Тут, к моему глубочайшему удивлению, Бернард вдруг заявил, что хотел бы срочно переговорить со мной о наших внутренних делах. Я попросил его немного подождать, однако он начал как‑то странно кивать и, похоже, даже подмигивать. Сначала мне показалось, что у него, по каким‑то причинам, начался нервный тик, но потом обратил внимание, что раз он стоит спиной к Люку, значит, скорее всего, хочет переговорить со мной с глазу на глаз.
Мы вышли в комнату для отдыха, и Бернард плотно закрыл за нами дверь.
– Мне совсем не хотелось бы выглядеть нелояльным по отношению к коллегам, господин премьер‑министр, – чуть ли не шепотом начал он, – но мне… видите ли, мне… совсем не хотелось бы говорить об этом в присутствии Люка.
– Люка? А почему бы и нет?
– Из соображений безопасности, господин премьер‑министр, – снова прошептал Бернард.
Я был потрясен.
– Ведь Люк ваш коллега. Один из моих личных секретарей! Неужели наша секретная служба могла его прошляпить?
– Нет‑нет, господин премьер‑министр, – торопливо поправил меня Бернард. – Дело совсем не в той безопасности. Просто… он ведь работает на наш МИД…
Вот открытие так открытие! Лично мне всегда казалось, что Люк работает на меня, а тут оказывается, он не только мой человек в МИДе, но и их человек в Номере 10. Иными словами, подсадная утка!
Что ж, такое бывает, это тоже понятно. Однако возможные последствия не могут не вызывать самых серьезных опасений. Хотя случившееся лишь подтвердило то, что я сам давно подозревал.
– Послушайте, Бернард, – тоже шепотом сказал я, на всякий случай на цыпочках отходя подальше от двери. – Уж не хотите ли вы сказать, что наш МИД что‑то от меня скрывает?
– Да, – без колебаний ответил он.
– Что именно?
– Не знаю, господин премьер‑министр, – промямлил он. – Они скрывают это и от меня тоже.
– Тогда откуда вы знаете?
Бернард заметно смутился.
– Я не знаю.
– Но вы же сами сказали, что знаете, – раздраженно воскликнул я.
– Нет, господин премьер‑министр, я сказал, что не знаю.
Что за чушь, черт побери, он несет?
– Бернард, вы сами только что сказали, что они от меня что‑то скрывают. Так откуда вы, интересно, это знаете, если вы НИЧЕГО НЕ ЗНАЕТЕ?
– Господин премьер‑министр, – с мольбой в голосе произнес он. – Я не знаю, что именно они скрывают, но зато точно знаю, что МИД всегда все скрывает. Все и ото всех! Для них это самая обычная практика.
Однако мне в любом случае нужен был более конкретный ответ.
– Ну а кто в таком случае может знать?
Бернард на секунду задумался, а затем наглядно продемонстрировал мне все преимущества своего образования и профессиональной подготовки.
– Господин премьер‑министр, позвольте мне, так сказать, несколько прояснить вопрос. Вы спрашиваете, кто может знать то, чего не знаю я, чего не знаете вы, зато МИД знает. Что они знают, что скрывают от вас, чего вы не знаете, а они знают, поэтому все, что мы все знаем, это то нечто, чего мы не знаем, однако хотим узнать. Но мы не знаем, что именно, потому что мы не знаем. – Я молча смотрел на него, слегка открыв рот. – Это то, что вы хотели узнать, господин премьер‑министр? – вежливо поинтересовался он.
Я сделал глубокий вдох. А что еще мне оставалось делать? Либо так, либо схватить его за лацканы пиджака и вытрясти из него душу. Затем, чуть успокоившись, я спросил:
– Бернард, вы позволите мне самому, так сказать, несколько прояснить этот вопрос? Кто знает секреты МИДа, помимо самого МИДа?
– Ну, это легко, – не задумываясь, ответил мой главный личный секретарь. – Только Кремль.
(Бернард Вули направил записки как сэру Хамфри Эплби, так и сэру Ричарду Уортону с просьбой о встрече для обсуждения вопроса об острове Святого Георгия. По счастью, сэр Бернард Вули сохранил ответ Уортона, впоследствии любезно предоставленный в наше полное распоряжение. – Ред.)
