Филиппа Грегори
Дочь кардинала
Война Алой и Белой роз — 4
Филиппа Грегори «Дочь кардинала»: Эксмо, 2015
ISBN 978-5-699-82206-5
Оригинал: Philippa Gregory “The Kingmaker's Daughter” 2012
Перевод: Н. Кузовлева
Аннотация
Новый роман Филиппы Грегори расскажет историю Анны Невилл - дочери Ричарда Невилла, ключевой фигуры в войне Роз и самого влиятельного графа Англии XV века. Богатство и жажда власти принесли Ричарду дурную славу. Он готов на все, чтобы на трон взошел его сын. Но жена рожает ему только двух дочерей - Изабеллу и Анну. Судьба девочек предрешена. Теперь они пешки в страшной игре, где нельзя доверять никому, даже отцу. Им предстоит решить, стать разменной монетой в борьбе за корону или начать собственную игру. Страшную и кровавую игру за престол.
Филиппа Грегори
Дочь кардинала
Война Алой и Белой роз — 4
Посвящается Энтони
Лондонский Тауэр
Май, 1465 год
Моя мать, наследница короны по праву рождения и жена самого влиятельного человека в этом королевстве, как и подобает леди ее положения, идет впереди всех. За ней идет Изабелла, как старшая из нас, и только потом иду я. Я всегда иду последней. Мне почти ничего не видно, пока мы не входим в тронный зал лондонского Тауэра и мать не подводит Изабеллу к трону, чтобы она выразила почтение правителю и тут же отошла в сторону. Изабелла склоняется в низком реверансе, как нас учили, потому что король — всегда король, даже если он еще совсем юнец, посаженный на престол моим отцом. А его жена будет королевой, что бы мы о ней ни думали. И лишь когда я делаю шаг вперед, чтобы в свой черед присесть в реверансе, я наконец вижу ту, ради встречи с которой нас сюда привели.
У меня захватывает дух от того, как она хороша: это самая красивая женщина, которую я видела в своей жизни! Мне становится понятно, почему король остановил свои войска в то же мгновение, как увидел, и поспешил взять ее в жены спустя считаные недели после первой встречи. Ее улыбка медленно расцветает на лице, но потом озаряет его ангельским сиянием. Она изящнее многих статуй, и многие святые лики Богоматери, вышедшие из-под кисти великих мастеров, меркнут по сравнению с ее тонкими одухотворенными чертами. Я поднимаюсь из реверанса, и мои глаза устремляются к ней, словно она — чудотворная икона, к которой я жадно припадаю. Мне не отвести от нее взгляда, под которым ее лицо оживает, наполняется теплом. Ее щеки розовеют, и она улыбается мне, и я не в силах сдержать ответной счастливой улыбки. Она смеется, находя мой нескрываемый восторг перед ней забавным, и тут я ловлю полный ярости взгляд своей матушки. Я тороплюсь занять свое место подле нее, где уже стоит, нахмурившись, моя сестра Изабелла.
— Ты вытаращилась на нее, как слабоумная! — шипит она мне. — Ты всех нас позоришь. Что бы сказал на это отец?
Король делает шаг вперед и тепло целует матушку в обе щеки.
— Есть ли известия от моего дорогого друга, твоего господина? — спрашивает он.
— Он усердно трудится на службе Вашего Величества, — быстро отвечает она, потому что отца нет на сегодняшнем приеме, как и на всех нынешних празднествах. Он встречается с самим королем Франции и герцогом Бургундским, встречается с ними на равных, чтобы заключить мир с этими великими мужами Христовыми теперь, когда «спящий король»[1]потерпел поражение и мы стали настоящими правителями Англии. Мой отец — великий человек, и он представляет сейчас нового короля и всю Англию.
Король, новый король, наш король шутливо кланяется Изабелле и треплет мою щеку. Он знает нас с тех пор, когда мы были еще детьми, которых не брали на подобные приемы, а он — мальчишкой на попечении нашего отца. В это время мать осматривается вокруг так, словно она дома, в замке Кале, зорко следит за тем, чтобы слуги тщательно выполняли свои обязанности. Я знаю, что она жаждет заметить за ними какую-нибудь оплошность, чтобы потом доложить о ней отцу, как о доказательстве, что эта удивительной красоты королева не справляется с отведенной ей ролью. По недовольному выражению ее лица я вижу, что она так и не смогла ничего найти. Королеву никто не любит, и я тоже не должна ею восхищаться. Нас не должна трогать ее теплая улыбка, которой она одаряет меня и Изабеллу, ее готовность подняться с трона, чтобы подойти и взять нашу мать за руки. Мы полны решимости тоже ее не любить, потому что наш отец уже нашел для короля более достойную партию — принцессу Франции. Он уже все продумал, обо всем договорился, подготовил брачный договор, убедил людей, питавших ненависть к Франции, что этот брак пойдет на пользу их стране, защитит Кале и, может, даже вернет Бордо в наши руки. Вот только Эдуард, наш новый король, головокружительный красавец и славный правитель, наш любимый Эдуард, который, как мы считали, приходился кем-то вроде младшего брата нашему отцу, а нам — сиятельным дядюшкой, просто сказал таким тоном, словно отдавал распоряжения об ужине, что он уже женат и что с этим уже ничего нельзя поделать.
