Памятка начинающему политику 16 глава




Бернард на секунду задумался. Затем уверенно констатировал:

– Значит, он никогда не раскрывал самому себе то, что уже и без того знал.

– Неужели такое возможно?

– Вполне, господин премьер‑министр, – невозмутимо пояснил мне мой главный личный секретарь. – Просто он являл собой образец благоразумия, только и всего.

Лично для меня он, скорее, являлся образцом институциональной шизофрении. Впрочем, оставался еще один принципиально важный вопрос, на который надо было обязательно получить членораздельный ответ.

– Бернард, когда возникает естественный конфликт интересов, на чьей стороне выступает государственный аппарат?

– На той, которая побеждает, господин премьер‑министр, – не задумываясь ответил он. И одарил меня улыбкой победителя.

(Обстоятельства, вынудившие сэра Хамфри выступить против предложения сэра Фрэнка о немедленном повышении заработной платы государственным служащим, поставили его в сложное положение. Если вначале он мог себе позволить выглядеть перед ПМ достаточно уверенно, то теперь, когда ПМ уже помогли найти несколько ключевых вопросов, и данные предложения были фактически обречены, лучше всего было явным образом дистанцироваться от них. Однако необходимо было найти способ спасти эти предложения от провала – частично потому, что это укрепило бы его положение в глазах коллег по госслужбе, а частично потому, что ему самому лишние деньги не помешают. Причем сделать это надо так, чтобы в целом еще и восстановить свое влияние на ПМ.

Соответственно, он решил посоветоваться со своим знаменитым предшественником, сэром Арнольдом Робинсоном. Одним из многочисленных постов, которые сэр Арнольд согласился принять после своей отставки, стало президентство в движении «За свободу информации». Как ни странно, но сэр Арнольд не сообщил об описанных выше событиях ни прессе, ни даже своим коллегам по движению. Более того, его личные записи увидели свет только относительно недавно, когда в соответствии с его завещанием эти записи были извлечены из специального сейфа банка. Ровно через тридцать лет после его смерти. – Ред.)

 

«Мы встретились за обедом в клубе „Атенеум“. Хамфри был заметно обеспокоен тем, что не смог должным образом поддержать предложения Фрэнка. Огорчительно, конечно, но ведь вряд ли стоит поддерживать предложения, которые явно обречены на провал.

Эта весьма энергичная женщина Дороти Уэйнрайт подготовила для Хэкера перечень убийственных вопросов плюс предложение, чтобы политики перестали позволять нам самим решать вопросы о нашей собственной оплате, передав их в ведение специального комитета парламента. Чудовищное извращение действительности! Следующим шагом была бы попытка политиков заменить собой государственных служащих. Якобы на основании их некомпетентности, что могло стать своего рода началом конца.

Да, некоторые государственные служащие, без сомнения, некомпетентны, однако не настолько, чтобы политики смогли это заметить. Куда лучше было бы наоборот – чтобы госслужащие заменили политиков по причине их некомпетентности, хотя такое, к сожалению, невозможно, поскольку в результате Палата общин окажется без депутатов, а страна без Кабинета, что будет означать конец демократии и начало ответственного правительства.

Судя по всему, Фрэнк предложил вполне приемлемую формулу – сравнительную шкалу зарплат в промышленности. Однако требуемое им повышение составляет ни много ни мало, а целых 43%. Я посоветовал им сделать следующее:

1. Поскольку практически все государственные служащие работают в Лондоне, необходимо значительно повысить так называемые „столичные доплаты“, которые считаются расходами и, следовательно, не учитываются в процентных расчетах.

2. Ввести специальное выпускное пособие для тех, кому присвоены классы первой и второй степеней.

3. Удвоить размер выплат за безупречную службу, которые получают все без исключения. Таковые считаются бонусами и, следовательно, не являются повышениями заработной платы.

4. Пункты 1–3 снижают размер повышения зарплаты до 18% для высших категорий. Далее: таковые следует исчислять с 1973 г., который был высшей точкой процентных повышений (не доходов – Ред.), до окончания периода требуемых повышений, а не до его начала.

