В ночь на 17 декабря 1916 года произошло в России самое важное политическое событие последнего царствования - убийство Распутина. Убийство описано и разобрано в моей монографии "Распутин", опубликованной в Париже, в издании Пайо, в 1935 году. Здесь будет говориться, главным образом, о тех ужасных и пагубных последствиях для России, которые явились ближайшим результатом этого убийства.
Продиктованное любовью к родине, наивно задуманное с целью спасения России, плохо и несерьёзно продуманное, выполненное же гадко и аморально, это убийство явилось не спасением России, а началом ее гибели. Стрельба по Распутину явилась первым выстрелом русской революции и даже больше. По словам поэта Блока: "пуля, прикончившая Распутина, попала в самое сердце царствующей династии". Поэт был прав, но он не договорил всей истины.
Та пуля не только убила Царя и его семью и многих членов династии, но убила и весь политический и социальный строй императорской России и нанесла глубочайшую и тяжелую рану нашей родине.
Психоз кровавого военного времени, атмосфера сплетен, самонадеянность молодости, политическая наивность и большая доля аморальности и авантюризма обусловили выполнение того действа, не говоря про возможное влияние и еще одной силы, игравшей большую роль в русской революции. История разберется и в этом последнем.
Распутин был убит в квартире молодого князя Ф. Ф. Юсупова, графа Сумарокова-Эльстона, в доме его отца, на Мойке, в Петрограде.
Убийство было задумано молодым Юсуповым и явилось результатом заговора, в котором, кроме Юсупова, участвовали Вел. Кн. Дмитрий Павлович и член Гос. Думы Пуришкевич. В ту ночь князь Юсупов, прельстив Распутина обещанием познакомить его со своей женой (которая, в действительности, находилась в Крыму), привез его к себе в гости, где для него уже была приготовлена западня. Юсупов услаждал Распутина пением цыганских романсов под аккомпанемент гитары и угощал его усердно отравленным цианистым калием вином и пирожными. Распутин пил и ел много, но яд не действовал. Обескураженный хозяин посоветовался с находившимися наверху сообщниками, откуда слышались и голоса, и смех, и звуки граммофона, и стал действовать револьвером. Заинтересовав Распутина красивым Распятием, он дважды выстрелил в него в тот момент, когда тот рассматривал Распятие. Тяжело раненый, Распутин упал, но когда Юсупов стал ощупывать его, он очнулся и поднялся. Юсупов, в ужасе, убежал к сообщникам. Распутин же вышел во двор и побежал к воротам. За ним погнался Пуришкевич, дал по нему несколько выстрелов и добил его окончательно. Над трупом надругались. С Юсуповым произошел нервный припадок. Труп внесли в дом. Между тем во двор пришел привлеченный выстрелами постовой городовой и справлялся, в чем дело. Ему ответили сначала, что ничего не случилось, а затем позвали в комнаты и там Пуришкевич, назвав себя, объявил ему, что он убил Распутина и просил никому о том не докладывать.
|
|
Городовой ушел. Труп одели в шубу, завернули в ковер и свезли на Петровский мост, что через Невку, где и бросили в реку, в полынью, которая была облюбована заранее Пуришкевичем. Сбрасывали в реку: Пуришкевич и служившие у него в санитарном поезде доктор Лазаверт, поручик Сухотин и солдат из поезда. Отвез же их туда с трупом Вел. Кн. Дмитрий Павлович на своем автомобиле, сам им управляя. Казалось, что теперь, в буквальном смысле "и концы в воду". Но это только казалось...
|
|
Окончив операцию, Вел. Кн. отвез спутников в город, распрощался с ними около своего дворца и они уехали в свой поезд. Великий же Князь передал автомобиль прислуге.
Убирая автомобиль, прислуга нашла одну калошу-ботик Распутина и заметила, что коврик запачкан густо кровью. Доложили Вел. Князю. Он приказал калошу и коврик сжечь, и вызвал, состоявшего при нем, прежнего воспитателя, генерала Лайминга. Его он посвятил в то, что случилось и лег спать.
