильнее потянул за веревку, и вырывающийся дракон оказался обвязан двумя петлями. Потом капитан вдруг остановился.
— Держи, — прорычал Булмаммон и сунул в руку рядового конец веревки. — Продолжай наматывать. Держи же!
Карл схватил веревку и, уцепившись за нее покрепче, двинулся вокруг дерева. Когда он намотал еще одно кольцо, подоспели сиваки и начали рубить мечами молотившего лапами дракона.
Булмаммон шагнул назад и с удовольствием посмотрел на происходящее. Дракон корчился от ужаса, стараясь порвать веревки. Когда в его жилистый бок вонзились зазубренные клинки, дракон выдохнул огненный шар. Сиваки благополучно убежали, а вот рядового пламя чуть было не задело. Когда от стены пламени ничего не осталось, рядовой бросился вперед. Ему, наконец, удалось ухватить конец веревки, и теперь дракон был привязан к стволу четырьмя витками. Первые двое сиваков снова пошли в наступление, и к ним присоединились еще двое.
С такими бойцами аураку можно было просто подождать, когда придет время нанести последний удар.
В напоенном огнем воздухе зазвенели мечи; они торжествующе блестели, впиваясь в драконью плоть. Взревев от мучительной боли; юный дракон изверг столб пламени, от которого загорелись ветки над его головой.
Охота шла именно так, как и планировал Булмаммон.
Дракон выпустил между оранжевых от жара зубов еще один сгусток пламени, метя в сиваков, — двое из четырех оказались охвачены огнем. Черные фигуры корчились и дрожали в танце ужаса: сиваки сгорели заживо.
На дракона бросились другие. Они рубили и кололи, уклоняясь от плещущих в них струй драконьего огня, становившихся все слабее и слабее. Двое сиваков бросились с разных сторон и одновременно нанесли удары, отрубив детенышу передние лапы. Одному из них пришлось заплатить за свою выходку. Он поскользнулся на крови и был испепелен огненным шаром, который выдохнул дракон, прижигая свои раны.
Ослепший детеныш вертел головой по сторонам, отгоняя нападавших и извергая остатки своего огня. Трава на вершине холма горела, и от дерева и раненого зверя медленно расползалась яркая стена пламени. Гонец, двое уцелевших сиваков и даже Булмаммон отпрянули от огня. Дракон еще два раза дохнул, пламя, наконец, закончилось, и зверь остался беззащитным.
Булмаммон вытащил меч и бросился сквозь стену огня. Мгновение ему было ужасно больно, но потом лишь пощипывало обожженную чешую, и вот он уже оказался на почерневшем пятачке между драконом и стеной огня. Приготовившись нанести удар зверю в горло, Булмаммон сделал выпад, но, резко повернув голову, дракон отбросил его в сторону.
— Кто убивает меня? — скрежещущим голосом произнес детеныш, выпустив сквозь зубы серые струйки дыма. — Кто убивает меня?
Булмаммон тут же вскочил снова; меч он держал перед собой. Он пригнулся, готовясь отскочить, если в горле дракона осталось еще хоть сколько-то огня.
— Я убиваю тебя. Я — капитан Булмаммон, величайший из убийц на службе Лорда Ариакаса, аурак, увенчанный красным гребнем, это я убиваю тебя. — Он поднял меч, чтобы нанести гибельный удар, но остановился.
Ослепший дракон склонил огромную голову. Между опаленных ушей стоял красный гребень, точно такой же, как у Булмаммона. Оба они вылупились из кладки золотого дракона, у обоих было одно и то же уродство. Они были родными братьями.
Ну и что с того? Булмаммон рассвирепел. Он злился на себя за колебания. Шея дракона была так близко, что одним ударом меча можно было лишить зверя жизни, и огни на холме погасила бы кровь. Но Булмаммон был не в силах пошевелиться.
Внезапно вокруг него все пришло в движение. Солдат-сивак бросился сквозь пламя горящей травы, и доспехи его горели, когда он рубанул мечом по чешуе дракона. Еще один дымящийся воин подбежал вслед за ним и жестоко рассек плечо зверя.
Булмаммон оторвал взгляд от своего клинка и посмотрел на двух сиваков, с кровожадным ликованием наносивших удары мечами, а потом на склонившего голову дракона и на гребень, так похожий на его собственный.