«13 апреля
Дорогой Бернард!
С превеликим удовольствием приду завтра на нашу встречу. Эта возня на Святом Георгии начинает уже несколько надоедать.
Исходя из вашей собственной базовой информации, думаю, мы сами допустили серьезную ошибку двадцать лет назад, когда предоставили им независимость.
Конечно же, со всеми этими ветрами перемен их независимость была, попросту говоря, неизбежна. Но при этом нам следовало бы разделить остров, как мы с успехом делали в Индии, на Кипре и в Палестине, когда предоставляли независимость нашим колониям. Поэтому мне, честно говоря, до сих пор не совсем понятно, почему мы не сделали то же самое и на этот раз.
По категорическому утверждению некоторых, политика раздела территорий всегда приводила к гражданским войнам. Совершенно верно. Так было и в Индии, и на Кипре, и в Палестине, и даже в Ирландии. Но для Британии это было совсем не плохо, так как вместо того, чтобы бороться против нас, они воевали друг с другом, и у нас не было практической необходимости проводить там какую‑либо особую политику.
Впрочем, снявши голову, по волосам не плачут. Что сделано, то сделано. До встречи завтра в 3 дня.
Дик».
(На следующий день сразу после обеда Бернард Вули провел встречу с двумя самыми коварными мандаринами Уайтхолла. В ходе их откровенной беседы Бернард наконец‑то имел возможность понять, как, собственно, работает британский МИД. К счастью для историков, сэр Хамфри Эплби сделал довольно подробную запись этой интереснейшей беседы, которую мы впоследствии обнаружили среди его личных бумаг. Таким образом, непосвященный читатель тоже имеет возможность лучше понять подход британского МИДа к решению международных проблем, начиная с 1930‑х и далее. – Ред.)
«Присутствовал на встрече, проведенной по просьбе БВ, предварительно переговорив в частном порядке с Диком Уортоном. Мы оба решили, что БВ следует посвятить во все детали рабочих методов нашего МИДа.
Поскольку формально встреча была посвящена ситуации, связанной с островом Святого Георгия, первым высказался БВ. По его мнению, основная проблема заключалась в том, что ПМ до сих пор остается в полном неведении. Дик ответил ему, что это очень хорошо, после чего мы все стали убеждать его смотреть на это не как на проблему, а, скорее, как на прекрасную возможность.
Смысл данного подхода дошел до БВ не сразу, поскольку он спросил, есть ли что‑нибудь еще, чего ПМ еще не знает – поистине абсурдный вопрос! Иногда Бернард меня удивляет и даже заставляет задуматься… Затем он поинтересовался, есть ли что‑нибудь важное, чего ПМ не знает о Святом Георгии, и Дик, достаточно логично, объяснил ему, что если ПМ очень захочет узнать то, чего он не знает, ему следует обратиться за соответствующими разъяснениями к министру иностранных дел. В таком случае, единственно, что должен сделать МИД, это проследить за тем, чтобы их министр также ничего не знал об этом.
Скоро мы подошли к сути проблемы БВ. У него почему‑то сложилось ложное представление, что ПМ на самом деле должен знать все, что происходит…
Основополагающее правило надежного и безопасного ведения иностранных дел заключается прежде всего в том, чтобы не позволять политикам влезать в дипломатию. Это очень и очень опасно. Ведь если главная цель дипломатии – дожить до следующего столетия, то главная цель политики – дожить до ближайших выборов в пятницу.
Сейчас в мире насчитывается 157 независимых государств. Наш МИД все о них знает, потому что имел с ними дело годы и годы. Что же касается членов парламента, то вряд ли хоть кто‑либо из них сможет показать на карте, где находится даже остров Уайт[29].
Поскольку Бернард почему‑то был готов встать на защиту членов парламента – мол, не могут же они быть настолько невежественными, – Дик предложил ему небольшой экспресс‑тест:
1. Где находится Верхняя Вольта?
2. Какой город является столицей Чада?
3. На каком языке говорят в Мали?
4. Кто в настоящее время является президентом Перу?
5. Как называется государственная религия Камеруна?