А в квартире Распутина часов с семи утра 17-го числа началась тревога. Распутин не возвращался. Дочери, племянница Акулина стали волноваться. Стали наводить справки по телефону у знакомых, нигде нет. Исчез. Приехал Симанович, епископ Исидор. Стали искать. Предупредили по телефону А. А. Вырубову и передали ей, что уже есть слух, что Распутин убит. Взволнованная Анна Александровна отправилась во дворец и предупредила о случившемся Императрицу. Вскоре и министр Протопопов доложил по телефону во дворец, что Распутин-Новых исчез и что есть основания предполагать, что он убит ночью во дворце князя Юсупова, что в дело замешаны Вел. Кн. Дмитрий Павлович, Пуришкевич и еще несколько лиц, что полиция производит розыск.
Царица была потрясена. Ведь если это правда, то всё погибло. И больной сын, и Государь, и вся Россия, все, все. Ведь "Он" же говорил... И кошмарному известию не хотелось верить. Этого не может быть. Это какое-то недоразумение. И Царица надеялась, молилась и побуждала Протопопова действовать энергичнее. К себе Государыня вызвала Лили Ден. Шли беспрерывные переговоры с Петроградом, откуда разные лица сообщали все новые и новые сведения о слухах в городе.
|
|
К написанному уже очередному письму Государю Императрица приписала следующие строки карандашом: "Мы сидим все вместе. Ты можешь себе представить наши чувства, мысли - наш Друг исчез. Вчера А. видела его и он ей сказал, что Феликс просил его приехать к нему ночью, что за ним заедет автомобиль, чтобы он мог видеть Ирину. Автомобиль заехал за ним, военный автомобиль с двумя статскими. И он уехал. Сегодня огромный скандал в Юсуповском доме. Большое собрание, Димитрий, Пуришкевич и т. д., все пьяные. Полиция слышала выстрелы. Пуришкевич выбежал, крича полиции, что наш Друг убит... Полиция приступила к розыску и тогда следователь вошел в Юсуповский дом - он не смел этого сделать раньше, так как там находился Димитрий. Феликс намеревался сегодня ночью выехать в Крым, я попросила Калинина (Протопопова) его задержать...
Феликс утверждает, будто он не являлся в его дом и что он никогда не звал его. Это, по-видимому, была западня. Я всё еще полагаюсь на Божье милосердие, что его только увезли куда-либо. Калинин делает всё, что может... Я не могу, я не хочу верить, чтобы его убили. Да смилуется над нами Бог. Такая отчаянная тревога, я спокойна - не могу этому поверить. Приезжай немедленно..."
Не имея около себя тогда ни одного серьёзного человека, Императрица в 4 ч. 37 м. отправила Государю телеграмму с просьбой прислать генерала Воейкова.
Днем Государыне доложили, что князь Юсупов просит принять его. Государыне уже было доложено раньше, что Юсупов побывал у градоначальника и министра Юстиции и уверил их в своей невиновности. Играя на своем свойстве с Династией, князь Юсупов своим великолепием, необыкновенным шармом и великосветской беззастенчивостью не только покорил и генерала Балка, и министра Макарова, но и в полном смысле одурачил их. Градоначальник отменил распоряжение об обыске в его квартире, а министр Юстиции отменил уже начатое было следствие, и обнадежил князя в полной его личной неприкосновенности и в его праве уехать из Петрограда.
Полный самомнения от своих дипломатических успехов, князь, испрашивая аудиенцию у Государыни, мечтал ловко обмануть и Ее Величество. Но Государыня приказала на просьбу в приеме отказать и предложить Юсупову сообщить Государыне письмом, что ему нужно.
Приехав к Вел. Кн. Дмитрию Павловичу, Юсупов и стал сочинять свое письмо, сообща с Вел. Князем и с вызванным на помощь Пуришкевичем.