Практическое применение всех вышеуказанных четырех предложений снизит процентное повышение где‑то до 6%. Что, на мой взгляд, по‑прежнему слишком много. Поэтому единственным выходом остается формальное сокращение численности самого госаппарата, в результате чего существенное повышение зарплаты на индивидуальном уровне приведет к снижению таковой в общем выражении.

Вся проблема в том, что реальные сокращения государственной службы будут означать фактический конец цивилизации. Во всяком случае, в нашем понимании мира. Впрочем, разумный ответ напрашивается сам собой: надо перестать называть некоторые категории служащих „государственными служащими“, только и всего.

Например: стоит только превратить все музеи в независимые тресты или фонды, и тогда весь их персонал автоматически перестает считаться служащими госаппарата. Все они останутся теми же самыми людьми, выполняющими ту же самую работу, оплачиваемую теми же самыми государственными грантами. Но поскольку гранты, равно как пособия или бонусы, не учитываются в зарплатной статистике, это будет выглядеть как сокращение, причем серьезное сокращение. Если, конечно, никому не придет в голову вникнуть в этот вопрос более детально[27].

Остается всего лишь одна проблема – создать необходимое количество таких фондов или трестов. Впрочем, делать это совсем не обязательно. Достаточно не более чем запланировать их на ближайшие два года, чтобы они были отражены в соответствующей статистике. И если они по той или иной причине так и не будут созданы, винить в этом потом будет фактически некого.

Эплби чуть не захлебнулся в выражениях благодарности. На что я скромно ответил, что всегда рад оказать дружескую помощь. (Особенно, как мы не без оснований подозреваем, учитывая приближение дня раздачи наград по поводу годовщины рождения Ее Величества королевы. Так уже в июне сэр Арнольд стал кавалером ордена Бани [28]. – Ред.)

Я также предложил обсудить этот вопрос и с Фрэнком Гордоном в казначействе, однако Хамфри был категорически против. Похоже, у Фрэнка сейчас слишком много проблем, но он почему‑то ничего мне о них не говорил. (Скорее всего потому, что сэр Фрэнк сам о них еще ничего не знал. – Ред.)

В заключение я посоветовал Эплби провести еще одну важную реформу.

Члены парламента, как правило, весьма предвзято относятся к вопросам заработной платы государственных служащих, поэтому любые попытки провести предложения о ее повышении через палату общин встречают ожесточенное сопротивление депутатов. Однако если связать их собственные зарплаты с зарплатами госслужащих соответствующих рангов, то тогда каждый раз, когда они голосуют за очередное повышение зарплаты госслужбе, они автоматически голосуют за повышение своей собственной заработной платы. Аналогичным образом можно связать так же и индексирование их пенсий, что избавило бы нас от многих неприятных моментов.

Этого не делалось, когда я был секретарем Кабинета, потому что предшественник Хэкера опасался слишком частых инфляционных повышений государственных расходов. Я искренне надеюсь, что члены парламента не будут столь эгоистичны, и хотя политики всегда отличались неуемной жадностью, мы, государственная служба, должны стать выше этого и не судить всех по нашим собственным стандартам».

 

(Продолжение дневника Хэкера. – Ред.)

Апреля

 

Сегодня провел на редкость интересную встречу. Присутствовали: сэр Хамфри, Бернард, сэр Фрэнк и Дороти Уэйнрайт. Да, и конечно же, я сам. Что Хамфри лояльный и бескорыстный работник, мне уже понятно. А вот Фрэнк пока вызывает определенные сомнения.

Именно он открыл совещание, заявив, что заработная плата госслужащих упала значительно ниже сравнимых величин в промышленности. Когда же я поинтересовался, какие именно сравнительные величины имеются в виду, он постарался избежать прямого ответа. То есть фактически отмахнулся, с авторитетным видом заметив, что это довольно сложная формула, весьма успешно применявшаяся вот уже несколько лет подряд.

Но оказалось, отмахнуться от меня не так‑то просто. Я показал ему несколько конкретных цифр.

– Вот, взгляните‑ка. Постоянный заместитель уже получает свыше сорока пяти тысяч в год, а секретарь Кабинета и постоянный заместитель канцлера казначейства – свыше пятидесяти одной тысячи.

