Тем временем в слизеринской гостиной поздним вечером двое закадычных друзей вели беседу, за которую, услышь их кто-нибудь, могли бы легко угодить в Азкабан.
- Может, нам создать что-то вроде тайного общества? – взволнованно предложил Альбус. – Ну, по типу того, которое создавал мой отец на пятом курсе.
- И что? – скептически поинтересовался Скорпиус, которого его отец научил скептически относиться вообще решительно ко всему, что как-то касалось славной деятельности Гарри Поттера.
- Ну, мы бы там делились сведениями, кто что знает… Кому что удалось выведать. Приглашали бы ветеранов. Написали бы всё-таки историю войн с Волдемортом…
- О, Мерлин… Ал, я всё никак понять не могу, почему тебя так беспокоит этот дурацкий закон?
- Да меня уже достало, что они все нам врут. Причём нагло и в лицо, хотя знают, что мы все в курсе.
- Ну и что с того? Какая тебе-то радость подставляться?
- Не знаю. Может, гриффиндорская кровь играет? – огрызнулся Альбус.
Скорпиус хмыкнул.
- Хотя нет. Как выяснилось, едва доходит до дела – и гриффиндорцы сразу поджимают хвост, как мой дражайший родитель.
Последние слова он выплюнул со стыдом и горечью.
- Мне почему-то кажется, что тут дело не столько в твоём отце, сколько… - Скорпиус тактично умолк. Но Альбус, не оценив его светских манер, отреагировал почему-то до странности болезненно.
- Ну, давай, скажи это! – вызывающе произнёс он, однако голос его дрогнул.
- Дело в Лили? – мягко спросил Скорпиус. Альбус красноречиво взглянул на него.
- Просто…я никак в толк не возьму, как это у тебя в голове так хитро связывается? Ну, представим на минуту…хотя мысль, конечно, безумная…но всё-таки представим, что тебе удастся, не знаю уж, каким образом, отменить тот закон и заставить всех говорить правду…чем это может тебе помочь в отношении Лили?
- Не знаю, - глухо пробормотал Альбус, кладя руки на стол, а голову – на руки.
- Ну и зачем тогда все эти безумства? Я тебя знаю, ты у нас отчаянная голова…
- Скажи это Джеймсу, - фыркнул Альбус. – Он считает, что я правильный зануда.
- Просто в твоей отчаянной голове ещё и мозгов немного имеется, - заметил Скорпиус. – А то не миновать бы тебе Гриффиндора. Вот твой безголовый братец сознательно ищет себе приключений. А тебя, чтоб ты голову потерял, ещё достать надо. А эта девчонка тебя крепко достала.
- Она моя сестра, - вяло возразил Альбус.
Скорпиус одной пренебрежительно приподнятой бровью выразил всё, что он думал по поводу этого заявления.
- Надо же, как настропалился, - усмехнулся Альбус, наблюдая за этой мимической игрой.
- Благо, ты даёшь мне возможность тренироваться.
- Из тебя, похоже, вырастет настоящий Малфой…такая же зловредная задница.
- А из тебя – настоящий Поттер. Такой же чёртов борец за добро и справедливость. И поборник нравственности, конечно.
- Отстань, Малфой. Без тебя тошно.
Скорпиус сообразил, что перегнул палку.
- Да ладно, - примирительно сказал он. – Между прочим, в чистокровных семьях близкородственные браки – довольно частое явление. Например, у нас…
- Что, настольк о близкородственные? – невесело хмыкнул Альбус. – То-то у вас такие дебилы порой рождаются.
- Ал…
- Ладно, проехали.
Альбус угрюмо и тоскливо уставился на огонь, пылавший в камине. Скорпиус сидел молча, скучно подперев голову рукой. Альбусу через некоторое время стало стыдно.
- Не злись, - через силу выдавил из себя он. – Ты же знаешь, как я дёргаюсь, когда речь заходит о…
- Так чего ты хочешь добиться? – перебил его Скорпиус.
- Не знаю, - покачал головой Ал. – Просто я чувствую, что всё как-то неправильно. Они все словно пытаются переписать всё заново, навязать нам какую-то альтернативную реальность. А я…иногда на меня находит…и я вижу картины, как всё могло бы быть. Если бы в один прекрасный момент всё бы пошло, как надо.
- И как надо?
Альбус некоторое время колебался.
- Мне кажется, всё дело в том… - нерешительно начал он. – Может, дело даже не столько в законе. Просто я чувствую, что с определённого момента всё пошло наперекосяк.
