ОТЕЦ ВАЛЕНТИН ПАРАМОНОВ
Прочитав статью монахини Кириллы об отце Валентине («Вера», № 535), я осознала, что имею неоплатный долг перед памятью незабвенного батюшки, а потому, кроме молитвенного поминовения, должна поведать о своих с ним встречах. Впервые я услышала о протоиерее Валентине Парамонове в городе Белозерске от бывшей послушницы Ферапонтова монастыря Александры Арлаковой.
И прежде чем обратиться к главной теме своего повествования, скажу немного о ней самой...
 С вопросом к старице Александре Арлаковой, бывшей послушнице Ферапонтова монастыря - Белозерск, 1990 г.
|
Послушница Александра
Я начала ездить на богослужения в белозерскую церковь с 1984 года. Останавливалась в одном из ветхих домиков неподалеку от полуразрушенной Свято-Духовской церкви, вокруг которой было небольшое старое кладбище. Пока церковь оставалась целой, в ней располагалась керосиновая лавка. Но когда надобность в керосине отпала, напротив входа в храм поставили пивной ларек, мимо которого необходимо было проходить каждый раз к заветному домику.
В Белозерске, кроме того что душа жаждала церковного праздника, у меня был ещё один интерес. Этот интерес касался истории монастырей и церквей, а также судеб духовенства в годы гонений на Церковь. Я тогда начинала собирать материал по этому периоду отечественной истории.
В городе жили две старушки – сёстры Александра и Наталья Арлаковы, у них я ночевала, когда приезжала на службы. Привёл меня к ним звонарь Андрей Онегин, которого эти богомольные бабушки приютили у себя. Ко времени нашего знакомства старшей Александре Адриановне исполнилось 90 лет. В прошлом она была послушницей Ферапонтова монастыря. О своей судьбе матушка рассказывала редко и очень скупо. Всякие расспросы считала любопытством, а значит, грехом, и пресекала их. Лишь иногда по случаю кратко вспоминала о чём-то из своего прошлого, а в основном её уста открывались только для молитвы или для пения – они с сестрой были певчими на клиросе. Ещё Александра читала по памяти псалмы и объясняла мне значение малопонятных слов. Наталья же была хлопотуньей, на ней лежали житейские заботы.
Домик бабушек был своеобразной Марфо-Мариинской обителью, где Наталья была Марфой-хозяюшкой – чистота и уют были её заботой, Александра же была Марией – почти всё время молилась, особенно по ночам. Поклоны она клала так ловко, как это делают молодые послушницы в монастырях. Я невольно была свидетельницей ночных молений Александры, потому что моё ложе находилось в той же комнате. Так покойно и сладко, как я спала у бабушек, я спала только в детстве. После службы и ужина сил молиться у меня уже не было, и я тотчас ложилась. Часа через два я начинала просыпаться совершенно отдохнувшей. Но не вставала, а продолжала дремать. И когда бы я ни открывала глаза, замечала в святом углу молящуюся Александру. С пяти утра топилась русская печь, а к началу богослужения уже были готовы похлёбка и ржаной пирог.
После службы мы медленно брели домой, матушкам тяжеловато было идти. В доме было тепло и пахло вкусно из печки.
– Александра, – спрашивала я, – отчего у вас так вкусно получается? Я ведь то же самое в суп кладу, но у меня выходит много хуже.
– А я с молитовкой все делаю, – отвечала смиренно матушка, доставая ухватом казанок с похлебкой.
Путь в монастырь
Родилась Александра в 1893 году в деревне Малаховской Кадниковского уезда Вологодской губернии в богобоязненной крестьянской семье. В семье было четверо детей: трое дочерей и сын Димитрий, погибший в Отечественную войну на фронте. До революции не было редкостью, чтобы крестьяне отправлялись на богомолье. Как-то пошли и из деревни Малаховской крестьянки по монастырям, Александра попросилась с ними.
– Дойдём до деревни, – рассказывала она, – пойдём по домам хлеба просить. Что накладут в подол, то делили на всех – и пироги, и картошку, и хлеб.
На следующий, 1914-й, год троюродная сестра Мария предложила Александре вдвоём пойти по монастырям с тем, чтобы в каком-нибудь из них остаться. Александре шёл 21-й год, Марии ещё не исполнилось двадцати.
– В Вологде в Свято-Духовом монастыре бедных не брали, принимали тех, кто вклады давал, – вспоминала Александра.
В Горицком Воскресенском монастыре, что в 7 верстах от города Кириллова, девушкам предложили остаться, но они не остались, а отправились в Ферапонтово. Ферапонтов монастырь только начал возрождаться в 1903 году стараниями Леушинской игумении Таисии (Солоповой). Матушка Таисия перевела из Леушинского монастыря тех насельниц, которые выразили согласие возрождать древний монастырь. Постепенно, кроме леушанок, обитель стала заполняться девушками из ближних деревень. Своей земли у монашеской общины не было, участки поначалу приходилось арендовать. Сёстры жили более чем скромно и в тяжёлых трудах. Послушницы трудились и на огороде, и в поле, приходилось самим пилить и колоть дрова, пахали тоже сами.
Принимала новеньких игумения Серафима. Когда беседовала, сказала Александре:
– Запомни, Сашенька, только два слова можешь говорить: «простите» и «благословите».
– Больше я ни о чём не смела спрашивать, – ответила Александра Арлакова на мою просьбу рассказать поподробнее о жизни монастыря в те годы.
Приставили молодую послушницу к старице Алевтине в гостиницу, потом перевели на кухню. Пекарня, где Александра пекла хлеб, находилась вместе с трапезной в новом деревянном корпусе.