Бернард успешно решил ноль процентов, поэтому Дик позволил себе шутливо заметить, что БВ имеет все шансы быть избранным в палату общин.
Проблема БВ прежде всего в том, что он слишком много и слишком тщательно изучал вопросы конституциональной истории или, в крайнем случае, воспринимал их слишком близко к сердцу. Например, он частенько вполне искренне пытался доказать, на мой взгляд, не очень убедительно, что в демократическом обществе люди должны иметь возможность обсуждать происходящие события.
Мы охотно согласились с тем, что обсуждение этого вопроса с ПМ имеет важное значение. Значит, продолжал настаивать Бернард, ПМ должны быть предоставлены все необходимые факты. В этом‑то и кроется его самое большое заблуждение!
БВ необходимо отчетливо осознать, по меньшей мере, следующие аргументы:
(а) факты усложняют понимание;
(б) людям не нужны факты;
(в) все, что хочет знать пресса, люди и их избранные представители, – это КТО – ХОРОШИЕ ПАРНИ и КТО – ПЛОХИЕ ПАРНИ;
(г) к сожалению, интересы Британии нередко вынуждают нас иметь дело с людьми, которых общественность считает ПЛОХИМИ ПАРНЯМИ;
(д) иногда интересы Британии означают, что мы не можем помочь ХОРОШИМ ПАРНЯМ;
(е) таким образом, любое обсуждение проблем не должно выходить за пределы нашего МИДа, в результате чего вырабатывается единая политика, которой и должен эффективно и неукоснительно следовать любой министр иностранных дел.
БВ также беспокоило то, что МИД всегда представляет одну согласованную точку зрения, не имеющую ни каких‑либо вариантов, ни аргументированных альтернатив.
На практике никаких проблем с этим нет и не может быть, поскольку в случае необходимости МИД пересматривает вопрос и предлагает то же самое решение. Если же министр потребует вариантов, то МИД с удовольствием представит ему целых три, два из которых (при внимательном рассмотрении) будут совершенно идентичными, а третий окажется полностью неприемлемым (таким как, скажем, бомбардировка Варшавы или вторжение во Францию).
Время от времени используется еще один, так сказать, дополнительный вариант: министру предлагается выработать свою собственную политику. Когда же она будет готова, МИД без особого труда докажет ему, что она неизбежно приведет к III мировой войне. Возможно, в течение ближайших 48 часов.
Саму идею Бернард, похоже, полностью понял, но, тем не менее, хотел продолжить обсуждение, пытаясь посмотреть на это глазами политиков, что с его стороны совершенно правомерно, так как в данный момент он является главным личным секретарем ПМ. По его мнению, министров больше всего заботит эффект воздействия, оказываемого проводимой политикой на общественное мнение внутри страны, в чем они, следует отдать им должное, достаточно профессиональны. А система МИДа, как правило, не позволяет им это делать.
Он совершенно прав. В своей деятельности МИД действительно исходит из глобальных понятий. Его беспокоит то, что лучше всего для планеты, в то время как большинство министров беспокоит, что завтра скажет главный редактор газеты „Дейли мейл“.
МИДу и в голову не придет задумываться над вопросом: может ли внешняя политика делаться недорослями типа редакторов с Флит‑стрит, заднескамеечниками палаты общин или даже членами Кабинета. Задача МИДа – принять правильное решение, а уж потом пусть этим занимаются другие.
Бернарда очень интересовал вопрос, что будет с министром, если он не согласится с рекомендациями МИДа даже после того, как ему будут представлены все требуемые варианты. Пришлось объяснить ему, что мы живем в свободной стране, и что в таком случае министр иностранных дел всегда может подать в отставку.
Затем наша беседа неожиданно приняла совершенно иной оборот. Нам принесли срочную телеграмму. Дик внимательно ее прочитал и чуть ли не торжественно сообщил нам, что Восточный Йемен готовится к вторжению на остров Святого Георгия с целью оказания поддержки марксистским группировкам.
По мнению БВ, это плохие новости, а по нашему – и да, и нет. На самом деле они довольно плохие для правительства Святого Георгия, но определенно хорошие для партизан.
