Из рода Щеколдиных.
Г. Ленинград. 28 марта 1990г.
С магнитофонной записи воспоминаний С.В.Ивановского, уроженца (1900г.) Пазрецкого погоста, внука священника Пазрецкого прихода Борисоглебской церкви о. К.П. Щеколдина, сына дочери К.П. Щеколдина Екатерины и псаломщика церкви Бориса и Глеба В.М. Ивановского, в зимние месяцы работавшего учителем церковно-приходской школы для лопарских детей, размещавшейся в зимнем лопарском погосте на р. Колос-йоки.
…Это было давно, я не помню, когда это было… Пронеслись, как виденья, и канули в вечность года, утомленное сердце о прошлом теперь позабыло… Но память надежнее сердца и, напрягая ее, я вспоминаю место, где я родился, дом деда, где принял меня во время родов у матери доктор Вессель из Киркенеса, начальные годы, которые я провел в Паз-реке. Отдельные воспоминания об этом времени представляют собою нечто расплывчатое и малосвязное.
Мои родители приехали к новому месту своей работы под Архангельск, там я прожил до 10 лет и там, на 11-ом году жизни, поехал в Архангельск, где поступил в Архангельскую Ломоносовскую гимназию и окончил ее в 1918 году. За эти годы мой дед Константин Прокопьевич Щеколдин, настоятель Пазрецкого прихода на Мурмане, несколько раз приезжал к моим родителям, мы с ним виделись, и я 4 раза – с отъезда из Паз-реки до 1917 года – был в Пазреке в гостях у деда в 1910, 1914, 1915, 1917 годах. После 1917 года мне удалось побывать на родине только в 1978 году.
Картина за это время коренным образом изменилась. На месте почти не тронутого человеком полуострова и его природы уже стоял целый ряд предприятий, жестоко эксплуатировавших природные богатства Кольского полуострова, его флору, населяющие его моря рыбные богатства; и все это находилось в значительно ущербном состоянии. От того впечатления не тронутого человеком мира уже ничего не осталось. Ничего не осталось от тех людей, которым я обязан жизнью. Умер мой дед, прослуживший там с 1874г. по 1916г. Умерла его супруга, его дети, и, видимо, скоро очередь дойдет до нас…
Принял меня при рождении, окрестил ставший моим крестным отцом вице-консул Российской империи и живший в Вардё, поддерживающий с о. К. Щеколдиным дружеские отношения и приехавший по его просьбе к сроку моего рождения Березников Владимир Александрович, - впоследствии директор Департамента Министерства иностранных дел и, в конце своей жизни, генеральный консул Российской империи в Марселе, где он скончался в 1917 году.
Родители мои: отец рождения 1878 года. Родился в Пинеге в очень бедной и многочисленной семье. С большим трудом окончил школу и с еще большим трудом был помещен своим отцом в Архангельское духовное училище, по окончании его был переведен в Архангельскую духовную семинарию; закончив ее, поехал из Архангельска в Пинегу, домой к отцу, и по дороге познакомился с известным тогда в России настоятелем Кронштадского собора отцом Иоанном Кронштадским, который следовал на этом же пароходе на свою Родину около р. Суры, в верховьях р. Пинеги. Иоанн подарил отцу 100 рублей в качестве помощи, наказав ему использовать деньги наиболее разумно.
По возвращении с Пинеги в Архангельск отец был назначен псаломщиком в очень отдаленный приход на самой границе России с Норвегией, на берегу Варангер-фьорда, в село Пазрека. Там он встретился со своей будущей женой, дочерью настоятеля церкви Бориса и Глеба о. К. Щеколдина Екатериной, и в 1898 году они поженились. В результате этого брака появился на божий свет я, и принял меня при рождении доктор Вессель, практиковавший в то время в г.Киркенесе и поддерживавший со священником о. К. Щеколдиным большие дружеские отношения. Там (в Паз-реке) я прожил до 3-х лет, потом мой отец получил назначение в самостоятельный приход в районе Холмогор, куда все мы и переехали; здесь мы прожили до 1917 года вместе, а после 1917 г. я покинул семью, окончив среднюю школу. В период гражданской войны я был мобилизован, окончил военную школу, получив аттестат командира связи, был назначен в 6-ю армию 14 Ензенской дивизии, ныне Перекопской.