– Работали по четверо, – рассказывала матушка, – менялись по очереди. Вставали раньше всех в монастыре, а утром надо было идти на службу в церковь. Станем, бывало, на коленочки и дремлем. А сёстры жалели, не будили.
Тихое, мирное житие рухнуло вскоре после революции. В сентябре 1918 года была расстреляна игумения Серафима (Сулимова), после чего большинство сестёр обители рассеялось. Но несколько насельниц – в их числе была и Александра Арлакова – некоторое время оставались в монастыре, пока в 1928 году не случился пожар в их корпусе. За этим последовали долгие годы скитаний и притеснений, но они не сломили твёрдого духа послушницы Александры. Накануне Отечественной войны Александра вернулась в Ферапонтово. Нанималась на огородные работы по деревням, пряла лён, ходила в пастухах, за это кормили. Поселились они с сестрой Натальей неподалёку от села на Цыпинском погосте при школе, там топили печи и убирали. Но голод настиг сестёр и в деревне.
Заведующая школой, чтобы иметь дополнительный паёк, уволила Александру, сказав, что сама будет делать её работу. Сёстры ели лебеду, сор из-под зерна и так голодали, что Наталья решилась на отчаянный шаг: взяла что-то с поля – то ли колоски собрала, то ли овощи. Дочка заведующей выследила её, сорвав платок с головы, который послужил уликой на суде. Наталью осудили на 8 лет тюрьмы.
Александра осталась одна, от голода опухла, стала умирать. И вспомнила, что хоть её и уволили, но какие-то деньги в роно ещё должны были выплатить. Чтобы их получить, надо было идти пешком из села в город. А до Кириллова 15 километров…
И она поползла по дороге… Не помнит, как добралась до города, но деньги получила. И выжила. А рассказала она мне это только потому, что спохватилась – почему же не молится за свою обидчицу? Хоть та и обрекла сестёр на голодную смерть, но давно уж умерла. А Александра спустя полвека вспомнила, что все годы не молилась о её упокоении – а ведь надо молиться за своих обидчиков!
– Так уж Богу, видно, было угодно, чтобы я умирала с голоду, да не умерла. В детстве было предсказано матери, что буду умирать в 50 лет. А если не умру, век будет долгим.
Прожила Александра полный век и умерла на 101-м году жизни.
Моё знакомство с отцом Валентином
На мои настойчивые расспросы о былом матушка Александра всегда отвечала смиренно, но, как только вопросы касались её жизни, она отводила разговор. Когда я спрашивала о судьбе кирилловских священников и насельников разорённых монастырей, Александра говорила:
– Об этом может рассказать отец Валентин Парамонов, он живёт в Москве. Батюшка много знает.
 Отец Валентин Парамонов
|
Об отце Валентине я раньше ничего не слышала. И мне представлялось сомнительным, чтобы кто-то из московских священников что-либо знал о Белозерье. Мне ещё не было известно, что батюшка сам был родом из Кириллова, а его мама Феофания Васильевна (урождённая Поросенкова) вообще была из ферапонтовской деревни Леушкино.
Отец Валентин и знал, и помнил очень многое, и, кроме того, был непревзойдённым рассказчиком. Конечно же, мне надо было отложить все дела и мчаться в Первопрестольную. Но, к сожалению, это произошло с большим опозданием.
Знакомство наше с протоиереем Валентином Парамоновым произошло через несколько лет прямо в Ферапонтове, куда он приехал сам. Что называется, «гора пришла к Магомету». Это памятное событие случилось 9 июня (кажется, 1990 года), в день празднования памяти основателя Ферапонтова монастыря преподобного Ферапонта Белозерского. Батюшка торопился приехать послужить, не зная, что в Ферапонтове уже открылся приход – первый из тех, что были возобновлены в Вологодской епархии после гонений. Это случилось в 1989 году. Настоятелем архиепископ Михаил (Мудьюгин) назначил иеромонаха Арсения, который прежде служил в Белозерске.
Торжественно прошла служба в память преподобного – основателя монастыря. После литургии мы сидели за трапезой в келье Святых врат, когда услышали голоса на лестнице. В храм медленно вошли два священника. Заслышав шаги, я вышла из кельи в церковь, чтобы пригласить гостей к столу. Отец Валентин долго не мог говорить, его видимое волнение заставило меня удалиться вновь в келью в ожидании того, когда батюшки сами присоединятся к нашей трапезе.
Потом были радостное знакомство с неожиданными гостями и весьма интересная беседа с отцом Валентином, который принял на себя всё наше внимание. Сопровождавший его отец Константин Труханенко во время беседы почтительно молчал. Он был учеником батюшки и привёз его на машине из Москвы. Отец Валентин оказался удивительным рассказчиком, необычайно остроумным. Он обладал феноменальной памятью и умел передать все интонации человека, о котором рассказывал. В его устах ярко звучал местный говор, который теперь мало от кого можно услышать. Но самое главное, что притягивало к нему, – это огромная любовь к своей малой родине, её людям и всему, что было ему так дорого.
На следующий день по договоренности с музеем приход получил разрешение совершить богослужение у мощей преподобного Мартиниана – второго основателя Ферапонтова монастыря. Совершалась служба соборно, возглавлял её протоиерей Валентин. Имена всех, кого он поминал в алтаре, были до боли знакомы. Это были расстрелянные и замученные монахи и монахини Кирилловских монастырей, священники и миряне, сведения о которых я собирала для Синодика. Когда я отметила это, батюшка в ответ воскликнул:
– Они все передо мной стоят. Я, когда служу, всех их вижу!
…Так началось наше знакомство с отцом Валентином, которое потом продолжалось не один год.