Больше всего БВ почему‑то волновал вопрос о том, хорошая ли это новость для жителей острова. Боюсь, он слишком долго пробыл личным секретарем – начинает реагировать на события совсем как политик…
Дик высказал предложение, с которым я, естественно, согласился, что помочь островитянам мы, к сожалению, ничем не сможем. Если они к нам обратятся, мы, само собой разумеется, окажем им всю возможную поддержку, за исключением помощи. Если же ПМ будет настаивать на оказании помощи, то тогда в ход пойдет обычная четырехэтапная стратегия, традиционно используемая при возникновении практически любой кризисной ситуации:
Первый этап: Мы говорим, что вряд ли что‑нибудь случится.
Второй этап: Мы говорим, что, возможно, что‑нибудь и случится, но нам не следует ничего делать.
Третий этап: Мы говорим, что, возможно, нам и следовало бы что‑нибудь сделать, но сделать мы ничего не можем.
Четвертый этап: Мы говорим, что, возможно, мы и могли бы что‑нибудь сделать, но теперь уже слишком поздно».
(Продолжение дневника Хэкера. – Ред.)
Апреля
Сегодня произошло несколько поистине драматических событий. Думаю, мне удалось добиться по‑настоящему триумфального успеха.
Все пришло в движение сразу после обеда, когда этот несносный Люк принес мне папку с самыми свежими телеграммами МИДа.
Бернарда рядом не было – он оставил мне записку, что ушел на встречу с сэром Хамфри.
Я прочитал первую телеграмму. В ней сообщалось о передвижениях войск в Восточном Йемене. Я вопросительно посмотрел на Люка. Он ответил, что не видит в этом ничего серьезного.
– Да, но американский посол говорил что‑то о Восточном Йемене еще на прошлой неделе!
– На самом деле? – со своей отвратительной улыбочкой превосходства спросил Люк. – Удивительно, что он об этом слышал.
Я попросил Люка объяснить мне, чем могут быть вызваны перемещения войск в Восточном Йемене. По его мнению, они могут готовиться к проведению одного из их постоянных рейдов на Западный Йемен.
– Имеются ли какие‑либо основания для нашего беспокойства?
– Абсолютно никаких, господин премьер‑министр, – заверил он меня.
Я откинулся на спинку стула. Помолчал, подумал. Затем сказал:
– Кстати, американский посол упоминал также и об острове Святого Георгия.
– На самом деле? – снова переспросил Люк. – Да, для американца он определенно образованный человек.
– Там что, какие‑нибудь проблемы?
– Ровным счетом никаких, господин премьер‑министр. Обычные местные склоки, не более того.
Что‑то он от меня точно скрывал, но я, к сожалению, не знал что. Хотя главное было не в том, чтобы найти правильный ответ, а, скорее, в том, чтобы найти правильный вопрос. А я не знал, какой именно вопрос мне следует задать, чтобы вынудить Люка сказать мне, что МИД так упорно от меня старается скрыть. Значит, надо пытаться.
– По‑моему, американский посол был весьма обеспокоен возможностью коммунистического переворота, – как бы мимоходом заметил я.
– Знаете, господин премьер‑министр, им всегда что‑то кажется, – с улыбкой ответил Люк.
На этом вопрос, похоже, был закрыт, и мне не оставалось ничего иного, кроме как взять следующую телеграмму, но… то, что в ней содержалось, мне явно не понравилось: вчера вечером мы проголосовали против Израиля! Я протянул телеграмму Люку. У него она не вызвала никаких эмоций.
– Послушайте, Люк, я ведь, кажется, дал предельно четкие инструкции воздержаться, разве нет?
– По‑моему, нет, господин премьер‑министр, – ответил он. Со своей обычной улыбочкой.
– Нет, да! – раздраженно возразил я. – Если мне не изменяет память, я недвусмысленно высказал нашему министру иностранных дел свои категорические пожелания при голосовании по антиизраильской резолюции не принимать ничью сторону!
– Совершенно верно, – неожиданно легко согласился Люк. – Наш министр иностранных дел полностью принял во внимание ваши категорические пожелания, господин премьер‑министр.
Я рассерженно вскочил на ноги.
– Тогда почему же он ничего не сделал?