Письмо было составлено и к вечеру доставлено с нарочным во дворец. Вот его содержание:
" Ваше Императорское Величество,
Спешу исполнить Ваше приказание и сообщить Вам всё то, что произошло у меня вчера вечером, дабы пролить свет на то ужасное обвинение, которое на меня возложено. По случаю новоселья, ночью 16 декабря, я устроил у себя ужин, на который пригласил своих друзей, несколько дам. Великий Князь Дмитрий Павлович тоже был. Около 12 ч. ночи ко мне протелефонировал Григорий Ефимович, приглашая ехать с ним к цыганам. Я отказался, говоря, что у меня самого вечер и спросил, откуда он звонит. Он ответил: "слишком много хочешь знать" и повесил трубку. Когда он говорил, то было слышно много голосов. Вот всё, что я слышал в этот вечер о Григории Ефимовиче.
Вернувшись от телефона к своим гостям, я им рассказал мой разговор по телефону, чем вызвал у них неосторожные замечания. Вы же знаете, Ваше Величество, что имя Григория Ефимовича во многих кругах было весьма непопулярно. Около трех часов у меня начался разъезд и, попрощавшись с Великим Князем и двумя дамами, я с другими пошел в свой кабинет. Вдруг мне показалось, что где-то раздался выстрел. Я позвонил человека и приказал ему узнать, в чем дело. Он вернулся и сказал - слышен был выстрел, но неизвестно откуда.
Тогда я сам пошел во двор и лично спросил дворника и городового, кто стрелял. Дворники сказали, что пили чай в дворницкой, а городовой сказал, что слышал выстрел, но не знает, кто стрелял. Тогда я пошел домой, велел позвать городового и сам протелефонировал Дмитрию Павловичу, спросив, не стрелял ли он. Он мне ответил, смеясь, что выходя из дому, он выстрелил несколько раз в дворовую собаку, и что с одной дамою сделался обморок. Когда я ему сказал, что выстрелы произвели сенсацию, то он мне ответил, что этого быть не может, так как никого другого не было.
Я позвал человека и пошел сам на двор и увидел одну из наших дворовых собак убитой у забора. Тогда я приказал человеку зарыть ее в саду.
В четыре часа все разъехались и я вернулся во дворец Великого Князя Александра Михайловича, где я живу. На другой день, т. е., сегодня утром, я узнал об исчезновении Григория Ефимовича, которое ставят в связь с моим вечером. Затем мне рассказали, что, как будто бы, видели меня у него ночью и что он со мною уехал. Это сущая ложь, так как весь вечер я и мои гости не покидали моего дома. Затем мне говорили, что он кому-то сказал, что поедет на днях познакомиться с Ириной. В этом есть доля правды, так как когда я его видел в последний раз, он меня просил познакомить его с Ириной и спрашивал меня, тут ли она. Я ему оказал, что жена в Крыму, но приезжает числа 15 или 16 декабря. 14-го, вечером я получил от Ирины телеграмму, в которой она пишет, что заболела и просит меня приехать вместе с ее братьями, которые выезжают сегодня вечером.
Я не нахожу слов, Ваше Величество, чтобы сказать Вам, как я потрясен всем случившимся, и до какой степени мне кажутся дикими те обвинения, которые на меня возводятся. Остаюсь глубоко преданный Вашему Величеству Феликс.
"Когда письмо было закончено и запечатано, - писал позже Пуришкевич, Дмитрий Павлович вышел из кабинета отправить его по назначению, хотя мы все трое чувствовали некоторую неловкость друг перед другом, ибо всё в письме написанное было умело продуманною ложью и изображало нас в виде незаслуженно оскорбленной добродетели".
Пуришкевич слишком снисходителен. У каждого порядочного человека письмо это вызывает гадливое, брезгливое, презрительное чувство.
Государыню это письмо не обмануло и не ввело в заблуждение, как то думали его составители. Оно лишь явилось беспощадной самохарактеристикой, выданной себе самим князем Юсуповым. Императрица приказала отправить письмо министру Юстиции, министру же Протопопову было подтверждено о невыезде Юсупова из Петрограда.
