Наверное, уже пора себе признаться, что ей в последнее время просто не хочется возвращаться домой. Сначала она просто медленно собирала сумку и преувеличенно тщательно поправляла стопки книг и папок с документами, наводила порядок на своём столе и долго, медленно, маньячески, по одной бумажке уничтожала заклинанием накопившийся за день мусор, норовя оттянуть время. Её тогда во французском Министерстве магии просто считали педантичной, как все англичанки, помешанной на чистоте занудой. Потом, в то время как её сотрудники только и ждали того момента, когда можно будет аппарировать домой, она стала предпочитать маггловский транспорт и пешие прогулки. Её стали считать педантичной занудой, помешанной не только на чистоте, но и на свежем воздухе. Но теперь она уже дошла до того, что ходит побираться по кабинетам, высматривая тех, у кого к вечеру особенно злой и усталый вид, и прямо-таки выклянчивая лишнюю работу. Причём, если сначала она предлагала это подчёркнуто-заботливым голосом, то теперь, кажется, в её тоне всё явственнее сквозит отчаяние. Если раньше халявщики сваливали на неё работу с восторгом и облегчением, то теперь, кажется, делают это уже из жалости.
Она медлит, где только может, заворачивая по дороге во все магазины и разглядывая витрины до посинения. Выбирает самую длинную дорогу с самыми глухими закоулками и кривыми улочками, смутно надеясь, что ей перережут горло, или изнасилуют, или хотя бы просто ограбят – можно будет долго торчать в полицейском участке или в больнице.
Если бы она могла, она бы ночевала в сквере на лавочке, накрывшись газетой – только бы не возвращаться домой…
Дома её ждёт муж. Шипит, как кот, и только что хвостом из стороны в сторону не машет от раздражения.
- Где ты опять была?
И ей приходится врать насчёт огромного количества работы – хотя почему врать? Нисколько. Работы и правда было много. Но она же не может сказать, что собирала её по кабинетам…За последние несколько месяцев, благодаря этим вечерним бдениям, она успела освоить столько смежных специальностей, что, кажется, может заменить собой весь отдел.
- Что у вас там, ты одна, что ли, работаешь?!
Гермиона лепечет что-то начёт нехватки персонала. Дэн, не прекращая шипеть, уходит в свою комнату. Ему не нравится, что он должен сидеть дома один, когда возвращается с работы.
На кухне её встречает Живоглот. Он, мурлыча, трётся об её ноги, Гермиона чешет его за ухом. Раньше он встречал её в прихожей. И Гермиона всегда, прежде чем крикнуть мужу, что она вернулась, сначала позволяла себе вдоволь нацеловаться с котом. Однажды Дэн застал её за этим занятием. Он и так всегда ревновал её к Живоглоту, но после этого случая начал всерьёз намекать на то, что ему не нравится присутствие в доме животного. Умный кот, не желая провоцировать его, старался поменьше попадаться ему на глаза, и Гермионе удавалось приласкать его только украдкой, ибо, заметив, что она гладит Глотика или чешет ему живот, муж начинал демонстративно кашлять и сморкаться в платок, изображая приступы аллергии.
Мерлин, как она устала…Когда Гермиона наполняла мисочку Живоглота ужином, муж появился в дверях комнаты и окинул её недовольным взглядом. Гермиона, застигнутая врасплох, отшатнулась от мисочки. Потом опомнилась: неужели то, что она кормит собственного кота в собственном доме, считается преступлением?!
- Тебе пришло письмо, - заявил он.
- И что там? – безразлично спросила она.
- Я-то откуда знаю?!
Гермиона вскинула на него удивлённый взгляд. Обычно он всегда читал её письма, опасаясь, видимо, поползновений каких-то мифических поклонников.
Он протянул ей письмо. Оно было с гербом Хогвартса. А, теперь понятно, почему он сразу его не открыл. В Хогвартсе у неё не может быть поклонников.
Гермиона быстро просмотрела письмо и хмыкнула.
- Тебя решили пригласить учиться во второй раз? – съязвил Дэн.
- Нет…
- А в чём тогда дело?
- Приглашают учить.
- Чего?! – фыркнул Дэн.
- Совершенно бредовая затея. Не ожидала такого от профессора МакГонагалл, - покачала она головой. – Конечно, я напишу ей, что вполне довольна своим теперешним положением.
Возведя очи к потолку, Дэн снова удалился. Гермиона присела на табуретку и ещё раз прочитала письмо, написанное знакомым резким и чётким почерком её бывшего декана:
«Мисс Грейнджер!
Точнее, уже, конечно, миссис Дассин. Немного запоздало я поздравляю вас с вашим замужеством и выражаю надежду на то, что вы сделали правильный выбор.
Думаю, вас удивляет моё письмо. Но мне просто не к кому больше обратиться. Ещё в школе я, как и все учителя Хогвартса, высоко ценила ваши способности, но, зная, что вы сделали хорошую карьеру в Министерстве и в данный момент находитесь за границей, я бы ни в коем случае не решилась вас беспокоить, если бы у меня был выбор.