– При всем уважении к вам, господин премьер‑министр, – со значением произнес он тоном, в котором не слышалось никакого уважения, – кое‑что он все‑таки сделал. Спросил у нашего посланника в ООН, имеет ли нам смысл воздержаться при голосовании.
– Что ему тот ответил?
– Сказал, что не имеет.
Чудовищно! Невероятно! Неужели наш МИД считает, что может вот так просто игнорировать пожелания премьер‑министра?!
Люк тут же поспешил возразить, что все совсем не так. Он твердо убежден: при принятии любого решения МИД полностью принимает во внимание все, абсолютно все мои пожелания. Но события, увы, иногда развиваются слишком стремительно.
– Вчера поздно ночью в наших взаимоотношениях с арабами неожиданно появились некоторые важные обстоятельства, о которых вы еще не знали, когда высказывали свои пожелания. А вовремя известить вас о них, к сожалению, было невозможно.
Чушь какая‑то!
– Как это невозможно? У меня ведь есть телефон!
– Они не сочли это достаточно важным, чтобы будить вас в три часа ночи.
– Это было более чем важным! – заорал я на этого высокомерного сноба. – Белому дому это очень, очень не понравится!
Мой взрыв возмущения, казалось, не вызвал у Люка никаких эмоций.
– Мы, конечно, можем устроить так, чтобы вам звонили перед каждым голосованием, господин премьер‑министр, – совершенно равнодушным тоном произнес он. – Вся проблема в том, что таких бывает и два, и три, и даже четыре за ночь…
Он ровным счетом ничего не понял. Или понял все ровно наоборот. У меня нет никакой необходимости выражать свои личные пожелания в отношении всех решений ООН, но когда я их все‑таки выражаю, то вполне естественно ожидаю, что они будут выполнены!
Впрочем, обсуждать допущенные ошибки сейчас уже не имеет особого смысла. Надо думать о будущем.
– Ну и что можно сделать, чтобы исправить эту чудовищную оплошность? – спросил я.
– Ничего, господин премьер‑министр, – коротко ответил он. – Это вызвало бы крайне нежелательную реакцию. Государственную политику, как только о ней официально объявили, уже нельзя повернуть вспять.
Что ж, в этом он, скорее всего, прав. Но тем больше оснований не декларировать государственную политику, которая еще не была одобрена премьер‑министром!
Тут мне в голову неожиданно пришла идея – прекрасная идея! Которая, как мне казалось, сможет изменить ход истории. Тогда я даже не осознавал, куда она может привести.
– Послушайте, Люк, – обратился я к нему. – Мне бы хотелось переговорить с израильским послом.
Он покачал головой.
– Думаю, не стоит, господин премьер‑министр.
Не может быть!! Я не поверил своим ушам. Да за кого он себя принимает?! Не без труда придя в себя, я чуть ли не по слогам повторил, что желаю встретиться с израильским послом. Невероятно, но Люк стоял на своем. И тоже повторил, что, по его мнению, этого не стоит делать.
Я приложил палец к своим губам.
– Люк, вы что, не слышите мои слова? Или я говорю недостаточно отчетливо? Тогда следите за моими губами. Как можно внимательней. Я – ХОЧУ – ПЕРЕГОВОРИТЬ – С…
Вот теперь‑то до него, похоже, все‑таки дошло, что я совершенно не намерен шутить. И кому только пришло в голову утверждать, что все эти мидовские красавцы на редкость сообразительны? С элитным образованием – да! Но не более того.
Люк тут же и совсем иным тоном заявил, что раз мне так хочется, то, конечно же, само собой разумеется! В тот момент я почувствовал себя маленьким ребенком, которому вдруг вернули его самую любимую игрушку.
– Господин премьер‑министр, я немедленно свяжусь с нашим министром и сэром Ричардом, а затем позвоню израильскому послу.
– Все это, конечно, хорошо, но мне не нужен ни тот, ни другой, – решительно возразил я, наслаждаясь жалким видом этого мидовского хлыща. – Мне нужен только посол и никто другой.
Похоже, моя решимость заставила его нервничать.
– Господин премьер‑министр, вы вынуждаете меня напомнить, что встречаться с ним наедине, без обязательного присутствия господина министра иностранных дел, было бы в высшей степени против правил.
– Интересно, почему? О чем, по‑вашему, я собираюсь говорить с израильским послом?