Фрэнк снова попытался увильнуть.

– Возможно, вы и правы, – невнятно пробормотал он с неким подобием улыбки.

Это же курам на смех! Ему что, неизвестно, сколько он получает? Или, может быть, случайно слегка подзабыл?

Я повернулся к секретарю Кабинета, сидевшему за столом справа от меня, и попросил высказать свое мнение.

Он был, как всегда, предельно осторожен. И правильно.

– Простите, господин премьер‑министр, – с ноткой формальности произнес он, – но мне об этом судить не положено. Я тут лицо заинтересованное. К тому же, за оплату госслужащих отвечает постоянный заместитель канцлера казначейства. Разве нет, Фрэнк?

Прекрасно! По крайней мере, у Хамфри хватило честности открыто признаться в наличии у него личного интереса. Следующей слово взяла Дороти, сидевшая слева от меня.

– Могу я задать вопрос, господин премьер‑министр? – спросила она. Я молча кивнул. Она пристально посмотрела на Фрэнка, сидевшего прямо напротив нее. – Скажите, сэр Фрэнк, какие отчисления вы делаете на случай непредвиденного развития событий?

Постоянный заместитель канцлера казначейства был потрясен. Такого вопроса он явно не ожидал, поскольку ему никогда еще не приходилось на него отвечать.

Видя его замешательство, Дороти пояснила свою мысль:

– Ведь руководители высшего ранга в промышленности могут быть уволены. Или потерять работу в результате слияний, или по причине краха их компаний. Ваша же работа, судя по всему, гарантирована со всех сторон и на все сто процентов.

Он снова попытался уклониться от прямого ответа.

– Ну, у нас тоже случаются зигзаги и крутые повороты.

– Интересно, какие? – ледяным тоном поинтересовалась Дороти.

По словам Фрэнка, хотя высшие руководители государственной службы, возможно, и имеют гарантированную работу, но им приходится практически постоянно перерабатывать и испытывать огромное напряжение.

– А в промышленности разве картина иная? – иронически спросила Дороти. Затем бросила на меня многозначительный взгляд и добавила: – Не говоря уж о том, что им приходится принимать решения и выполнять их.

Ее язвительные слова вызвали у Фрэнка яростную вспышку гнева. Даже пухлые щеки заметно побагровели.

– То же самое приходится делать и государственным служащим! – раздраженно парировал он.

– На самом деле? – с откровенной ухмылкой спросила Дороти. – Лично мне всегда казалось, что принимать решения – это удел министров…

– Равно как и нести ответственность, – непроизвольно добавил я.

Фрэнк был в явной растерянности: не знал, отвечать ли на все эти риторические вопросы или лучше не стоит?

– Да, но… видите ли… Конечно же, решения принимают министры, – наконец‑то признал он. – Но ведь решать, как конкретно их выполнять, приходится не кому‑то иному, а именно нам, государственным служащим!

Тут Дороти нанесла ему нокаутирующий «удар прямо в челюсть», невинно заметив:

– Как секретарше, которая сама решает, в каком формате напечатать деловое письмо шефа?

– Да, – сначала согласился Фрэнк, но тут же передумал. – Нет, конечно же, нет… Мне кажется, сэр Хамфри лучше всех понимает, что, собственно, я имею в виду.

Секретарь Кабинета поднял глаза от пустого листка бумаги, на который он, не произнося ни слова, все это время пристально смотрел.

– Решать тебе, Фрэнк, – медленно протянул он. – Заработная плата работникам госаппарата – это ведь твоя епархия, разве нет?

Дороти передала мне коротенькую записку, в которой было написано: «Как насчет служебного элемента?»

Я бросил на Фрэнка ледяной взгляд.

– Ну а как насчет служебного элемента?

– Служебного элемента? – недоумевающее переспросил он. – Что вы имеете в виду под служебным элементом?

Действительно, а что, собственно, я имею в виду? Или, точнее, что имеет в виду Дороти? Я вроде бы непроизвольно повернулся к ней и жестом показал, что разрешаю ей ответить вместо меня.