Волею судеб пришлось мне участвовать в больших сражениях на юге. После окончания гражданской войны был командирован в г. Киев в военное училище для совершенствования военного образования. Заболел тифом и был признан не годным к прохождению воинской службы. Вернувшись в Архангельск, я занимался на курсах кооперации, уехал в г. Кострому, затем в г. Ленинград в 1929-м году и с тех пор живу в Ленинграде.
Мать моя, дочь священника церкви Бориса и Глеба о. К.П. Щеколдина, - Екатерина Константиновна – была до замужества учительницей на о. Кильдине, расположенном при входе в Екатерининскую гавань около порта Александровск, созданного в конце царствования императора Александра III. После приезда отца в Паз-реку родители встретились, поженились, пробыли там 3 года и уехали в Холмогоры. Кроме того, что отец был псаломщиком церкви Бориса и Глеба, он одновременно по совместительству работал учителем в лопарской школе, расположенной в Пазрецком зимнем погосте, недалеко от крупного падуна в северной части р. Паз, недалеко от нынешнего поселка Никель.
Муж дочери о. Константина Щеколдина – Анны, Свешников, был инспектором народных училищ Привисленского края, а сама Анна Константиновна учительствовала в Бобруйской гимназии.
Агния Константиновна заведовала в пазрецкой гостинице, а ее супруг Георгий Иванович Ярагин, окончив Архангельскую духовную семинарию, был назначен псаломщиком в Пазрецкий приход на место моего отца. Там они прожили до конца войны. Ярагин с семьей эвакуировались в Финляндию, а дом и церковь были уничтожены артиллерийским огнем, сгорели полностью. Дальнейшая судьба Ярагиных мне не известна. Лопари ушли в Финляндию.
Мне довелось вновь посетить родину после 1917 года только в 1978 году. С большим трудом получил пропуск, остановился в Никеле в гостинице и, как единственный представитель жителей Паз-реки, получил разрешение на ее посещение в сопровождении пограничника.
Мост через реку Паз был установлен в районе последнего падуна. Старого здания гостиницы не было, оно уничтожено во время боев. Были уничтожены и две церкви: одна старая церковь, построенная пр.Трифоном при царе Иване Грозном в 1565 году, другая – более современная, построенная в 1874 году.
Недалеко от этой церкви была могила деда, но я ее не мог найти, она была сровнена с землей. Недалеко от могилы деда пограничники нашли столбик на могиле его сестры Евдокии Щеколдиной, умершей в 42-летнем возрасте, о чем свидетельствовала надпись на плите, лежавшая в этом месте. Могила была огорожена чугунной оградой. Я положил цветы, постоял… Возвратился в Никель. Большое внимание оказал мне тогда председатель Печенгского райисполкома Ф.В. Силаев.
Очень старое здание древней церкви было срублено Трифоном с помощью лопарей из довольно солидных деревьев, комли на срубах были обнажены, это были мощные сосны. При деде для предохранения церкви от гниения была сделана обшивка из деревянных досок и окрашена в коричневый цвет.
Внутри церковь представляла собой зал, разделенный иконостасом. Иконы и вся утварь были очень старые, завезены туда в 16 веке. Все было очень, очень древнее, и жаль, что этот храм в результате военных действий в 1944-м году был уничтожен. Стоявшая рядом церковь – более современной постройки, построена в 1870-х гг. по распоряжению Вел. Князя Алексея Александровича, посетившего Паз-реку во время путешествия в 1870г.
Об этом путешествии есть очень интересные заметки известного писателя Случевского. Паз-река была чрезвычайно популярным местом у журналистов, различных исследователей Арктики, следопытов Мурманского края и Кольского полуострова. Посещало ее большое количество путешественников. Для того, чтобы они могли жить здесь более или менее благоустроено, известный в России предприниматель С.И. Мамонтов построил гостиницу на 8 мест, а заведовала ею Агния Константиновна Щеколдина, дочь о. Константина, выполняя свои обязанности без оплаты.
Старая и новая церкви были разделены интервалом не менее 400-500 шагов, пожарный разрыв между ними был более той нормы, которая установлена. Между этими церквами проходила дорога, обсаженная с обеих сторон большими деревьями, березами. Эта аллея вела к дому священника. Старая церковь стояла параллельно реке, алтарь в соответствии с церковными правилами был обращен на восток, колокольня – на север, то есть река служила как бы указателем правильного поворота, так как ее устье расположено в восточной части, а истоки – западнее. То есть церковь была поставлена параллельно реке, алтарь – на восток, вход – на запад. Перед церквами со стороны падуна (нынешнего моста) располагался старинный лопарский поселок.