Вечером Государыне показали вечерний выпуск газеты "Биржевые ведомости", где было напечатано: "Сегодня, в шестом часу, в одном из аристократических особняков центра столицы, после раута, внезапно окончил жизнь Григорий Распутин-Новых".
Последняя искра надежды исчезла. Из Петрограда передавали, что там, среди интеллигенции, настоящее ликование. Что совершившееся - лишь начало террора. Что готовятся новые покушения. Что, в первую очередь, намечена А. А. Вырубова.
Государыня приказала Ане остаться ночевать во дворце, Лилю Ден просила переночевать у Анны Александровны и утром явиться во дворец и выполнять, что надо по части приемов.
Вечером была получена телеграмма от Государя с советом обращаться за помощью к Протопопову. Около десяти вечера Протопопов доложил по телефону, что повеление относительно задержания отъезда Юсупова выполнено. Что князю Юсупову, приехавшему на Николаевский вокзал с князьями Федором, Никитой и Андреем Александровичами, дабы ехать в Крым, жандармским офицером было объявлено повеление Ее Величества не покидать столицы, и князь Юсупов, проводив князя Андрея Александровича с его воспитателем, вернулся во дворец Вел. Кн. Александра Михайловича, где и живет. С ним вернулись и князья Федор и Никита Александровичи.
После этого доклада Императрица послала Государю последнюю, за этот "Тревожный день, телеграмму такого содержания: "Калинин (Протопопов) делает всё возможное. Пока еще ничего не нашли. Ф., намеревавшийся уехать в Крым, задержан. Очень хочу, чтобы ты был здесь. Помоги нам, Боже".
Протопопов так сильно напугал возможностью покушения А. А. Вырубову, что в квартире ее был помещен сильный наряд охраны. И г-жа Ден провела там весьма тревожную ночь, боясь какого-то фантастического нападения. Охранное отделение установило в те дни очень курьезный факт. Оказалось, что самые фантастические сплетни и слухи о предполагавшемся, будто бы, терроре распространялись несколькими молодыми дамами "высшего" общества, знакомыми участников убийства. В их числе была и Марианна Эриковна Дерфельден, рожденная Пистолькорс. Лет шесть тому назад она была замужем первым браком за гвардейским гусаром Дурново. Она вела знакомство с Распутиным. Однажды Дурново, явившись внезапно на небольшое собрание почитателей Старца, застал момент, когда Старец обнимал его жену. Сильным ударом гусар сбил Старца с ног, увел жену, а Распутин, лежа, кричал: "я тебе припомню".
Скоро затем супруги развелись. Вот эта-то Марианна, по свидетельству А. А. Вырубовой, вела теперь среди рабочих агитацию против Императрицы.
К вечеру 17-го числа весь великосветский Петроград, посольства, думские круги, редакции, вся полиция - все уже были уверены, что Распутин убит, и что убили его Вел. Кн. Дмитрий Павлович, Юсупов и Пуришкевич. "Биржевые Ведомости" оповестили об убийстве весь Петроград.
Этой осведомленности помогали и следы преступления и сами участники дела. Пуришкевич послал в Москву телеграмму: "Всё окончено" и ее копия уже находилась у Протопопова.
Князь Юсупов сам явился к своему дяде М. В. Родзянке, который знал о готовившемся убийстве. Увидав племянника, госпожа Родзянко, со слезами на глазах, обняла и благословила его. Родзянко одобрил, как писал позже Юсупов "своим громовым голосом обратился ко мне со словами одобрения". От Родзянко, конечно, по секрету, узнали некоторые его великосветские и думские знакомые.
Юсупов же рассказал о случившемся и своему другу, английскому офицеру Рейнеру, служившему в английской разведке в Петрограде, начальником которой был известный сэр Самуель Хоар. То был один из способов, которым освещались ваш Двор и придворные круги. Отсюда осведомленность английского посла Бьюкенена.