Уже женат? Да, женат, на ней.
Все понимают, как сильно он ошибся, не посоветовавшись с моим отцом насчет своей свадьбы. Нечто подобное произошло впервые за всю долгую и победоносную кампанию, которая спасла дом Йорков от позора, когда им приходилось молить спящего короля и плохую королеву о прощении, и возвела на трон Англии. Все это время отец был рядом с ним, давая советы и руководя всеми его действиями. Отец всегда знал, что лучше для короля, и король, вступивший сейчас в свои права, был всего лишь юношей, который был всем обязан отцу. Если бы не он, Эдуарду не видать бы трона, потому что именно отец научил его управлять армией, которая приносила ему победы в битвах. Отец рисковал жизнью сначала ради отца Эдуарда, потом ради самого Эдуарда, затем, когда спящий король и плохая королева бежали, а Эдуард был коронован, все должно было пойти хорошо, этот юноша вышел из повиновения и тайно женился на ней.
Она собирается повести нас в обеденную залу, и леди занимают свои места в ее свите, тщательно следя за соблюдением протокола: чрезвычайно важно, чтобы каждый находился на том месте, которое предписывает ему положение. Мне совсем скоро исполнится девять лет, и я уже достаточно взрослая, чтобы понимать важность происходящего, а строгие правила порядка старшинства я усвоила еще совсем девочкой с первых уроков в своей комнате для занятий. Поскольку завтра ее ждет коронация, она идет первой. С этого момента королева всегда и во всем будет в Англии первой и будет, к неудовольствию моей матери, идти впереди нее всю ее оставшуюся жизнь. Следом за ней должна идти мать короля, но ее тут нет. Она отказалась принять прекрасную Елизавету Вудвилл и поклялась, что не станет свидетельницей на коронации простолюдинки. Все знают об этой размолвке в королевской семье, и сестры короля занимают место матери. Они выглядят довольно растерянными, лишившись руководства и примера великолепной герцогини Сесиль. Уверенная улыбка короля на мгновение меркнет, когда он натыкается взглядом на пустующее место, которое по праву отведено его матери. Я даже не могу себе представить, как он решился пойти против воли герцогини, ведь она так же страшна в гневе, как моя мать. Герцогиня приходится тетушкой моему отцу, и здесь никто даже не вообразит ослушаться любую из этих женщин. Единственным оправданием вызова, который король осмелился бросить своей матери, в моих глазах может стать только всепоглощающая любовь к будущей королеве. Должно быть, он действительно очень любит ее.
Мать самой королевы присутствует на коронации: разумеется, она ни за что на свете не пропустит миг своего высшего триумфа. Она занимает в процессии полагающееся ей место, возглавляя целую армию сыновей и дочерей рука об руку со своим весьма миловидным мужем, сэром Ричардом Вудвиллом, имеющим титул барона Риверса. В народе ходит шутка о том, что «нынче наступает половодье»[2]. У Риверсов на самом деле немыслимо большая семья: Елизавета — старшая дочь, а за спиной ее матери выстроились семь сестер и пятеро братьев будущей королевы. Я рассматриваю миловидного молодого Джона Вудвилла, который рядом со своей «молодой» женой кажется мальчиком, сопровождающим в свет престарелую бабушку. Его связали браком со вдовствующей герцогиней Норфолкской, моей двоюродной бабкой Кэтрин Невилл. Этот брак возмутил даже моего отца. Моя драгоценная двоюродная бабка — настоящая развалина, ей почти семьдесят лет. Некоторые люди даже сомневаются, могут ли женщины доживать до таких лет, а ее мужу, Джону Вудвиллу, всего двадцать. Моя мать говорит, что с этого момента все будет только так: если возвести на трон Англии дочь женщины, которая лишь немногим отличается от злобной ведьмы, то в стране скоро начнутся темные времена. Коронуй волчицу — и все завоют по-волчьи.