На переднем плане фотографии (с рисунка Я. Фрисса) лопарские тупы – жилища лопарей, представляющие собой деревянный сруб с одним входом и с очагом в середине тупы. Трубы у этого очага не было, дым тянулся самоходом от разведенного костра через верхнее отверстие. В тупе слезились глаза, - открывали дверь, мороз снова заставлял ее закрывать, так что условия были ниже всякого комфорта.
Недалеко от церкви, через небольшой лесок – здание гостиницы, которое было выстроено на средства известного предпринимателя, строителя Северной железной дороги С.И. Мамонтова, крупного капиталиста и человека, сыгравшего очень большую роль в освоении Севера, в финансировании целого ряда экспедиций по Северу. Слева от церкви – дом причта, в котором жили священник и псаломщик; в левой комнате здания размещался школьный класс, в котором заканчивались занятия после переезда учеников-лопарей с зимнего в летний Пазрецкий погост.
Лопари вели полукочевой образ жизни. На лето они выезжали поближе к своим тоням, к местам, которые давали им средства для существования. Они ловили рыбу для собственного потребления, а семгу – для продажи. Иногда сдавали в аренду, в том числе и англичанам, право на ловлю семги, что избавляло их совершенно от летних забот по ловле семги и позволяло им отдыхать, потому что за это они получали приличный доход. Слева от дома причта – хозяйственные постройки, прямо против дома – баня.
Паз-реку посещали самые разнообразные туристы и казенные служащие. Дед завел книгу в хорошем переплете, с хорошей бумагой. Он обращался к каждому приезжающему сюда, гостившему в Паз-реке по служебной надобности, с просьбой оставить свой автограф в этой книге. И если посетитель находил нужным, то и поделиться своими впечатлениями о пребывании в Паз-реке.
Эту книгу я видел и держал в руках много раз. Хорошо помню записи и автографы Руала Амундсена, Фритьофа Нансена – известных исследователей Арктики; Великого кн. Владимира Романова; Д.Н. Островского – генерального консула в Норвегии; П. Капицы (отца), побывавшего в Паз-реке в июле 1914 г. в экспедиции с группой студентов. Книга представляла большой интерес. Записи велись специальной ручкой, хорошими чернилами, чтобы записи сохранились возможно дольше.
Книга эта была моей бабушкой привезена к моим родителям, но теперь не знаю, где она. Очень бы хотелось найти ее, но, видимо, не удастся, нет никаких оснований думать, что она сохранилась. Никаких твердых данных у меня нет. Она ценна и интересна своими записями.
Известный полярный исследователь Книпович поддерживал с дедом о. К. Щеколдиным весьма тесные дружеские связи. Они обменивались письмами. Книпович посылал деду различные книги, обратно ему высылались разного рода печатные норвежские издания. Это были хорошие, крепкие связи. Но смерть одного из корреспондентов положила им конец.
У деда была хорошая, по тогдашним понятиям, библиотека: 2 книжных шкафа были заполнены книгами снизу доверху, книги были разного формата, много было крупных книг. Приезжал туда Максимов, исследователь Севера, оставивший нам свою книгу ''По Северу России'' с дарственной надписью автора. Константин Прокопьевич Щеколдин много занимался вопросами просвещения. Возможно, что при открытии церковно-приходской школы в качестве первых учебников использовались рукописные азбуки, точно не знаю, боюсь утверждать. Я не помню его трудов.
В.И. Немирович-Данченко посещал в свое время северные места, из Архангельска поехал в Мурманск. На основе своих впечатлений создал книгу о Севре, но был ли он в Паз-реке, я не знаю.
Одной из доходных статей лопарской общины была практика сдачи права на ловлю лососевых в реке Паз английскому клубу в Лондоне. Как завязались эти связи, мне не известно, но хорошо знаю, что в течение приблизительно 10 лет ежегодно туда приезжали по 2 человека, они жили по 10-15 дней и с помощью местных лопарей ловили в районе между устьем реки Паз и водопадом семгу. Иногда их уловы были довольно удачными; иногда вместо семги вылавливали хариусов, кумжу, и в целом это доставляло им большое удовольствие.
