Й годовщине восшествия на престол посвящается.
Митрополит Киевский Платон
об Императоре Николае Павловиче.
(печатается в сокращении)
«…Бывши Рижским епископом, я имел счастье не один раз сидеть у Него в кабинете и вести беседу с Ним с глазу на глаз, и не мог не убедиться, что у этого Царя воистину была Царская душа, во всем ее Царственном величии, свете, силе и красоте. По своему положению я не мог следить за проявлениями Его Самодержавной воли, исполненной великодушных благожеланий своему народу, и пусть осудят меня современные мыслители или глашатаи, но я умру с убеждением, что это был во всех отношениях величайший из Царей всех царств и народов.
Я Николая I ставлю выше Петра I. Для него неизмеримо дороже были Православная вера и Священные заветы нашей истории, чем для Петра. Николай не приговорил бы к смертной казни Святителя Митрофана за осуждение языческой обстановки на Воронежской верфи (грех, который впоследствии Петр Великий оплакал, вынося гроб праведного служителя Православной Церкви). Великий и гениальный преобразователь России рубил на дереве жизни Русского народа не одни посохшие сучки или негодные поросли, но, подчас, и самые здоровые, и сильные ветви; не только рубил, но и хотел всецело напитать это росшее целые века дерево чужими соками. Правда, сам он не успел этого сделать; но именно он положил этому начало, так, что в последствии эти чужие соки проникли в самую сердцевину нашего народного дерева и сделались вредоносны.
Император Николай Павлович всем сердцем был предан всему чистокровно Русскому и, в особенности, тому, что стоит во главе и основании Русского народа и Царства – Православной вере. То был истинно православный, глубоко верующий Русский Царь, и, едва ли, наша история может указать другого подобного Ему в этом отношении. Припомните последние часы Его жизни: так умирать может истинный христианин, истинный сын Православной Церкви; Он почил, держа в руке Крест Христов – символ нашего спасения. Многие ли так умирают из нашей братии? С таким ли безстрашием встречаем смерть мы, отрекшиеся от мира и поставившие задачею отшельнической жизни встречу со смертию, как с переходом в иную, лучшую жизнь?
Некоторые говорят, что Николай Павлович на свое многолетнее величавое Царствование положил пятно Венгерскою войною. Да, не вступись Он за Австрийскую монархию, - и это многосоставное и разнородное государство распалось бы, для нас открылся бы путь к Царьграду, и нет сомнения, не было бы Крымской войны. Австрия удивила мир своей неблагодарностью, воистину самою черною, едва ли не беспримерною во всей истории человечества. Все это так, но что было побуждением повести войну против мятежной Венгрии? Слава Русского оружия? Слава мощного Русского Царя? Мзда какая-нибудь? Нет и нет, а одно – верность обетам Священного Союза, истинно рыцарская честь. А если так, то можно ли набрасывать тень на такого рыцаря чести, каким был всегда и всюду незабвенный наш Император Николай Павлович?
Честь – самое высокое проявление души человеческой; без нее нет добродетели, нет правды, одна ложь, которой отец есть дьявол. Но если таковы достоинства чести, то кто же должен служить образцом или примером ее, как не стоявшие во главе народов? Некоторые из мыслителей совершенно называют современную политику блудницей, для которой нет чести, нет памяти о сделанном добре. Наш незабвенный Царь-христианин был чужд этой гнусной политики-блудницы, с которою так открыто для всего мира любодействовала и Австрия, и Пруссия, и Англия, и другие державы. Да, у нашего Царя Николая I была самая прямая, самая честная душа.
Но чего не стали говорить, когда Он перешел от нас в иной мир (верую, в обители Отца Небеснаго)? Николая Павловича называли врагом науки и просвещения. Это - извет, заслуживающий только одно отвращение. Не любил Он шарлатанства науки, красненьких глашатаев во имя науки; но глубоко и искренно уважал истинных жрецов ее, помогал и давал им ход, и не жалел для науки государственной казны. На все это мы имеем самые неоспоримые свидетельства… Но не только к наукам, а ко всему благородному и изящному с теплою любовью отзывалось нежное сердце покойного Государя. Не ласкал ли Он отечески Пушкина, Жуковского, Гоголя и подобных им? Говорят, что Гоголю он послал том ассигнаций, равный тому его «Мертвых Душ». Брюллов, Карамзин, Мартынов, Самойлов и все выдающиеся деятели в области искусств разве не пользовались особыми ласками этого добрейшего, истинно всемилостивейшего Монарха?
Наши поклонники необузданной свободы ставят Ему в укор: почему Он не уничтожил крепостного состояния? Всем известно, что Он желал это сделать, желал от всей полноты души; но опасался, как бы дорогой Ему Русский темный народ не поработить грубому произволу, кабаку, кулакам, взяточникам и мироедам. Аще слепец слепца поведет, оба в яму упадут. Наших дворян мы не можем считать за людей зрячих, шедших во главе Русского народа, хотя (но это в скобках) нельзя не признать, что не мало число из них отуманилось ветром с Запада и стало холодно относиться к первой нашей народной силе – к Православной Церкви. Нет, мы еще не оценили этой воистину великой и величественной души, для которой все счастье состояло в счастии Русского народа. Знаете ли, как я безгранично был предан Государю Николаю Павловичу? Вот как. Выходя из кабинета этого земного для меня бога, если бы я услышал Его голос: бросься ради меня из окна; ей, перекрестясь, бросился бы. И сколько я пролил горьких слез, когда не стало Его! И было ли хотя одно воспоминание о Нем, которое не вызвало бы у меня слез?..»
Этим беседа наша кончилась.
Но не вымысел ли то со стороны пишущего эти строки? Призываю в свидетели и Бога, и мою старческую совесть, что все это я слышал от Архипастыря Платона и записал со слов его…
Иван Палимсестов
Декабря 20-го 1892 года
Севастополь
(Из книги «Николай I и его время», том II, стр. 380-382, Москва, «Олма-пресс»)