- Так что за момент?
- Он должен был сдохнуть.
Воцарилось молчание.
- Мда… - протянул Скорпиус, чтобы хоть что-то сказать.
- Ты можешь думать, что угодно, можешь думать, что я псих, но я просто знаю.
- Знаешь, что Снейп должен был умереть?
- На этом всё завязано, - возбуждённо проговорил Альбус. – Ты ведь знаешь, Лили думает…Лили думает, что она…
- Да-да, знаю, - поторопил его Скорпиус. – Она думает, что она – новое воплощение Лили Эванс-Поттер.
- Так вот, я должен был быть…
Альбус замолчал.
- Мерлин мой, Ал! – закатил глаза Скорпиус. – Ты сам себя слышишь? Что за чушь ты несёшь?
- Отец не зря называл нас именами умерших людей…Он надеялся… Я знаю, что он надеялся. Он хотел заново собрать себе семью. Он никогда не признается, но я знаю. Сам подумай: Джеймс, Лили, Сириус… И моё первое имя…
- Да, кстати. Что насчёт твоего первого имени? Почему именно Снейп? Почему бы тебе не быть воплощением Дамблдора?
- Директор бы не покинул Хогвартс, - рассеянно возразил Альбус. И продолжал свою мысль: - Так вот, мой отец… Мне кажется, он что-то видел. Ну, что-то подобное тому, что я вижу. И он тоже знал, что Снейп должен был умереть на этой войне.
- И Люпин тоже? – вдруг спросил Скорпиус.
- Что? – не понял Альбус.
- Люпин тоже должен был умереть? Ведь твоего младшего брата назвали в его честь.
- Да, - после недолгой паузы ответил Альбус, - и Люпин тоже. Так вот, они не умерли. И порядок вещей нарушился. И теперь Лили…в общем, она-то знает, кто она. И никому не даст сбить себя с толку. А я – неизвестно кто. Но явно не тот, кем должен быть.
- Ал… В любом случае, даже если бы всё получилось так, как ты говоришь… Вы бы всё равно были братом и сестрой. Вы бы всё равно не могли…
- Я знаю. Но мы бы могли быть всем друг для друга. Я представляю иногда, какие беседы мы вели бы вместе. Я бы говорил ей, что так боялся её потерять, так просил, чтобы мы были связаны покрепче и никогда больше не расставались, что немного переборщил…и связал наши жизни слишком крепко. Но я – не он. А значит, на самом деле, я должен искать кого-то, кто записан на меня… Но что-то не хочется.
Скорпиус пробормотал в ответ нечто невразумительное. Но Ал продолжал задумчиво:
- Кстати, и Джеймсу тоже… Правда, он, кажется, благоразумнее меня. Ты знаешь, он влюблён в мисс Грейнджер.
- Весь Хогвартс знает. Но только, боюсь, это не самый удачный выбор. У неё, кажется, роман со Снейпом.
- Да нет, с этой точки зрения как раз удачный. Ведь ей тоже придётся кого-то искать. Потому что Снейп предназначен…
Альбус отвернулся.
- Но при чём тут всё-таки закон? – спросил Скорпиус, стремясь переменить тему. – Ведь Снейп должен был умереть во время войны, так? То есть гораздо раньше, чем этот закон был принят.
Альбус покачал головой.
- На самом деле, этот законопроект был разработан гораздо раньше. Ещё до официального начала второй войны. Фадж разработал его после того, как мой отец заявил, что Волдеморт возродился. Министр боялся паники, боялся потерять место…и ещё, наверное, боялся, что это окажется правдой. И он начал создавать этот проект. И его обнаружили уже после того, как вторая война была закончена…и новый министр загорелся идеей. Законопроект исправили, доработали… Ведь в первоначальном варианте Фаджа предполагалось подвергнуть всех принудительному заклинанию Забвения… И доработанный закон приняли. Так вот, я думаю, что этот законопроект, ещё пылясь в столе, каким-то образом начал подспудно менять всё. Это был такой инкубационный период.
- Ал, - настороженно спросил Скорпиус, - ты это серьёзно?
- Подожди, я сейчас, - коротко сказал Альбус и направился в сторону спальни.
Вернулся он оттуда, с трудом таща толстенный фолиант, который он, не удержав, бухнул на стол перед Скорпиусом.
- Вот, смотри.