Один из сиваков кивнул профессиональному убийце и сказал:
— Дракон беспомощен. Перед тем как убить, над ним можно позабавиться. Вы это заслужили!
Капитан Булмаммон все еще бездействовал. Почему? Что удерживало сейчас его трехпалую лапу, которую раньше не могли остановить никакие силы Небес или Бездны? Красный гребень? Нет. Тот смысл, который этот гребень скрывал в себе: выжил еще один из появившегося на свет под несчастливой звездой выводка.
Булмаммон снова посмотрел на свой меч и понял, что может им воспользоваться. Развернувшись, он отрубил голову одному из сиваков. Тело рухнуло, и голова покатилась по покрытой сажей земле. Из-под ног аурака на него посмотрело собственное лицо, на котором застыло потрясение. Шатаясь, ошеломленный Булмаммон прошел мимо задней лапы дракона и снова взмахнул мечом, обезглавив и второго солдата. Глаза драконида непроизвольно закрылись мигательной перепонкой, когда в них брызнула жгучая, как огонь, кровь.
Булмаммон повернулся, поднял меч и в последний раз обрушил его. Он перерезал веревки, которыми дракон был привязан к дереву.
— Живи, брат. Живи, если сможешь.
Убийца повернулся и медленно пошел прочь, неспешно, ничего не чувствуя, прямо в огонь.
Даже драконья кровь — не вода, и голос ее не заглушить.
Булмаммон вышел из огня, почти не чувствуя, как горит на нем одежда. Все кончено. Однажды не решившись на убийство, он обречен теперь каждый раз колебаться. Карьера убийцы для него закончена.
И поэтому он даже не обернулся, чтобы защититься от набросившегося на него рядового…
— Кто-нибудь, принесите ему тряпицу и воды, — приказал Ариакас. Он потрясение смотрел на промокшего от крови молодого человека, вытянувшегося по стойке «смирно» возле его стола.
— Как я понимаю, ваша миссия увенчалась успехом, рядовой Берон?
— Булмаммон был предателем, как вы и подозревали. Да, сэр. Я убил его этим ножом. — Молодой человек бросил кинжал на стол Верховного Повелителя. — Ах да. Его сородич тоже мертв.
Ариакас кивнул:
— Отлично. Конечно, после гибели Булмаммона у нас появилась вакантная должность, и мне понадобится найти ему замену. — Он замолчал и жестом пригласил рядового сесть настоявший рядом стул. — Родни у вас нет, верно, Карл? Отлично. Пора нам поговорить о вашем будущем.
БУМ
Джеф Грабб
— Дело касается гномов, — выдохнул капитан Крыла Морос, потерев переносицу двумя пальцами. — Я прав?
Неуклюжий сержант пожал широкими плечами, сопроводив это движение неопределенным мычанием. С тех самых пор, как Армия Драконов вошла в эту проклятую долину, гномов касалось абсолютно все.
— Один из этих маленьких крыс хочет, чтобы вы удостоили его аудиенции, — доложил сержант.
Морос снова вздохнул. Удостоил его аудиенции. Должно быть, сержант слово в слово повторил просьбу гнома, поскольку его подчиненный был чаще всего не в состоянии сообщить что-то, ни разу не сбившись и не добавив какого-нибудь не очень приличного сравнения или ругательства… когда дело касалось гномов. В этом-то и заключалась одна из самых коварных проблем. Через какое-то время оказывалось легче согласиться с ними, чем позволить им продолжать говорить. Еще до поступления на службу к Владычице Тьмы случалось Моросу слышать рассказы о том, как один солдат или один купец попытался перехитрить гномов, но потом тело его было найдено расчлененным на бесчисленные кусочки, удобные для транспортировки. Морос полагал, что в этой долине гномы представляют основную опасность для его армии, и приказал своим бойцам обходить их стороной.
«А ведь они, между прочим, вовсе и не зловредные», — мрачно подумал Морос. Если бы они открыто взбунтовались или пошли на явную измену, он с чистой совестью отправил бы их всех в рабство, на рудники. Покажи они, что в их сердцах кроется хотя бы малейшее темное, низкое намерение, их можно было бы отправить служить силам Такхизис, даже заставить трудиться подневольно. Но эти гномы были, скажем так, просто неосторожны. Они могли кого-нибудь убить, но все происходило случайно, гномы признавали свою вину, и, что хуже всего, были при этом бодры и жизнерадостны.
