– Им все равно, – выдавил Каркази, с трудом веря своим глазам. – Они убили этих людей и даже не обратили на это внимания.
Не в силах оправиться от шока, вызванного легкостью, с которой Астартес пробивали себе дорогу через толпу людей, Каркази вцепился в перила так, что побелели костяшки пальцев.
– Как они посмели? – твердил он.– Как они посмели?
Он чувствовал, что в его сердце закипает ярость. Внезапно Игнаций заметил закутанную в накидку женщину, пробиравшуюся к раненым и покалеченным людям.
Прищурившись, он узнал стройную фигуру Эуфратии Киилер.
Эуфратия раздавала брошюры Божественного Откровения, и она была не одна.
Малогарст просматривал запись высадки на стартовой палубе и угрюмо хмурился, глядя, как Сыны Хоруса пробивают себе дорогу через толпу, бросившуюся к телу Воителя. Пиктпроектор, установленный на столе в личных покоях Хоруса, повторял запись снова и снова, и каждый раз, когда изображение появлялось, Малогарсту хотелось, чтобы оно было другим, но мерцающие образы складывались в одну и ту же картину.
– Сколько убитых? – спросил Гектор Варварус, стоящий за спиной Малогарста.
– У меня еще нет точных сведений, но, по меньшей мере, двадцать один человек умер, многие тяжело покалечены, а кое‑кто никогда не выйдет из комы.
Проектор снова включил изображение, и Малогарст мысленно проклял тяжелые кулаки Локена и остальных, хотя ему трудно было осуждать Астартес за их рвение. Состояние Воителя было критическим, и никто не знал, выживет ли он, так что стремление поскорее доставить раненого в медицинский отсек было вполне понятно.
– Плохо дело, Малогарст, – вздохнул Варварус. – Астартес не выбраться из этого дела без потерь.
|
|
Малогарст тоже вздохнул.
– Они считали, что Воитель умирает, и действовали соответственно обстановке.
– Соответственно? – переспросил Варварус– Я не думаю, что люди с этим согласятся, друг мой. Когда слух о происшествии распространится, это сильно подорвет репутацию Космодесанта.
– Слух не распространится, – заверил его Малогарст. – Я наблюдаю за всеми, кто был на палубе в тот день, и заблокировал все линии вокс‑связи корабля, кроме командной.
Гектор Варварус, худой, высокий и угловатый, как грабли, обладал особой отточенностью движений – эти черты он приобрел, занимая пост лорда‑командира армии Шестьдесят третьей экспедиции.
– Можете мне поверить, Малогарст, это дело наверняка выйдет наружу. Раньше или позже, но о нем станет известно. Все тайное становится явным. О подобных вещах люди не могут молчать, и в нашем случае исключений не будет.
– Так что вы предлагаете, лорд‑командир? – спросил Малогарст.
– Вы в самом деле хотите услышать мое мнение, Мал, или ваш вопрос – дань вежливости?
– Я действительно хочу знать ваше мнение, – ответил Малогарст и улыбнулся, сознавая, что говорит искренне.
Варварус был хитер и опытен и хорошо понимал мысли и настроения смертных.
– Тогда вы должны рассказать людям о том, что случилось. Надо быть честным.
– В таком случае покатятся чьи‑то головы, – заметил Малогарст. – Люди будут требовать крови.
– Так дайте им кровь. Если это то, что они потребуют, надо уступить. Кто‑то должен заплатить за жестокость.
– Жестокость? Неужели мы должны употребить это слово?
|
|
– А как еще это можно назвать? Воины Астартес совершили убийство.
Тяжесть предъявленного Варварусом обвинения подкосила Малогарста, и он медленно опустился на один из стульев у стола Воителя.
– Вы хотите, чтобы я пожертвовал воином Астартес ради их спокойствия? Я не могу на это пойти.
Варварус навис над столом, многочисленные знаки отличия и регалии маленькими солнцами отразились в черной полированной поверхности.
– Пролилась кровь невинных, и, насколько я могу судить, причины, заставившие ваших воинов так поступить, ничего не изменят.
– Гектор, я не могу этого сделать, – сказал Малогарст, качая головой.
Варварус подошел и встал рядом с ним.
– И вы, и я, мы оба поклялись в верности Империуму, разве не так?
– Да, так, но я не понимаю, какое сейчас это имеет значение?
Генерал посмотрел в глаза Малогарста.