- «История магического мира от начала до сего времени. Самопишущийся экземпляр. Составитель – Теодор Летописец», - прочитал Скорпиус на титульном листе. И добавил с нескрываемой завистью: - Редкая книга. Такой нет даже в библиотеке Малфой-мэнора. Откуда она у тебя?
- Профессор Грейнджер взяла её для меня из Запретной секции, - ответил Альбус.
- Ну, и?
- Это был труд всей его жизни.
- Чьей?
- Этого…Теодора Летописца. Он всю жизнь её писал, а потом, когда ему пришло время умирать, придумал способ заколдовать её так, чтобы она сама себя писала. В ней вообще-то сорок томов. Это – последний. И там нет ничего, ни слова о войне с Волдемортом.
- Ну, это понятно, - пожал плечами Скорпиус. – Её изменили точно так же, как все остальные учебники. Специальный отдел Министерства. Ты же просмотрел уже кучу учебников по истории, и везде было одно и то же.
- И на всех них можно было отследить остатки магического воздействия.
- Интересно, каким это образом? – перебил его Скорпиус. Альбус молчал. – Это же не то, что я думаю?
- Если ты знаешь другие способы – буду рад выслушать, - огрызнулся Альбус. – Они там, в Министерстве, тоже не дураки.
- Ух ты, - произнёс Скорпиус ровным тоном. – Сын Гарри Поттера и тёмная магия высшего порядка… Отлично. «Ежедневному пророку» хватило бы этой сенсации недели на три…
- Ты закончил? – холодно спросил Альбус. – Или ещё повоспитываешь меня на тему недопустимости применения тёмных заклятий несовершеннолетними волшебниками?
- Да ты понимаешь, идиот, что теперь твоё поступление в любой приличный ВМУЗ под вопросом? Тебя вышвырнут ещё до вступительных экзаменов, на первой же стадии поступления, когда проверят твою палочку и узнают, в каких количествах ты использовал тёмную магию.
- Скорпиус, это абсолютно безопасно… Я же не «Авада Кедавра» колдовал.
- Ты думаешь, они будут проверять, что именно ты колдовал? Просветят палочку на предмет тёмного волшебства – и упадут. И почему-то мне кажется, что упадут они не на колени, сражённые наповал твоими способностями… - Скорпиус перевёл дыхание и добавил уже спокойнее: - Хотя, если тебя интересует моё мнение, восхититься бы стоило.
- Спасибо, - буркнул Альбус. – Утешил.
- Так раньше надо было думать, - хмыкнул Скорпиус. – И да, я беру назад свои слова насчёт мозгов в твоей отчаянной голове. Так рисковать – и ради чего?
- Гены, Скорпиус, - развёл руками Альбус. – Как слизеринец, ты должен осознавать значение наследственности.
- Всё-таки потянуло спасать магический мир? – прищурился Скорпиус.
- Со страшной силой, - доверительно проговорил Альбус.
- Сдаётся мне, твои родственнички-гриффиндорцы бы это не одобрили. Они, кажется, называют это неразборчивостью в средствах.
- Ты будешь меня слушать или нет? Сейчас вообще не об этом. Послушай, я проверил эту книгу всеми известными…ладно, всеми доступными мне способами. И не обнаружил никакого магического вмешательства. Кроме грязеотталкивающих, опознавательных, сигнально-кодовых и ещё некоторых видов чар, которые накладываются на все книги в библиотеке. Короче, она чиста, как твоя кровь. Ты понимаешь, к чему я клоню?
- Не совсем, - честно признался Скорпиус.
- Её никто не изменял. Она сама себя изменила. Она же самопишущаяся. Но это значит, что изменения затрагивают какие-то глубинные основы. Изменилась не просто школьная программа. Изменилась сама история. Изменился мир. Точнее, кто-то изменил его. И очевидно, что не просто из любви к переменам. И я знаю только одного волшебника, который гипотетически мог быть на это способен.
- Волдеморт? – уточнил Скорпиус, понизив голос. - Ты думаешь, он снова возродился?
- Скорпиус, думай головой! – вспылил Альбус. – Интересно, зачем это Волдеморту могло понадобиться удалять самого себя? Уж скорее он бы написал закон о введении своего режима в стране.
- А что тогда?.. Кто тогда?
- Ну? – нетерпеливо произнёс Альбус, которому надоело ждать, пока до Скорпиуса дойдёт.
- Дамблдор? – неуверенно предположил тот.
- Пять баллов Слизерину!