Я отрываю взгляд от морщинистого лица моей двоюродной бабки и сосредотачиваю все внимание на своей задаче. Я должна иди за Изабеллой, идущей вслед за нашей матерью, и не наступить на шлейфы их платьев. Ни в коем случае не наступать на шлейфы! Мне всего восемь лет, и я должна сделать все, что от меня зависит, чтобы справиться с заданием. Тринадцатилетняя Изабелла вздыхает, увидев, как я прячу туфли под богатый парчовый подол, чтобы исключить даже малейшую возможность ошибки. И даже Жакетта, мать королевы, мать волчицы, бросает украдкой взгляд через плечо на своих детей, чтобы убедиться в том, что я стою на положенном месте и все вокруг пребывает в идеальном порядке. Она оглядывается с таким заботливым видом, будто бы ей есть дело до моих переживаний, и, увидев меня точно там, где я должна быть, рядом с Изабеллой, стоящей за нашей матерью, она улыбается мне той же чудесной улыбкой, которой недавно одарила меня ее дочь. Затем она отворачивается и берет под руку своего миловидного мужа, чтобы следовать за дочерью в момент ее величайшего триумфа.
Миновав центр огромного зала, заполненного сотнями зрителей, встававших и громко приветствовавших появление будущей молодой королевы, мы дождались, когда все снова расселись, и я снова могла видеть тех, кто занимал самые почетные места. Не я одна не свожу глаз с прекрасной королевы — она заслуженно привлекает всеобщее внимание. У нее удивительно красивые серые глаза с восточным разрезом, а улыбаясь, она выглядит так, словно вспоминает о каком-то очень приятном секрете. Король Эдуард посадил ее рядом с собой, по правую руку, и, когда он что-то шепчет ей на ухо, она наклоняется к нему так близко, словно они вот-вот обменяются поцелуем. Такое поведение шокирует своей неуместностью, но, взглянув на мать королевы, я замечаю, что она улыбается своей дочери, словно радуясь тому, что та влюблена и счастлива. Похожа, она нисколько этого не стыдится.
Вся их семья удивительно красива, и никто не смог бы возразить, что они выглядят так, словно в них проявляется истинная красота чистейшей королевской крови. И как же их много! Шестеро из семьи Риверс, два сына от первого брака нашей новой королевы, сидящих за нашим столом, словно были королевскими отпрысками, имеющими право быть с нами наравне, и дочери графини. Я вижу, каким недовольным взглядам одаряет Изабелла четверых хорошеньких девочек Риверс: от самой младшей, Катерины Вудвилл, которой только исполнилось семь лет от роду, до самой старшей из них за нашим столом, пятнадцатилетней Марты. Всем четырем девочками обязательно найдут мужей, их обеспечат приданным и окружат всяческими милостями, только вот нынче в Англии не так уже много пресловутых мужей, приданного и милостей. Всему виной война между домами Йорков и Ланкастеров, длившаяся целых десять лет и унесшая жизни многих мужчин. Этих девочек будут сравнивать с нами, они станут нашими соперницами. Теперь нам кажется, что двор наводнили свежие лица и четкие профили, с сияющей, словно только что отчеканенная монета, кожей, звенящими смехом голосами и изысканными манерами. Как будто на нас совершило набег племя красивых молодых незнакомок, похожих на неожиданно оживших и закружившихся среди нас в танце статуй, или на спустившихся с небес певчих птиц, или на выпрыгнувших из моря прекрасных рыбок. Я поднимаю глаза на мать и вижу, как от раздражения розовеет ее лицо, словно она какая-то жена пекаря. Рядом с ней, словно ангел, светится счастьем молодая королева, ее голова, как всегда, слегка наклонена к молодому королю, ее губы чуть раскрыты, словно она готова вдохнуть его, как глоток свежего воздуха.
На этом приеме я очень волнуюсь, потому что за нашим столом по разные его стороны сидят братья короля: во главе стола Джордж, а в самом его конце — самый младший, Ричард. Мать королевы, Жакетта, одаривает всех сидящих за столом молодых людей теплой улыбкой, и я догадываюсь, что именно ей принадлежала идея усадить нас всех за один стол, чтобы нам было веселее, а присутствие Джорджа во главе стола оказывало нам особую честь. Оказавшись за одним столом сразу с двумя герцогами, членами королевского семейства, Изабелла не может усидеть на месте и извивается ужом. Она не знает даже, в какую сторону смотреть: так ей хочется им понравиться. И хуже всего то, что две старшие дочери Риверс[3], Марта и Элеонора Вудвилл, затмевают ее без малейших усилий. Они обладают утонченной семейной красотой и сияют располагающими к себе, уверенными улыбками. Изабелла излишне усердствует в своих стараниях, а я нервничаю ничуть не больше обычного, постоянно ощущая на себе пристальный взгляд матери. Вот только девочки Риверс ведут себя так, словно они попали сюда для того, чтобы отпраздновать счастливое событие, и ждут от него только радости и веселья, а не нагоняев и выговоров, поэтому ведут себя уверенно и настроены на развлечения. Разумеется, герцоги отдадут предпочтение им, а не нам. Джордж знает нас всю свою жизнь, и мы никогда не станем для него красавицами-незнакомками. Ричард все еще находится на попечительстве моего отца, и, когда мы находимся в Англии, он вместе с половиной дюжины других мальчиков живет вместе с нами. Он видит нас трижды в день, и, разумеется, он неизбежно не сможет отвести глаз от Марты Вудвилл, нарядной дебютантки двора, не менее прекрасной, чем ее только что коронованная сестра. Однако я возмущена тем, что он меня совершенно игнорирует.