– Мы поклялись нести идеалы благородства и справедливости, которые проповедует Империум, так?
– Да, но это же совсем другое. В этом случае есть смягчающие обстоятельства…
– Это к делу не относится, – отрезал Варварус. – Принципы Империума должны что‑то значить, иначе государство бесполезно. Если вы отвернетесь от них, вы нарушите клятву верности. Вы этого хотите, Малогарст?
Не успел он ответить, как в застекленную дверь покоев Воителя кто‑то негромко постучал, и Малогарст обернулся посмотреть, кто им мешает.
Белым призраком в накидке с капюшоном, закрывающим верхнюю часть лица, перед ними предстала Инг Мае Синг.
– Госпожа Синг, – произнес Варварус, склоняясь в глубоком поклоне.
– Лорд Варварус, – ответила она мягким и каким‑то невесомым голосом.
|
|
Она вернула поклон лорду‑командиру и, несмотря на свою слепоту, абсолютно точно определила направление – эта способность никогда не переставала нервировать Малогарста.
– Что случилось, госпожа Синг? – спросил он, втайне радуясь ее вмешательству.
– Я принесла известия, которые имеют отношение к вам, сэр Малогарст, – ответила она, обращаясь лицом к нему. – Равновесие астропатических потоков нарушено. Мои коллеги ощущают зарождение в варпе большой волны – мощной и быстро увеличивающейся.
– И что это означает?
– Что грань между мирами становится тоньше, – сказала Инг Мае Синг.
АПОТЕКАРИОН
МОЛИТВЫ
ИСПОВЕДЬ
Ваддон, сменивший доспехи на хирургическую робу, еще никогда за всю долгую службу апотекарием Сынов Хоруса не был так близок к отчаянию, как сейчас. Перед ним на операционном столе лежал Воитель, и его беззащитное тело было облеплено датчиками и утыкано иглами. Для нормализации кровяного давления через плотную маску к его лицу подавался кислород, а капельницы впрыскивали в вены сыворотки и растворы. Медицинские сервиторы готовили свежую кровь для полного переливания, и вся операционная гудела от лихорадочной деятельности.
– Мы теряем его! – закричал апотекарий Логаан, глядя на монитор, отражающий сердечную деятельность. – Кровяное давление стремительно падает, сердечный ритм прерывистый. Сердца вот‑вот остановятся!
– Проклятье! – выругался Ваддон. – Введите еще дозу сыворотки Ларрамана, кровь никак не желает сворачиваться… И подведите еще одну капельницу!
С потолка мгновенно спустился жужжащий нартециум, и многочисленные руки помощников, повинуясь громкому крику Ваддона, принялись за работу. Свежие клетки Ларрамана были введены непосредственно в плечо Воителя, и кровотечение замедлилось, хотя и не прекратилось. По многочисленным трубкам в тело Воителя подавалась перенасыщенная кислородом кровь, но ее запас истощался с невероятной быстротой.
– Состояние стабилизируется, – выдохнул Логаан. – Пульс замедлился, а кровяное давление немного поднялось.
– Хорошо, – сказал Ваддон. – Значит, мы получили небольшую передышку.
– Но этого явно недостаточно, – заметил Логаан. – Скоро мы исчерпаем все свои возможности.
– Я не желаю слышать таких вещей в операционной! – бросил Ваддон. – Мы не можем его потерять.
Грудь Воителя резко поднималась и опускалась, дыхание вырывалось из груди резкими, частыми толчками, а из раны на плече снова выступила кровь.
Из двух полученных Воителем ран эта выглядела наименее опасной, но Ваддон понимал, что именно она лишает его жизни. Колотое ранение в груди уже практически исцелилось, ультразвуковые сканограммы показывали, что легкие восстановились и отключились от резервной системы.
В то время как апотекарии работали с максимальным напряжением, морнивальцы бесцельно слонялись в тревожном ожидании. Ваддон никогда не предполагал, что его пациентом станет Воитель. Организм примарха настолько же отличался от организма обычного воина Астартес, как физиология космодесантника от физиологии смертного человека. Только Император обладал достаточными знаниями, чтобы что‑то исправлять в телах примархов, и этот факт не мог не оказывать влияния на состояние апотекариев.