Систематически из года в год появлялись рыболовы или одни и те же, что было чаще, или сменные. Они проводили там, на Паз-реке, часть сезона, на смену им приезжали другие.
Останавливались они или в гостинице, или у живущих напротив гостиницы, на другом берегу реки двух дам, построивших в Паз-реке, на правом берегу, свой собственный, хорошо обставленный и оборудованный дом. Это чрезвычайно комфортабельное жилище было построено по заказу дам норвежцами. В доме было центральное отопление. Жили дамы в этом доме с 1909 по 1918 годы. Я был у них в гостях неоднократно. По их словам, они объездили чуть не весь свет в поисках места для жилья. Здесь им очень понравилось. Одна из них – русская, крупная помещица из Пензенской или Тамбовской губернии, вторая – русская финка, позднее уехала в Финляндию.
В 1916 году дед тяжело заболел. В конце года между поселениями нормального сообщения не было. Он был очень озабочен этим обстоятельством, так как считал необходимым исповедоваться перед своей кончиной. Нарочный – посланный в Трифоно-Печенгский монастырь лопарь - на оленях добравшись, передал просьбу о.Константина о посылке к нему духовника для последней исповеди.
Просьба была удовлетворена. На оленях же из Трифоно-Печенгского монастыря прибыл духовник, принявший от деда его последнюю исповедь и совершивший чин погребения его после кончины. О.Константин похоронен был у старой церкви, около нее. На могиле был установлен позднее дубовый крест, привезенный из Архангельска. К сожалению, могила деда была разрушена, крест сломан в 1944 году. В 1978 году я уже не нашел места его захоронения.
Возобновление Трифоно-Печенгского монастыря возглавил о.Ионафан. Я видел его во время моего приезда в Паз-реку в 1917 году и два раза был у о.Ионафана в Трифоно-Печенгском монастыре. Тогда на Мурмане жизнь кипела, шло строительство Мурманской железной дороги от Волховстроя до Мурманска. Было очень много пришлого анрода, и монастырь оказывал в приеме этого народа и частично в комплектовании работниками большую помощь.
Отец Ионафан был очень талантливым и предприимчивым хозяином. Все относились к нему с искренним уважением. За годы его управления монастырем расширились посевные площади, укосы, открылся целый ряд новых промыслов. Активно осваивались гагачьи острова, полученные монастырем в качестве постоянных мест промысла. Монахи вели сбор гагачьего пуха, служившего одним из главных источников дохода для монастыря: изготовлялись гагачьи пуховики, платки и другие изделия. Отец Ионафан был весьма авторитетен на Севере, в Архангельской епархии и особенно среди норвежцев, которые очень высоко ценили его организаторские способности.
Посещал Трифоно-Печенгский монастырь крупный специалист фотографии – Яков Иванович Лейцингер, один из известных и уважаемых в Архангельске граждан. Одно время он возглавлял Архангельскую Думу и был городским головой. Его собственный дом находился на Среднем проспекте г.Архангельска. Кроме жилых помещений, которые были им весьма комфортабельно обставлены, в доме имелся отдельный большой зал для фоторабот.
Яков Иванович фотографировал в этом зале как группы, так и отдельных посетителей; кроме того, имея богатый набор фотоаппаратуры, занимался выездной фотографией. До самой своей кончины он пользовался у архангелогородцев большим авторитетом и уважением. Его дом в Архангельске я хорошо знал, часто бывал в нем, потому что там после гражданской войны жили две мои сестры во время их учебы в епархиальном училище и в гимназии.
Одним из интересных и почитаемых духовных занятий в сельских местностях, на Севере особенно, было посещение монастырей. По Северной Двине располагался ряд монастырей, в том числе Сийский монастырь, Архангельский, монастыри в районе Котласа и по р.Вычегде. По этим рекам ходили пароходы. Они возили и группы паломников с соответствующей скидкой со стоимости билета. Иногда гимназии организовывали экскурсии по этим монастырям. Будучи гимназистом II и III классов я вместе с дочерью деда Анной Константиновной и отцом посетил Сийский и Архангельский монастыри, затем Веркольский и Сурский монастыри, расположенные на р. Пинеге.
Все это были старые монастыри, являвшиеся опорой колонизации Севера Москвой. Все они были компактны по территории, чем и отличались от Трифоно-Печенгского монастыря, который был разбросан.