В свои пятнадцать лет высокий и светловолосый Джордж очень хорош собой, как и его старший брат, король.
— Ты, должно быть, впервые ужинаешь в Тауэре? Тебя же зовут Анна? — говорит он мне. Я потрясена и смущена тем, что он обратил на меня внимание, но, несмотря на тут же заливший мое лицо румянец, я довольно громко отвечаю:
— Да.
Ричард, сидящий за другим концом стола, младше Изабеллы на год и практически одного с ней роста, но теперь, когда его брат стал королем Англии, он кажется куда более высоким и симпатичным. У него всегда была самая веселая улыбка и добрый взгляд, но сейчас он изо всех сил старается вести себя подобающе коронации своей невестки, а потому остается тих и сдержан. Изабелла старается завязать с ним разговор, рассуждая о лошадях и выездке и спрашивая, помнит ли он нашего маленького пони из замка Миддлем. Она улыбается и со смехом вспоминает тот случай, когда Пеппер взбрыкнул и сбросил его на землю. Ричард, который всегда был не только горделив, но и крайне вспыльчив, тут же отворачивается к Марте Вудвилл и заявляет, что ничего подобного не помнит. Изабелла пытается создать иллюзию того, что мы всегда были друзьями, причем самыми близкими, хотя на самом деле Ричард лишь один из многих подопечных отца, с которыми в давние мирные дни в Англии мы вместе охотились и ели за одним столом. Изабелла же старается убедить девочек Риверс, что мы все — одна большая счастливая семья, а они — незваные чужаки, вторгающиеся на чужую территорию. На самом деле мы были девочками Уорика, находящимися под присмотром матери, а они — мальчиками Йорка, везде сопровождавшими нашего отца.
Изабелла может дуться сколько ей угодно, но я не собираюсь поддаваться смущению. У нас больше прав находиться за этим столом, куда больше, чем у этих красавиц Риверс. Мы — богатейшие наследницы Англии, а мой отец командует узкими водами, объединяющими Кале и английское побережье. Мы принадлежим великой семье Невилл, хранителей Северной Англии, в наших жилах течет королевская кровь. Мой отец был опекуном Ричарда, учителем и советником самого короля, и по положению мы равны всем присутствующим в этом зале, богатством же мы превосходим их всех, включая короля, а по рождению стоим однозначно выше молодой королевы. Я могу на равных разговаривать с любым герцогом из дома Йорков, потому что без моего отца этот дом не выиграл бы войны, и трон бы по-прежнему занимали Ланкастеры, и Джордж, при всей его красоте и величии, был бы не братом короля, а сыном изменника короне.
Ужин был долгим, но завтрашний праздничный ужин по случаю коронации молодой королевы будет еще длиннее. Сегодня вечером подавали тридцать две перемены блюд, и королева специально послала на наш стол особенные угощения, чтобы почтить нас своим вниманием. Джордж встает и кланяется ей в знак благодарности, затем обходит каждую из нас с серебряным блюдом. Он замечает, что я наблюдаю за ним, и, подмигнув, кладет мне на тарелку лишнюю ложку соуса.
Время от времени моя мать бросает на меня взгляды, словно маяк, скользящий лучом света по темной глади моря. Каждый раз, когда я ощущаю на себе ее пристальное внимание, я поднимаю голову и улыбаюсь. Ей не в чем меня упрекнуть, в этом я уверена: я держу в руке одну из новых вилок, в мой рукав вложена салфетка, как у французской дамы, знакомой со всеми новыми поветриями моды, я разбавила водой вино в бокале справа от меня и ем именно так, как нас учили, изящно и без аппетита. И я не вижу причин, по которым Джордж не может обратить на меня свое внимание. Меня бы это не удивило, как, впрочем, не должно удивить и остальных.