Дело в том, что, заняв после смерти Альбуса Дамблдора пост директора школы, я поняла, что никак не могу совмещать с ним преподавание трансфигурации и должность декана Гриффиндора. Может быть, вы не знаете, что вот уже двенадцать лет у Гриффиндора новый декан, а в Хогвартсе новый преподаватель трансфигурации – профессор Валентина Дэймон – в прошлом моя однокурсница.
Но, в связи с тяжёлой болезнью, Валентина больше не в силах занимать эти ответственные должности, и в этом году она попросила заменить её.
Признаться, я сразу же подумала о вас. Несмотря на отсутствие у вас специального образования, я полностью уверена, что вы справитесь, памятуя о поразительных способностях к трансфигурации, которые вы проявляли ещё в школе.
Прошу вас, подумайте над этим, мисс Грейнджер. Вы нужны Хогвартсу.
С уважением, Минерва МакГонагалл»
«Что всё это значит?» – подумала она и, пожав плечами, немедленно села писать вежливый отказ.
«Уважаемая профессор МакГонагалл!
Мне, разумеется, бесконечно лестно ваше любезное предложение. Но, к сожалению, я вынуждена отказаться. Меня полностью удовлетворяет моё нынешнее положение, я вполне довольна своим местом в здешнем Министерстве и должна заметить, что, несмотря на ваши любезные заверения, считаю вашу уверенность в моей компетентности совершенно беспочвенной. Мало того, что моё знание трансфигурации не идёт ни в какое сравнение с вашим, так я ещё, к тому же, не имею совершенно никакого представления о педагогическом деле. В связи с этим, я ещё раз выражаю вам свою признательность…»
Гермиона уронила голову на руки…Мерлин, что за ерунду она пишет? Откуда этот напыщенный слог в лучших традициях Перси Уизли? И как можно так бессовестно врать? Это недостойно гриффиндорки. «Меня полностью удовлетворяет моё нынешнее положение…» Разумеется, она же практикующая мазохистка! Ей нравится этот бесконечный кошмар, в который превратилась её жизнь!
После того, как закончилась война с Волдемортом, и седьмой курс сдал последние экзамены в Хогвартсе, все они очень неожиданно оказались перед выбором своего дальнейшего пути. Ведь во время войны они в основном думали о том, как дожить хотя бы до вечера, и времени строить более долгосрочные планы у них не было. Да какое там! Даже Гермионе в ту пору, в сравнении с умирающими на руках друзьями, оценки за ЖАБА и поступление в Высшее магическое учебное заведение перестали казаться такими уж значительными.
Но война закончилась, и, как это ни банально, надо было жить дальше. Гарри и Рон, как и собирались, поступили в Высшую Школу Авроров, куда их приняли без экзаменов за проявленный на войне героизм.
А Гермиона была сыта по горло этой войной и не чувствовала в себе сил это продолжать. К тому же, в это время она окончательно рассорилась с Роном… Предложение, очень вовремя поступившее тогда из Министерства, было весьма выгодным. Она ухватилась за него, не глядя. И, в принципе, не пожалела. Да, несколько скучно было целыми днями копаться в отчётах, но её ценили, премировали, повышали.
Так прошло почти десять лет. Когда Гермионе исполнилось двадцать семь, миссис Грейнджер забила тревогу. За десять лет – ни одного серьёзного романа. Мать прочитала Гермионе нотацию о том, что она так, в конце концов, останется стареть в одиночестве, без мужа и детей. На вялые возражения Гермионы о том, что у неё есть Живоглот, миссис Грейнджер заявила, что надежда на него невелика, ибо это неблагодарное животное только и умеет, что жрать и спать.
А потом в её жизни появился Дэн. Он приехал в Англию по обмену из Франции, и Гермиона до сих пор не могла понять, почему он обратил на неё внимание. На взгляд её незамужних сотрудниц: да, немолод, да, полноват, но было в нём что-то…что-то…французское. Он душился и делал маникюр, был элегантен и носил маленькие щегольские усики, и всех сразу пленил его французский акцент, делавший его речь похожей на мурлыканье. Помнится, Гермиона ещё с улыбкой подумала, что он похож на маггловского детектива Эркюля Пуаро, только у него не было необходимости произносить коронную фразу Пуаро о том, что он бельгиец, а не француз – Дэниел Дассин был французом по-настоящему.
Чем заинтересовала его вечно растрёпанный, хронически не пользующийся косметикой и выглядящий на все тридцать синий чулок? Но он попытался познакомиться с ней, первый раз увидев её в коридоре. А совсем она, по его словам, пленила его сердце, когда от удивления и неожиданности уронила ему на ногу стопку папок с документами, которые как раз несла.
Они несколько раз встречались: Гермиона показывала Дэну Лондон, он водил её в рестораны. Она, конечно, кое-чего ждала, но даже не очень переживала, когда он уехал обратно во Францию, не сказав ей ни слова о том, что хотел бы продолжить их отношения.