На панели нартециума зажегся зеленый огонек, и Ваддон подошел, чтобы взять информационный планшет с последними данными. Столбцы цифр и текста скользили по блестящей поверхности, и хотя большая часть данных ничего не говорила Ваддону, того, что он понял, было достаточно, чтобы впасть в отчаяние.
Убедившись в стабильности состояния Воителя, апотекарии вышел из операционной и подошел к морнивальцам, сожалея, что не может сказать им ничего утешительного.
– Что с ним случилось? – резко спросил Абаддон. – Почему он до сих пор там лежит?
– Если говорить честно, Первый капитан, я не знаю.
– Что значит «я не знаю»?! – закричал Абаддон. Он схватил Ваддона за грудки и стукнул его о переборку так, что с другой стороны на изразцовый пол со звоном посыпались серебряные подносы со скальпелями, хирургическими ножницами и зажимами.
– Почему ты не знаешь?!
Локен и Аксиманд бросились оттаскивать Абаддона, а Ваддон ощутил, как железные пальцы медленно сворачивают ему шею.
– Эзекиль, отпусти его! – кричал Локен. – Это никому не поможет!
– Ты не можешь допустить, чтобы он умер! – рычал Абаддон, и Ваддон поразился, увидев в его глазах всепоглощающий ужас. – Это же Воитель!
– А ты думаешь, я этого не знаю? – выдохнул Ваддон, как только с его шеи отцепили руку Абаддона.
Он медленно сполз по стене, чувствуя, как опухает поврежденное горло.
– Если ты позволишь ему умереть, Император тебя проклянет, – прошипел Абаддон, порывисто меряя шагами операционный зал. – Если он погибнет, я сам тебя уничтожу!
Аксиманд увел Абаддона подальше от апотекария, а Локен и Торгаддон помогли ему подняться на ноги.
– Это какой‑то маньяк, – прохрипел Ваддон. – Уберите его из медицинского отсека!
– Он не в себе, апотекарий, – сказал Локен. – Да и все мы тоже.
– Тогда держите его подальше от моих людей, – предупредил его Ваддон.– Он не может контролировать свои поступки и становится опасным.
– Это мы сделаем, – пообещал Торгаддон. – А теперь – что ты можешь нам сказать? Он выживет?
Ваддон немного помедлил, собираясь с мыслями, и поднял упавший планшет.
– Как я уже говорил, я не знаю. Мы словно дети, пытающиеся починить сложнейший механизм. Мы даже отдаленно не представляем себе, как устроено его тело и на что оно способно. У меня нет никаких догадок относительно полученных повреждений и их последствий.
– А что с ним происходит? – спросил Локен.
– Все дело в ранении плеча, рана никак не желает закрываться. Она кровоточит, а мы не можем остановить кровь. Мы обнаружили в ране остатки какого‑то генетически деградирующего вещества, которое может быть ядом, но я не уверен.
– Может это быть бактериологической или вирусной инфекцией? – спросил Торгаддон. – Вода на спутнике Давина перенасыщена всякой дрянью. Хотелось бы знать, а то я выхлебал не меньше ведра этой гадости.
– Нет, – ответил Ваддон. – Кроме всего прочего, тело Воителя невосприимчиво к подобным вещам.
– Тогда в чем же причина?
– У меня есть всего лишь догадка. Похоже, что этот особенный яд вызывает острую форму малокровия, что приводит к кислородному голоданию. Попав в кровеносную систему, вещество без остатка поглощается красными тельцами, и они уже не могут воспринимать кислород. При ускоренном метаболизме, свойственном организму Воителя, токсины мгновенно распространились по всему телу и лишили органы возможности извлекать из крови кислород.
– Так откуда же они взялись? – спросил Локен. – Как я помню, ты говорил, что Воитель невосприимчив к подобным веществам.
– Так оно и есть, но я такого еще никогда не видел… Похоже, что вещество создано специально, чтобы погубить Воителя. Оно оказалось так… генетически замаскировано, что обмануло его иммунную систему и нанесло максимальный ущерб. Это яд для примархов в чистом виде.
– И как же с ним бороться?
– Против этого врага не помогут ни меч, ни болтер, капитан Локен. Это яд, – сказал Ваддон. – Если бы я знал источник его происхождения, можно было бы попытаться что‑то сделать.
– Если мы отыщем оружие, это поможет? – предложил Локен.
Увидев в глазах капитана отчаянную потребность в надежде, Ваддон кивнул.