Ночь накануне коронации мы проводим в Тауэре, и я делю кровать с Изабеллой, равно как и дома, в Кале, как и каждую ночь до этого. Меня отправили спать на час раньше ее, но я слишком взволнована, чтобы заснуть. Я уже прочитала свои молитвы и просто лежала в кровати, прислушиваясь к доносящейся из залов сверху музыке. Они все еще танцуют, король и его жена обожают танцевать. Когда он берет ее за руку, всем становится заметно, что он едва сдерживает желание привлечь ее к себе ближе. Она опускает глаза, но когда снова возводит их на него, взгляд короля по-прежнему направлен на нее и источает страсть. Тогда королева отвечает ему легкой многообещающей улыбкой.
Я задаюсь вопросом, что делает сегодня ночью старый король. Спит ли он или бодрствует где-то в диких землях севера Англии. Как же страшно представлять, что он, крепко заснув, видит, как молодые король с королевой возлагают друг на друга короны, чтобы занять его место на троне, как танцуют сегодня вечером и как завтра королева наденет корону, ранее принадлежавшую его жене. Отец говорит, что мне нечего бояться, что злая королева сбежала во Францию, но никто из ее французских друзей ей не поможет. Отец встречается с королем Франции, чтобы заручиться его дружбой и чтобы злая королева не получила от него тоже никакой помощи. Она наш враг, она враг мира в Англии. Отец проследит за тем, чтобы во Франции ей не нашлось дома, а в Англии — трона. А пока спящий король без жены, без сына будет лежать, тепло укутанный, где-нибудь в маленькой крепости где-то возле Шотландии, как пчела в соте в ожидании лета. Отец говорит, что королеву будет выжигать злоба, а король так и не проснется, пока не придет их смертный час, и что мне их совсем не стоит бояться. Это мой отец смело сверг с трона спящего короля и возложил его корону на голову короля Эдуарда, так что, скорее всего, он прав. Это мой отец лицом к лицом встретился с тем ужасом, который принесла злая королева, волчица, что страшнее всех французских волков, и это он нанес ей поражение. Только вот мне совсем не нравится думать о том, как свет падает на закрытые веки спящего короля Генриха, в то время как люди, свергшие его с престола, танцуют в залах, некогда принадлежавших ему самому. И как злая королева где-то далеко во Франции возносит к небу страшные клятвы отмщения всем нам, проклинает нас и лишает нас права на счастье, грозя вернуться сюда, в то место, которое она называет своим домом.
Когда возвращается Изабелла, я стою на коленях возле узкого окна и смотрю на отражающийся от поверхности реки лунный свет, думая о спящем короле и его снах.
— Тебе давно пора было спать, — заявляет она.
— Она же не может вернуться, чтобы отомстить нам, правда?
— Злая королева? — сразу понимает, что речь идет о королеве Маргарите Анжуйской, страх перед которой пропитал все наше с ней детство. — Нет. Она побеждена, буквально повержена при Таутоне. Она бежала и больше не вернется.
— Точно?
Изабелла обнимает меня за плечи:
— Ты сама знаешь, что это совершенно точно. Ты знаешь, что мы в безопасности. Сумасшедший король крепко спит, а злая королева потерпела поражение. А ты пользуешься этим в оправдание того, что до сих пор не спишь.
Я послушно поворачиваюсь и снова сажусь на кровать, натягивая одеяло до самого подбородка.
— Я буду спать. Правда, было чудесно?
— Не совсем.
— А правда, она красивая?
— Кто? — спрашивает она, будто не понимает, о ком я говорю, и будто бы ей совершенно не ясно, кто этим вечером был самой красивой женщиной Англии.
— Молодая королева Елизавета.
— Ну, что-то она мне не показалась величественной, как это подобает королеве, — отвечает мне она, стараясь подражать надменному тону матери. — Не знаю, как она себя покажет на рыцарском турнире, она же была женой простого сквайра, и родители ее — никто. Откуда она будет знать, как себя вести?
— А что? Как бы ты себя вела? — спросила я, стараясь как можно дольше затянуть момент укладывания. Изабелла всегда знала намного больше меня: она была на целых пять лет старше, и к тому же она — любимица родителей, ее ожидало прекрасное замужество. Она уже почти женщина, а я всего лишь ребенок. Она даже критикует королеву!
— Ну, я бы вела себя с большим достоинством, чем она. Я бы не стала шептаться с королем и ронять свое достоинство так, как она. Я бы не стала рассылать другим угощения и размахивать в знак приветствия, как она. Я бы не стала тащить ко двору всех своих братьев и сестер, как она. Я была бы более сдержанна и холодна. Я бы не стала никому улыбаться, никому кланяться. Я была бы настоящей королевой, королевой изо льда, без друзей и семьи.
Я настолько очарована представшей перед моими глазами картиной, что опять незаметно для себя стала вылезать из кровати. Я стянула с кровати меховое покрывало и протянула его Изабелле:
— Какой? Какой бы ты была? Покажи, Иззи!