Французский посол Палеолог имел хорошую информацию - агентуру, и много приносили ему сведений и великосветские дамы.
Пресса имела сведения и от полиции и из квартиры Распутина, где Акулина, епископ Исидор и, так называемый, секретарь Симанович открыто и с негодованием называли имена убийц.
В Яхт-клубе, за обедом, конечно, обсуждали сенсационную новость. Вел. Кн. Николай Михайлович, поговорив по телефону с премьером Треповым, авторитетно и громко заявлял, что весь слух об убийстве - всё это вздор и "что все это новая провокация Протопопова". Но приехавший обедать Вел. Кн. Дмитрий Павлович, поразивший всех своею бледностью, и севший отдельно за стол, сказал кому-то, что Распутин исчез и, возможно, что он убит. После обеда Вел. Князь отошел в сторону с графом Д. А. Олсуфьевым. Граф спросил, запачкал ли он свои руки в крови. "Честное слово, нет, не запачкал", - ответил Великий Князь, и рассказал, что его и князь Горчаков спросил: "Ну, что, Митя, ты убил Распутина?" На что он также отвечал категорическим нет. В обоих вопросах по тону чувствовалось сочувствие тому, что произошло. Великий Князь уехал из клуба в Михайловский театр, но привлек к себе настолько сильное внимание публики, что уехал из театра.
Поздно вечером пришел телеграфный ответ из Верхотурья, от ревностной поклонницы Распутина, Лохтиной, которая спасалась там, в скиту около блаженного Макария. К ней обратились с просьбой передать Макарию, дабы он помог в случившемся несчастье. Лохтина телеграфировала, что блаженный Макарий ответил: "Я мертвых не воскрешаю". Ответ передали Императрице.
Районная полиция и, особенно, Охранное отделение, знали уже всё. По приказанию Протопопова, специальное дознание вел жандармский генерал Попов. Это обеспечивало полное беспристрастие и независимость от каких либо влияний. Таким образом, министр Внутренних дел Протопопов имел полную осведомленность о случившемся преступлении, не хватало только самого трупа. Судебные же власти, благодаря непростительной оплошности министра Юстиции Макарова, бездействовали.
18 декабря принесло много нового. Накануне, 17 числа, вследствие честного исполнения своего служебного долга городовым Власюком, слышавшим ночные выстрелы во дворе князя Юсупова, начались розыск и дознание. Вечером же, когда во все отдаленные участки дошла циркулярная телеграмма о розыске трупа, выспавшийся, после трудной ночной службы (с 16 на 17 число), городовой района Петровского моста доложил, что утром 17-го декабря, проходившие рабочие говорили ему, что на мосту много следов крови. Обследовать что-либо, за наступившей ранней зимней темнотой, нельзя было. Вот почему полиция начала осмотр Петровского моста с рассветом 18-го декабря, обнаружила следы крови, а по ним уже обнаружила и одну калошу-ботик, которую показали дочерям Распутина и те признали ее за калошу их отца.
Были вызваны водолазы и начались поиски трупа около моста. Из квартиры Распутина протелефонировали А. А. Вырубовой. Протопопов доложил о находке Императрице, подчеркнув при докладе, как накануне министр Юстиции не позволил следственной власти начать судебное следствие, и он, Протопопов должен был ограничиться своим дознанием генерала Попова. Он же доложил вскоре, что Юсупов переехал жить во дворец Вел. Кн. Дмитрия Павловича. Ясно было, что, исчерпав вчера все средства, дабы доказать властям свою невиновность, князь ищет теперь защиты в неприкосновенности великокняжеского дворца Дмитрия Павловича. Императрица распорядилась, дабы генерал-адъютант Максимович, исполнявший обязанности министра Двора, отправился немедленно к Вел. Кн. Дмитрию Павловичу и объявил бы ему, что он арестован при квартире, что Максимович и исполнил. Великий Князь просил было, чтобы Императрица приняла его, но Ее Величество ответила категорическим отказом. Ему, как и князю Юсупову, во дворце уже не верили.