– Служебный элемент имеет немаловажное значение для высших категорий государственной службы, поскольку он напрямую связан с почетными наградами, – поняв мой намек, немедленно отреагировала она. – рыцарскими званиями, орденами, медалями…

– В какой‑то степени, – осторожно поправил ее Фрэнк.

Дороти снова повернулась ко мне.

– Поэтому, господин премьер‑министр, не логичнее ли было бы сравнивать государственных служащих не с промышленными набобами, а, скорее, с руководителями благотворительных организаций? Насколько мне известно, – она вытащила из кипы какую‑то бумажку, – да, в настоящее время они получают где‑то около семнадцати тысяч.

– Интересное предложение, – не сдержав улыбки, заметил я.

Еще какое интересное! Фрэнк был в состоянии, близком к панике. Хамфри выглядел не намного лучше.

– Не думаю… Но ведь так мы никогда не наберем нужных работников! – возразил Фрэнк голосом, почти на пол‑октавы выше обычного. – Моральное состояние государственных служащих упадет до нуля… Не сомневаюсь, секретарь Кабинета полностью со мной согласен.

Но секретарь Кабинета хранил полное достоинства молчание. Я бросил на него вопрошающий взгляд.

– Итак, Хамфри?

– Видите ли, господин премьер‑министр, делами оплаты государственных служащих занимается непосредственно постоянный заместитель канцлера казначейства. Поэтому… Фрэнк, по‑моему, премьер‑министр имеет право получить ответ на свой прямой вопрос.

Фрэнк был просто в шоке. Это было видно невооруженным глазом. Хотя он и попытался выдавить из себя некое подобие улыбки…

Затем мы перешли к следующему пункту в перечне Дороти – индексации пенсий, но не успел я его озвучить, как сэр Фрэнк тут же отмел его в сторону, как не имеющий никакого отношения к делу.

– Договоренности об этом были полностью достигнуты еще несколько лет тому назад.

– Но они имеют значительную ценность, – заметил я.

– Ценность – да. Но довольно скромную, – возразил он.

Я выдернул ту самую бумажку из кипы, которую Дороти специально приготовила для сегодняшнего заседания.

– Вот оценочная стоимость выкупа пенсии постоянного заместителя. Шестьсот пятьдесят тысяч фунтов стерлингов!

Фрэнк снова улыбнулся. На этот раз, скорее, иронически.

– Но это же абсурд!

– А во сколько, интересно, оцениваете ее вы? – спросила Дороти.

Фрэнк был настолько возбужден происходящим, что в запале не удержался от глупости назвать конкретную сумму.

– Где‑то около ста тысяч, господин премьер‑министр.

Да, такой возможностью грех не воспользоваться.

– В таком случае, Фрэнк, позвольте мне сделать вам предложение, от которого, как принято говорить, нельзя отказаться, – почти торжественно начал я. – Правительство готово выкупить вашу пенсию, равно как и любого государственного служащего, который согласится ее продать, в полном соответствии с вашей оценкой. Мы заплатим вам сто тысяч наличными в обмен за ваши пенсионные права. Договорились?

Фрэнк в этот момент выглядел так, что невольно приходило в голову хорошо известное среди госслужащих сравнение с образом «обезглавленного цыпленка».

– Нет‑нет, я имел в виду… то есть я сказал первое, что пришло мне в голову… на самом деле такие расчеты никогда не производились… Во всяком случае, лично мною…

Дороти с олимпийским спокойствием победителя пустила в него очередную стрелу. Естественно, в самую десятку.

– Сумму «650 000 фунтов стерлингов» нам любезно предоставило соответствующее страховое пенсионное общество.

– Возможно, но когда подписывалось соглашение, я абсолютно уверен, сумма была уже совсем иная, – растерянно пролепетал Фрэнк.

Оказывается, у безжалостной Дороти в запасе была еще одна не менее гениальная идея.

– Хорошо. Тогда как насчет использования индексированных пенсий в качестве альтернативы почестям и наградам? Пусть каждый госслужащий сам выбирает форму вознаграждения своего благородного труда: почести или наличные деньги.

– Но это же нелепость, самый натуральный абсурд! – чуть ли не завизжал сэр Фрэнк.

– Интересно, почему? – искренне удивилась Дороти.