В глубине души капитан Крыла тайно мечтал о чем-нибудь более спокойном, например, на передовой в одиночку сражаться с батальоном отлично вооруженных эльфов. Он был готов на все, лишь бы не нянчиться с лагерем гномов.
Морос устало махнул рукой, и сержант вышел. Угрюмые стены таверны ненадолго осветили яркие лучи осеннего солнца. Долину будто одеялом накрыла необычная для этого времени года томительная жара, так что все вокруг еле копошились. Единственным сколько-нибудь ценным заведением на десять миль вокруг был местный постоялый двор. Морос считал его своим командным пунктом; он удобно устроился в прохладной тени общего зала таверны.
Гномы. Ну почему обязательно гномы? Морос, командовавший раньше головным отрядом, вынужден был торчать в этой тихой заводи в тылу. А теперь еще и его начальство начало задавать вопросы.
Неприятные вопросы о сборе установленной подати, и еще более неприятные о борьбе со шпионажем и предательством среди местного населения.
Почему же эти болваны-командиры все никак не могут понять, что безопаснее всего было бы не обращать на гномов внимания?
А ведь до сих пор война шла так успешно! Морос командовал несколькими сотнями, которые поддерживали мощный отряд людоедов. Обычно жители городов и деревень, увидев их, да в придачу еще и синего дракона по кличке Осколок Сланца, на котором летал сам Морос, пугались и сдавались без боя.
Возможно, они добились на этой войне даже слишком больших успехов, потому что их Крыло быстро обогнало всю остальную армию. Пока другие подразделения сражались то с горсткой бойцов в Квалинести, то с отрядом кендеров, Крыло Мороса прорывалось вперед. Им было приказано дождаться остальных частей, но Моросу, как всегда, хотелось взять еще один рубеж, захватить еще клочок земли. Судя по имеющимся сведениям, эта долина была просто идеальна — жители занимались в основном земледелием, неподалеку от поселения был перекресток, а из важных зданий здесь имелась только кучка беленых домишек с островерхими крышами, крытыми тростником. В одном из них и располагался трактир, где сейчас, как кролик в силке, болтался Морос.
«Кампания удалась на славу», — с тоской размышлял Морос. Они сражались ровно столько, чтобы заставить местных жителей человеческой расы присягнуть на верность новым господам, и для Мороса нашелся подходящий кров (где имелось невероятное количество эля), да еще появилась возможность неплохо отдохнуть, поджидая, когда их часть нагонит остальная армия.
А потом они столкнулись с гномами, и все полетело кувырком.
Никто из местных не упоминал, что в дальнем конце долины, по другую сторону ручья, расположен лагерь гномов. Жители только принесли присягу на верность и отправились обратно на поля убирать урожай. Только позже, когда Морос услышал раздавшийся в дальнем конце долины грохот, а потом увидел, как, шатаясь, возвращаются в лагерь те, кому посчастливилось вернуться живыми из дозора, у него появились первые подозрения, что здесь его Крыло ждут неприятности.
Хозяин постоялого двора вразвалку подошел к столу Мороса. Медлительный и массивный, он раскачивался, как кукла-неваляшка. Комической внешности не соответствовали лишь глубоко посаженные глаза, холодные и жесткие, как стальные шарики. Глядя в них, Морос чувствовал, какое негодование кипит внутри у этого человека. Войска капитана отпугнули посетителей, некоторых даже арестовали. Пострадали и несколько домов. А теперь еще Морос целыми днями прохлаждался здесь, в таверне, просматривая донесения. Днем он накачивался подававшимся на постоялом дворе отменным элем, а вечером смаковал настойки.
От мысли, что его присутствие раздражает трактирщика, капитан чуть было не улыбнулся. Чуть.
Трактирщик резким движением поставил перед ним кружку пенистого эля и молча кивнул. Морос кивнул в ответ, что заменяло у него плату, и трактирщик медленно, вразвалку вернулся на свое место за стойкой, где снова стал протирать кружки грязной тряпкой.