Видимо, почуяв ловушку, он молча заморгал глазами. Затем все‑таки решился.
– Ну… скорее всего, о том самом голосовании в ООН.
– На самом деле? Но ведь это было бы в высшей степени против правил!
– О… – Это было единственное, что он смог из себя выдавить, поняв, что все‑таки угодил в ловушку.
Теперь настала моя очередь прочитать ему небольшую лекцию о том, что в рамках правил, а что против правил. Это было очень забавно.
– Нет‑нет, Люк, вы все поняли не так. Речь пойдет совсем о другом. Просто моя дочь Люси хотела бы провести свои летние каникулы в израильском кибуце[30]. Или, поскольку она студентка Эссекского университета и живет там в студенческом общежитии, в каком‑нибудь другом кибуце.
– Ясно, господин премьер‑министр, – мрачно протянул Люк.
Затем я не отказал себе в удовольствии объяснить ему, что поскольку мы с израильским послом вместе учились в Лондонской экономической школе, моя жена Энни предложила пригласить его к нам домой на ужин и заодно обсудить там вариант с кибуцем для Люси.
– Ясно, господин премьер‑министр, – тупо повторил Люк.
Я улыбнулся. Без малейшего намека на юмор. Скорее, просто показал ему зубы, только и всего.
– Полагаю, в этом нет ничего плохого?
– М‑м‑м… пожалуй, нет, – неохотно согласился он.
А я, не знаю почему, решил подсыпать соли на рану.
– Кстати, чтобы помочь выбрать для моей Люси кибуц, кто нам нужен: министр иностранных дел или сэр Ричард?
– М‑м‑м… ни тот, ни другой, – уже совсем жалким голосом произнес он, фактически полностью признавая поражение.
Я дал ему указание договориться о встрече с послом в шесть часов вечера и отпустил.
Итак, первый раунд за мной. Теперь дело было за моим израильским другом Дэвидом Билу. Надеюсь, он поможет мне найти достойный способ заставить наш МИД изменить свой подход к решению арабо‑израильских проблем.
Однако следующий раунд чисто выиграть мне не удалось, зато выяснилось нечто куда более важное.
Дэвид, как и договорились, пришел точно в шесть, и мы сразу же поднялись наверх в гостиную. Со свойственной ему невозмутимостью приняв мои извинения насчет голосования в ООН, он поспешил меня успокоить, сказав, что им, израильтянам, к этому не привыкать и что такое происходит с ними с завидным постоянством.
Я заверил его, что дал своим людям четкие указания при голосовании не принимать ничью сторону, то есть воздержаться. Видимо, полностью мне поверив, он согласно кивнул головой.
– Ни для кого не секрет, что в британском МИДе четкие указания премьер‑министра превращаются сначала в запрос министра иностранных дел, затем в рекомендацию госсекретаря, а затем в совет соответствующему послу. Если, конечно, до этого доходит дело…
Он говорил на таком безупречном английском, что я был просто поражен. И только потом вспомнил, что он, собственно, самый обычный англичанин, который в свое время эмигрировал в Палестину, как раз перед тем, как она стала Израилем.
Полный самой искренней благодарности за то, что мои извинения были приняты с такой учтивостью, я встал, чтобы подлить ему еще немного шотландского виски, а затем обсудить возможные пути решения этой проблемы. Но не успел. Потому что он совершенно неожиданно преподнес мне первый неприятный сюрприз своим вопросом.
– Послушайте, Джим, а что вы собираетесь делать с островом Святого Георгия?
Я медленно повернулся к нему.
– Вам что, тоже известно об этом?
Он недоуменно пожал плечами.
– Естественно.
Я поставил бутылку виски на кофейный столик и сел.
– Но ведь это не такая уж серьезная проблема, разве нет?
Дэвид был настолько потрясен, что его брови доползли чуть ли не до середины лба.
– Не такая уж серьезная? Значит, ваша информация куда лучше, чем моя.
– С чего бы это? – удивленно спросил я. – Моя получена от нашего МИДа.
Он сделал глоток из своего бокала.
– По данным израильской разведки, Восточный Йемен планирует вторжение на Святой Георгий в ближайшие несколько дней.