- Но этого не может быть… - недоверчиво протянул Скорпиус. – Ты полагаешь, что он жив?
Альбус медленно покачал головой.
- Нет. Нет, это невозможно. Разве что он превратил лимонные дольки в крестражи. Скорее, он что-то сделал с этим законопроектом до своей смерти. И теперь его нет, но его волшебство действует… Это объясняет, почему мой отец вообще на это пошёл. Ты же знаешь, он верил ему безоговорочно и…
- Но ты же сказал, что законопроект – идея Фаджа, - возразил Скорпиус и сам себя оборвал: - Кстати, откуда ты это знаешь?
- Я…знаю, - задумчиво произнёс Альбус. – Я просто знаю. – Он нахмурился и потёр лоб. - Наверное, мне кто-то сказал об этом. И ещё я знаю, что чистокровные волшебники из окружения нового министра требовали продвижения этого проекта, чтобы очистить своё прошлое и себя от подозрений в сочувствии Волдеморту.
- Постой, о чём ты говоришь? Чистокровные волшебники из окружения нового министра? Кингсли Бруствера? Ты хочешь сказать, что Кингсли Бруствер согласился принять закон, чтобы чистокровные волшебники могли спать спокойно? Это ты о бывшем члене Ордена Феникса?
- Он был членом Ордена Феникса? – удивлённо спросил Альбус.
Скорпиус выразительно поднял брови. Потом сокрушённо покачал головой:
- Все эти загадки окончательно тебя доконают. Идеи одна другой нелепее… Какой же это невероятный бред.
- Я тоже так думаю, - грустно кивнул Альбус. – То есть, я так думаю в те моменты, когда более или менее прихожу в себя.
- Ал…
- Забудь, я в норме… - перебил его Альбус, а потом, принуждённо улыбнувшись, спросил: - Как у тебя, кстати, дела с Рози?
Скорпиус неопределённо пожал плечами.
- Когда собираетесь сказать родителям?
- Когда захотим медленной и мучительной смерти, - мрачно ответил Скорпиус. – Отец, если узнает, отречётся от меня и лишит наследства. А её родители…ну, наследства у неё не было и нет, так что в этом смысле она мало что потеряет…но я почему-то думаю, что её немного расстроит сердечный приступ, который случится у её папочки.
- Да уж… - с серьёзным видом отозвался Альбус. – В некоторых вопросах дядя Рон – чрезвычайно впечатлительный человек.
- Вот-вот, - произнёс Скорпиус тоном «издевайся-издевайся», - а ты говоришь, что это у тебя проблемы.
- Да, пожалуй, я немного склонен драматизировать, - покаялся Альбус.
- По крайней мере, быть влюблённым в собственную сестру хорошо уже тем, что у вас одна пара родителей на двоих. Никаких неожиданностей.
- Угу, зато уж если бы эта, как ты говоришь, одна на двоих пара родителей что-нибудь узнала, проблем бы, я думаю, точно хватило бы на полный семейный комплект. Скандалили бы они каждый за двоих.
С этим доводом Скорпиус вынужден был согласиться. Дальше разговор как-то не клеился. Альбус отнёс в спальню «Историю магического мира» и вернулся с другой книгой, собираясь уютно расположиться с ней в кресле.
- Что читаешь? – полюбопытствовал Скорпиус.
Альбус молча протянул ему книгу.
- «Теория магии»? – удивлённо прочитал Скорпиус. – Занятно. Это что, гриф Отдела Тайн? Мерлин мой, Ал, откуда ты берёшь книги, за которые любой приличный библиофил убил бы, не задумываясь?
- Мне дал её отец перед самым началом учёбы. Меня она как-то не особо заинтересовала, на самом деле. Но сейчас читать совершенно нечего, а библиотека уже закрыта.
- Смотри, тут закладка, - вдруг заметил Скорпиус торчащий из книги хвостик ленточки. Но как только он попытался ухватиться за него, хвостик проворно спрятался в книгу. – Должно быть, именная. Книгу-то дали тебе.
- Как мило, папочка решил отметить для меня особо поучительные места, - хмыкнул Альбус. Скорпиус зевнул.
- Слушай, я пойду спать. Глаза слипаются, - сказал он, поднимаясь.
- Угу, - невнимательно пробормотал Альбус, уже полностью погруженный в книгу.
- Что там хотя бы? – не удержался Скорпиус. – Ну, на месте закладки?
Альбус поднял на него отсутствующий взгляд.
