ПЛАН
ВВЕДЕНИЕ 3
ГЛАВА 1. ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКИЕ СВЯЗИ
КИТАЯ С СЮННУ В III ВЕКЕ НАШЕЙ ЭРЫ. 5
ГЛАВА 2. КИТАЙ И СТЕПЬ. ВЗАИМООТНОШЕНИЯ
ГУННОВ И СЯНБИЙЦЕВ.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 39
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ41
ВВЕДЕНИЕ
Актуальность данной темы определяется, в первую очередь, той потребностью, которое испытывает ныне общество в поисках истоков своей истории и культуры, в возвращении забытых имён, очищение страниц истории от идеологической пыли.
В середине I тысячелетия до н.э. на территории Алтая, южной Сибири и Восточного Казахстана начал складываться союз племен, получивший впоследствии название хунну (гунны). Как отмечалось в генеалогических рассказах гуннов, записанных в начале нашей эры, «они имели тысячелетнюю историю». Эти племена заявили о себе в исторических событиях эпохи «Великого переселения народов». Из числа прототюркских союзов, создавших государства, сыграли существенную роль в истории Казахстана гунны, усуни и кангюи.
Территория гуннов в эпоху расцвета империи (177 г. до н.э.) охватывала огромные просторы Евразии - от Тихого океана до берегов Каспийского моря, а позднее и Центральной Европы. Усуни, по китайским источникам, исконные жители северных районов Восточного Туркестана, затем Семиречья и Ферганы. Одно из древних государств - Кангюи занимало следующую территорию: Южный Казахстан, включая Ташкентский оазис, бассейн Сырдарьи и часть юго-западного Семиречья. Однако в вопросах локализации гуннов, усуней и кангюи остается еще много спорных проблем.
Усиление гуннов и начало формирования империи связано с кризисом в Центральной Азии в Ш в до н.э. В это время, как отмечают китайцы, дунху были сильны, а юечжи достигли своего расцвета. Гунны находились между ними, однако стремительное возвышение гуннских племен при Тумын (Бумын) шаньюе, и при его сыне Лаошан заставило их признать условия вассалитета. Одновременно гунны начали масштабные походы в Китай. «Великая китайская стена», в основном завершенная к этому времени, не смогла сдерживать натиск кочевников.
Гунны, возглавлявшие многие столетия восточную коалицию племен, оказали огромное влияние на судьбы всех регионов Евразии. Во П в. до н.э. гунны заставили династию Хань (Китай) подписать «договор о мире и родстве», согласно которому получили княжну и ежегодную дань в виде «даров». В это время под властью шаньюев (царей) оказалась территория от современной Кореи до Западного Китая. В эту конфедерацию вошли также Забайкальские племена. Вслед за юечжами гунны оказались в Средней Азии и создали там государство белых гуннов (эфталитов). Впоследствии, во времена Атиллы, гунны достигли Центральной Европы и разгромили Римскую империю. Начатое гуннами «Великое переселение народов» стало началом новой эпохи - эпохи средневековья и феодализма. Гунны на рубеже нашей эры диктовали ход исторических событий на Евразийском континенте. Именно с ними связано образование новых государств, этнических структур и культурных тенденций на этой территории.
Особенно значительна роль гуннов в этногенезе казахского народа. Именно с широким заселением территории Казахстана в гуннский период связывается господство здесь тюркского языка, смешанного антропологического типа и сложения традиционных основ кочевой культуры.
В расогенетическом плане в рассматриваемое время сформировалась европеоидно-монголоидная физическая основа, послужившая ранней предковой формой для современной смешанной тураноидной расы. В гуннскую эпоху, безусловно, имеет место сдвиг в сторону к монголоидности у населения Казахстана.
В данной работе кратко излагается история древнейшего племени хуннов (гуннов), которые в течение пяти веков (204г. до н.э. – 216г.н.э.) господствовали в степи, об их непростых отношения с Китаем и соседями –кочевниками.