Мама долго причитала о том, что её непутёвая дочь упустила такого выгодного жениха. Потом, утерев слёзы и грозно насупившись, заявила: «Ладно. Но чтоб через год был другой!»
Другого не потребовалось. Через неделю он позвонил (непонятно, кстати, как он её нашёл, но, наверное, через Министерство) и сказал, что скучает. Гермиона взяла отпуск и приехала к нему во Францию, и там он сделал ей предложение. Гермиона согласилась, с помощью специального заклинания ускоренно выучила французский и перевелась во французское Министерство магии.
Только после свадьбы она узнала, что французский акцент – это способ выпендриться. На самом деле Дэн говорил по-английски совершенно чисто. Да и вообще, она много про него узнала.
Нет, он не был плохим человеком. Но…они просто разные люди. Хотя, например, их матерям было бы, о чём поговорить. Он, по мнению Гермионы, тоже женился под давлением матери… А в результате… Встретились два одиночества: получилось одиночество в квадрате. И муж в качестве скорее домашнего животного.
Ей уже тридцать шесть, а в этом возрасте люди уже относятся к любви по-иному, чем в восемнадцать. Она понимает, что гораздо важнее дружба, взаимное уважение…
Но иногда…
- Дэн! – вдруг крикнула она.
- Что? – недовольно донеслось из глубины квартиры.
- У нас будет ребёнок! – с замиранием сердца, едва соображая, что делает, крикнула она.
- Неужели?
Некоторое время Гермиона ждала ещё хоть какой-нибудь реакции. Потом на цыпочках прокралась в комнату, где Дэн, растянувшись на диване, совершенно безмятежно читал газету, а вовсе не впал в ступор, как она было понадеялась. Гермиона тихо сказала ему, отворачиваясь от дверей:
- Дэн… У нас не будет ребёнка.
- Неужели?
Опять ничего больше не дождавшись, она вернулась на кухню, опустила голову на руки и тихо заплакала. Она плакала долго: до тех пор, пока в глубине квартиры не погас свет. Тогда Гермиона тихонько встала и, смяв своё письмо к МакГонагалл, разорвала и выкинула его в окно. И села писать новое, с которым аппарировала в ближайшую от дома совятню. Там, заплатив пару кнатов, Гермиона привязала его к лапе большой рыжей совы и аппарировала обратно.
Она не спала всю ночь, собираясь в дорогу. Ответ пришёл рано утром:
«Мисс Грейнджер!
Мы счастливы будем приветствовать вас в Хогвартсе. Разумеется, вы можете воспользоваться камином в кабинете директора. Вы можете прибыть в любое удобное для вас время.
Минерва МакГонагалл»
Оставив Дэну записку с обычными формулами о том, что им нужно отдохнуть друг от друга, и с просьбой не искать её, Гермиона, схватив сумку и Живоглота, прокралась к камину в комнате для гостей, которая соседствовала с его спальней, и, швырнув в огонь горсть Летучего пороха, с каким-то трепетом чётко произнесла: «Хогвартс, кабинет директора».
Глава 2. «Хагрид и Ремус».
Во время долгой беседы в директорском кабинете, МакГонагалл спросила Гермиону:
- Мисс Грейнджер…то есть, я хотела сказать, миссис Дассин, а ваш муж не возражал против того, чтобы вы работали в Хогвартсе? Я слышала, что он занимается научной работой? В таком случае, мы бы вполне могли предоставить ему квартиру в Хогсмите…
- Вы не могли бы называть меня мисс Грейнджер? – попросила она МакГонагалл.
- Вы оставили девичью фамилию?
- Н-нет, - выдавила она из себя после небольшой паузы. – Нет, я сменила фамилию… Но не могли бы вы…
- Я понимаю, - перебила её МакГонагалл и некоторое время они довольно неловко молчали. Потом, наконец, директриса Хогвартса сухо уточнила: - Я так понимаю, что это и есть ответ?
- Что? – не поняла Гермиона.
- То есть дом в Хогсмите для мистера Дассина не нужен?
- А…нет, я полагаю, без этого можно обойтись, - подтвердила она, откашлявшись.
- Мисс Грейнджер, я не хочу, чтобы вы сочли это за излишнее любопытство… Просто мне нужно составить план по распределению бюджета школы, - заметила МакГонагалл.
- Конечно, профессор, я понимаю… - отозвалась Гермиона.
Её спальня оказалась маленькой комнаткой на самом верху Западной башни.
Разбирая свои вещи, Гермиона думала, где были её мозги, когда она запихивала в сумку что придётся. Ей стало немного стыдно, когда она представила, в каком состоянии оставила их с Дэном квартиру. Можно подумать, что она бежала оттуда сломя голову… Люди, которые выпрыгивают из окон во время пожара, тоже, кажется, редко задумываются над тем, что им взять с собой, и на каком этаже они живут, и что они будут делать дальше. Гермиона подумала, это довольно мудрый совет для тех, кто бежит от одиночества: бросать всё и ни за что не оглядываться.