Она набрасывает его на плечи наподобие накидки, высоко поднимает голову, вытягивается на все свои метр сорок сантиметров и начинает вышагивать по крохотной комнатке, едва кивая воображаемым придворным.
— Вот так, — говорит она. — Comme ça [4]— элегантно, но совершенно отстраненно и недружелюбно.
Я соскакиваю с кровати, хватаю платок и набрасываю его себе на голову, изо всех сил стараясь подражать величественности Изабеллы, копируя ее кивки направо и налево.
— Приветствую вас, — обращаюсь я к пустому креслу и замираю, будто прислушиваясь к какой-то просьбе. — Нет, вовсе нет. Я ничем не могу вам помочь. Очень жаль, но это место я уже отдала сестре.
— Моему отцу, лорду Риверсу, — добавляет Иззи.
— И моему брату, Энтони, он такой красавчик!
— Брату Джону тоже, а еще — отдала целое сокровище моим сестрам. Вам совсем ничего не осталось, у меня очень большая семья, — надменно протянула Изабелла. — И их всех необходимо пристроить. Причем пристроить хорошо.
— Да, всех их, всю пару дюжин, — добавляю я. — Вы видели, сколько их зашло за мной в зал? И где, по-вашему, мне искать для всех них титулы и земли?
Мы ходим по комнате кругами и, поравнявшись друг с другом, церемонно и холодно раскланиваемся.
— А вы кто такая? — вопрошаю я.
— Я королева Англии, — заявляет Изабелла, на ходу меняя правила игры. — Я — королева Изабелла Английская и Французская, только что сочетавшаяся браком с королем Эдуардом. Он полюбил меня за мою красоту. Он без ума от меня. Он настолько лишился рассудка от своей любви ко мне, что забыл о своих друзьях и своем долге. Мы поженились тайно, а теперь меня коронуют.
— Нет, нет, это же я была королевой Англии! — говорю я, срывая с головы платок и поворачиваясь к ней. — Я — королева Анна Английская. Я — королева Англии, меня избрал король Эдуард.
— Он никогда тебя не выберет, ты младше меня.
— Он выбрал! Выбрал! — Я чувствую, как у меня внутри все закипает, и понимаю, что могу испортить всю игру, но не могу вынести ее первенство даже тут, в нашей игре.
— Мы же не можем обе быть королевами Англии, — резонно замечает она. — Ты будешь королевой Франции, да, ты можешь быть королевой Франции, Франция тоже неплоха.
— Англии! Я королева Англии! Я ненавижу Францию!
— Ну, ты ею быть не можешь, — отрезала она. — Я старше, поэтому я первая выбираю. Я — королева Англии, и Эдуард в меня влюблен.
Я теряю дар речи от гнева на то, как вероломно она заявляет свои права по старшинству, внезапно превращая игру в противостояние. Я топаю ногой, мое лицо наливается жаркой краской, и я чувствую, как глаза наполняются слезами.
— Англии! Я — королева Англии!
— Ты всегда все портишь, потому что еще малявка, — объявляет она, отворачиваясь от меня. В это время за нами открывается дверь и в комнату входит Маргарита.
— Юные леди, вам обеим пора уже спать. Святые угодники! Что вы сделали с покрывалом?
— Изабелла не дает мне… — начала я. — Она вредничает!
— Неважно, — обрывает она меня. — Быстро в кровать. Что бы это ни было, вы поделите это завтра.
— Но она не делится! — Я давлюсь солеными слезами. — Она никогда не делится. Мы играли, и…
Изабелла коротко смеется, будто мое горе кажется ей смешным, и обменивается с Маргаритой взглядами, будто бы говоря, мол, опять ребенок раскапризничался. Это становится для меня последней каплей. Я начинаю рыдать в голос и падаю лицом на подушку. Никто меня не любит, никто не поверит в то, что мы играли вместе как равные, как сестры, до тех пор, пока Изабелла не решила присвоить себе то, что ей не принадлежало. Она же должна делиться, она это знает. Как несправедливо, что я всегда во всем последняя.
— Это несправедливо! — горестно произношу я. — Как это ко мне несправедливо!
Изабелла поворачивается спиной к Маргарите, чтобы та расшнуровала корсет ее платья, а потом опустила его пониже и поддержала, чтобы сестра переступила через юбки. А Изабелла не преминула сделать это с той самой надменной миной, как королева, которой она готовилась стать.
Маргарита расправляет платье на кресле, приготовляя его к утренней чистке и припудриванию. Изабелла надевает ночную рубашку и ждет, пока Маргарита расчесывает и заплетает ей на ночь волосы.