Источниковедческая база Хотя описываемые события развертывались на территории нынешнего Китая, да и почти все источники написаны на китайском языке,[1] относить историю «пяти племен и шестнадцати царств» только к синологии нельзя. Если бы нас интересовала проблема крушения древнекитайского общества или утраты и возвращения Китаем Срединной равнины, как в те времена именовался бассейн Хуанхэ, то наша проблема была бы только китаеведческой. Но ведь в поле нашего зрения лежит вопрос о смене хуннов, коренного населения восточной части Великой степи, в течение минувшего тысячелетия табгачами и тюрками, а также о приобретении кочевниками новой родины на берегах Мутно-желтой (Яшиль-огюз) реки. В таком ракурсе весь огромный Китай для нашей проблемы только фон. Кроме китайских источников, полезный материал можно почерпнуть и в русских источниках[2]. Кроме того, интересны записи, сделанные арабскими путешественниками. О европейских гуннах сведения можно найти в записях латинских авторов.[3]
В советское время было издано ряд источников, с коментариями известных историков.[4]
Проблематика Существовало мнение, что кочевая и китайская культуры несоизмеримы, что кочевники были дикарями, вторгавшимися в цивилизованный Китай, что Великая степь — китайская периферия, а «проблема хуннов — это проблема Китая». Против этого мнения говорит все доподлинно известное об истории Центральной Азии, и все-таки такое мнение существовало и не всегда встречало возражения. Почему? XIX век оставил нам в наследство концепцию, согласно которой только оседлые народы создали прогрессивную цивилизацию, а в Центральной Азии будто бы царили либо застой, либо варварство и дикость. Самое плохое в этой концепции было не то, что она неправильна, а то, что она предлагалась как достижение науки, не подлежащее критике. В этом — опасность любого предвзятого мнения.
В историографии исследования хунно-китайских отношений сложились два принципиально противоположных подхода. В одних работах (главным образом, китайских авторов)[5] хунну выступают как грабители и завоеватели, которые несли своим южным соседям смерть и разрушения. Другая точка зрения представлена работами Л.Н.Гумилева[6] и его последователей, которые полагают, что агрессивная внешняя политика кочевников была вызвана необходимостью противостоять экспансионистскому давлению китайской цивилизации.
Анализ письменных источников показывает, что в реальности все было гораздо сложнее. И Хань и Хунну отстаивали свои собственные интересы, которые диктовались как, адаптивной необходимостью, так и субъективными амбициями политических лидеров обеих стран.
В дореволюционной русской и советской литературе был проявлен большой интерес к данной проблеме. Недостаток первой заключается в отсутствии ссылок на источники.[7] К недостаткам второй относится предвзятый идеологический, классовый подход, который не позволил советским авторам давать объективную оценку данных событий.[8]
Интерес казахстанских учёных к данной теме обусловлен тем, что гунские племена неоднократно вторгались на территорию нынешнего Казахстана и впоследствии часть гунских племён были вытеснены сюда китайцами и сянбийцами. Кроме того, некоторые исследователи настаивают на том, что гуннские племена участвовали в формировании казахской народности.[9]
Цель данной работы: на основе анализа источников и научной литературы, показать особенности взаимоотношений гуннских племён с китайской империей, а также с другими кочевыми племенами.
Основными задачами данной работы является:
· изучение и анализ сложных взаимоотношений Китая и кочевых племён сюнну (хунну).
· проследить историю противоборства имперского Китая и кочевых племён.
· Раскрыть ход борьбы хунну (гуннов) с кочевым племенем сянбийцев.
Методологической и теоретической основой работы послужили философские и исторические концепции, раскрывающие суть отношений Китая и кочевых племён, причин Великого переселения народов.
При работе над данной темой использовался принцип конкретно-исторического подхода к явлениям прошлого, единства исторического и логического, анализа противоречий; метод сравнения.
Структура работы
Работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы. Общий её объём – 40 страниц машинописного текста.
ГЛАВА 1. ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКИЕ СВЯЗИ КИТАЯ С СЮННУ В III ВЕКЕ НАШЕЙ ЭРЫ.
Долгое время представления о хунну были основаны главным образом на сообщениях китайских летописцев, отражавших в своих сочинениях официальную политику китайского правительства. Поэтому неудивительно, что в их описаниях хунну предстают неотесанными и жадными варварами, умеющими «лицо человека и сердце дикого зверя». С точки зрения летописца, номады как бы воплощали в себе комплекс всех возможных и невозможных человеческих пороков: они не имеют оседлости и домов, письменности и системы летосчисления (а значит, и истории), земледелия и ремесла. Они едят сырое мясо и с пренебрежением относятся к старикам, не заплетают волосы по китайскому обычаю и запахивают халаты на противоположную сторону. Наконец они женятся даже на своих собственных матерях (!) и вдовах братьев. Ну, как можно относиться с уважением к такому народу?