С другой стороны, на какое общество она может рассчитывать в Хогвартсе? Что за детская причуда прятаться от огня под кроватью?
Закончив с вещами, Гермиона пошла осмотреть окрестности. За те восемнадцать лет, что она тут не была, Хогвартс изменился мало. Война с Волдемортом на нём почти не отразилась… Волдемортом больше, Волдемортом меньше, а гигантский кальмар по-прежнему будет жить в озере.
Ученики должны были приехать только через пару недель: у неё будет достаточно времени, чтобы как следует осмотреться и прийти в форму…
Вдруг Гермиона заметила на опушке заново отстроенный после того, как его разрушили, домик лесника… Интересно, Хагрид дома?
Она не успел ещё постучать, как дверь распахнулась, и на неё с лаем и визгом вывалился Клык, успев за пару мгновений, пока она не опомнилась и с трудом не спихнула его, профессионально её всю обслюнявить.
- Простите, мисс! – раздался знакомый смущённый бас. – Он обычно на незнакомых-то…не очень лезет… Вы новая учительница?.. Гермиона?! – вдруг узнал он её. Гермиона рассмеялась, и он тут же сдавил ей рёбра своими медвежьими лапами.
- Кха…кха…кхагрид! – просипела она. – Задушишь же!
После того, как Гермиона прокашлялась, они прошли в домик.
- Вот уж не чаял тебя здесь увидеть! – восторженно басил Хагрид, наливая ей чаю в свою ведёрную кружку. – Неужели МакГонагалл сообразила-таки, что лучше тебя им профессора трансфигурации не найти?!
- Да, она меня пригласила, - подтвердила Гермиона. Хагрид расплылся в улыбке:
- Ты так выросла, - сказал он ей, - совсем такая взрослая… Хотя…ты была когда-нибудь маленькой, Гермиона?
И они оба засмеялись.
- Взрослая-то взрослая, а с детишками что-то припозднилась, - добродушно пристыдил её Хагрид. – Гарри и Рона ребятишки старшие вон уже скоро закончат, а твои где? В этом-то хоть году придут?
- У меня нет детей, Хагрид, - беззаботно отозвалась она, пытаясь не показать своего внутреннего напряжения.
- Как так нет? Ты же вроде как замуж вышла? Я слышал… - забормотал Хагрид, нахмурившись.
- Ну, у нас с Дэном просто нет детей, - пояснила Гермиона.
- Ну…тогда…раз так…да… - смутился лесник.
- Хагрид, - попросила она. – Расскажи мне про Гарри, про Рона… Как они?
- А ты разве…с ними?..нет? – удивился Хагрид.
- Нет, после того, как я уехала во Францию, мы совсем не общались. Но ты-то их, наверное, часто видишь?
- Ну…это…как сказать…не то чтобы очень… Ты же знаешь, я из Хогвартса почти не выхожу…
- Разве они к тебе не приезжают? – удивилась уже Гермиона.
- Так…дела у них…заняты очень…сама же знаешь, что занимают важные посты… Большие шишки в министерстве, особенно Гарри. В газетах пишут, что, может, ещё лет десять-двадцать – и до министра дослужится, - зачастил Хагрид, как бы оправдывая их, но плечи у полувеликана поникли при упоминании Гарри и Рона.
- Гарри? До министра? – расхохоталась Гермиона, – вот будет смешно! Не так давно его министр травил, а теперь…
- Да…вот ведь как оно вышло… - глубокомысленно заметил Хагрид.
- Но ты говорил про их детей… Они что, уже поступили в Хогвартс? – удивилась она. И тут вдруг поймала себя на том, что для неё время здесь как будто остановилось на отметке девятилетней давности, и то, что тут происходили, пока она была во Франции, какие-то события, стало для неё неприятной неожиданностью.
- Ага! Джеймс заканчивает в следующем году, стало быть, в этом году он учится на шестом… - стал припоминать Хагрид.
- И что, как ему тут? – перебила его Гермиона. – Он похож на Гарри?
- Он скорее похож на Джеймса Поттера: такой же непоседа, - улыбнулся Хагрид. – Все учителя за голову хватаются. Девчонки за ним толпами бегают, и в квиддич он играет отлично… Но только учится неважно…Не потому что дурак, - тут же поспешил уточнить Хагрид. – Просто ему скучно: хочется скорее вырасти.
- Понятно, - улыбнулась она. – А Альбус похож на Гарри? Он сейчас на пятом курсе?
- Ага, единственный из Поттеров, кто попал в Слизерин, - покачал головой Хагрид. – Джеймс из-за этого сначала страшно на него разобиделся, разговаривать с ним не хотел – а потом привык. Хотя до сих пор считает, что у Шляпы был приступ старческого маразма. Знаешь, что он сказал? «Чем эта Шляпа думала, когда распределяла моего брата в Слизерин?» А Альбус ему ответил, что, мол, головы-то у неё нет, чем ей думать? А Джеймс ему: «А я что говорил!»