- Карл Людвиг Олпорт, - ответил он. – Теория систем.
Скорпиус проснулся посреди ночи от того, что кто-то с силой тряс его за плечо. Продрав глаза, он увидел склонённое над ним бледное, подсвеченное Люмосом лицо Альбуса. Глаза его лихорадочно блестели.
- Кингсли Бруствер был членом Ордена Феникса? – зашептал он, не переставая трясти Скорпиуса.
- Мерлин, Ал, ты рехнулся? – прохрипел тот недовольно. Голос со сна слушался плохо.
- Был или не был? Отвечай! – не отставал Альбус.
- Да был, был! Я же тебе уже говорил… Угораздило меня связаться с латентным гриффиндорцем. Будь добр, прекрати меня трясти. Меня скоро начнёт тошнить.
Альбус выпустил плечо друга и выбежал из спальни.
- Мерлин знает, что такое, - проворчал Скорпиус, переворачиваясь на другой бок.
Глава XI. «О, прекрасный новый мир!»
Через несколько минут Альбус уже стучался у дверей спальни Гермионы. Она открыла ему – в халате, растрёпанная, бледная, но не сонная. Мысли снова не давали ей уснуть, терзая разум бесконечными вопросами. Её трясло и знобило, она чувствовала себя больной.
Увидев Альбуса на пороге своей спальни, Гермиона даже не нашла в себе сил удивиться. Где один брат, там и второй. Поттеры-младшие, можно сказать, уже проторили себе дорожку к её спальне. Слабо усмехнувшись этой мысли, она только поплотнее запахнула халат и спросила:
- Что тебе нужно?
- Мне нужно с вами поговорить, - выпалил мальчик, задыхаясь. Выглядел он так, точно бежал, не останавливаясь, от самых подземелий. – Кажется, я знаю, что происходит.
- Хорошо, - поколебавшись, ответила Гермиона. – Пойдём.
Они вошли в её комнату, она махнула палочкой в сторону камина – и он запылал ярче. Волнуясь и сбиваясь, Альбус вкратце передал ей свою беседу со Скорпиусом, умолчав только о своих чувствах к Лили. Это не касалось никого.
Гермиона слушала внимательно. Когда он закончил, она потёрла рукой лоб и сказала:
- Что ж, это всё звучит весьма убедительно. Дамблдор действительно может быть во всём этом замешан.
- Подождите, профессор Грейнджер, это ещё не всё. Скорпиус заметил в моих рассуждениях одну странность. Он спросил, откуда я знаю, что законопроект – идея Фаджа, и я не смог ответить ему на этот вопрос. Зато потом я объяснил, зачем закон вообще вытащили обратно из какого-нибудь пыльного ящика. Я сказал, что это потому, что на этом настаивало окружение нового министра – чистокровные волшебники, которые не хотели, чтобы их прошлое было запятнано. И министр пошёл у них на поводу – может быть, потому, что у него у самого рыльце в пушку.
- Альбус, что ты говоришь… - растерянно начала Гермиона, но Ал перебил её:
- А Скорпиус удивился: «Как же так? Кингсли Бруствер, бывший член Ордена Феникса, позволил влиять на себя кучке чистокровных волшебников, трясущихся за свою репутацию?»
Гермиона энергично кивнула.
- А я спросил его: «Разве Кингсли Бруствер был членом Ордена?»
Гермиона нахмурилась.
- Он посмеялся надо мной и сказал, что у меня с головой уже не в порядке от всех этих догадок. Признаться, сначала я не придал этой странности большого значения и остался при своём мнении.
- Да, я уже сказала, что твоя версия достаточно логична.
- Но потом я прочитал кое-что и понял, что это расхождение – очень важная деталь. На самом деле таких расхождений много, просто мало кто это замечает. А если и замечают – не придают особого значения…
- Что ты хочешь сказать? – Гермиона чувствовала себя совершенно сбитой с толку.
Альбус без лишних слов сунул ей какую-то книгу.
- «Теория магии», - прочитала Гермиона. – И как нам это поможет?
- Эту книгу дал мне отец, - сказал Альбус. – На ней гриф Отдела тайн. Я не открывал её до сегодняшнего вечера, а сегодня, когда решил, наконец, прочесть, обнаружил там именную закладку. Взгляните на это, профессор Грейнджер.
Он прикоснулся палочкой к обложке, и книга в руках у Гермионы открылась примерно на середине.