– Возможно. По характеру ранения можно сказать, что это был колющий удар мечом. Если вы отыщете этот клинок, возможно, мы и сумеем что‑то предпринять.
– Я найду его, – поклялся Локен, повернулся и зашагал к выходу из медицинского отсека.
– Ты собираешься туда вернуться? – Его догнал Торгаддон.
– Да, и не пытайся меня остановить,– предостерег его Локен.
– Остановить? – переспросил Торгаддон. – У меня и в мыслях такого не было, Гарви. Я иду с тобой.
Подготовка титанов к возвращению после боевых действий была трудной и хлопотливой процедурой, требующей обширных технических знаний, множества оборудования и физической работы. С орбиты была вызвана целая флотилия вспомогательных судов с огромными подъемниками, экскаваторами и прочей оснасткой. Только для того, чтобы вытащить спусковые камеры из образовавшихся при посадке кратеров, потребовалась целая армия сервиторов.
Титус Кассар был совершенно измотан. Большую часть дня он потратил на подготовку титана к транспортировке, и теперь все было готово для возвращения на орбиту. Оставалось только ждать, а для людей, еще остающихся на спутнике Давина, это было самым тяжелым испытанием.
Долгое ожидание давало время для раздумий, а имея свободное время, человеческая мысль способна забредать очень далеко. Титус до сих пор не мог поверить, что Хорус погиб. Столь могущественное создание, не уступающее силой титану, не могло пасть в бою: Воитель был непобедимым сыном бога.
Устроившись в тени «Диес ире», Титус выудил из кармана книжечку Божественного Откровения и, убедившись, что его никто не видит, стал перечитывать потрепанные страницы. Плохо отпечатанные строки возвращали спокойствие и уводили мысли к величию божественного Императора Человечества.
– О Император, наш бог и повелитель, услышь меня в этот скорбный час. Твой слуга лежит бездыханный, и холодная смерть уже склонилась над ним. Молю тебя обратить на него твой благодетельный взгляд.
Не переставая читать, он вытащил из‑под форменной куртки небольшой медальон. Эта изящная вещица из золота и серебра была изготовлена по его заказу одним из безымянных сервиторов. Серебряная заглавная буква «И» с золотой звездой посередине воплощала в себе надежду и обещание лучшего будущего.
Титус прочел еще несколько строк Божественного Откровения, прижал медальон к груди, и многократно повторяемые слова породили ощущение знакомого тепла и спокойствия.
Присутствие посторонних он почувствовал слишком поздно и, обернувшись, увидел Иону Арукена и группу рабочих из команды титана.
Как и сам Титус, после сражения с ожившими мертвецами они очень устали и были с ног до головы покрыты грязью, но, в отличие от него, не имели веры.
С виноватым видом он закрыл книгу и приготовился выслушать нотацию Джонаха. Но никто не произнес ни слова, и Титус, вглядевшись в лица окруживших его мужчин, увидел хрупкую надежду на сочувствие и жажду утешения.
– Титус,– произнес Иона Арукен.– Мы… э‑э‑э… то есть Воитель… Мы подумали…
Титус понял, зачем они пришли, и радушно улыбнулся.
– Давайте помолимся, братья, – сказал он, открывая книгу.
Медицинский отсек был похож на заснеженную пустыню: сияющие стерильной белизной коридоры и сверкающие сталью кабинеты перемежались безликими стеклянными боксами и лабораториями. Петронелла, еще не пришедшая в себя после экстренной эвакуации с поверхности спутника на борт «Духа мщения», совершенно потеряла направление.
По пути через залитую кровью посадочную палубу она видела столпотворение на верхних ярусах, вызванное распространившимися со скоростью эпидемии слухами о гибели Воителя.
Малогарст, прозванный Кривым, озвучил заявление, в котором опровергал слухи о смерти Воителя, но всеобщая истерия и подозрения после этого только усилились. На нескольких кораблях после выступлений демагогов, предсказывавших конец света, начались беспорядки. Армейские подразделения решительно подавляли все попытки дестабилизировать обстановку, но стихийные выступления возникали быстрее, чем на них успевали отреагировать дисциплинарные части.
После падения Воителя прошло всего несколько часов, но Шестьдесят третья экспедиция уже была близка к распаду.