- А ты как считаешь, правильно, что он попал в Слизерин? – спросила Гермиона, внимательно вглядываясь в лицо Хагрида.
- Ну…это как сказать… - замялся Хагрид. – Альбус – хороший мальчуган, да только он не Гарри. В драку не лезет, мир спасать его не тянет… Учится много… Тихий-тихий, а как глянет иногда: аж душа в пятки! Джеймс, хоть и более заметный, яркий…загонщик, любимец девчонок…однако и он иногда перед Алом тушуется… Самолюбие у него такое… Не сразу заметишь, но как приглядишься хорошенько, так… Нет, - помолчав, продолжал Хагрид задумчиво, медленно и словно делая над собой усилие: - Самое ему, однако, и место – в Слизерине… Да и с малфоевским ребятёнком он дружит.
- С Малфоем? Сыном Драко Малфоя? Ты меня разыгрываешь, что ли, Хагрид? – переспросила Гермиона недоверчиво.
- А я и сам поначалу не верил, думал: неужели так можно: у отцов такая вражда была, да, ещё думал, что яблочко-то от яблоньки… - вздохнул Хагрид.
- Что, неужели Скорпиус другой? – удивилась Гермиона.
- Да это опять же, как сказать… - снова помедлил с ответом Хагрид, мучительно подбирая слова. – Так вроде посмотришь: ну малфой малфоем…всем, значит, малфоям малфой, Метки ставить негде! И белобрысый он, как это у них, стало быть, повелось, и лицо иногда такое высокомерное скорчит, что смотреть противно… И тряпки у него вечно дорогущие, и учителя с ним, значит, носятся… а так вроде посмотришь, как он с Алом-то общается, глядишь: на равных. Улыбается с ним, смеётся… И воспитывали его, наверно, по-другому. Драко-то, поганца, мамка с папкой совсем разбаловали, а этого, видать, в драконьих рукавицах держат…
- Как мандрагору, - не смогла не улыбнуться Гермиона.
- Ага, - ухмыльнулся Хагрид. – Ну вот, они, то есть, дружат.
- А Джеймс? – полюбопытствовала она. – Джеймс с ним дружит?
- Ну, ты прямо в корень глядишь, - захохотал Хагрид. – Угадала прямо с ходу! Джеймс-то Скорпиуса терпеть не может! Цапаются они постоянно, ну прямо любо-дорого посмотреть: прямо как Малфой-старший с нашим Гарри! Так, бывает, воспоминания сразу и нахлынут… Помнишь, небось, как Рона-то слизнями рвало?... – пустился Хагрид в воспоминания, но Гермиона не была настроена сейчас это слушать.
- Хагрид! Так что там с Джеймсом и Скорпиусом?
- А, ну так Альбус их разнимает. Слово им только скажет, а они вроде как застыдятся… Джеймс ему однажды, значит, сказал: выбирай, значит, или Малфой, или я! Кричит, что Малфой чистокровный… У нас ведь, знаешь, это теперь заместо ругательства. А Альбус ему спокойно так отвечает, что, мол, какая разница, чистокровный он или нет, что раньше вот так же грязнокровок дразнили и что Джеймс, мол, им всем уподобляется… Ну, тем то есть…это…кто дразнил. А потом помолчит-помолчит и эдак с неохотой бросит, что сам-то Джеймс почистокровнее многих чистокровных… И…знаешь что? Мне иной раз кажется, что он это вроде как даже с гордостью… - неохотно признался Хагрид. «Слышал бы это Гарри!» - подумала Гермиона, а вслух спросила:
- А что остальные?
- А, ну крошка-Лили сейчас на третьем только. Ух, красивая девчонка будет! Характер у неё боевой, вся в Джинни! Ещё и на уроках первая.
- Мальчишки, наверное, за ней бегают? – усмехнулась Гермиона.
- Ага, как же! – захохотал Хагрид. – Они бы, конечно, и рады побегать, да так им Джеймс и позволил! Трясётся над ней, как дракон над яйцом. Она ему порой в запале говорит, что, если он и дальше будет всех её ухажёров со Ступефаем караулить, так они вдвоём с ним и состарятся… Ждёт-не дождётся, пока он школу закончит, говорит, что как только он выпустится, так она ему вроде как на зло тут же с половиной школы перевстречается. Джинни ей как-то рассказала о своих, значит, похождениях… Так она и загорелась: побью, говорит, мамин рекорд! Лили, она больше с Альбусу привязана. Гордится им, всем рассказывает, как он знаменитым учёным станет… Вот, а остальные Поттеры…
- Как! – изумилась Гермиона. – Разве у них ещё кто-то?
- А как же! – расплылся в улыбке Хагрид. – Двое мальчонков, Сириус и Ремус. Сириусу пятый, а Рему два годика только… И ещё один кто-то на подходе. Гарри смеётся, говорит: «Так мы скоро полную коллекцию Мародёров соберём!» Клянётся, значит, что если родится мальчишка, назовёт его Питером. Вроде как он его простил…
- Вот оно что… - протянула Гермиона.