Я поднимаю раскрасневшееся лицо с подушки, чтобы понаблюдать за ними, Изабелла бросает взгляд в мои блестящие от слез глаза и говорит:
— А тебе вообще давно пора было спать. Ты всегда плачешь, когда устаешь. Ты такая капризная. И маленькая. Тебя не стоило еще пускать на ужин. — И потом она смотрит на Маргариту, взрослую двадцатилетнюю женщину, и добавляет: — Маргарита, скажи ей.
— Спите, леди Анна, — мягко отзывается Маргарита. — Тут не о чем спорить.
Я перекатываюсь на свою сторону кровати и отворачиваюсь к стенке.
Она не должна так со мной разговаривать. Она — статс-дама моей матери и наша сводная сестра и должна обращаться со мной теплее. Но со мной никто не считается, а моя родная сестра меня ненавидит. Я слышу, как скрипит кровать, когда на нее забирается Изабелла и устраивается рядом со мной. Ее никто не заставляет молиться на ночь, хотя ее поведение никак нельзя счесть правильным. Значит, ей прямая дорога в ад.
— Доброй ночи, — говорит Маргарита. — Благослови вас Господь. — И она задувает свечи и выходит из комнаты.
Мы остаемся наедине в комнате, освещенной только огнем из камина. Я чувствую, как она перетягивает одеяло на свою сторону, но лежу, не двигаясь.
— Можешь плакать хоть всю ночь, — злобно шепчет она. — Но я все равно стану королевой Англии, а ты — нет.
— Я тоже Невилл, — тихо отвечаю я.
— И Маргарита тоже Невилл, — аргументирует Изабелла. — Только незаконнорожденная, но признанная отцом. Поэтому она прислуживает у матери, статс-дама. Она тоже выйдет замуж за какого-нибудь уважаемого человека, но я выйду замуж по меньшей мере за богатого герцога. А я вот сейчас подумала, что ты, наверное, тоже незаконнорожденная, так что ты станешь моей статс-дамой.
Я чувствую, как у меня из горла рвутся рыдания, но прижимаю обе ладошки ко рту. Я не доставлю ей радости слышать, что она снова довела меня до слез. Я подавлю всхлипы. Если бы я могла перестать дышать, я бы это непременно сделала, и тогда бы они написали моему отцу, что я лежу очень холодная и мертвая в нашей кровати, а ей было бы стыдно, что я задохнулась из-за ее жестокости. А мой отец, который сегодня был так далеко, тогда винил бы ее в утрате его маленькой девочки, которую он любил больше всех на свете. Ну, должен же он любить меня больше всех на свете? Во всяком случае, мне этого очень бы хотелось.
Эрбер, Лондон
Июль, 1465 год
Я понимаю, что должно произойти что-то из ряда вон выходящее, потому что отец проводит смотр своих охранников, выстроив их во дворе нашего прекрасного дома в Лондоне. Туда же отправлен знаменосец и вся домашняя челядь, которой было велено выстроить в ряд лошадей. Наш дом может соперничать роскошью с королевскими дворцами, отец держит более трехсот вооруженных до зубов всадников, одетых в его цвета, и под нашим началом ходит столько слуг, сколько их у короля. Многие говорят, что наши слуги лучше вышколены и гораздо более послушны, чем те, что служат самому королю. Во всяком случае, наши точно лучше едят и живут в лучших условиях.
Я жду возле выхода в сад, отец должен будет здесь пройти, и, может быть, он расскажет мне о том, что там происходит. Изабелла сейчас занимается в классной комнате наверху, и я не собираюсь бежать за ней, чтобы она ничего не пропустила. Я слышу стук каблуков высоких сапог для верховой езды о каменную мостовую, узнаю шаги отца и склоняюсь в глубоком реверансе в ожидании его благословения, но, к великому своему разочарованию, замечаю, что он не один. С ним вместе идет мать, ее статс-дамы и Изабелла. Она показывает мне язык и ухмыляется.
— А вот и моя маленькая девочка. Ты ждешь, чтобы посмотреть, как я выеду? — Отец с благословением кладет руку мне на голову и наклоняется, заглядывая мне в лицо. Он высок и статен, как всегда. Когда я была совсем маленькой, то думала, что его грудь сделана из металла, потому что никогда не видела его без доспехов. Он улыбается мне, его темно-карие глаза блестят из-под полированного шлема, густая темная борода аккуратно подстрижена, и он кажется мне воплощенным божеством войны.
— Да, ваша милость, — отвечаю я. — Вы снова уезжаете?
— Мне сегодня предстоит очень важное дело, — торжественно объявляет он. — Знаешь, в чем оно состоит?
Я качаю головой в ответ.
— Кто наш самый худший враг?
Ну, это легко.
— Злая королева.
— Правильно, и жаль, что она не в моей власти. А кто наш второй по силе враг — ее муж?
— Спящий король, — отвечаю я.