Петронеллу сопровождал Маггард. Его раны апотекарии Легиона успели перевязать еще по пути со спутника на корабль. Телохранитель был еще очень бледен, а на доспехах остались прорехи и вмятины, но он был жив и выглядел внушительно. Он был всего лишь слугой, но его мужество и стойкость произвели сильное впечатление на Петронеллу, и теперь она относилась к нему с уважением, которого заслуживали его таланты.
Воин Астартес проводил Петронеллу через лабиринт медицинской палубы и показал на неприметную белую дверь, отмеченную лишь крылатым посохом с двумя переплетенными змеями.
Маггард отворил перед ней дверь, и Петронелла шагнула в сияющий операционный зал, стены которого по всей окружности до половины человеческого роста были покрыты зелеными изразцами. Лежащего на операционном столе Воителя окружали стеклянные стеллажи и жужжащие аппараты, протянувшие к его телу целую сеть трубок и проводов.
Вокруг стола сновало несколько медицинских сервиторов, остальные ожидали вызова в стенных нишах, а из‑под потолка свешивалась еще одна машина, которая с бульканьем перекачивала по трубкам прозрачную жидкость и кровь.
При виде беспомощно распростертого тела Воителя взгляд Петронеллы затуманился слезами. Навстречу ей вышел высокий воин Астартес в хирургической робе.
– Мисс Вивар, я апотекарий Ваддон.
Петронелла провела рукой по глазам и попыталась представить, как она сейчас выглядит – в порванной и заляпанной грязью одежде и с тушью, размазанной вокруг глаз. По привычке она собралась протянуть ему руку для поцелуя, но тотчас поняла, насколько это неуместно, и просто кивнула.
– Я Петронелла Вивар, – выдавила она. – Личный летописец Воителя.
– Я знаю, – ответил Ваддон. – Он упоминал ваше имя.
В груди Петронеллы вспыхнула надежда:
– Он пришел в себя?
– Да, – кивнул Ваддон. – Если бы это зависело от меня, вас бы здесь сейчас не было, но я не могу не повиноваться приказу командира, а он хочет с вами поговорить.
– Как он себя чувствует? – спросила Петронелла.
Апотекарий удрученно покачал головой:
– Он часто теряет сознание, так что не стоит ожидать слишком многого. Если я сочту, что вам пора уходить, вы немедленно должны покинуть операционную. Вы меня понимаете?
– Да, я понимаю, – сказала она. – Но прошу вас, можно мне сейчас с ним поговорить?
Ваддону явно не хотелось оставлять Петронеллу рядом с Воителем, но он отступил в сторону и дал ей пройти. Она кивком поблагодарила апотекария и нерешительно шагнула к столу.
Едва увидев его, она поспешно зажала рот рукой, чтобы не вскрикнуть. Щеки Хоруса запали, глаза утратили весь свой блеск и живость. Кожа приобрела серый оттенок и казалась старой и сморщенной, а губы посинели, словно у покойника.
– Неужели я так плохо выгляжу? – хрипловатым голосом спросил Воитель.
– Н‑нет, – заикаясь, ответила она. – Нет, просто я…
– Не лгите мне, леди Вивар. Если вы хотите услышать мою исповедь, между нами не должно быть никакой лжи.
– Исповедь? Нет! Я не стану слушать. Вы должны жить.
– Поверьте, я и сам не желал бы большего,– прохрипел он, – но Ваддон сказал, что у меня не слишком много шансов, а я не хочу покинуть этот мир, не выполнив… Я должен сказать… пока не стало слишком поздно.
– Сэр, ваши деяния останутся в вечности. Прошу вас, не заставляйте меня…
Хорус недовольно мотнул головой й закашлялся, забрызгав кровью грудь, но голос его стал сильным и властным, как прежде.
– Вы говорили, что ваше предназначение – обессмертить меня и увековечить воспоминания о моих делах для будущих поколений. Это так?
– Верно, – всхлипнула Петронелла.
– Тогда выполните мою последнюю просьбу, леди Вивар, – попросил он.
Она с трудом сглотнула, достала из сумочки блокнот и мнемоперо, а затем уселась на стул рядом с операционным столом.
– Ну, хорошо, – сказала она наконец. – Давайте начнем с самого начала.
– Все зашло слишком далеко, – начал Хорус. – Я обещал своему отцу не допускать ошибок, и, пожалуй, мы начнем с них.
– Ошибок? – недоверчиво переспросила Петронелла.