- Ага. Ну, сам Гарри всё смеётся, что это…ну…коллекцию Мародёров, а у нас так поговаривают, что они там скоро второй орден Феникса укомплектуют… - продолжал рассказывать Хагрид, весь светясь от радости и гордости, как будто рассказывал о собственных детях.
- Одно слово: Уизли! – фыркнула Гермиона.
- Ага, Гарри, он…эта…хочет большую семью. Ну, я так думаю, что это потому, что у него семьи не было, и теперь он как бы навёрстывает…а Джинни, значит, хочет близнецов. Мечтает прямо…говорит, что назовёт Фредом и Джорджем…чтобы они…эта…всегда вместе… И никогда чтобы…- Хагрид грустно умолк, вспомнив о бедняге Джордже.
- Кстати, насчёт Уизли, - поспешила Гермиона перевести тему, – как там дела у Рона обстоят? У него-то хоть по-прежнему двое? Или он тоже не захотел уронить честь семейства Уизли?
Гермионе вдруг вспомнилось, как в Хогвартсе Драко называл семейство Уизли «масонским орденом», говорил, что, дескать, ещё немного – и куда там Волдеморту! Мир захватят Уизли.
- Не-а, - возразил Хагрид. – У Рона так их двое и есть. Он сказал своей жене, что, мол, больше двоих – только через его труп! Натерпелся, значит, в детстве от братьев… Ну, так вот, Роза Уизли на одном курсе с Альбусом, но только в Когтевране. Спокойная такая…
- На Падму похожа, да?
- Ага, похожа. Смуглая такая, волосы тёмные…
- Да, порода Уизли вырождается, - хмыкнула Гермиона не без злорадства. – Из всего младшего поколения рыжие только Лили и Хьюго.
- И Ремус ещё, – ухмыльнулся Хагрид.
- А Сириус какой? – полюбопытствовала она.
- Тоже чёрненький, как Гарри, - с нежностью сказал Хагрид. – Так вот, Роза… Младший Малфой, глядя на неё, только что слюни не роняет.
- Малфой влюблён в дочку Рона? – изумилась Гермиона. – Ну и ну! Вот новости! А Рон в курсе?
- Да ты что! – хмыкнул Хагрид. – Да Малфой-то и не афиширует особо…
- Да ладно тебе, Хагрид, - покачала она головой. – Как будто я не знаю, что Рон у нас слепой, глухой и тупой! Небось, весь Хогвартс в курсе, а наш Ронни и в ус не дует!
- Гермиона, - укоризненно протянул Хагрид. – Зачем ты так… Рон дочку обожает, если бы он узнал, что к ней Малфоев сынок клинья подбивает…
- Интересно, а Драко в курсе? – задумчиво протянула Гермиона, и они с Хагридом зашлись от хохота, представив лицо высокородного лорда Малфоя, узнай он, что его сын без ума от дочери Уизли. Просмеявшись, она продолжила выспрашивать:
- Ну, а Хьюго? Он-то что?
- А, ну, Хьюго в Пуффендуе учится. Невилл нахвалиться на него не может: он у него в любимчиках. Рон, как узнал, что его сынок-то в Пуффендуй угодил, чуть с инфарктом не слёг: Падме потом целый год приходилось волшебством менять себе почерк и приписывать в письмах несколько строк, вроде как от Рона. Рон-то ходил и всё кричал, что Хьюго на порог, мол, не пустит, мол, запятнал его честь… Но Падма всё-таки его уломала потом, хотя, сдаётся мне, Хьюго всё равно несладко живётся, - сочувственно вздохнул Хагрид. Потом, помолчав, он сказал: - Что-то я совсем разболтался, а ты только сидишь, слушаешь… Ну-ка рассказывай, как ты там в своей Франции жила и что это у тебя за муж такой объявился. Я как услышал, что, мол, Гермиона наша выходит замуж, так прямо не поверил сначала: как же так? – выходит замуж, уезжает куда-то, а никто ничего не знает… - с укором произнёс Хагрид. – Но что уже сейчас-то старое ворошить? Давай лучше рассказывай.
- Да нечего там рассказывать… - принялась она юлить и, кинув взгляд в окно, заторопилась: - И вообще, Хагрид, я всю ночь не спала…Устала ужасно… Не могла же я спать, не повидавшись с тобой… Так, может, я пойду, а то что-то глаза слипаются?
- А…ну…тогда…конечно, иди… - растерянно произнёс Хагрид, кажется, обидевшись.
Гермиона, чувствуя себя неловко, встала и, попрощавшись, вышла.