Сама природа разделила Восточную Азию на две части: теплую, влажную и изобильную, с многочисленным оседлым населением — Китай, и холодную, сухую, пустынную, с редким кочевым населением— ее мы будем называть Великая степь. На рубеже нашей эры ее населяли хунны.
Четыре века стремились династии Хань доставить Китаю господство над Азией. Свободу народов Великой степи отстояли только хунны. Они сражались в соотношении 1:20, против них были двинуты не только армии, но и дипломатия, и экономика, и обольщения культуры.
В I веке н.э. внутренние процессы раскололи державу хуннов. Часть их подчинилась Китаю, другая часть отступила с боями на запад, где, смешавшись с утрами и сарматами, превратилась в гуннов.
Зафиксирован только один переход хуннов в 155-158 гг. Кучка разбитых хуннов, теряя обозы и женщин, оторвалась от преследователя и добралась до Волго-уральского междуречья.[10] На адаптацию потребовалось около 200 лет, после чего гунны (так их принято называть в отличие от азиатских хуннов) действителъно превратились в грозную силу, но ведь это произошло уже на местной основе и роль миграции здесь ничтожна.
В новых географических условиях хунны превратились в новый этнос — гуннов. Но в Азии победителями хуннов стали не сами китайцы, а народ, ныне не существующий, известный только под китайским названием «сяньби».
Однако название «сяньбийцы» вошло в обиход научной литературы как условный этноним.
Сяньбийцы во второй половине II века остановили китайскую агрессию и оттеснили китайцев за линию Великой стены. С этого времени начался упадок древнего Китая, ставший причиной событий, о которых рассказано в этой книге. И тут меняется традиционное отношение к подбору сведений. Если в рассказах о степных кочевниках китайские историки обычно сухи и немногословны, то, когда дело идет об их собственной стране, приводится огромное количество эпизодов, деталей, а главное имен, что не помогает, а мешает восприятию. Получается не стройное повествование, а калейдоскоп без тени системы. Запомнить все приводимые сведения невозможно, да и не нужно, потому что большая часть этих фактов на ход событий не влияла. Следовательно, нужно делать отбор фактов, имеющих историческое значение, и давать обобщения. Впрочем, сами китайцы, пользуясь принципом этнологической классификации, объединили 29 племен в 5 племенных групп: хунны, цзелу (кулы), сяньби, тангуты (ди) и тибетцы-цян (кян).[11]
Но для нас этого обобщения недостаточно. Названия племенных групп, привычные китайскому уху, для европейца экзотичны и не вызывают каких-либо ассоциаций. Значит, надо сопоставить трагедию, разыгравшуюся в Северном Китае в с событиями всемирной истории, дабы обнаружить соответствия между локальным и глобальным процессами. Это несложно, ибо разгадка лежит на поверхности. Основное содержание событий можно сформулировать так: Великое переселение народов в Восточной Азии.[12]
И Хань и Хунну отстаивали свои собственные интересы, которые диктовались как, адаптивной необходимостью, так и субъективными амбициями политических лидеров обеих стран. Начнем с политики империи Хань. Теоретически внешнеполитических стратегий в отношении кочевников могло быть только две: либо активное давление с последующей войной до победного конца, либо тонкий дипломатический мир с признанием определенных уступок варварам. Однако войны «за тысячи ли» не принесли китайцам успеха. Поход первого ханьского императора Лю Бана в 200 г. до н.э. и хунно-ханьская война, развязанная императором У-ди, только продемонстрировали неспособность ханьского имперского правительства решить хуннской вопрос силовыми методами. Затраты на снаряжение больших военных экспедиций в Степь даже для китайского государства были очень обременительны, кочевники имели в степной войне ряд важных преимуществ, а результаты в конечном счете не оправдывали себя. Любая армия, даже разгромившая кочевников, должна была вернуться домой, так как чтобы закрепиться в Халха-Монголии, нужно было перейти от земледелия к кочевому скотоводству
Менее расточительной оказалась политика мирного «умиротворения» номадов — политика откупа. Таким путем ханьское правительство надеялось избегать не только дорогостоящих войн и массовых разрушений в северных провинциях Китая, но и рассматривало «подарки» кочевникам как своеобразный способ ослабить и разрушить хуннское единство изнутри. Разработанная при ханьском дворе специальная стратегия «пяти искушений» (кит «хэцинь») преследовала следующие цели: 1) дать кочевникам дорогие ткани и колесницы, чтобы испортить их глаза, 2) дать им вкусную пищу, чтобы закрыть их рты, 3) усладить номадов музыкой, чтобы закрыть их уши, 4) построить им величественные здания, хранилища для зерна и подарить рабов, чтобы успокоить их желудки, 5) преподнести богатые дары и оказать особое внимание тем племенам хунну. которые примут китайский протекторат.
