Царская же семья и Двор освещались английской разведкой полковника Самуэля Хоара и личными связями посла и его семьи с петроградским высшим светом и, главным образом, с Вел. Кн. Викторией Федоровной, женой Вел. Князя Кирилла Владимировича.
Семью Бьюкенена с Вел. Кн. Викторией Федоровной связывало то давнее прошлое, когда Виктория Федоровна (тогда Виктория Мелита) принцесса Кобург-Готская, внучка английской Королевы Виктории, была замужем первым браком за Вел Герцогом Гессенским, Эрнестом Людвигом, братом Императрицы Александры Федоровны, которая была также внучкой Королевы Виктории, по матери. В то время представителем английского правительства в Гессене был этот самый Джордж Бьюкенен. Брак великогерцогской четы не был счастливым И Королева Виктория, желая знать истинную причину семейного разлада своих внука и внучки, потребовала от Бьюкенена подробного освещения того деликатного вопроса. Представленные данные были не в пользу Великого Герцога. Состоялся развод. То было начало тесной дружбы Виктории Федоровны с семьей Бьюкенена.
Дивный портрет одной из Бьюкенен, великолепная работа самой Виктории Федоровны, украшал ее будуар. Но тот момент, завязавший узел дружбы английской принцессы Виктории-Мелиты с Бьюкенен был и моментом начала недоброжелательных отношений ее с сестрой мужа - Императрицей Александрой Федоровной. Императрица стояла за брата. Эти недоброжелательные взаимные отношения увеличились, когда б. Вел. Герцогиня вышла замуж за Вел. Кн. Кирилла Владимировича и стала русской Вел. Княгиней Викторией Федоровной. Это повело к дальнейшим недоразумениям с Вел. Кн. Владимиром Александровичем, с "Владимировичами". Теперь это старое недоброжелательство Царицы и Вел. Княгини как бы ожило, усилилось, приобрело новую окраску. А старая дружба Виктории Федоровны с Бьюкенен в глазах Их Величеств стала вырисовываться, как некий политический комплот, направленный против Государя.
|
|
Шло своеобразное освещение этой дружбы. В Петрограде верили в слух, что английское посольство помогает русской революции. Этому верили и об этом шептались. Это настраивало Их Величества на "Владимировичей" вообще, причем считалось, что всю интригу возглавляет, как старшая по годам и по положению, Вел. Кн. Мария Павловна.
Резкие фразы В. Кн. Марии Павловны подливали масла в огонь. Встретились и столкнулись три сильных, властных, неуживчивых женских характера.
Английский же посол Джордж Бьюкенен верил в "легенду" о германофильстве Императрицы Александры Федоровны. Верил в,,легенду" ее работы на заключение сепаратного мира с Германией. Как англичанин, он думал, что всё спасение России заключается в нашей общественности, в Гос. Думе, как парламенте, на которую и должен опираться Государь. Волнуясь слухами о темных силах, настраиваемый своими русскими друзьями и некоторыми бывшими министрами, а в том числе Коковцевым, Сазоновым, Бьюкенен решил высказать Государю несколько политических советов. С разрешения правительства, он испросил аудиенцию у Государя и она была назначена на 30-ое число. По заведенному международному порядку, министр Иностранных дел осведомлял предварительно Монарха, о чем будет говорить иностранный представитель. Вот почему Государь был подготовлен к предмету доклада. За несколько дней перед тем, Государь принимал французского посла Мориса Палеолога. И когда тот, по собственной инициативе, попытался, было коснуться нашей внутренней политики, Государь резко перевел разговор на внешнюю политику и спросил посла, как поживает Царь Болгарский... И только. Вот почему Морис Палеолог, будучи издавна в хороших отношениях с Бьюкененом, по прежней совместной службе в одних и тех же городах, не советовал ему касаться внутренней политики, но тщетно.
|
|
Государь, осведомленный про дружбу Бьюкенена с представителями оппозиции, принял Бьюкенена строго официально, по этикету и холодно. Даже не попросил сесть. Выслушав о внешней политике, Государь сообщил, что вместо умершего в Лондоне нашего посла графа Бенкендорфа, туда предполагается назначение Сазонова. На неуместное же представление Бьюкенена о необходимости изменить внутреннюю политику, Государь дважды дал резкий ответ, а на третью попытку распрощался с послом. Бьюкенен был обескуражен. Вернувшись в Петроград, он пригласил к себе Мориса Палеолога и поведал ему о своей неудаче.