Солнце стояло уже довольно высоко, но ощущения светлого дня не было, всё казалось каким-то нереальным и неживым. Наверное, сказывалась скорая осень: природа как будто уже умерла и даже начала уже разлагаться, слегка попахивая прелыми листьями, но пряталась и маскировалась зеленью, птичьим пением и разными летними запахами, как румянами и белилами. Гермиона мимоходом подумала, что так притворяться природа планирует, по крайней мере, до октября, а значит, полтора месяца все будут вынуждены терпеть этот маскарад и как-то жить с тошнотворным осознанием на духовном уровне какого-то глобального вранья. Перед глазами у неё плясали какие-то чёрные пятна, которые остаются под веками, если некоторое время смотреть на солнце. Голова болела, и немного тошнило от крепкого чая на пустой желудок, выпитого у Хагрида.
Слава Мерлину, Хогвартс остался неизменным. До встречи с Хагридом Гермиону вдруг начали мучить сомнения. Она подумала о том, что Хогвартс вот уже много лет как перестал быть ей домом, что это уже давно не символ её детства, а символ уже чьего-то другого, совсем чужого и, вероятнее всего, ей не знакомого детства. Она вспомнила, что её друзья и знакомые давно выпустились и живут Мерлин знает где, с кем и как, и она столько лет уже их не видела, что, скорее всего, они уже перестали быть её друзьями и знакомыми… И даже профессора, скорее всего, сменились… Но есть Хагрид. Который, правда, скорее всего, обиделся на неё за нежелание откровенничать, но он ведь всегда обладал мягким и незлобивым характером – скоро отойдёт и поймёт. Есть профессор МакГонагалл… Прочитав её письмо, Гермиона, после недоумения, испытала к ней какую-то странную нежность. Сердце её инстинктивно тянулось к Хогвартсу, как к дому, к убежищу, а МакГонагалл как-то очень резко в её душе из строгой и глубоко уважаемой учительницы превратилась в какое-то дорогое, родное и даже родственное существо.
Правда, теперь, после встречи с ней, это ощущение несколько притупилось. Чувство исступлённой нежности сменилось чем-то более спокойным. Они теперь были как бы на равных… «Может быть, мы когда-нибудь станем настоящими подругами…» - подумала Гермиона с улыбкой. Надо же! Она – подруга профессора МакГонагалл…
Вот, кажется, и всё, что связывает Гермиону с Хогвартсом…Впрочем, нет. Есть ведь ещё кое-что…
Улыбаясь, совершенно счастливая своей мыслью, забыв об усталости и головной боли, Гермиона поспешила в библиотеку.
* * *
Как она и думала, там всё было по-прежнему. Запах книг и пыли на секунду оглушил и опьянил её. Прислонившись к косяку и счастливо улыбаясь, она вспоминала, как сидела тут часами, готовясь к занятиям или ища в книгах совета для того, чтобы Гарри в очередной раз пошёл и всех спас.
Гермиона посмотрела на те книжные стеллажи, до которых могла дотянуться взглядом, и с глубоким удовлетворением убедилась, что большинство так и стоят в том порядке, в каком она их помнит. Многие она узнавала в лицо – то бишь, в корешок – как старых знакомых…
- Мисс Грейнджер? – раздался вдруг сухой и строгий голос.
Гермиона испуганно оглянулась. На неё смотрела строгая библиотекарша миссис Пиннс.
- Здравствуйте, миссис Пиннс. Удивительно, что вы меня узнали, - улыбнулась Гермиона.
- Я, конечно, не Альбус Дамблдор, чтобы помнить всех учеников чуть ли не от основания Хогвартса, но уж вы-то изрядно помозолили мне глаза в течение семи лет. Думаете, я не помню, как вас приходилось выгонять отсюда силой? – проворчала миссис Пиннс, впрочем, вполне добродушно, и было видно, что она очень рада видеть бывшую студентку.
- Я понимаю, но я надеялась, что хоть немного изменилась за это время… - протянула Гермиона, с тайной надеждой, что её начнут разубеждать.
- Нисколько, - безапелляционно заявила мадам Пиннс, и Гермиона вспыхнула от радости. – Вы точно такая же, как тогда, когда здесь учились. Но, мисс Грейнджер, даже для вас было бы слишком вернуться сюда для того, чтобы повторить курс обучения в Хогвартсе. Что вас привело сюда? Полагаю, какая-то научная работа? Тогда необходимо разрешение на выдачу книг.
- Нет-нет, - возразила Гермиона. – Дело в том, что я теперь буду здесь работать.
- Работать? – удивилась миссис Пиннс.
- Да. Преподавать трансфигурацию.
- Но Минерва ничего не говорила мне об этом!
- Письмо я получила только вчера вечером и…хм…согласилась, не раздумывая. Я только что прибыла, на самом деле, всего пару часов назад.
- И чуть ли не первым делом отправились в библиотеку? – хмыкнула миссис Пиннс.
- Узнаю Гермиону Грейнджер! – раздался из-за одного из стеллажей дружелюбный голос, и навстречу Гермионе вышел среднего роста худощавый немолодой мужчина с несколькими книгами в руках.