Признаться, мне тоже было весьма интересно услышать ответ на этот простой вопрос. Сидевший справа от меня Хамфри молчал, будто набрал в рот воды. Очень, очень необычное для него состояние. Даже Бернард, и тот заметно побледнел. Мне же все это доставляло искреннее удовольствие.

Сэру Фрэнку ничего не оставалось, кроме как попытаться защитить то, что защитить было невозможно.

– Да, но такой выбор поставил бы… э‑э‑э… поставил бы нас… э‑э‑э… то есть их в немыслимое положение. То есть, я хочу сказать, как быть тем, кто уже имеет почести и награды?

У Дороти, как и следовало ожидать, имелся на это готовый ответ.

– Очень просто. У них есть логичный выбор: либо отказаться от почестей и наград, либо отказаться от своих индексированных пенсий. – Она слегка наклонилась вперед и одарила секретаря Кабинета обнадеживающей улыбкой. – А что думаете об этом вы, сэр Хамфри? Или, может быть, вы предпочтете, чтобы вас называли мистер Эплби?

Хамфри все это, похоже, нисколько не забавляло. Он явно ожидал от сэра Фрэнка намного большего – ведь под вопрос ставились и его собственная зарплата, и награды! Поэтому он как можно рассудительней сказал, что, по его мнению, сэр Фрэнк достаточно детально занимался этим вопросом.

– Вряд ли достаточно детально, – заметил я. – Послушайте, Фрэнк, а разве вам лично это требование о повышении не сулит, мягко говоря, совсем неплохие доходы?

Сэр Фрэнк чуть не захлебнулся от негодования.

– Господин премьер‑министр, дело совсем не в этом, – чуть не плача сказал он. Что предположительно означает «да».

– Значит, лично вы сочтете за честь отказаться от предлагаемого повышения? – ледяным тоном спросила его Дороти.

Фрэнк, казалось, потерял дар речи. А Дороти, не дожидаясь, пока он придет в себя, повернулась к Хамфри.

– Не сомневаюсь, секретарь Кабинета тоже, так ведь, сэр Хамфри?

Мне, конечно, было его искренне жалко: надо же оказаться в такой нелепой ситуации! Он же, запинаясь и спотыкаясь, начал лепетать что‑то о прецедентах, о потребностях госслужбы в целом, о долгосрочных интересах… Затем его вдруг как бы осенило.

– Да! – воскликнул он. Причем уверенно и твердо. – Да, сочту за честь отказаться от этого повышения, если и только если правительство будет убеждено, что высшие руководители должны получать меньше своих подчиненных, и что Кабинет распространит этот принцип на себя самих и своих младших министров.

Таких намерений у меня, естественно, никогда не было, да и не могло быть. Да и в любом случае, зачем мне загонять в угол Хамфри, который в данном вопросе проявил лояльность и фактически выступил на моей стороне? Поэтому я поблагодарил присутствующих и разрешил им всем, кроме Хамфри, с которым хотел переговорить, так сказать, в частном порядке, считать себя свободными.

Меня интересовало личное мнение секретаря Кабинета, не слишком ли мы круто обошлись с Фрэнком.

– Наоборот, господин премьер‑министр, – решительно возразил он. – Ему пришлось отвечать на вопросы в высшей степени правильные и исключительно по существу дела. Хотя, признаться, быть не совсем лояльным по отношению к своим коллегам не соответствует ни моему духу, ни моим принципам.

Сразу видно, что он никогда не был членом Кабинета министров.

 

Апреля

 

Сегодня наконец‑то снова проявился Хамфри. Оказывается, он был очень занят подготовкой нового и намного более скромного предложения о повышении заработной платы госслужащим и горит желанием объяснить, что к чему.

– Видите ли, господин премьер‑министр, – войдя в кабинет, с порога заявил он мне. – Собственно говоря, я всегда считал требования казначейства чрезмерными и не отвечающими стратегическим интересам страны. Особенно в период всеобщей финансовой напряженности. Они прекрасны для государственных служащих, кто ж будет спорить, однако совсем не то, что может рекомендовать секретарь Кабинета, исходящий из высших интересов Британии. Именно поэтому мы не позволяем постоянному заместителю канцлера казначейства стать главой государственной службы!