Хуннская внешнеполитическая доктрина была основана со всем на иных структурных принципах. Исследователи выделяют три ее главных компонента 1) умышленный отказ от завоевания разграбленных китайских земледельческих территорий даже после больших побед; 2) грабительские набеги, производимые с целью запугивания китайского правительства; 3) чередование войны и мира для того, чтобы увеличить размер «подарков» и торговых привилегий от Китая. Рассмотрим эти компоненты более подробно.
Эта политика была основана на осознании преимуществ номадами своего подвижного образа жизни, способного наносить неожиданные удары по китайской территории и столь же стремительно отступать вглубь степи. «Когда они видят противника, то устремляются за добычей, подобно тому, как слетаются птицы, а когда попадают в трудное положение и терпят поражение, то рассыпаются, как черепица, или рассеиваются подобно облакам», — писал о стратегии северных соседей Сыма Цянь.
Номадам в силу их меньшей численности гораздо выгоднее было держаться от своего грозного соседа на расстоянии. Совершая быстрые кавалерийские набеги, номады концентрировали на одном направлении большое количество всадников. Это давало им, как правило, определенные преимущества в сравнении с менее маневренными китайскими пешими войсками. Когда основные силы ханьцев подходили, кочевники были уже далеко. В степной войне хунну имели ряд тактических преимуществ. Поэтому ближнему бою с ханьскими солдатами и арбалетчиками они предпочитали дистанционную стрельбу из лука на скаку, которой начинали обучаться еще в раннем детстве и к зрелости достигали большого мастерства. Ханьские солдаты значительно уступали номадам в этом умении. Им приходилось обучаться стрельбе с лошади уже в зрелом возрасте.
Для вымогания все более и более высоких прибылей хунну пытались чередовать войну и набеги с периодами мирного сожительства с Китаем. Первые набеги совершались с целью получения добычи для всех членов имперской конфедерации номадов независимо от их статуса. Шаньюю требовалось заручиться поддержкой большинства племен, входивших в конфедерацию. Следовательно, каждый воин имел право на добычу в бою. После опустошительного набега, как правило, шаньюй направлял послов в Китай с предложением заключения нового договора « О мире и родстве», или же номады продолжали набеги до тех пор, пока китайцы сами не выходили с предложением заключения нового соглашения.
Согласно договору: 1) хуннская держава признавалась практически равной по статусу Хань; 2) китайцы должны были ежегодно поставлять в ставку шаньюя богатые подарки, шелк, вино, рис и зерно; 3) шаньюй получал невесту из императорского дома; 4) официальной границей между Хунну и Хань устанавливалась Великая стена. После заключения договора и получения даров набеги на какое-то время прекращались. Однако размер «подарков», выплачиваемых согласно политике хэцинь, не оказывал существенной роли на экономику хуннского общества в целом. Судя по косвенным данным, ежегодная «дань» Хань составляла 10000 даней рисового вина, 5000 ху проса и 10000 кусков шелковых тканей. ^
Отношения Китая с окружавшими его племенами и народами в I—III вв. складывались на основе принципов, возникших еще в глубокой древности, т. е. на базе учения о китайском императоре как «сыне неба», управляющем всей Вселенной (Поднебесной), центром которой считалось Срединное государство (Китай).
С середины I в. н. э., когда внутреннее положение страны укрепилось, Ханьская империя стала «проводить активную внешнюю политику, стремясь восстановить позиции Китая на «Великом шелковом пути», утраченные еще три Ван Мане (9-—23 гг.) и проникнуть на запад, в Центральную Азию. Но на его пути стояли сюнну (хунну), контролировавшие торговые коммуникации и распространившие к этому времени свое политическое влияние на ряд государств так называемого Западного края, т. е. Центральной Азии.