- «Карл Людвиг Олпорт. Теория систем…»
Она присела на краешек кровати, пытаясь вникнуть в статью. Сначала взгляд её просто медленно скользил по странице, потом она вздрогнула всем телом и жадно впилась глазами в текст, бормоча себе под нос отдельные отрывки: «Магический мир – это открытая, саморазвивающаяся и самоорганизующаяся система… магия – это самый эффективный из всех известных нам способов борьбы с энтропией…»
- Мерлин мой, - потрясённо выдохнула она, закончив читать.
- Невероятно, правда? – торжествующе произнёс Альбус. – Но согласитесь, что это всё объясняет…
Гермиона сжала пальцами виски.
- Альбус, - пробормотала она, - у меня голова разламывается. Мне срочно нужно увидеться с Гарри…
- Я с вами, - решительно сказал Альбус.
- Нет, - покачала головой Гермиона. – Я всё равно не могу вломиться к нему прямо сейчас. И мне хотелось бы побыть немного одной и подумать. А тебе не мешало бы ещё немного поспать до завтрака. Во сколько он уходит на работу?
- Нет, профессор Грейнджер, - возразил Альбус. – Вам всё-таки стоит отправиться прямо сейчас. Послезавтра последний день месяца, и ему нужно будет сдавать ежемесячный отчёт. Обычно всю неделю перед этим событием он засиживается на работе чуть ли не до утра. Думаю, с минуты на минуту он должен вернуться домой. Вам нужно поторопиться.
- Но ты всё равно останешься здесь, - сказала Гермиона. – Можешь, кстати, здесь же и лечь. Не хватало ещё, чтобы тебя поймали на обратном пути в подземелья. Только, прошу тебя, если я не вернусь до того, как тебе надо будет уйти отсюда, приложи все усилия для того, чтобы тебя никто не видел выходящим из моей спальни. Хорошо?
Альбус кивнул, чувствуя, как у него постепенно голова наливается тяжестью от бессонной ночи. Ему уже не хотелось никуда бежать, не хотелось ничего выяснять… В конце концов, как слизеринец, он имеет моральное право не спасать мир, доверив это гриффиндорцам, и его совесть будет чиста.
- Вы не закрываете на ночь камин? – спросила Гермиона, выходя через несколько минут из ванной, уже переодевшись в мантию и на ходу пытаясь прибрать волосы.
- Для друзей доступ всегда открыт, - пробормотал Альбус в подушку.
Гермиона, прихватив с собой «Теорию магии», кинула в камин щепотку Летучего пороха.
Альбус не ошибся. Гарри был дома. И он почти не удивился, когда Гермиона возникла в его камине. Он только с силой потёр красные глаза и спросил обречённо:
- Что на этот раз?
Пожав плечами, Гермиона протянула ему книгу.
- Мне дал её Альбус. И он же обратил моё внимание на статью, которую ты для него отметил. Кстати, - нахмурилась она, - почему мне знакома фамилия автора? Олпорт, Олпорт… Он не учился с нами в Хогвартсе?
- Нет, - ответил Гарри, - он только двадцать лет назад приехал сюда из Америки, потому что ему предложили здесь работу… А слышала ты, скорее всего, о Гордоне Олпорте – прадедушке Карла. Он был одним из самых известных маггловедов прошлого века. Кажется, у самих магглов это называется – психолог и социолог.
Гермиона удивлённо кивнула.
- Карл говорил, что очень многое взял из идей своего прадеда, - продолжал Гарри, но Гермиона, опомнившись, остановила его.
- Гарри, - серьёзно сказала она, - кажется, я уже поняла если не всё, то большую часть происходящего. Так что, может быть, ты всё-таки расскажешь мне, наконец, правду?
Гарри внимательно посмотрел ей в глаза. Потом перевёл взгляд на книгу. Потом вздохнул.
- Хорошо. Садись.
Гермиона села.
- Примерно через полгода после твоего отъезда во Францию, я вместе с отрядом мракоборцев (я ещё тогда был главой Управления) взял некий весьма забавный кружок по интересам. Очередную магическую секту имени Тёмного лорда. Об этом не было известно широкой общественности, но после войны таких сект было немало. Тёмный лорд стал символом диссидентства и кумиром в определённых кругах радикально настроенной молодёжи.
- Просто Че Гевара какой-то… - пробормотала Гермиона, фыркнув.