– Это касается Тембы и его назначения правителем Давина, – сказал Хорус. – Он умолял меня не оставлять его одного, клялся, что это задание ему не по силам. Я должен был прислушаться, но слишком торопился к новым завоеваниям.
– Слабость Тембы нельзя ставить вам в вину, сэр, – заметила Петронелла.
– Спасибо за добрые слова, леди Вивар, но это я его назначил, – возразил Хорус. – И ответственность лежит на мне. Проклятье! Жиллиман живот надорвет от смеха, когда узнает об этом, и Лион тоже. Они будут говорить, что я недостоин титула Воителя, поскольку не способен читать в сердцах людей.
– Никогда! – воскликнула она. – Они не посмеют!
– О, посмеют, можете мне поверить, милая. Да, мы братья, но, как и все братья, ссоримся и стараемся превзойти друг друга.
Петронелла не нашлась, что сказать. Мысль о том, что могущественные примархи могут ссориться, как обычные люди, никогда не приходила ей в голову.
– Они ревновали меня, ревновали все, – продолжал Хорус. – А когда Император назвал меня Воителем, им оставалось только поздравить меня. Особенно бесился Ангрон, я и сейчас с трудом могу удерживать его в рамках. И Жиллиман вел себя не намного лучше. Я считаю, что он хотел бы оказаться на моем месте.
– Они вас ревновали? – не удержалась Петронелла, не в силах поверить тому, что услышала, и мнемоперо быстро заскользило по блокноту, запечатлевая ее мысли.
– Конечно, – кивнул Воитель. – Лишь несколько моих, братьев были настолько великодушны, что искренне склонили головы. Лоргар, Мортарион, Сангвиний и Дорн – вот мои настоящие братья. Я помню, как смотрел на улетающий с Улланора штурмкатер Императора, помню, как тосковал по отцу, но еще отчетливее помню нацеленные в мою спину ножи. Я читал их мысли, как будто они говорили вслух. Почему я, Хорус, избран Воителем, когда есть и другие, не хуже меня?
– Вас назначили Воителем именно потому, что вы были лучшим, сэр, – сказала Петронелла.
– Нет, – возразил Хорус. – Я не был лучшим. На тот момент я всего лишь более прочих устраивал Императора. Видите ли, в первые три десятилетия Великого Крестового Похода я сражался бок о бок с Императором и отчетливее остальных представлял его стремление управлять Галактикой. Он и мне передал эту страсть, и я носил ее в своем сердце, пока мы прокладывали свой путь среди звезд. Это было грандиозное предприятие; одна за другой звездные системы собирались под властью повелителя человечества. Леди Вивар, вы даже представить себе не можете, что значило жить в те времена!
– Звучит великолепно.
– Так оно и было, – сказал Хорус. – Было, но так не могло продолжаться вечно. Вскоре мы оказались в других мирах, где обитали мои братья‑примархи. Почти сразу после рождения мы были разбросаны по Галактике, и только долгое время спустя Император собрал нас вместе.
– Должно быть, странно было встретиться с братьями, которых вы никогда прежде не видели.
– Не так странно, как вы могли подумать. В тот же момент, когда я встречал одного из них, я немедленно ощущал родственную связь, не подвластную ни времени, ни расстоянию. Не могу отрицать, что с некоторыми приходилось труднее, чем с прочими. Если вам приходилось встречаться с Ночным Охотником, вы поймете, что я имею в виду. Очень угрюмый тип, но совершенно незаменимый, когда требуется заставить чуждую империю дрожать от страха, прежде чем ее атаковать. Ангрон не намного лучше. Я хочу сказать, что у него самый непредсказуемый характер, какой можно себе представить. Думаете, вам известно, что такое ярость? Так вот, могу уверить, что вы понятия об этом не имеете, если не видели, как выходит из себя Ангрон. А о Лионе и вообще лучше помолчать.
– Примарх Темных Ангелов? Ему подчиняется Первый Легион?
– Да, все это так, – подтвердил Хорус, – но не стоит ему напоминать об этом факте. Я по его глазам видел, что он рассчитывал стать Воителем, поскольку командует Первым Легионом. Но разве не известно всем и каждому, что он рос, словно дикий зверь в лесу, и образован не намного лучше, чем самый невежественный язычник? И хочу вас спросить: может ли такой человек стать Воителем? Нет, не может, – ответил Хорус на свой собственный вопрос.