Что ж, намек более чем прозрачен.

Затем он познакомил меня с заметно более скромным предложением, которое предполагает повышение заработной платы госслужащим на 11 с чем‑то процентов в течение двух лет, то есть в среднем чуть меньше 6% в год.

Это же совсем другое дело! Такое не грех и одобрить. Хотя Хамфри меня об этом даже не просил. Добавил только, что низшие категории государственных служащих должны пройти надлежащие процедуры, а требования Ассоциации следует рассмотреть особо, быстро и с соблюдением полной конфиденциальности.

Причина данной просьбы заключается в том, что Хамфри опасается, как бы его схема не привела к обратным результатам. Ведь большинство ее членов могут потребовать намного большего. Уверен, он прав – Фрэнк не должен это видеть, именно поэтому Хамфри хочет, чтобы об этом не знала ни одна душа. Даже политические советники…

Лично меня все это полностью устраивает (если, конечно, ему удастся убедить своих коллег согласиться на столь небольшое повышение – какие‑то 6%). Хамфри утверждает, что с этим не будет проблем, если я гарантирую свою помощь и поддержку в вопросе конфиденциальности. Конечно же гарантирую, в таком вопросе разве можно мелочиться?

Оставалась всего одна, но весьма существенная проблема – парламент! Заднескамеечники буквально сатанеют, когда госслужащим повышают зарплату. Впрочем, у Хамфри и на этот случай имелось вполне приемлемое решение. На мой взгляд, просто великолепное решение! Включающее масштабную реформу, которая ни у кого не вызовет никаких возражений. (Под словами «ни у кого» Хэкер, само собой разумеется, имел в виду не британскую общественность, а палату общин – Вестминстер и государственную службу – Уайтхолл. – Ред.)

– Господин премьер‑министр, если «привязать» заработную плату членов парламента к соответствующим рангам государственных служащих, то тогда им не придется голосовать против повышения своей собственной зарплаты. Каждый раз, когда ее повышают госслужащим, повышают и им тоже. Автоматически! А если то же самое проделать и с индексацией их пенсий, то будет еще лучше.

– Естественно, будет, – не раздумывая, согласился я. – Великолепно, просто великолепно! Благодарю вас. – В каком‑то смысле сейчас сэра Хамфри вполне можно было бы назвать источником здравого смысла и истинного бескорыстия. – Хамфри, как вы считаете, к какому рангу госслужащих следовало бы «привязать», например, заднескамеечников?

– На мой взгляд, к старшему консультанту.

– Да, но не слишком ли это для них мало? – удивленно спросил я.

– Дело в том, господин премьер‑министр, что заднескамеечники и сами не очень‑то велики, – ответил он, и в его глазах промелькнул какой‑то хитрый огонек.

– Ну а к чему «привязывать» членов Кабинета?

– Может, к главным личным секретарям постоянных заместителей? – предложил он.

– А премьер‑министра?

– Премьер‑министра? – Хамфри ненадолго задумался. – Ну, поскольку в настоящее время вы получаете даже меньше меня, то… то, мне кажется, вас лучше всего «привязать» к рангу постоянного заместителя. Кроме того, вы, как и я сам, можете иметь индексированную пенсию. Которую можно исчислять не на основе лет, проведенных вами на посту премьер‑министра, а как если бы вы выполняли эту работу всю свою жизнь, и данная сумма стала бы вашим выходным пособием при уходе в отставку.

Что ж, вполне приемлемое предложение, ничего не скажешь. Я искренне поблагодарил его.

– Не стоит благодарности, – отмахнулся он. – Это же самое обычное партнерство, не более того.

– Безусловно, – согласился я. – Самое настоящее партнерство!

– Да, господин премьер‑министр.

Какой же он все‑таки замечательный человек. Во всяком случае, в душе.

 

Победа ради демократии

 

 

Апреля

 

Сегодня вечером у нас в Номере 10 была дружеская вечеринка. Среди множества гостей оказался и американский посол – очень высокий, дородный и на редкость приветливый парень с бокалом «перье» в руках, который поймал меня в желтой зале с колоннами и прижал к одной из них.