А во дворце еще прочнее установилось мнение, что английский посол стоит на стороне тех, кто подготовляет переворот. В некоторых гостиных перешептывались, что, будто бы Бьюкенен поддержит проведение на престол одного Великого Князя. Легенда фантастическая, дикая, но и время было дикое и фантастическое.
Недаром же один из убийц Распутина серьёзно говорил после убийства о возможности возведения его на царский престол.
Время было дикое.
|
|
Вел. Князь Александр Михайлович, вспоминая про свое пребывание в те дни в Петрограде, писал позже: "Самое печальное было то, что я узнал, как поощрял заговорщиков британский посол при Императорском Дворе, сэр Джордж Бьйкенен. Он вообразил себе, что этим своим поведением он лучше всего защитит интересы союзников... Император Александр III выбросил бы такого дипломата за пределы России, даже не возвратив ему его верительных грамот". Так говорит Вел. Князь, во многом критикующий то время.
Позже б. полковник Самуель Хоар, сделавшийся знаменитостью, негодовал в своих воспоминаниях на то, что правые круги считали его и то время подстрекателем к убийству Распутина. Но он признается, что Пуришкевич, придя к нему, сообщил ему лично, что они убьют Распутина. Было бы интересно знать, кого же из русских властей предупредил тогда полковник Хоар о подготовляющемся убийстве, когда получил о том заявление в официальном учреждении при Русском генеральном штабе. А если он никого не предупредил, то, как надо рассматривать подобный его поступок?
Правда, после русской катастрофы, сэр Самуель Хоар написал-,,Я понял позже, что было бы предпочтительнее, чтобы убийство Распутина никогда бы не имело места" (Пари Суар 1936).
В этот период времени, независимо от описанного, Их Величествам не раз пришлось слышать о готовящемся государственном перевороте. Еще в ноябре месяце, в кружке члена Гос. Совета А. А. Римского-Корсакова, около которого группировались солидные люди правого направления, была составлена записка о мерах, которые необходимо принять для предупреждения готовящегося государственного переворота. Записка была вручена Государю через князя Голицына, который позже был назначен премьером.
Перед Рождеством, бывший министр Внутренних дел, член Гос. Совета Н. А. Маклаков прислал Государю горячее письмо, в котором убеждал Его Величество, для предотвращения готовящегося переворота, распустить немедленно Государственную Думу.
Флаг-капитан Его Величества, генерал-адъютант, Нилов (адмирал) доложил Государю телеграмму из Астрахани от некоего Тихановича, предупреждавшего о заговоре.
Но все подобные предупреждения как бы считали, что против Государя и режима идет только Гос. Дума, интеллигенция, но что весь простой народ горой стоит за Государя, и что, самое главное, за Государя горой стоит его армия с высшим командным составом.
В эту любовь народа и армии беспредельно верили Их Величества. Пачки телеграмм от организаций Русского Народа лежали на столе Государыни, с клятвами любви и преданности. На них ссылались. О том, что многие из них являлись лишь ходульным красноречием, не отвечавшим действительности, не думалось. Им искренно верили. И, как на один из примеров этой народной любви, тогда указывали на следующий факт. Пришел ко дворцу один старик крестьянин и добивался видеть лично Государя. Свели его к дежурному флигель-адъютанту и он поведал, что на Государя готовится заговор. Он говорил: "Задумалось злое дело... Хотят погубить батюшку Царя, а матушку-Царицу и деток спрятать в монастырь. Сговаривались давно, а только решено это начать теперь. Самое позднее через три недели начнется. Схватят сначала Царя и посадят в тюрьму и вас, кто около Царя и главное начальство также посадят по тюрьмам. Только пусть батюшка-Царь не беспокоится. Мы его выручим... Нас много".
Когда вечером дежурный флигель-адъютант доложил Государю о том, Государь сказал: "Ах, опять заговор, я так и знал, что об этом будет речь, мне и раньше уже говорили".
Старика обласкали, одарили, успокоили и отпустили с Богом. А о трогательной любви "народа" говорили.
Вот почему всякие оппозиции казались вздором. Во дворце думали, что с ними легко справится такой умный и энергичный министр, каким казался Протопопов. Ведь он сам из Государственной Думы.
Он так хорошо знает и понимает думцев, думали во дворце. А затем - затем на все воля Божия.
Наступил последний день старого года. Вновь, по желанию Их Величеств, дежурным флигель-адъютантом был назначен свой верный и любимый Н. П. Саблин. Он был приглашен к завтраку и к обеду. Весь день Государь занимался с министрами и принимал доклады: Шуваева, Кульчицкого, графа Фредерикса, премьера Голицына и генерала Беляева. В шесть часов Царская Семья была у всенощной в Федоровском соборе. После обеда Государь вновь занимался, а около полуночи Их Величества с детьми пошли на молебен в домовую церковь, чтобы встретить Новый Год за молитвой. Были только свои и прислуга.
В ту ночь Государь записал в дневнике:
"Горячо помолились, чтобы Господь умилостивился над Россией".
Том 3
ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА
Этой книгой заканчивается труд генерала А. И. Спиридовича о периоде русской истории от 1914 г. до 1917 г., столь роковом для судеб всего мира.
Если этот, мы бы сказали, дневник деятеля той эпохи, очень близко наблюдавшего политическую жизнь России, не претендует на степень исторического исследования, то, несомненно, он является очень ценным материалом для будущих историков, тем более, что объективность и точность автора вне сомнения.
Настоящим приносим глубокую благодарность вдове генерала Спиридовича, Нине Александровне, предоставившей нам право опубликования этого бесспорного документа о трагических днях нашего Отечества.
Всеславянское Изд-во
Нью Йорк, 1961.
КНИГА III
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
- Случай с Бьюкененом. - Родзянко оскорбляет Протопопова. - 1917 год, январь. - День Нового Года. - Перемены в Госуд. Совете. - Слухи. - Принесение поздравлений Его Величеству. - Предложение в Тифлисе короны В. К. Николаю Николаевичу через Хатисова. - Настроение в Петрограде. - Во дворце. - Сплетни в Собственном полку. - Осведомленность Государя. - Приемы. - Доклады Покровского, кн. Голицына, пр. Ольденбургского, Родзянко, Самарина, Пильца, Клопова и В. Кн. Михаила Александровича. - Просьба премьера Голицына об увольнении Протопопова. - Адрес Новгородского дворянства. - Действия правых. Н. А. Маклаков. - Записка Говорухи-Отрока. - Роль Щегловитова. - Записка "достойная внимания". - Огношение Государя к разным давчениям. - Беседа Государя с С. С. Кострицким. - Государь и Гос. Дума. - Спокойствие Государя и чем оно обуславливалось. - Императрица и ее мнение о виновниках смуты. - Новые министры. - Прием высших военных. - Прием адмирала Кедрова. - Проект вызова кавалерии. Вызов Гвардейского Экипажа. - Жизнь Царской семьи - А. А. Вырубова на жительстве во дворце. - Роль А. А. Вырубовой. - Царь и родные. - Принц А. П. Ольденбургский. - Приезд принца Карола Румынского. - Приезд миссии союзников. - Царица и Германия. - Государь и планы о победе.
Новый 1917 год начался тревожно. Интересующиеся политикой прочли в газетах о важных переменах в Гос. Совете. Председателем был назначен б. министр Юстиции Щегловитов, человек умный, ученый, большого опыта, железной воли, ненавидимый левыми кругами и евреями. (Щегловитов Иван Григорьевич [13(25).2.1861 - 5.9.1918], государственный деятель в царской России. Помещик Черниговской губернии. Окончил училище правоведения (1881), с 1894 прокурор Петербургского окружного суда; с 1903 обер-прокурор уголовного кассационного департамента Сената. В 1905 был обвинителем Ивана П. Каляева. В 1906 - июле 1915 министр юстиции. Один из организаторов третьеиюньского государственного переворота 1907, сподвижник и правая рука П. А. Столыпина, покровитель "Союза русского народа" (при непосредственном участии Щ. было организовано дело Бейлиса). В 1915 Щ. председатель монархического съезда. В 1917 при содействии Г. Е. Распутина назначен председателем Государственного совета. В первые дни Февральской революции 1917 заключён в Петропавловскую крепость. Расстрелян по приговору ревтрибунала. - из Энциклопедии - ldn-knigi).
Зимою 1915 г. он председательствовал на происходившем в Петрограде монархическом съезде. Был председателем правой группы Гос. Совета. "Ванька Каин" для левых, он был надеждой для правых. Выступая в 1916 году, однажды, в Гос. Совете, Щегловитов так выразился про тогдашнее правительство: "Паралитики власти слабо, нерешительно, как-то нехотя, борются с эпилептиками революции". С осени уже шли слухи о выдвижении Щегловитова на крупный пост. К сожалению его не назначали председателем Совета Министров, пост который он, по праву и с пользой для России, должен был занимать в то беспокойное критическое время.
Состав Гос. Совета по назначению был пополнен лицами молодыми, твердо консервативного направления. В некоторых из них узнавали ставленников Щегловитова. Несколько престарелых членов Совета были освобождены от присутствования в Совете.
Был исключен и товарищ председателя Голубев, не остановивший в свое время зарвавшегося в своей речи Таганцева. В этих переменах видели усиление правого сектора Гос. Совета, желание найти в нем действительную опору для правительства и Монарха. Волновались и злословили и политиканы и все, задетые происшедшими переменами.
В высших кругах захлебывались рассказами о высылке В. Кн. Николая Михайловича. В этом видели угрозу по адресу тех членов Императорского Дома, о которых в последнее время ходили разные легенды. Некоторые, зная В. Князя, только как болтуна, находили высылку слишком строгой мерой и обвиняли за нее, конечно, Царицу.
Новогодний Высочайший прием принес две сенсации. Принимая поздравление дипломатов, Государь очень милостиво разговаривал с французским послом Палеологом, но, подойдя к английскому послу Бьюкенену, сказал ему, видимо, что-то неприятное. Близстоящие заметили, что Бьюкенен был весьма смущен и даже сильно покраснел. На обратном пути поездом в Петроград, Бьюкенен пригласил к себе в купе Мориса Палеолога и, будучи крайне расстроенным, рассказал ему, что произошло во время приема. Государь заметил ему, что он, посол Английского Короля, не оправдал ожиданий Государя. Что в прошлый раз на аудиенции Государь поставил ему в упрек, что он посещает врагов Государя. Теперь Государь исправляет свою неточность. Бьюкенен не посещает их, а сам принимает их у себя в посольстве. Бьюкенен был и сконфужен, и обескуражен. Было ясно, что Государю стала известна закулисная игра Бьюкенена и его сношения с лидерами оппозиции.
Вторая сенсация заключалась в том, что, встретившись во дворце, Родзянко демонстративно не подал руки Протопопову, когда последний подошел к нему поздороваться. Одни злорадствовали, другие находили, что Родзянко поступил невежливо по отношению того высокого места, где позволил себе эту выходку. Их Величества порицали Родзянко и находили его поступок неприличным. Даже дворцовые лакеи находили, что Родзянко не умеет себя держать во дворце.
***
В тот первый день Нового Года, на далеком Кавказе, в Тифлисе, оппозиционные заговорщики сделали первый шаг по предложению короны Великому Князю Николаю Николаевичу. Тифлисский городской голова, Александр Иванович Хатисов, которому, как указано выше, князем Львовым было предложено переговорить по этому поводу с Великим Князем, вернулся к праздникам в Тифлис. Вот как произошло это знаменательное событие, как рассказывал мне лично позже (10 декабря 1930 г., в Париже) сам А. И. Хатисов, у него на квартире, в гостиной, где, на камине красовался портрет б. Наместника Кавказа графа Воронцова-Дашкова.
На первый день Нового Года было назначено принесение поздравлений Великому Князю во дворце. Когда очередь дошла до Хатисова, он принес поздравление и просил Великого Князя дать ему аудиенцию по важному делу. Великий Князь предложил приехать в тот же день, часа через три, когда разъедутся все поздравляющие. Хатисов поблагодарил и уехал домой. Он, конечно, очень волновался в ожидании приема, но вот какие соображения подбодряли его. Он пользовался в известных кругах Кавказа влиянием и это знал Вел. Князь и придавал этому большое значение. Хатисов же знал, что Вел. Князь в опале, враждебно относится к Царице, порицает Государя и заискивает перед общественностью, перед оппозиционными кругами. Все это подбодряло.
В назначенный час Хатисов явился во дворец. Его попросили в кабинет Вел. Князя. Поздоровались. Великий Князь занял место за письменным столом и предложил Хатисову сесть. Хатисов попросил разрешения говорить откровенно. Великий Князь разрешил. Хатисов доложил подробно о принятом в Москве решении представителей общественности: для спасения страны, устранить Императора Николая Александровича от престола и предложить корону Вел. Князю Николаю Николаевичу.
- Признаюсь, - говорил мне Хатисов, - я очень сначала волновался и с большой тревогой следил за рукой Вел. Князя, который барабанил пальцами по столу около кнопки электрического звонка. А вдруг нажмет, позвонит, прикажет арестовать... Но нет, не нажимает... Это подбодрило.
Хатисов доложил, что Императрицу Александру Федоровну решено или заключить в монастырь, или выслать за границу. Предполагалось, что Государь даст отречение и за себя и за Наследника. Хатисов просил Вел. Князя ответить, как он относится к этому проекту и можно ли рассчитывать на его содействие, так как он должен сообщить ответ князю Львову.
Великий Князь выслушал доклад и предложение спокойно. Он не высказал ни удивления и никакого протеста против проекта низвержения царствующего Императора. Великий Князь находил, что престиж Государя весьма подорван, но Великий Князь сомневался в том, примет ли сочувственно "МУЖИК" низвержение царствующего Императора, поймет ли "МУЖИК" смену Царя. Это было первое замечание Вел. Князя. Второй же вопрос, возникший у Вел. Князя был следующий: как отнесется "АРМИЯ" к низвержению Государя. Желая разобраться в этих двух вопросах и желая, как он выразился, "и подумать, и посоветоваться с близкими людьми", Великий Князь просил Хатисова приехать за ответом через два дня.
3 января Хатисов вновь явился во дворец. На этот раз Вел. Князь принял его в присутствии генерала Янушкевича. Великий Князь заявил Хатисову, что подумавши, он решил отказаться от участия в предложенном ему деле. И вот по каким мотивам. По его мнению, народ, т.е. "МУЖИК" и "СОЛДАТ" не поймут насильственного переворота и он не найдет сочувствия и поддержки в "АРМИИ". Великий Князь просил высказаться генерала Янушкевича и генерал кратко ответил, что и по его мнению солдаты не поймут насильственного переворота. Генерал смотрел в свою записную книжку и говорил, что армия включает не то десять, не то пятнадцать миллионов. Он делал какие-то подсчеты. На прощанье Вел. Князь пожал Хатисову руку, дружески с ним распрощался и Янушкевич. Хатисов послал князю Львову условную телеграмму об отрицательном ответе такого содержания: "Госпиталь открыт быть не может". Заговорщический центр с князем Львовым окончательно остановился теперь на замещении престола Наследником Алексеем Николаевичем при регенте Михаиле Александровиче.
Об этом Тифлисском эпизоде ни министр Внутренних дел Протопопов, ни Дворцовый комендант тогда не знали. Но А. И. Хатисов заверял меня, что, будто бы, перед самой революцией о нем был осведомлен Государь. Я не нашел подтверждения этому.
Сам Великий Князь никакого предупреждения Его Величеству не сделал.
Элемент измены Монарху, да еще Верховному Главнокомандующему во время войны в поведении Великого Князя, был налицо уже в тот момент. Эта измена, как увидим ниже, претворится в реальное действие ровно через два месяца; она подтолкнет на измену еще некоторых главнокомандующих армиями и сыграет главную роль в решении Императора Николая II отречься от престола.
***
Петербург кипел тогда всякими сенсационными слухами. Была предреволюционная горячка. Кое-что из конспиративных заговорщичьих кружков, хотя и в искаженном виде, но проникало в гостиные и кулуары Г. Думы. Из Москвы шли самые сенсационные слухи. Чуть не открыто говорили, что Государя принудят отречься. Имя будущего регента - Вел. Князя Михаила Александровича произносилось громко. Шел слух, что Вел. Кн. Мария Павловна приняла у себя его морганатическую супругу, как жену будущего регента... Все ждали какой-то развязки.
Тревожные слухи проникали и в Царскосельский дворец. Там атмосфера была тяжелая. "Точно покойник в доме" - выразился один, часто бывавший там, человек. Царица почти все время лежала. Е. В. казалась измученной и физически, и нравственно. Дети, слыша многое по секрету от окружающих, тревожно посматривали на родителей. Среди ближайших придворных царила тревога, доходившая у некоторых дам до предчувствия катастрофы. Скептически грустно был настроен престарелый граф Фредерикс. Не раз заговаривал он о тщетности жизни и о том, что хорошо бы было покончить ее сразу, приняв хорошую, но верную дозу яда. По-стариковски, по-родительски, любя, предупреждал он Государя и, как всегда, его ласково благодарили и только. Верный слуга, адмирал Нилов уже давно потерял веру во всё. В своем домашнем кругу он бранился, а с друзьями не переставал повторять: "будет революция, нас всех повесят, а на каком фонаре висеть - всё равно". Он тоже ведь предупреждал Государя о заговоре, но его уже давно перестали слушать.
На женской половине против него велась сильная интрига. А. А. Вырубова и Н. П. Саблин были очень против него. Только личное заступничество Государя спасало его.
Только не вмешивавшийся ни во что, что не касалось его части, обер-гофмаршал граф Бенкендорф казался невозмутимо спокойным. Да Дворцовый комендант Воейков позировал самоуверенностью и всезнанием. О конкретных заговорах он ничего не знал. Он настолько верил заверениям Протопопова, что всё благополучно, а что если что и случится, то будет предупреждено и пресечено своевременно, что даже уехал в январе на неделю в свое имение в Пензенскую губернию. А, между тем, настроение было нехорошее даже и в Собственном полку.
В те дни, живший в Царском Селе Н. Ф. Бурдуков был однажды в гостях у богатого коммерсанта. Были там и офицеры Собственного полка. Улучив минуту, хозяин дома отвел Бурдукова в свой кабинет и с тревогой предупредил его. Видимо, положение очень плохо. Сидящие у него офицеры так резко порицают Императрицу. Они говорят, что Царица виновница всего происходящего и что Её необходимо устранить. Хозяин дома, большой патриот, был и поражен, и смущен.
Н. Ф Бурдуков на другой же день отправился к помощнику Дворцового коменданта генералу Гротену и передал ему об этом случае. Генерал посоветовал ему поговорить лично с генералом Воейковым.
Дворцовая сутолока последних лет так уронила престиж Царской власти, что в те дни можно было слышать среди придворных служащих: "Ну, что же, не будет Николая Второго, будет другой".
При всех, на редкость хороших душевных качествах Государь Николай Александрович редко кого привязывал к себе безраздельно, как Монарх, что и сказалось при перевороте.
Из ближайшего окружения, этими беспредельно преданными Государю людьми, были: граф Фредерикс, граф Бенкендорф, адмирал Нилов, князь Долгорукий, генерал Воейков, лейб-медик Боткин. Других, из близкого окружения Государя, я не помню...
***
Существовало довольно распространенное мнение, что Государь не знал, что делается кругом. Это совершенно ошибочно. Всякими путями, официальными и неофициальными, Государь знал всё, за исключением, конечно, тайной (конспиративной) революционной работы.
В январе месяце, не считая военных докладов, Государь принял более 140 разных лиц в деловых аудиенциях. Со многими Государь обстоятельно говорил о текущем моменте, о возможном будущем. Некоторые из этих лиц предупреждали Государя о надвигающейся катастрофе и даже об угрожавшей Ему лично, как Монарху, опасности.
Так, 3 января министр Иностранных дел Покровский откровенно предупреждал Государя о надвигающейся катастрофе. Он советовал Государю пойти на уступки, сменить Протопопова. Государь ответил, что он сгущает краски, что всё далеко не так плохо и что всё устроится. Покровский просил уволить его, но Царь настоял, чтобы тот остался.
5 января премьер князь Голицын докладывал о тревоге в обществе и о слухах из Москвы о предстоящем перевороте. Он доложил и о том, что в Москве называют имя будущего Царя. Государь успокаивал его и сказал: - Мы с Царицей знаем, что всё в руках Божиих. Да будет воля Его. А ведь это был доклад, очевидно, о планах князя Львова.
Накануне, Вел. Кн. Павел Александрович, делая доклад о гвардии, доложил все-таки о готовящемся государственном перевороте.
7 января Государь принимал председателя Гос. Думы Родзянко. Не участвуя в заговорах тогда против Государя, Родзянко знал о них многое. Лишь за несколько дней перед тем у него было собрание видных общественных деятелей, на котором высказывались самые крайние мнения. Приехавший из Киева Терещенко, член Г. Думы Шидловский и генерал Крымов доказывали необходимость свержения Монарха.
Родзянко доложил Государю, с присущей ему резкостью и прямолинейностью, что "вся Россия" требует смены правительства, что Императрицу ненавидят, что Её надо отстранить от государственных дел, что в противном случае будет катастрофа. Однако, зная многое про подготовляющийся переворот, Родзянко не сделал Государю конкретных указаний в смысле лиц. Он лишь настаивал на устранении Царицы, на смене Протопопова, на даровании ответственного министерства.
Государь слушал спокойно и спокойно же говорил:
- Дайте факты. Нет фактов, подтверждающих ваши слова.
А фактов, а лиц Родзянко не указывал. Зная о заговорах, Родзянко докладывал о них общими фразами и получалась как бы буфонада, нечто несерьёзное. Докладывать же по-полицейски, как надлежало министру Внутренних дел, Родзянко не мог. И Государь попрощался с Родзянко ласково, не выказав никакого неудовольствия, несмотря на личные выпады того против Императрицы.
10 января Московский Предводитель дворянства Самарин представлялся Государю. Вызванный нарочно в Петроград, он должен был поддержать, подкрепить доклад Родзянко. И он сделал это честно и откровенно предупредив Государя о надвигающейся катастрофе.
19 января Государю представлялся Иркутский генерал-губернатор Пильц. Его Государь любил по службе в Могилеве. Пильц был человек гражданского мужества. Он доложил о всеобщем недовольстве, о потере властью престижа, о розни в самом Совете министров, о слабости власти. Государь слушал внимательно и закончил беседу заверением, что предстоящей весною всеобщее наступление будет победоносно и всё устроится.
29 января известный Государю старик Клопов, хороший знакомый князя Львова, принятый Государем, убеждал Его Величество пойти на уступки общественности и дать соответствующее министерство. Он даже вручил Государю записку по этому поводу. На записку был дан ответ, составленный Гурляндом и подписанный Протопоповым.
В таком же направлении о необходимости пойти на уступки не раз говорил Государю в тот месяц и брат, Михаил Александрович. Его инспирировали Родзянко и генерал Брусилов, и, по их просьбе, он передал Государю об общей тревоге, о непопулярности правительства и особенно Протопопова, о желании широких кругов получить ответственное министерство.
Наконец, в конце января вновь выступил и уже официально премьер князь Голицын. Желая подготовить почву, он предварительно переговорил с Императрицей и просил Ее Величество поддержать его ходатайство о замене Протопопова другим лицом. Императрица слушала Голицына внимательно, но осталась недовольна и поддержки не обещала.
На первом же затем докладе Государю, князь Голицын подробно изложил Государю о полной персональной непригодности Протопопова как министра Внутренних дел, о вреде, который он приносит и о тех осложнениях, которые неизбежно произойдут из-за него и его политики, как только соберется Гос. Дума. Государь сказал, что подумает и даст ответ в следующий раз. На следующий раз Государь уже сам начал разговор о Протопопове.
- Я вам хотел сказать по поводу Протопопова, - начал Государь. - Я долго думал и решил, что пока я его увольнять не буду.
Князь Голицын пытался переубедить Государя, но успеха не имел.
Выступило с ходатайством и Новгородское дворянство. На очередное его собрание явился, как землевладелец губернии, М. В. Родзянко. По его инициативе и благодаря его агитации, собрание вынесло резолюцию, в которой обращало внимание Государя на трудность переживаемого времени, поддерживало Гос. Думу и предостерегало Государя от лживых советников. Дворянство уполномочило предводителя дворянства Будкевича доложить лично резолюцию Его Величеству. Но этому помешал Протопопов. Резолюция была доложена им самим и осталась незамеченной. Родзянко рассказывал позже, что за нее был смещен губернатор Иславин. Это неправильно. М. В. Иславин оставался губернатором до революции и неизменно пользовался расположением Их Величеств.