Печенгский монастырь был основан по благословению настоятеля Соловецкого монастыря. Преподобный Трифон, основатель Печенгской обители, был послан на Кольский полуостров с миссией проповеди христанства также настоятелем Соловецкого монастыря, я сейчас не помню его имени, но это было во время царствования Ивана IV Грозного.
О выполнении своей миссии по приобщению лопарей к христианству Трифон докладывал не только игумену Соловецкого монастыря, но и самому Ивану Грозному, которому он привез подарки с Севера и сообщил о своей работе. Кажется, есть картина, изображающая доклад просветителя лопарей Трифона царю и Государственной Думе.
Трифон был основателем монастыря, основателем общежития, но окончательное оформление монастыря произошло уже после смерти его. И гибель монахов и монастыря от рук шведов тоже были после смерти Трифона, по-моему, в правление царя Федора Иоанновича, если я не ошибаюсь. Это было начало смутного времени, когда обострились отношения России с Западом.
Трифон был Соловецким монахом, был связан с Соловецкой обителью, докладывал ей и по благословению настоятеля ее он поехал в Москву, с дарами и с докладом о присоединении части России, прилегающей к океану. Иван Грозный очень интересовался северным путем, он, как известно, принимал английских послов во главе с Ченслером во время правления Елизаветы, королевы английской. Связи, налаженные в этот момент, очень долго удерживались между Англией и Россией.
После моего деда настоятелем Борисоглебской церкви был отец Иоанн, фамилии его я не помню. Он приехал в 1917 г., но как долго там был, не знаю. Когда дед умер, то Г.И. Ярагин со своей женой остались в Паз-реке, а моя бабушка, вдова деда Мария Кузьминична, переехала к нам, то есть к своей дочери в Архангельский приход.
Достойна внимания личность деда, о.К. Щеколдина. После создания отдельного самостоятельного прихода в Паз-реке настоятелем его был назначен о. К. Щеколдин с августа 1874 года. До этого он был священником Печенгского прихода. Весьма активно участвовал в общественной жизни этого глухого, находящегося далеко от столицы края. И у этого края была своя собственная жизнь и интересы, иногда сталкивающиеся с интересами соседей. Потому зачастую ему приходилось исполнять в некотором роде консульские обязанности. Константин Прокопьевич владел норвежским языком и всеми диалектами лопарского, отстаивал интересы местного населения, заботился о лопарях; они почитали его за отца родного, платили ему уважением и любовью. Отец К. Щеколдин награжден орденами Анны III и II степеней, Владимира IV и III степеней. Он поддерживал связи с Архангельским епископом и по его указанию со Святейшим Синодом, возглавляемым в то время Константином Петровичем Победоносцевым.
Личность Победоносцева весьма известная и однозначная, ибо он был представителем крайне реакционного течения, пользовался большим уважением и покровительством Александра III, пригласившего его в качестве преподавателя и воспитателя своего сына Николая II. Дед вел переписку с К. Победоносцевым, что было для сельского священника немалой честью, ибо в то время Победоносцев был Обер-прокурором Св.Синода. Он писал К.П. Щеколдину подробные, детальные, уважительные письма. Я говорю об этом потому, что читал некоторые письма К.П.Победоносцева, после смерти деда перебирая оставшиеся от него документы.
В это время проводилась большая работа по размежеванию границ между Россией и Норвегией. Честь отстаивания участка, где располагалась церковь Бориса и Глеба, принадлежит о. К. Щеколдину. Спор окончился в пользу России лишь потому, что на левом берегу р.Паз была расположена древняя русская церковь, построенная еще при царе Иване Грозном.
Одним из памятников пребывания пр.Трифона в этих местах (на р.Паз), кроме сооруженной им церкви Бориса и Глеба, примерно в 2-х км от устья р.Паз, в месте впадения ее в Варангер-фьорд, с левой стороны, против Эльвенеса (Норвегия), служит глубокая в скале пещера. Особенностью ее является следующее. Во время прилива только часть воды попадала в пещеру, так как образовавшаяся воздушная пробка не позволяла воде, закрывшей вход в пещеру, подниматься выше определенного уровня. В этой пещере, по преданию, укрывался пр.Трифон в случае необходимости. Она была хорошо замаскирована. Трифон в ней жил, молился у небольшого алтаря. И позднее там сохранились алтарь, икона, свеча. Пещера Пр.Трифона была посещаемым и весьма чтимым местными жителями, лопарями и гостями Паз-реки местом. В память о преподобном Трифоне там постоянно горела свеча. Чтили память о нем и норвежцы, жившие в Эльвенесе и Киркенесе.