– А кто, по‑вашему, мог бы стать Воителем, если не вы? – спросила Петронелла.
Такой вопрос явно рассердил Хоруса, но он все же ответил:
– Сангвиний. Воителем должен был стать он. Только он обладает достаточными силами и интеллектом, чтобы добиться победы, и мудростью, чтобы управлять после того, как победа будет одержана. При всем внешнем несходстве только он унаследовал все таланты Императора. В каждом из нас есть что‑то от нашего отца – его жажда побеждать в сражениях или упорство в достижении поставленной цели. В Сангвиний есть все. Это он должен был…
– А какая черта Императора живет в вашей душе, сэр?
– В моей? Жажда власти. Когда перед нами лежали бескрайние просторы Галактики, которые предстояло завоевывать, этого было достаточно, но теперь Поход близится к завершению. На Кретане есть пословица, говорящая о том, что мир находится «где‑то там», но теперь вернее будет сказать по‑другому: он там, где мы можем править. Дело почти сделано, а что остается амбициозному человеку, когда работа заканчивается?
– Но вы – правая рука Императора, – запротестовала Петронелла. – Его любимый сын.
– Теперь уже нет, – печально возразил Хорус. – Мое место заняли мелкие функционеры и администраторы. Высшего Военного Совета больше не существует, а я получаю приказы от Совета Терры. Когда‑то все силы Империума были направлены на ведение войн, а сейчас мы обременены экзекторами, писцами и чиновниками, которые пытаются определить стоимость всего, что попадается на глаза. Империум меняется, а я не уверен, что могу измениться вместе с ним.
– Но как именно изменяется Империум?
– Ведущие места отводятся бюрократии и чиновничеству, мисс Вивар. На смену героям приходят клерки и администраторы. Если мы не сменим пути развития, величие Империума станет лишь строчкой на страницах истории. Все, чего я достиг, останется туманным воспоминанием о былой славе, утерянной в пыли времени, как цивилизация древней Терры, добродушно грезящей о своем благородном прошлом.
– Но ведь Великий Крестовый Поход был задуман как первый шаг к созданию нового Империума человечества, властвующего над всей Галактикой. А для управления таким государством необходимы администраторы, законники и писцы.
– А что же будет с воинами, завоевавшими для них эту Галактику? – раздраженно спросил Хорус. – Что станет с нами? Придется стать тюремными надзирателями и усмирителями? Мы созданы для того, чтобы воевать и убивать. Так мы устроены, но это далеко не все. Мои способности гораздо шире.
– Прогресс никогда не давался легко, мой господин, и люди всегда должны приспосабливаться к переменам, – сказала Петронелла, озадаченная сменой настроения Воителя.
– Леди Вивар, прогресс и изменения нетрудно перепутать, – сказал Хорус. – Мне при рождении были даны удивительные способности, но я и мечтать не мог, что стану таким, как сегодня; я сам создавал себя в процессе боев и завоеваний. И все, чего я достиг за последние два столетия, придется отдать в слабые руки мужчин и женщин, которые не проливали с нами кровь в самых темных уголках Галактики. Разве это справедливо? Мирами, что я покорил, будут править смертные люди, а какой будет моя награда, когда закончатся сражения?
Петронелла перевела взгляд на апотекария Ваддона, но он бесстрастно наблюдал за тем, как она заносит в память блокнота слова Воителя. На мгновение она задумалась, действует ли и на него гнев Воителя так же угнетающе, как на нее.
Несмотря на глубочайшее изумление, честолюбивая Петронелла не могла не сознавать, что она сможет создать самую сенсационную летопись, что она раз и навсегда развеет миф о Великом Крестовом Походе как о сплоченных усилиях братьев, стремящихся объединить Вселенную. Слова Хоруса свидетельствовали о взаимном недоверии и неприязни, о чем до сих пор никто не мог и подумать.
Видя задумчивое выражение ее лица, Хорус протянул дрожащую руку и дотронулся до пальцев Петронеллы.
– Простите, леди Вивар. Мои мысли теперь уже не так ясны, как прежде.
– Нет, – покачала она головой. – Мне кажется, сейчас они ясны, как никогда раньше.
– Но я вижу, что шокировал вас. Извините, если рассеял ваши иллюзии.
– Не могу не признать, что многое из сказанного вами меня сильно удивило, сэр.
– Но вам это нравится, не так ли? Вы ведь для этого сюда и прибыли?