— Так ты их называешь? — смеется он. — Злая королева и спящий король? Ну что же, юная леди, вы весьма сообразительны. — Я бросаю взгляд на Изабеллу, которая называет меня глупой, чтобы узнать, как ей понравилась такая похвала. — А кого, как ты думаешь, выдали нам предатели и кто теперь едет в Лондон, чтобы оказаться там, где я и говорил, ему место, за решеткой в Лондоне?
— Спящий король?
— Правильно, — отвечает он. — И я вместе со своими людьми еду, чтобы встретить и провезти его по улицам Лондона к Тауэру, где он и останется до конца своих дней.
Я смотрю на него, такого большого, не смея заговорить.
— Что такое?
— Можно мне с вами?
— Да ты у нас бравый маленький сквайр! — смеется он. — Тебе надо было родиться мальчиком. Нет, тебе с нами нельзя ехать. Но когда я посажу его туда, ты сможешь прийти и посмотреть на него через дверь, и тогда ты поймешь, что тебе нечего больше бояться. Король сейчас у меня в руках, а без него королева, его жена, ничего не может сделать.
— Но тогда в Лондоне будет два короля, — заявляет Изабелла, делающая шаг вперед и своим умным видом изо всех сил пытающаяся привлечь к себе внимание.
— Нет, — качает головой отец. — Король здесь один, Эдуард. Король здесь тот, кого я возвожу на трон. Только у него есть истинное право, и к тому же он одержал победу.
— Как ты провезешь его по городу? — спрашивает мать. — Ведь на улицах соберется много зевак.
— Связанным, — коротко отвечает отец. — Посажу его верхом и свяжу его ноги пропущенной под животом лошади веревкой. Он совершил преступление против нового короля Англии и против меня, поэтому именно таким его и должны увидеть.
Мать тихо вздыхает в знак неодобрения, на что отец отвечает смехом.
— В северных горах он крепко спал и не сможет выглядеть по-королевски, — сказал он. — Он жил не в лучших условиях, не как король, а как простой изгой. Это положит конец его позору.
— И они увидят, что именно ты, величественный, как сам король, ведешь его в застенок, — добавляет мать.
Отец снова смеется, оглядывается на своих людей, выстроенных и вооруженных, как королевская гвардия, и кивает знаменосцу, чтобы тот развернул его стяг, на котором изображен медведь и зазубренный кол. Я смотрю на него снизу вверх, очарованная и захваченная ощущением его величия и мощи.
— Да, именно я посажу в тюрьму короля Англии, — признает он, потом касается моей щеки, улыбается матери и снова отправляется в сторону двора. Его конь, любимый жеребец отца, названный Вороном за гладкие черные бока, уже стоит возле мостика для посадки. Мой отец легко вспрыгивает в седло и оборачивается, чтобы взглянуть на своих людей и взмахом руки дать команду к отправлению. Ворон нервно перебирает ногами от нетерпения. Отец одной рукой туго натягивает поводья, а другой нежно похлопывает его по шее.
— Молодец, — говорит он. — Великое дело, которое мы выполним сегодня, завершит начатое при Таутоне. А тогда мы с тобой знатно потрудились.
— Марш! — кричит он своим сопровождающим и выводит их из двора под каменной аркой прямо на улицы Лондона. Они направляются в Ислингтон, на встречу с охраной, под надзором которой сейчас находится спящий король. Он позаботится о том, чтобы страшные сны больше не навлекали беду на эту страну.
Замок Барнард, графство Дарем
Осень, 1465 год
Меня и Изабеллу позвали в жилые покои отца в одном из наших домов на севере страны, в замок Барнард. Я люблю это место больше всех остальных. Он застыл на крутом обрыве над рекой Тис, и из окошка нашей спальни я могу бросить камешек прямо в пенящиеся далеко внизу воды. Это небольшой замок с окруженными рвом высокими стенами, вокруг которых стоит еще одна гранитная стена, а за ней из соображений безопасности приютился небольшой городок, носящий одно с замком название. Его жители падают на колени, когда мы проезжаем мимо них. Мать говорит, что для людей севера мы, Невиллы, подобны богам, связанным с ними клятвами верности, уходящими своим происхождением в глубины веков, когда на земле существовали демоны, морские чудища и великие змеи, и мы поклялись защищать их от всех них, а еще от шотландцев.
Мой отец здесь призван вершить правосудие, и, пока он сидит в парадном зале, разбирая ссоры и выслушивая петиции, Изабелла, я и подопечные нашего отца, включая Ричарда, младшего брата короля, можем кататься на лошадях. Мы ездим на раскинувшиеся почти до самой Шотландии болота, охотимся на ястребов, фазанов и куропаток. Ричард и остальные мальчики должны по утрам заниматься со своими наставн