- Это стало даже модным. Образовалась некая субкультура. Они гордо именовали себя Пожирателями смерти, учились выпускать Чёрную метку на заднем дворе и тому подобное. Было даже несколько нападений на магглов. Но в общем и целом – ничего серьёзного. До поры, до времени. Та секта, о которой я говорю, заставила нас пересмотреть своё отношение к такого рода милым забавам.
- Почему, Гарри? – спросила Гермиона.
- Её возглавлял сотрудник Министерства, - нахмурился Гарри. – А точнее – сотрудник Отдела тайн. Очень способный юноша, сделавший прекрасную карьеру и к своим двадцати четырём годам занимавший уже неплохую должность в подразделении Памяти и имеющий доступ к некоторым объектам третьего и второго уровня секретности.
- Не то чтобы я очень хорошо понимала, что это значит, - заметила Гермиона, - но звучит впечатляюще.
Гарри покосился на неё и, закусив губу, произнёс:
- Учти, сейчас я разглашаю тебе сверхсекретную информацию.
- Я трепещу от осознания важности момента, - огрызнулась Гермиона, которую всю трясло от нервного возбуждения. Гарри укоризненно взглянул на неё, но продолжал:
- Подразделение Памяти, как ты, я думаю, уже догадалась, занимается проблемами памяти. Только не спрашивай меня о разработках, - предупредил он, видя, как заблестели её глаза. – Скажу только, что в подразделении Памяти есть закрытый зал, где на высоких стеллажах рядами стоят думосбросы.
Гермионе вспомнился Зал Пророчеств.
- В этих думосбросах – мысли погибших сотрудников министерства. И там есть несколько стеллажей с думосбросами бывших мракоборцев. Причины, по которым эти мысли понадобилось сбрасывать, могут быть разными…
- Ну, например? – не вытерпела Гермиона.
- Ну, например, это часто требовалось тем, кто работал с дементорами. Они избавлялись от некоторых самых страшных своих воспоминаний, чтобы не быть уязвимыми и сохранять самоконтроль в случае каких-либо непредвиденных ситуаций. Или, допустим, когда мракоборцы отправлялись на очередное задание, с которого могли не вернуться, процедура сбрасывания воспоминаний проводилась в обязательном порядке, чтобы они не смогли даже под пытками выдать какой-либо сверхсекретной информации. Как ты понимаешь, особенной популярностью эта практика пользовалась во времена Волдеморта. Да и среди «самых страшных воспоминаний» эпизодов, связанных с Волдемортом, было немало.
Гермиона, всё ещё не понимая, к чему он ведёт, нетерпеливо заёрзала в кресле.
- Так вот, тому парню, про которого я тебе говорил, как раз недавно повысили уровень доступа, и он добрался до этого зала с думосбросами. Он давно туда рвался.
- Почему? – спросила Гермиона.
- Среди архивов подразделения Памяти, исследуя научные разработки прошлых лет, он откопал одно древнее волшебство, связанное с магией памяти. Знаешь выражение: «Люди живы, пока их помнят»? Что-то подобное и лежало в основе этого волшебства. В воспоминаниях людей остаётся образ человека, как бы слепок с него, и его можно оттуда вызвать.
Гермиона прикрыла рот ладонью, с ужасом смотря на Гарри. Тот, нахмурившись, кивнул.
- Именно. Теперь ты понимаешь? Воспоминания очевидцев – словно живые крестражи, в которых сохраняется частичка человека… Я не знаю, как я вообще позволил этому произойти. К тому времени как раз все уже немного расслабились, снизились требования, проверки стали гораздо менее строгими… Ты знаешь, я не такой параноик, каким был Грюм. И Всевидящего ока у меня нет. А ведь стоило бы. Подумать только, его допустили к работе со сверхсекретными документами, а он возглавлял неопожирательскую секту!
- Подожди, Гарри, - дрожащим голосом перебила его Гермиона, - они его воскресили?
- Нет, - ответил Гарри. – Мы всё-таки успели вовремя их накрыть. Но у них уже практически всё было готово, и не исключаю, что всё действительно могло получиться. Конечно, всем членам этой группировки стёрли память…но дело-то было в том, что мы поняли: существует как минимум один способ воскресить Волдеморта. Я думаю, есть и другие. Несомненно, есть. И если какой-нибудь достаточно умный и достаточно сильный волшебник возьмётся за это, то всё, что мы сделали, окажется бесполезным. Я решил, что третьего пришествия Волдеморта магический мир не переживёт. Первым делом, разумеется, я лично провёл глобальную чистку министерских думосбросов, удалив из них все воспоминания, связанные с Волдемортом. Но этого, как ты понимаешь, было недостаточно. По Англии ходят тысячи двуногих думосбросов, чьи мысли, воспоминания могут послужить почвой для выращивания гомункула Волдеморта.