Китай к этому времени накопил большой опыт дипломатических отношений с сюнну и средства борьбы с ними. Китайские императоры прибегали к подкупу, интригам и использовали внутреннюю борьбу между кочевниками. Так, еще в середине I в. до н. э., применив эти средства, Китай добился раскола среди сюнну и перехода на его сторону в качестве вассала Хуханье-шаньюя, который впоследствии неоднократно прибывал к китайскому двору и получал щедрые подарки. В дальнейшем в жены ему была отдана представительница знатного китайского рода. Хуханье-шаньюй предложил вечно охранять китайскую границу от Шангу до Луньхуана.[13]
Преемники Хуханье-шаньюя после смерти его (31 г. до н. э.) продолжали сохранять дружественные связи с Китаем, регулярно отправляли своих послов или сами приезжали к китайскому двору, а сыновей своих отдавали на службу к китайским императорам, фактически в качестве заложников. В первые годы нашей эры китайские власти попытались внести в договоры с сюнну (заключенные в 73-48 гг. до н. э.) новые Статьи, ущемлявшие их интересы.[14]
Кроме того, от сюнну потребовали уступить часть земель и, наконец, китайские чиновники запретили ухуаням, являвшимся данниками сюнну, представлять последним дань холстами и кожами.[15] Это вызвало недовольство сюнну, которые в 11 г. н. э. начали военные действия против Китая. Вторжение сюнну привело к опустошению северной границы.
Пришедшая к власти династия Восточная Хань (25— 220 гг.) пытается привлечь на свою сторону южных сюнну, чтобы с их помощью проложить себе путь в Центральную Азию. В дальнейшем между сюнну и империей Восточная Хань сохранялись дипломатические отношения, но иногда происходили и военные столкновения.
В 30 г. император Гуан У-ди отправил к южным сюнну посольство во главе с Лю Ли, в ответ они также прислали своего посланника с дарами. Вскоре китайский двор вновь направил Хань Туна с подарками—золотом и шелковыми тканями, надеясь восстановить прежний договор о родстве и мире.[16] В то же время в 33, 37, 44 и 45 гг. между сюнну и китайскими войсками происходили военные столкновения.[17]
В дальнейшем китайский император использовал борьбу за власть среди старшин сюнну и оказал содействие Би — внуку Хуханье-шаньюя в возведении его на престол, после того как часть старейшин (восьми родов) выдвинули его на пост шаньюя в 48 г. н. э. и изъявили желание «выть вечным оплотом и отражать северных рабов» (имеются в виду северные сюнну ). [18] В совете сановников при дворе во время обсуждения предложения южных сюнну все члены совета считали, что «не следует соглашаться, так как трудно отличить искренность и фальшь и-ди (варваров)». Лишь один у-гуань-чжунланцзян (чжунланцзян — возглавлявший пять ведомств) Гэн Го предложил последовать примеру императора Сюань-ди (74— 48 гг. до н. э.)[19], принять предложение южных сюнну, для того, «чтобы на востоке охраняли от сяньби, на севере отражали сюнну (северных), строго управлять сы-и (всеми варварами) и полностью, восстановить пограничные области».[20] Таким образом, в середине 1 в. н. э. были установлены добрососедские отношения между южными сюнну и Китаем, что способствовало впоследствии покорению последним северных сюнну с помощью южных сюнну и сяньби. Южносюннуский шаньюй при отправлении ко двору посланника называл себя вассалом. С посланником были отправлены дорогие вещи, кроме того, направлен в качестве заложника сын шаньюя. Интересно отметить, что при прибытии в 50 г. китайских послов в ставку шаньюя последнему было предложено пасть ниц и, отбивая поклоны, принять указ. Шаньюй, отвешивая земные поклоны, называл себя вассалом. По окончании церемонии шаньюй через переводчика просил посла не унижать его, шаньюя, в присутствии его подчиненных.[21] В результате поездки китайский император разрешил южному шаньюю поселиться в области Юньчжун.[22]
Следует отметить, что китайские императоры щедрыми дарами стремились расположить к себе шаньюя. Например, в том же 50 г. император пожаловал шаньюю кроме головного убора пояс, одежды, золотую государственную печать, коляски, лошадей, сабли, луки, стрелы, 10 тыс. кусков парчи и других шелковых тканей, 10 тыс. цзинь бумажной ваты, 25 тыс. мешков высушенного риса и 36 тыс. голов мелкого и крупного рогатого скота.[23] Такие пожалования бывали неоднократно. Одновременно был усилен контроль над южными сюнну: назначен специальный чиновник (чжунланцзян) для управления ими. У него в подчинении были чиновники и небольшой отряд, которым было предписано отправиться в стойбище шаньюя, принять там участие в обсуждении спорных дел и следить за порядком у сюнну.[24] В связи с нападением северных сюнну на южных шаньюю последних китайские власти предложили переселиться в область Сихэ в Мэйцзи. В то же время было приказано правителю области Сихэ выделить войска для охраны шаньюя. Впоследствии, когда ранее захваченное северными сюнну население восьми пограничных областей[25] было отпущено, в этих округах были размещены сюннуские князья (ваны), подчиненные южного шаньюя, которые содержали в этих областях охранные гарнизоны. Так, династия Восточяая Хань. в длительном единоборстве, использовав различные методы,— военные и дипломатические, — сумела к середине I в. покорить южных сюнну.