Государыня отправилась в церковь и, после обедни, телеграфировала Государю: "Только что причастилась в домовой церкви. Всё еще ничего не нашли. Розыски продолжаются. Есть опасение, что эти два мальчика затевают еще нечто ужасное. Не теряю пока надежды. Такой яркий солнечный день. Надеюсь, что ты выедешь сегодня. Мне страшно необходимо твое присутствие".
В три часа Императрица телеграфировала: "Приказала Максимовичу твоим именем запретить Димитрию выезжать из дому до твоего возвращения. Димитрий хотел видеть меня сегодня, я отказала. Замешан главным образом он. Тела еще не найдено. Когда ты будешь здесь?"
Между тем, из Петрограда во дворец продолжали передавать, что в высшем обществе ликование. То было воскресенье. Некоторые хозяйки "принимали". Некоторых визитеров встречали поцелуями, как на Пасху. Передали, что во дворце Дмитрия Павловича веселятся, поют, играют. Однако с объявлением ареста настроение несколько упало. Но с переездом Юсупова сюда нахлынула волна сплетен. Явилась сплетня, что будто бы сторонники Распутина хотят мстить и решили устроить покушение на Великого Князя. Стали просить об учреждении охраны, но охране Протопопова не доверяли и обратились к премьеру Трепову. Трепов, помимо Министра Внутренних Дел Протопопова, распорядился об учреждении особой военной охраны, чем как бы косвенно подтверждал абсурдный слух о возможности какого-то покушения. Шла явная борьба Трепова с Протоповым. Конечно все это усердно передавалось во дворец, Императрице.
Наконец, Императрица получила телеграмму, что Государь выехал в Царское Село, а около 8 ч. вечера принесли и вторую телеграмму:
- "Только сейчас прочел твое письмо. Возмущен и потрясен. В молитвах и мыслях вместе с вами. Приеду завтра в 5 часов". Вечером Протопопов доложил по телефону, что с наступлением темноты работы в реке пришлось прекратить, но что они возобновятся утром.
19-го утром поиски трупа около моста возобновились. Наконец, около одной полыньи, нашли примерзшую изнутри под льдом шубу, а затем и примерзший к льду труп Распутина. Съехались власти. Полиция торжествовала. В 12 ч. 30 м. на берег реки около моста, где на салазках лежал труп Распутина, прибыл знаменитый в Петрограде судебный следователь Середа. Началось судебное следствие с опозданием на 36 часов, благодаря трусости Министра Юстиции Макарова.
Сконфуженный министр тоже побывал у моста. Теперь он, по просьбе прокурора палаты Завадского, стал добиваться, чтобы генерал Попов прекратил свое дознание, доказывая, что осуществляемое параллельно со следствием оно лишь будет мешать следователю. Протопопов уступил.
При осмотре трупа на нем были обнаружены три огнестрельные раны: в голову, в грудь и спину. Труп был слишком замерзший и делать более подробный осмотр тут на месте нельзя было. Было приказано отвести труп в здание Чесменской богадельни, что на Царскосельском шоссе, за городом, чтобы там, после оттаяния трупа, уже и произвести надлежащее судебно-медицинское освидетельствование.
Распутин оказался одетым в голубую шелковую рубашку, вышитую колосьями. Все это Протопопов по телефону подробно доложил Ее Величеству, упомянув и о поведении министра Макарова.
Дамы, дети плакали. В два часа Государыня отправила навстречу Его Величеству телеграмму, в которой была фраза: - "нашли в воде".
Все во дворце с нетерпением ждали Государя.
В Петрограде слух о находке трупа распространился быстро. В. К. Николай Михайлович привез эту новость во дворец Дмитрия Павловича. Настроение участников дела стало унылым.
В Могилеве, в Ставке, в эти дни происходило следующее.