Морос, развлечения ради, подумал, не объявить ли ему трактирщика врагом Армии Драконов, чтобы того отправили работать на рудники, но, немного поразмыслив, решил, что делать этого не стоит. Толстый, как тюлень, человек не выдержит в шахтах и десяти дней. Кроме того, в отсутствие трактирщика Моросу придется самому где-то доставать эль. Местные нужны для того, чтобы приносить армии собранный урожай, а гномы… Гномов тоже лучше не трогать.
Людоеды из его отряда хотели, конечно, поскорее пойти в атаку на лагерь гномов, но большинство предпочли действовать более хладнокровно. Морос верхом на Осколке Сланца отправился, как он сам выразился, «добиться капитуляции».
На дальнем конце долины, на том берегу, виднелся участок, покрытый грязью и затянутый дымом. Когда Морос на драконе приблизился, стало слышно, как работает «промышленность» гномов. Подлетев еще немного, он увидел сотни две-три гномов. Все они чем-то стучали и гремели, что-то раскалывали или перестраивали, а также занимались множеством других дел, так что Моросу показалось, что даже смотреть на них утомительно.
Нет, с гномами ему совершенно не хотелось связываться.
Все осложнялось тем, что большая часть лагеря гномов располагалась в сети ходов и пещер, пронизывавших известняковые предгорья. Эти узкие, переплетенные между собой туннели могли служить боевым силам гномов крепостью, которая позволила бы им несколько недель или даже месяцев выдерживать осаду.
А перед входами в туннели все было загромождено различными устройствами — огромными непонятными конструкциями из дерева, металла или веревок; на свободных от этих конструкций участках располагались кузницы или сборочные площадки. Здесь же лежали остатки от многочисленных изобретений гномов. Как понимал Морос, девяносто из ста были вообще непригодны, а девять из оставшихся десяти выполняли совсем не то, что от них ожидалось. Но то единственное на сотню, которое все же работало так, как задумано, могло дать достойный отпор.
А Армия Драконов Такхизис не так уж многого пока добилась в честных битвах.
И все же предчувствия Мороса не обманули. Одного присутствия Осколка Сланца хватило для того, чтобы заставить гномов подчиниться. Они согласились не покидать своей части долины. Армия Драконов, со своей стороны, обязалась оставить гномов в покое и требовать лишь небольшую дань. В тот момент Моросу казалось, что он одержал самую крупную за свою карьеру победу, не потеряв при этом ни одного бойца.
Сейчас, несколько недель спустя, сидя в таверне с наполовину пустой кружкой, капитан уже не был настолько уверен в этом. Гномы остались в своих подземных ходах. Крестьяне отдали часть урожая. Другие части Армии Драконов прибыли и двинулись дальше, оставив Мороса в долине. Людоедов у него забрали для удара на южном фронте, а половину находившихся под его командованием людей из регулярной армии направили подавлять мятеж на севере. Оставшаяся часть его теперь уже не такой многочисленной армии приготовилась надолго задержаться на захваченной территории. Дисциплина ослабевала, и дезертирство превращалось в серьезную проблему. Многие из солдат помогали крестьянам убирать урожай и начали мыслить не так, как подобает.
Не для того Морос присягал на верность Владычице Тьмы, чтобы стать военным правителем какой-то забытой долины, но начальство отказалось дать ему и; Осколку Сланца новое назначение. Вместо этого оно выражало недовольство по поводу числа податей и захваченных пленных, а также регулярности предоставления докладных и их содержания. «Когда ничего не происходит и ты сообщаешь об этом, они начинают брюзжать по поводу того, что не сделано никаких успехов», — угрюмо подумал Морос.
Так что он уже был в дурном настроении, а тут еще какой-то гном.
В таверну снова ворвался сноп солнечных лучей, возвестивший о возвращении сержанта. Вслед за ним шел самый злобный гном на свете.
Морос никогда до этого не встречал злобного гнома, ему даже не приходило в голову, что такое возможно. Ему, как и большинству солдат; гномы казались чем-то вроде кендеров — такие шаловливые маленькие создания, мало отличающиеся от вредных животных. У них была неприятная привычка что-нибудь взрывать, но это всегда получалось нечаянно. Гномы — простые создания, безобидные, если оставить их в покое.