Несомненно, это обстоятельство оказало влияние и на северных сюнну, которые в 51 г. прислали в Увэй посланника просить о «мире и родстве». Созванный по этому случаю китайский совет сановников, не пришел ни к какому решению. Наследник престола высказался против установления дружеских связей, ссылаясь на то, что это может вызвать недовольство южного шаньюя и оттолкнет тех из северных сюнну, которые уже покорились.[26] Император согласился с мнением наследника, и посланник северных сюнну не был принят.
Северные сюнну не оставили мысли об улучшении отношений с Китаем и в 62 г. вновь прислали посланника, привезшего подарки —лошадей и меха. Они вновь попросили заключить договор, основанный на мире и родстве. Вместе с этим следует обратить внимание на то, что посланник сюнну просил разрешить совместно с гостями из владений Западного края, прибывшими с посольством, представиться с дарами.[27] Следовательно, к этому времени империя Хань не имела непосредственных связей с государствами Западного края, и они не зависели от Китая, между тем некоторые из них в какой-то степени зависели от северных сюнну.
Интересен ответ китайского императора северному шаньюю в связи с приездом второго посольства. Этот ответ, как сообщают источники, был составлен Бань Бяо вопреки мнению совета сановников при дворе.
Прежде всего, Бань Бяо пытался разъяснить причины настойчивых просьб о мире и родстве: «Ныне северные сюнну, видя, что южный шаньюй присоединился {к Китаю], опасаются заговора против их государства, поэтому неоднократно просили о мире и родстве. К тому же издалека пригоняют быков и лошадей для того, чтобы торговать с Хань (Китаем)...»/10/ Нельзя не согласиться с этим мнением. Для северных сюнну подчинение Китаю их собратьев, южных сюнну, было реальной опасностью, угрозой их владениям, что подтверждается последующими событиями. С другой стороны, торговля скотом с таким многочисленным оседлым земледельческим народом, как китайцы, была жизненно важным средством существования для самих сюнну.
Бань Бяо предложил в отношении северных сюнну политику «ни мира, ни воины». Это значило поддерживать с ними связь, не доводя до разрыва, но и не заключать договора о мире и родстве. Правда, Бань Бяо в своём докладе императору не дал четкого ответа на предложение северных сюнну о мире и родстве, но из существа его представления, по его тону можно было понять, что он уклонялся от положительного ответа на это предложение.
Далее Бань Бяо предлагал в ответе северному шаньюю напомнить об обстоятельствах борьбы между Хуханье и Чжичжы и о политике императора Сюаньди, якобы спасшего их обоих, о непокорности Чжичжы и уничтожении его династией Хань, о верности и сыновней почтительности Хуханье, за что он и его потомки были вознаграждены, удержав в своих руках престол шаньюя. Бань Бяо предлагал также припугнуть северного шаньюя возможностью похода против него южных сюнну и в то же время продемонстрировать благородство китайского императора, который, несмотря на неоднократные просьбы южного шаньюя предоставить ему китайские войска для участия в походе против северных сюнну, не дал своего согласия. Бань Бяо отмечал: «Ныне южный шаньюй со своим народом подался на юг, подошел к укрепленной границе н покорился (нам]... неоднократно просил [у нас] войска, чтобы вернуться и очистить северную орду. Планы [его] продуманы во всех тонкостях. Полагаем, что не следует прислушиваться только к одной стороне (южному шаньюю ). К тому же северный шаньюй за прошедшие годы представлял дань и выражал желание заключить мир и родство. Поэтому не дали согласия (южному шаньюю ), желая, чтобы у шаньюя созрело (утвердилось) чувство преданности и сыновнего почитания»
Далее в ответе Бань Бяо, принятом императором, была выражена извечная идея подчинения всех народов китайскому императору, который якобы относится беспристрастно ко всем своим подданным: «Хань управляет [с помощью] силы и верности, возглавляя, все.государства [мира]. Все, живущие под солнцем и луной, являются его (императора ) слугами. [В отношения] многих народов с различными обычаями [Китай] справедлив и не различает близких и дальних. Покорных награждает, противящихся и бунтующих—наказывает»./10/ Не была оставлена без внимания и просьба об участии в представлении даров совместно с «гостями» из Западного края. Интересна реакция на этот счет китайских властей, выраженная в тексте, заготовленном Бань Бяо: «Ныне шаньюй желает возобновить договор о родстве и мире. Искренность уже проявлена. К чему стремиться представлять дары вместе с владениями Западного края? Какая разница — будут ли владения Западного края принадлежать сюнну или Хань (Китаю)?».[28]
По-видимому, китайского императора не устраивало такое положение, когда подчеркивалась зависимость Западного края от северных сюнну тем фактом, что дары от владений этого» края поступали через сюннуское посольство.