- Ремус! – вскрикнула Гермиона, испытывая неадекватное желание завизжать и повиснуть у него на шее, но тут же опомнилась: - То есть…профессор Люпин…
Она смущённо остановилась. Ремус, кажется, тоже смутился и произнёс почти жалобно:
- Ну, какой я тебе профессор теперь… Не валяй дурака, зови меня Ремусом и на ты… Альма, пожалуйста, можно мне взять эти книги? – спросил он, подходя к библиотекарше.
- Конечно… - миссис Пиннс коснулась каждой из книг кончиком палочки.
- Спасибо, миссис Пиннс! – крикнула Гермиона. – Было очень приятно…
И она вышла вслед за Ремусом.
- Как ты-то здесь? – спросила она. – Неужели тебя опять взяли преподавать Защиту от Тёмных Искусств?!
- Нет…Разве Макгонагалл тебе не сказала, что…
Тут Гермиона обратила внимание на книги, взятые Ремусом.
- «Мифы и легенды стоунхенджских друидов», «Летопись магической Англии от Эгберта, короля Уэссекса, до основания Хогвартса», «Первая общеволшебная война»… Ремус, что это?
- Про это я и хотел тебе сказать. Я вот уже семь лет как преподаю историю магии.
- Ты шутишь! – изумилась Гермиона. – А как же профессор Биннс? Как вы сумели…Он же призрак, что могло с ним случиться?!
- Ничего и не случилось, - спокойно ответил Ремус. – Он просто отказался.
- Почему?
- Да кто их разберёт, этих призраков… - протянул Ремус, заливаясь краской. Гермиона поняла, что он темнит, но лицо Ремуса приняло такое болезненное выражение, как будто его, по меньшей мере, пытали Круциатусом, и она почла за лучшее не расспрашивать.
- А кто преподаёт Защиту? Неужели Снейп, наконец, дорвался? – мрачно спросила Гермиона.
- Не-а. Ни за что не догадаешься!.. Полумна!
- Какая Полумна? – не поняла Гермиона. – О, нет… Неужели Полумна Лавгуд?!
- Она самая, – с чрезвычайно довольным видом произнёс Ремус. – А Снейп так и преподаёт зельеварение…
- Ну, слава Мерлину! – вырвалось у Гермионы.
- Почему? – хмыкнул Ремус. – Неужели ты не согласна с тем, что его методы преподавание оставляют…мм…желать много лучшего?
- Вполне согласна, - ухмыльнулась Гермиона. – Просто ещё один родной человек в Хогвартсе… Понимаешь, это даёт некую уверенность, что ничего плохого никогда не произойдёт.
- Ничего себе, не произойдёт! – возмутился Ремус. – Между прочим, два года назад он снял с Гриффиндора рекордное количество баллов! Такого даже при Гарри не было!
- Я имею в виду, – хмыкнула Гермиона, – ничего действительно ужасного, глобально катастрофического… Это даёт чувство защищённости. Мол, что бы ни случилось, а Хогвартс по-прежнему будет стоять, и в нём Снейп будет по-прежнему снимать с Гриффиндора баллы… Тебе не кажется это очень утешительным?
- Только не для Гриффиндора, - хмыкнул Ремус. – И вообще: разве должно случиться что-то плохое? – произнёс он с несколько наигранной беззаботностью. – Всё плохое уже позади.
Гермиона напряглась. «Что-то плохое определённо происходит…или уже произошло, - подумала она с тревогой. – И все они что-то скрывают и выглядят какими-то несчастными… Особенно Ремус. Впрочем, у Ремуса это, кажется, хроническое».
Ремус действительно выглядел неважно. Несмотря на то, что Гермиона, наверное, в первый раз в жизни увидела его в добротной и вроде бы даже нигде не заштопанной одежде. Она с удовольствием подумала, что у Ремуса, наконец-то, есть постоянная работа, и его мытарства закончены. Он не выглядел больше совсем уж заморенным, явно нормально питался, но еда словно не шла ему впрок. Он по-прежнему был усталым, словно вообще не спал, сохранил мешки и тени под глазами. Гермиона подумала, что полнолуние было полторы недели назад, и поэтому рационально объяснить состояние Ремуса его болезнью не представлялось возможным. К тому же, он очень постарел и выглядел ровно на столько, сколько ему было. Кожа на щеках и под подбородком обвисла, морщины на лбу и две характерные складки у рта, заметные и раньше, совсем углубились, вокруг глаз была целая сетка. Но Гермиона всё-таки испытала глубокое удовлетворение, почувствовав, что, несмотря ни на что, внутренне Ремус почти не изменился. К тому же, ей понравилось, что он не лысеет: у него была сильно заметна седина, но волосы по-прежнему были густые.
«Интересно, что жизнь сделала со Снейпом?» - подумала Гермиона, и вдруг почувствовала, что испытает глубокое разочарование, если Снейп постарел так же заметно, как Люпин.
«Разумеется, он постарел! Это нормально!» - убеждала она себя, но безуспешно.
Люпин, между тем, проводил её до комнаты, и они тепло распрощались.
Глава 3. «Поттеры».
Гермиона засела за книги. В конце концов, надо было за две недели, оставшиеся до приезда будущих студенто