Вот, значит, оно как! И мне ничего не сказали?
По словам Дэвида, наш МИД договорился с Восточным Йеменом, что Британия активно выступит в поддержку Святого Георгия, но делать ничего не будет. Йеменцы же в свою очередь обещали после захвата острова сохранить британский контракт на строительство там нового аэропорта.
Но это оказалось только началом. Судя по всему, израильский посол в Вашингтоне сообщил Дэвиду о планах американцев оказать всемерную поддержку ныне действующему правительству Святого Георгия. Вооруженными силами! На самом острове! Они намерены послать туда воздушно‑десантную дивизию, поддерживать которую будет… Седьмой флот!
Вооруженное вторжение американцев в страну Содружества с целью защиты свободы и демократии? Большего унижения для Британии трудно себе даже представить! Дворец объявит самый настоящий траур…
– Но почему американцы ничего мне об этом не сказали? – спросил я Дэвида. Мне казалось, он ничего не знал. Нет, оказалось, знал.
– Они тебе не доверяют, – сочувственно улыбнувшись, объяснил он.
Вот это новость, так новость.
– Интересно, почему?
– Потому что ты доверяешь вашему МИДу.
Что ж, их вполне можно понять. Даже винить особенно не за что. Но зато Дэвид, очевидно, пытаясь хоть как‑то смягчить гнетущее впечатление от его слов, тут же дал мне поистине бесценный совет.
– Послушай, Джим, у вас, кажется, имеется батальон ВДВ в Германии, который находится в полной боевой готовности, но в данный момент не планируется его участие в военных учениях НАТО.
– Откуда тебе это известно? – удивился я.
– Известно, – коротко ответил он. Причем весьма уверенно. – И если ты незамедлительно отправишь его на Святой Георгий, то практически наверняка отпугнешь восточных йеменцев. Они просто не осмелятся на вторжение. Хотя, конечно, не израильскому послу давать советы премьер‑министру Британии. – И его глаза хитро сверкнули.
– Который, само собой разумеется, никогда не последует такому совету, – широко улыбнувшись, ответил я, торопливо направляясь к телефону, чтобы немедленно ему последовать.
Сняв трубку, я попросил девушку на коммутаторе соединить меня сначала с министром иностранных дел, а потом с министром обороны. Именно в таком порядке.
Ожидая, пока их найдут, я напряженно думал, пытаясь понять, почему же МИД в этом вопросе не подстраховался. Обычно они никогда не забывают это делать. Нет‑нет, надо повнимательнее посмотреть корреспонденцию. Держа трубку у уха, я покопался в принесенном спецкейсе и на самом его дне действительно обнаружил одну очень толстую папку – «Северный район Индийского океана: ситуативный отчет», – которую явно не успел просмотреть. 128 страниц! Ничего себе… И тем не менее, с ней надо ознакомиться. Сегодня же!
В трубке наконец‑то зазвучал голос Дункана. Я довел до его сведения свое настойчивое желание получить от президента Святого Георгия официальное обращение к Британии с просьбой направить на остров батальон ВДВ с визитом доброй воли. Пусть это будет считаться демонстрацией дружеских отношений.
У него не было никаких возражений. Естественно, не было – он ведь вряд ли понимает, что, собственно, происходит. Заметил только, что для визита доброй воли восемьсот вооруженных до зубов десантников – это многовато. Я ответил, что доброй воли много не бывает.
Его голос почти сразу же сменил в трубке голос Поля (Поль Сидгвик, министр обороны – Ред.). Поразительно! Просто поразительно, насколько быстро система умеет находить любого из нас. Лично меня, говоря откровенно, это не может не воодушевлять…
Я сообщил ему, что, насколько мне известно, в Германии расквартирован наш батальон ВДВ. Он находится в полной боевой готовности, и я намерен срочно отправить его на Святой Георгий. Поль почему‑то слегка замялся, а затем вдруг не без явного удивления поинтересовался, откуда мне известно, что «в боевой готовности». Наглец! Забыл, с кем разговаривает?
– Известно, и все тут! – коротко отрубил я.
Тогда, тяжело вздохнув, он спросил, а где, собственно, этот Святой Георгий. Поразительное невежество!