В китайском ответе в завуалированной форме по существу высказана была такая мысль: коль скоро вы, сюнну, предлагаете договор о мире и родстве, тем самым вы покоряетесь нам, а, следовательно, и зависимые от вас владения становятся нашими вассалами, поэтому нет разницы в том, кому подчиняется Западный край — вам или нам.
Однако такое толкование предложений северных сюнну, исходившее все из той же идеи господства китайского императора над всей Вселенной, вряд ли устраивало сюнну, которые, предлагая договор о мире и родстве, отнюдь не отдавали себя со всеми подчиненными им владениями в Восточном Туркестане в полную зависимость от Китая. Ведь понятие «мира и родства» отнюдь не означало вассальной зависимости — это видно из прошлых отношений сюнну с Китаем в период господства шаньюя Модэ в начале II в. когда договор, основанный на мире и родстве, признавал полное равенстве обеих сторон и дружественные отношения между ними. Больше того, такой договор ставил Китай в менее выгодное положение, заставляя его идти на уступки сюнну: он обязывал китайского императора выдавать замуж царевну за иностранного правителя и ежегодно посылать ему условленное в договоре количество даров. Но времена менялись, изменялось и содержание договоров, заключавшихся Китаем с кочевыми народами. Реальная сила, могущество страны определяли характер внешнеполитических связей и сущность дипломатических договоров.
И хотя чаша весов постепенно склонялась на сторону усиливающейся Ханьской империи, покончившей к середине I в. н. э. со всеми внутренними неурядицами, северные сюнну, отчасти изолированные и, безусловно, ослабленные переходом на сторону Китая южных сюнну, все еще были независимыми и обладали достаточной силой, чтобы досадить Китаю. Вот почему последний, не идя навстречу пожеланиям северного шаньюя об установлении дружественных, близких отношений, стремился проводить в отношении северных сюнну политику «сдерживания, сковывания» (цзими), предусматривавшую в целях подкупа щедрые дары, пожалования правителям тех народов, на которые распространялась эта политика. Во второй половине I в. отношения Китая с северными сюнну были натянутыми, хотя в 55 г. северный шаньюй вновь прислал посланника. Китайский двор ответил на это грамотой за государственной печатью и пожалованием шелковых тканей, но своего посланника не отправил.[29]
В 62 и, 63 гг. северные сюнну совершали набеги на территорию Ханьской империи. В борьбе против них приняли участие южные сюнну. В 64 г. северный шаньюй прислал посланника с просьбой об открытии торга с Китаем. Император династии Хань Лю Чжуан (Минди, 57—75 гг.), рассчитывая, что с установлением связей с северными сюнну прекратятся их набеги на границы, принял предложение северного шаньюя. В 65 г. на север был отправлен военачальник (юе ци-сыма) Чжэн Чжун с ответом. Южные сюнны, обеспокоенные возможностью установления тесных связей Китая с северными сюнну, решили порвать союз с Китаем. Они тайно послали своего представителя к северным сюнну с просьбой прислать войска для совместных действий. Однако это стало известно Чжэн Чжуну, который отправил императору донесение с просьбой предупредить возможность вступления в связь северных и южных сюнну. Для этого впервые был установлен «наблюдательный лагерь в Ляо» (ду ляо ин), усиленный войсками./10/ На протяжении последующих 20 лет отношения с северными сюнну продолжали оставаться напряженными: сюнну нападали на китайскую границу, в то же время и Ханьская империя пыталась нанести решающий удар по своим извечным врагам. Так, в 73 г. н. э. китайцы направили по четырем дорогам крупные военные силы с задачей перейти границу и разгромить сюнну. Однако последние, узнав о походе китайских войск, уклонились от боя, и ушли далеко на север. В то же время среди северных сюнну произошел раскол, часть из них считала для себя более выгодным перейти на сторону Китая[30]. В 84 г. северный шаньюй вновь пожелал открыть торг с китайскими купцами, для чего с согласия властей было пригнано 10 тыс. голов рогатого скота и лошадей. Однако посланная южным шаньюем легкая конница захватила и увела пригнанный скот.