У меня не оставалось иного выхода, кроме как бодрым тоном поинтересоваться, как там у них дела в Белом доме.

Его ответ трудно принять за угрозу, и тем не менее…

– Ходят слухи о планах отменить «трайденты», а также о хорошо известной вам продуктовой войне… э‑э‑э… дружеском соперничестве со стороны наших европейских друзей, которое может взорвать весь наш североатлантический союз!

Мимо нас проходила одна из наших милых дам среднего возраста в белом фартучке, держа в руках элегантный серебряный поднос с наполненными бокалами. Я взял себе «скотч», американский посол, со свойственной им всем категоричностью, отказался.

– Конечно, это всего лишь слухи, – продолжил он и, помолчав, добавил: – Лично мне трудно поверить, что британское правительство способно решиться на отмену «трайдентов», но на вас, как нам известно, оказывается давление…

Вообще‑то это давление с целью отмены «трайдентов» исходило в основном от меня. Хотя я тоже не очень‑то кривил душой, когда смело заявил, что давление – неизбежная часть любого дела. Разве нет?

– Возможно, и да, но вот Белый дом специально попросил меня передать вам, так сказать, в неофициальном порядке, что все это может создать определенные проблемы. Американские оборонные отрасли, как вам, очевидно, известно, являются одними из крупнейших спонсоров вашего партийного фонда.

Вот именно нечто подобное и предсказывал Хамфри. Ничего нового.

– На самом деле? – спросил я, как будто для меня это была новость.

Посол придвинулся ко мне еще ближе, почти вплотную. Не сомневаюсь, хотел придать нашей беседе большую конфиденциальность, но на самом деле выглядело это скорее угрожающе. Тем более, что он не сказал, а чуть ли не прошептал мне на ухо:

– Имейте в виду, Белый дом пойдет на многое, чтобы не допустить этой отмены. На очень многое!

Та же самая милая дама снова дала мне возможность сделать паузу и подумать – проходила мимо с серебряным подносиком, на этот раз с набором крошечных канапе. Я взял два – один с копченым лососем и один со спаржей. Затем, попробовав оба, довольно произнес:

– Восхитительно, ну просто восхитительно!

И жестом предложил послу тоже присоединяться. Он снова молча покачал головой.

– Можете передать Белому дому, что довели до моего сведения суть вопроса, – как можно увереннее сказал я.

– Неофициально? – Он бросил на меня вопросительный взгляд. Затем, видимо, приняв мое молчание за согласие, хотя в это время я как раз прожевывал последний кусок канапе, продолжил: – Прекрасно. Но дело в том, что у нашего госдепа и Пентагона есть и иные, не менее серьезные проблемы.

– Интересно, какие?

И чем это мне удалось так раздосадовать американцев? Ума не приложу…

Посол сначала сделал глоток «перье» из своего бокала, а затем со значительным видом спросил:

– Какие? Скажите, вам что‑нибудь известно о так называемой проблеме Восточного Йемена?

Честно говоря, никогда о такой даже не слышал. Но уверенно заявил, что конечно же известно. Большая проблема…

Мой ответ, похоже, вызвал у посла большое удивление.

– Надеюсь, не в данный момент, господин премьер‑министр?

– Конечно же не в данный, – торопливо согласился я. – Но потенциально вполне…

– Точно! – Эта тема его явно интересовала. – И, само собой разумеется, вы в курсе вопроса об острове Святого Георгия?

Еще одно место, о котором я никогда ничего не слышал.

– Остров Святого Георгия? – переспросил я, сделав вид, будто знаю, но не тороплюсь раскрывать свои карты.

Судя по всему, ввести американского посла в заблуждение мне не удалось.

– Это часть вашего британского Содружества, – с довольной улыбкой объяснил он.

– Ах, тот остров Святого Георгия! – воскликнул я, как если бы все вокруг знали, что их было по меньшей мере два. – И в чем же там дело?

– Видите ли, – с озабоченным видом начал посол. – Не исключено, что коммунисты могут попытаться его захватить…

А вот это уже серьезно!

– На самом деле? – приняв не менее озабоченный вид, спросил я. – Что ж, придется срочно переговорить с нашим министром иностранных дел.



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2019-06-26 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: