Любители выражения «синдром Питера Пена» в применении к «новым взрослым» отказываются учитывать важнейшую особенность новой зрелости: допущение элементов «невзрослого» образа жизни без отказа от принятия зрелых решений и от зрелого подхода к ответственности. В отличие от Питера Пена, желавшего никогда не взрослеть, «новые взрослые» желают быть взрослыми, никогда не отказываясь от ряда преимуществ юности. Трезвое размышление о такой постановке вопроса немедленно обнажает крайне важный конфликт, лежащий в основе идентичности и образа жизни новых взрослых: конфликт зрелого мироощущения и «юношеских» элементов самовосприятия. Как он разрешается в повседневной практике новой зрелости?
Франк Фуреди, один из наиболее часто цитируемых авторов, выражающих тревогу по поводу существования «новых взрослых», в своей системной статье «Дети, не желающие расти»[30], пишет: «Хелен Тиммерман, 27-летний дизайнер, с гордостью демонстрирует мне свою коллекцию плюшевых игрушек. Она любит тискать их и верит, что эти зверушки, аккуратно рассаженные в спальне, создают для нее зону безопасности». Фуреди игнорирует исключительно важный аспект этого высказывания: акцент здесь следует делать не на том, что двадцатисемилетний дизайнер любит тискать плюшевых зверюшек, а на том, что она оперирует понятием «зона безопасности» (даже если сама вербальная формулировка принадлежит Фуреди, концепция от этого не меняется). Иными словами: Хелен Тиммерман рефлексирует свою потребность в «зоне безопасности», дифференцирует ее как специфическую эмоциональную потребность, понимает, как можно удовлетворить эту потребность, и обращается для этого ровно к тому методу, к какому, по всей видимости, прибегала, будучи ребенком. Это совершенно не значит, что Хелен Тиммерман, проснувшись утром в состоянии экзистенциальной тревоги, решает: «Пойду-ка я в магазин игрушек и куплю себе плюшевую собачку, чтобы расширить свою зону безопасности». Скорее всего, собачка попадет в ее коллекцию в результате приступа компульсивного умиления. Но, в отличие от ребенка или инфантильного взрослого, Хелен Тиммерман успешно отделяет себя от своей плюшевой собачки, понимая, что ее эмоция не направлена на собачку как на объект, а существует по совершенно другим причинам.
В этом – ключ к пониманию образа мышления «новых взрослых»: игровой контекст представляет собой интерес, если он наполняется зрелыми смыслами. «Новые взрослые» могут ценить мультипликационный сериал «Футурама» наряду с рассказами Селинджера ровно потому, что персонажи «Футурамы» (а также «Южного парка», «Симпсонов», «Поллитровой мыши», «Маленьких лесных друзей» и других культовых мультсериалов) вынуждены разбираться с совершенно взрослыми проблемами, предстающими перед современными взрослыми. Безработица, несбывшиеся надежды, сложности брака, проблемы воспитания детей, вторая карьера, закладные на дом, болезни, смерть ближних подаются здесь в формате жесткой и довольно циничной комедии и имеют несомненный терапевтический эффект, - более значительный и разносторонний, чем можно описать в статье, посвященной другому вопросу; достаточно упомянуть ценность самоидентификации с персонажами, переживающими те же проблемы, что и ты, и выработку нового общего языка для их вербализации. В отличие от традиционной «взрослой» культуры, эти и другие составляющие «новой» взрослой культуры используют смех, компактность контента, игру, остранение и иронию для работы со стрессом, - приемы, безусловно, крайне эффективные при нынешней динамике жизни.
Чтобы гарантированно заинтересовать «новых взрослых», объект – будь то телешоу, книга, театральная постановка, стиральный порошок, полис страхования жизни, ноутбук или пакет акций, - должен быть игровым по форме и зрелым по содержанию. Стилистика новой зрелости – «наивная» эстетика и взрослый контент. Лучше всего это видно на примере виниловых дизайнерских игрушек, образовавших за последнее десятилетие совершенно самостоятельный и бешено развивающийся сегмент рынка, рассчитанный непосредственно на «новых взрослых»[31]. В знаменитом лондонском магазине Play Lounge – мекке всех коллекционеров дизайнерского винила, - эти игрушки представлены сотнями персонажей и аксессуаров. Реклама самого магазина (продолжая тему саморепрезентации) гласит: «Весьма спорная концепция (lofty concept) – создать коктейль из дизайна, искусства, книжной иллюстрации[32] и культуры игрушек (toy culture), - но, как нетрудно убедиться, она вполне сработала. Большим детям понравятся игрушки, созданные с особым вниманием к дизайну (design-conscious)». Сам язык этого объявления прекрасно демонстрирует, насколько взрослый контент важен для культуры «новых взрослых». Почти каждая игрушка или серия игрушек, представленных в этом сегменте рынка, обязательно сопровождается подробной и обстоятельной легендой, изобретательность которой иногда превращает ее фактически в высокую литературу. Главные составляющие этой легенды – драматизм бытия, проблема идентичности героя, маргинальность и определенная циничность мировоззрения, сложность социальных связей и повседневная напряженность бытия, - словом, те факторы, которые в нашем привычном понимании составляют тяготы взрослой жизни. «Новый взрослый» - это не Питер Пэн, а Маленький Принц – существо в высшей степени «взрослое» и вполне трагическое, но сознательно сохраняющее в себе ряд детских черт, позволяющих ему пересекать социальные границы с легкостью, на которую не способен ни «традиционный ребенок», ни «традиционный взрослый».
Очень популярный рисованный персонаж «Лиловый Рони» - эдакий схематичный растяпа лет тридцати, часто изображаемый на поздравительных открытках в сопровождении глуповатых стишков, - разбирается, по мнению промоутеров, «в ряде интересных аспектов жизни: алкоголе, храпе, штанах и пуканье». Рекламное описание смешной мужской пижамы «Кофе и сигареты» (с набивным рисунком, изображающим кофейные чашки и сигареты) сообщает: «Малоизвестный факт: из лучших друзей полуночника – кофе и сигарет – получаются прекрасные пижамы. Они бодрствуют, оставаясь мрачными и циничными, пока вы видите сладкие сны весь день напролет». В Dylan’s Candy Bar – культовом заведении, выполненном в стилистике «новой зрелости» и торгующем «детской» едой и недетскими футболками, продаются ярко-розовые трусы с надписями «Yum-yum gimme some![33]». Эти примеры показывают, насколько сама концепция «новой зрелости» укоренена в постмодернизме, насколько большую роль здесь играет поиск и утверждение второго, радикального, смысла в «наивном» исходном контента. Ирония, играющая столь значительную роль в постмодернистском мышлении, становится для «новых взрослых» одним из главных инструментов саморепрезентации, и, соответственно, одним из важнейших инструментов создания контента. Острее всего это чувствуется в применении к моде: если десять лет назад ирония нередко заключалась во вкраплении «наивных» элементов во взрослый костюм, то сегодня «ирония» чаще всего движется от обратного: подчеркнуто несерьезный костюм пародирует строгую классику (если фрак, то швами наизнанку, если вечернее платье, то сделанное из плюшевых мишек). Вместо популярного прежде высказывания «я серьезный, но могу и подурачиться», мода все чаще демонстрирует нам высказывание «я прикольный[34], но могу и посерьезничать».
Именно ирония и самоирония являются ключевыми мотивами эстетики «взрослого наива». Самоирония позволяет «новым взрослым» с восторгом обсуждать «Телепузиков» или советоваться с продавцом насчет того, подойдет ли расписанное котятами кресло-пуф к остальному убранству их рабочего кабинета. Самоирония придает этим запросам обаяние и легитимизирует их, как легитимизирует почти любое неагрессивное маргинальное поведение. Именно она дает «новым взрослым» возможность с энтузиазмом и безо всякого чувства неловкости присваивать и употреблять культурный контент, изначально считавшийся сугубо детским. Именно благодаря способности к самоиронии и иронии популярный нью-йоркский ночной клуб организовал в 2007 году очень успешный концерт певицы Gwendolyn и ее группы Goodtime Gang, постоянно выступающей перед аудиторией двух-, трех- и четырехлетних слушателей с классическими детскими песенками вроде Itsy Bitsy Spider. Если бы не способность «новых взрослых» к самоиронии, полнометражные мультфильмы студий «Дисней» и «Пиксар» не собирали бы более 30% кассы со взрослых, пришедших на просмотр без детей, а кинокритики не писали бы о постмодернистские статьи скрытых смыслах, которые взрослый человек способен распознать в этих мультфильмах. Появление в Великобритании сертификатов категории 12A, выдававшихся фильмам, просмотр которых разрешен лицам младше двенадцати лет в сопровождении родителей (в отличии от сертификата категории 12, запрещавших просмотр лицами младше двенадцати), вызвало войну нареканий: взрослые хотели иметь возможность смотреть «Властелина колец» и «Гарри Поттера» без визжащей в темноте кинозала малышни. Ирония и самоирония позволили «новым взрослым» не только to have fun, но to have ALL the fun, развлекаться всеми доступными способами, не ограничивая себя традиционными возрастными барьерами.