17 декабря в Ставку съехались на военный совет главнокомандующие фронтами генералы Брусилов, Эверт, Рузский и военный министр Беляев. Они были приглашены к высочайшему завтраку. После завтрака Государь совершил обычную прогулку на автомобиле в архиерейский лес и вернулся к чаю. Подали первую телеграмму (17 ч. 7 м.) от Ее Величества. - "Горячо благодарю за письма. Не можешь ли немедленно прислать Воейкова. Нужно его содействие, т. к. наш Друг исчез с прошлой ночи. Мы еще надеемся на Божье милосердие. Замешаны Феликс и Димитрий".
Государь видимо не обеспокоился и, переговорив по содержанию телеграммы после чаю с Воейковым, поручил ему справиться о поездах и отправился на военный совет.
На совете обсуждался план военных действий на 1917 г. Государь и заместитель Алексеева генерал Гурко стояли за проведение в жизнь программы, принятой на военной совещании союзников в Шайти в ноябре 1916 года. Но Государь, председательствуя, не высказывал своего мнения дабы не стеснять присутствующих. Перед обедом был объявлен перерыв, а Государь, выслушав доклад Воейкова, что поездов сегодня нет, телеграфировал Царице (в 20 ч. 5 м.):
- "Сердечно благодарю. Ужасно, что для Воейкова нет поезда до завтра. Не может ли помочь Калинин (Протопопов) ".
Затем Государь снова председательствовал на совете.
Между тем слух об убийстве Распутина облетел вечером Ставку. Из Петрограда было передано сообщение "Биржевых Ведомостей". Генерал Воейков доложил слух Его Величеству. В 23 часа 15 м. (принята в 23 ч. 10 м.) подали телеграмму от Государыни: - "К. (Протопопов) делает все возможное. Пока еще ничего не нашли. Феликс, намеревавшийся уехать в Крым, задержан. Очень хочу, чтобы ты был здесь. Помоги нам Боже..."
Государь взволновался. Схватился за голову. Быстро пройдя по коридорчику, Е. В. отмахнул пытавшегося что-то доложить гофмаршала. Свита в смятении. Вышедший через несколько минут от Государя камердинер на обращенные к нему вопросы махнул безнадежно рукой и прошептал, что Его Величество в ужасном расстройстве и ничего не хочет слышать. Разошлись по своим комнатам. Воейков, вызвавший в такой неурочный час своего начальника канцелярии, сказал только о том, что произошло. В свите сторонников Старца не было. С ним дружил только Н. П. Саблин. Но к убийству все отнеслись серьезно сдержанно и ожидали больших и серьезных последствий. Барон Штакельберг долго беседовал с Воейковым, а вернувшись к себе, еще дольше разговаривал о случившемся о ген. Дубенским, сын которого дружил с Вел. Кн. Дмитрием Павловичем и отец естественно волновался за сына, не замешан ли. Он уже узнал, что офицерство в Ставке ликует. В столовой потребовали шампанского. Кричали ура.
18-го, воскресенье, Государь с Наследником были у обедни. Многие с любопытством вглядывались в Государя, стараясь прочесть, что либо по его лицу, но напрасно. Государь, как всегда, спокоен. После обедни Государь прошел в штаб. Доклад должен был делать генерал-квартирмейстер Лукомский. Как всегда спокойный, Государь поздоровался, закурил.
- "Ну, что нового" - послышался обычный, ровный приветливый голос. Генерал стал делать доклад. Как рассказывал он мне позже о том, он от волнения о случившемся почти не спал всю ночь. Служивший последние годы в Петербурге генерал разбирался в событиях. Убийство Распутина встревожило его. Оно казалось началом чего-то сложного нехорошего. И хотелось предупредить Государя. И вот он один на один с Государем. Удобный момент. И не отдавая себе отчета, как он будет говорить, Лукомский закончив доклад, не без волнения, попросил у Государя разрешения сделать доклад по вопросу постороннему, не относящемуся к военному докладу... Государь поднял на Лукомского глаза, как-то особенно внимательно посмотрел на него и затем, взяв генерала за руку повыше локтя, сказал мягко с доброй улыбкой - "Нет, Лукомский, у нас нет времени. Нас ждут на совещании... А вот я вижу у вас два набитых портфеля, так я вам помогу и возьму один..." И как ни старался растерявшийся генерал помешать Его Величеству, Государь взял один портфель. Много лет спустя, волнуясь, Лукомский рассказывал мне эту сцену. Государь спокойно провел совещание.