Неоднократно мне довелось побывать в г.Киркенесе, Вардё, Нордкапе, Вадсё. Сохранились мои юношеские фотографии, снятые во время пребывания в этих норвежских городах.
К сожалению, не так много документов тех далеких лет сохранилось, тем более ценны те, над которыми время оказалось не властным. Я держу в руках подлинный документ – выписку из метрической книги о родившихся в 1900-м году, выданную настоятелем Пазрецкого прихода протоиереем о. К.П. Щеколдиным и свидетельствующая о рождении моем в Паз-реке 28.09.1900г. Запись в метрике была сделана псаломщиком Михаилом Распутиным. Заверена круглой печатью церкви Бориса и Глеба Пазрецкого прихода Александровского уезда. Гербовая марка помечена июнем 1904 года. Выписка сделана собственноручно К.П. Щеколдиным, имеется его автограф и автограф моего отца В.М. Ивановского.
Кроме этого уникального документа, сохранилась составленная моим отцом справка при моем поступлении в школу. В ней рассказывает отец о моем рождении, крестном отце вице-консуле Российской империи в Вардё (Норвегия) Владимире Александровиче Березникове (впоследствии директор департамента Министерства иностранных дел и генеральный консул в Марселе). Далее в записке отца рассказывается о том, что роды у моей матери при моем рождении принимал по просьбе деда доктор Вессель из г.Киркенеса, супруг известного фотографа Эйлисиф Вессель, неоднократно снимавшей эпизоды в Паз-реке, Печенгском монастыре. Нередко и детские болезни мои лечил также доктор Вессель, имевший добрые отношения с К.П. Щеколдиным.
(Советская Печенга.-1990.- 27 окт.-С.3; 30 окт.-С.2; 12 нояб.-С.2)
К. П. Щеколдин и церковь Бориса и Глеба.
Св. Синод выделил на постройку новой церкви Бориса и Глеба 31067 руб. 49 коп. Подряд взял архангельский купец Е.А. Плотников, проект архитектора Васильева. Здание срублено и пригнано в гор. Архангельске, затем его в разобранном виде в течение трех лет перевозили в Пазреку. Фундамент из природного камня, бутовый, на него укладывались толстые массивные бревна. Общая длина церкви с алтарем, притвором и папертью – 28,8 м, высота в средней части – 8,5 м, алтаря и притвора – 4,25 м, колокольни со сторожкою – 4,5 м; паперти – 2,8 м. Крыша крыта была жестью. Великий князь Алексей Александрович пожертвовал храму иконы, четыре перемены священнических облачений и одежд для особо торжественных служб и церемоний. На высоком взгорье, недалеко от церкви построили дом для священника, состоящий из 12 комнат; многочисленная семья батюшки – К.П. Щеколдина выделила 2 комнаты под классы, где доучивались с апреля переселившиеся из зимнего погоста Колосйоки дети-ученики. Рядом через дорогу соорудили баню, в ряд с домом выстроили гостиницу. Сруб ее был приобретен и привезен из Архангельска в Пазреку на средства С.И.Мамонтова. Заведовала гостиницей на общественных началах дочь К.П. Щеколдина Агния. Новую церковь торжественно освятили 25.08.1874 г. Подновили и обшили древнюю церковь Бориса и Глеба, построенную по преданию самим Трифоном Печенгским… Уже в дни болезни К.П. Щеколдина и после его кончины священником церкви Бориса и Глеба и прихода на Пазреке (с 12.01.1916 г.) стал Назарий Алексеевич Синцов, приехавший из Кузомени. Пазрецкой церкви принадлежало 28 десятин сенокосной земли. Среди прихожан было 38 лопарских семей из Пазрецкого и Нявдемского погостов, всего 148 человек, а также 41 хозяйство финнов-лютеран, всего 223 человека.
В августе 1874 года, то есть 120 лет назад, звон церковных колоколов разнесся над долиной Паз-реки, заглушая шум приграничного падуна. Этот звон возвестил прихожан об открытии нового православного храма, храма в честь первых русских святых Бориса и Глеба.
Сооружен он был рядом с древней Борисоглебской церковью, по преданию построенной преподобным Трифоном Печенгским и окрестными лопарями в 1565 году.