Это была последняя попытка северных сюнну установить нормальные связи с Китаем. Как указывают китайские источники, с 85 г. среди сюнну началась внутренняя борьба, в результате 73 рода бежали в Китай. Вскоре сюнну подверглись нападению сразу с нескольких сторон: южные аймаки (нань-бу, вероятно, южные сюнну) напали с фронта, динлины выступили с тыла, сяньбийцы ударили с востока, а владения Западного края (туркестанские народы) —с запада./10/ Такого натиска северные сюнну не выдержали, и, понеся потери, ушли далеко в пустыню. Несомненно, в этом организованном наступлении на северных сюнну Китай сыграл немалую роль, хотя его войска непосредственно не участвовали в сражении 85 г. (по крайней мере, источники ничего не сообщают об этом). Незадолго до этого в Западный край был послан китайский дипломат и полководец Бань Чао, которому хитростью, обманом, провокациями и шантажом удалось склонить некоторых правителей государств Восточного Туркестана на борьбу с северными сюнну. По существу в борьбе с северными сюнну оправдала себя старая, традиционная тактика: «с помощью варваров уничтожать варваров». Ханьской империи оставалось только воспользоваться чужой победой и завершить разгром сюнну. Этому способствовали и события 87 г. — вторжение сяньбийцев в восточные земли северных сюнну, разгром последних и убийство шаньюя Юлю. После этого в стане северных сюнну усилилась междоусобица, что привело к массовому переходу сюнну в Китай.[31]
Тем временем северных сюнну преследовали новые неудачи: налет саранчи привел к голоду, чем воспользовались южные сюнну, предложившие китайскому двору начать войну против северных сюнну.
В докладе южного шаньюя китайской вдовствующей императрице предлагалось после разгрома северных сюнну объединить их с южными и создать одно владение. Поскольку военных сил у южного шаньюя было сравнительно мало, он просил, чтобы ему помогли объединенные силы округов Хэси, Юньжун, Уюань, Шофан и Шанцзюнь, и тогда он одним ударом покончит с сюнну.[32]
Интересна реакция китайского двора на доклад южного шаньюя. Сановник Гэн Бин, которому был передан на рассмотрение этот документ, предложил вдовствующей императрице Доу принятъ совет южного шаньюя. Он отметил, что еще при У-ди (140—87 гг.) китайцы стремились подчинить сюнну, но обстоятельства не позволили осуществить это. «Ныне, к счастью, обстоятельства благоприятствуют, — отмечает Гэн Бин, — северные варвары охвачены раздорами, для государства выгодно „с помощью варваров уничтожить варваров". Следует согласиться [с предложением южного щаньюя]».[33] Итак, китайцы опять решили использовать традиционную политику натравливания одних народов на других.
В 89г. войска южного шаньюя совместно с китайскими под командованием полководца Доу Сяня и Гэн Бина выступили из Шофана, напали на северных сюнну и нанесли им серьезное поражение. Северный шаньюй бежал, было захвачено свыше 200 тыс. пленных.[34]
Военные действия против северных сюнну продолжались и в течение последующих трех лет. В результате северные сюнну потерпели полное поражение, шаньюй был убит. В ходе этих боев китайские войска овладели землями Иу (Хами), захваченными ранее северными сюнну.[35] По-видимому, к концу I в. основные силы северных гуннов были разгромлены, значительная часть их была расселена в пограничных областях Ханьской империи. И хотя в дальнейшем многие из покорившихся северных сюнну восставали против китайских властей, последние с ним, сравнительно