На высочайшем завтраке в числе приглашенных был и Вел. Кн. Павел Александрович. Государь был спокоен и приветлив, как всегда, между тем как перед самым завтраком он получил телеграмму от Царицы в которой говорилось: "Есть опасение, что эти два мальчика затевают еще нечто ужасное".
После завтрака Государь спросил ген. Гурко много ли осталось вопросов на совещании, которые требуют его личного участия. Генерал ответил, что потребуется с час времени. Тогда Государь сказал, что в таком случае, закончив совещание, он сегодня же выедет в Царское Село. Затем Государь сообщил генералу, что он предполагает сказать в виде заключительного слова на совещании. Последнее вполне соответствовало взглядам и желанию Гурко. Так совещание и было Государем закончено. На нем было решено произвести весною 1917 года общее наступление, причем главный удар предполагалось нанести армией генерала Брусилова. Все армии были уже настолько готовы во всех отношениях, что в успехе предстоящего решительного удара по противнику можно было не сомневаться. Веря в армию, в ее вождей Государь был в том вполне убежден.
После трех часов, Государь с Наследником приехали в царский поезд. Государь несколько минут прогуливался с генералом Гурко, говорил о делах, но ни одним словом не обмолвился о Петербургском событии.
В 4 часа 30 м. императорский поезд отбыл в Царское Село.
Только что императорский поезд отошел, как привезли из Штаба телеграмму для Его Величества от Государыни об аресте Вел. Кн. Димитрия Павловича, о которой сказано выше. Ее передали вслед поезду.
За пятичасовым чаем Государь оживленно беседовал со Свитой о разных предметах. И когда разговор перешел на старообрядцев, Государь внимательно слушал рассказ графа Шереметьева, как он, в качестве флигель-адъютанта Его Величества, объявлял в Москве в 1906 году Высочайшую волю об открытии церквей. Государь спрашивал подробности, Видно было, что это его действительно интересует.
Перед Оршей был встречен фельдъегерь с почтой из Петрограда и передана телеграмма, что шла вслед поезда из Ставки.
Телеграмма отправленная из Царского Села в 3 часа (15 ч.) гласила:
"Срочно. Приказала Максимовичу твоим именем запретить Д. (Димитрию) выезжать из дому до твоего возвращения. Д. хотел видеть меня сегодня, я отказала. Замешан главным образом он. Тело еще не найдено. Когда ты будешь здесь..." Полученное же письмо от Царицы от 17 числа, приведенное выше, впервые знакомило Государя подробно с тем, что случилось в Петрограде. Государь был крайне взволнован и из Орши, в 18 ч. 38 м., отправил Ее Величеству такую телеграмму:
"Только сейчас прочел твое письмо. Возмущен и потрясен. В молитвах и мыслях вместе с вами. Приеду завтра в 5 ч. Сильный мороз. Заседание окончилось в 4 ч. Благословляю и целую".
Эта характерная телеграмма, второй факт (первый был вчера, когда Государь схватился за голову), которым Государь выдает свое действительное отношение к убийству Распутина, за время до приезда в Царское; выдает какое впечатление произвела на него действительно смерть Распутина. Эта смерть задела самое таинственное, самое сокровенное Государя, чего он не скрывает только от Царицы, так как он с ней "едино". Это вера в Распутина, как в посланника Божия, вера в Ами де Дье, его не станет - все кончится, будет катастрофа...