- И тогда родилась идея закона? – спросила Гермиона.
Гарри кинул.
- Это был единственный выход из ситуации. Я сам предложил этот законопроект Кингсли Брустверу, и он вынужден был согласиться с моими доводами. Он назначил меня главой Отдела тайн, я получил беспрепятственный доступ ко всем документам, исследовательским разработкам и так далее. Но первоначально, как ты знаешь, закон включал в себя полное стирание памяти. Я изначально больше всех настаивал на скорейшем принятии закона, но, тем не менее, сам же медлил с его осуществлением, потому что боялся. Боялся последствий… Но тут я познакомился с Карлом.
- Карлом Людвигом Олпортом?! – изумилась Гермиона. – Автором статьи?
- Да. Он сотрудник Отдела тайн. Подразделение Теоретической магии.
- Теоретической магии? – приподняла брови Гермиона.
- Между нами говоря, - хмыкнул Гарри, - он сквиб. Как и его знаменитый прадед. Но в магии они, пожалуй, разбираются получше любого волшебника.
- Чем они вообще занимаются? – не смогла сдержать Гермиона своего любопытства.
- Теориями происхождения магии, её развитием в филогенезе и онтогенезе, действием её на организм человека и общество в целом, взаимовлиянием маггловского и магического миров… - на одном дыхании отбарабанил Гарри, как будто цитируя кусок какого-то отчёта. - Короче, магией как явлением.
- Ясно, - протянула Гермиона, хотя любопытство её от этих слов разыгралось только сильнее.
- Ну так вот, - продолжал Гарри. – Я познакомился с Карлом, с его теорией… И он пожелал принять участие в доработке законопроекта.
- Его теория…
- Да, она кратко изложена в этой статье. Карл сказал мне, что магический мир – открытая саморазвивающаяся и самоорганизующаяся система, стремящаяся, как любая система, к минимализации хаоса.
- И если каким-то образом резко увеличить уровень энтропии в этой системе, - подхватила Гермиона, - то она сделает всё, чтобы самостоятельно справиться с ней, переработать, систематизировать и включить в себя. Короче, система сделает всё для сохранения системы.
- Всё верно, - кивнул Гарри. – Хотя, конечно, мне потребовалось куда больше времени, чтобы со всем этим разобраться. Сначала я вообще не понял, что Карл предлагает. Мне это казалось какой-то дикостью. Принять закон и просто ничего не делать? И всё разрешится само?
- Как не по-гриффиндорски, - усмехнулась Гермиона.
- Точно. Мне хотелось как-то контролировать ситуацию, делать хоть что-то…
- И что ты сделал?
- Созвал Орден Феникса, - ответил Гарри. – Наговорил им много всего о том, что война ещё не закончена и мы должны сделать это, чтобы Волдеморт исчез навсегда. Разумеется, далеко не все были довольны, но все признали необходимость такого шага. И согласились, что дело нужно доводить до конца. И министр принял закон.
- То есть о настоящем его смысле знали только бывшие члены Ордена Феникса?
- Да. Мы не могли позволить выплыть наружу этой истории с магией памяти. Суть закона была в его секретности. Поэтому Кингсли не мог посоветоваться ни с Визенгамотом, ни с магической общественностью.
- То есть, фактически, принял закон в одиночку? – нахмурилась Гермиона. Гарри пожал плечами.
- Ты же знаешь, магическое общество во многом ещё весьма архаично. Об этом мало кто задумывается, но магическая Британия – это тоталитарное государство. Министр магии, на самом деле, сосредотачивает в своих руках все три ветви власти – законодательную, исполнительную и судебную. Правда, умный министр не будет выставлять это напоказ, а наоборот – будет всячески поддерживать у своих подданных иллюзию демократического общества… Но тут, сама понимаешь, обстоятельства были чрезвычайные. И всё действительно начало меняться, как и говорил Карл… Мир пришёл в движение. Потому что он должен был бороться с хаосом и абсурдом…а что может быть абсурднее, чем попытка переписать историю?
- То есть, обосновывая эту новую версию истории и делая её реальностью, магический мир начал как бы «вымарывать» из себя Волдеморта? – уточнила Гермиона. – Но почему эта, как ты говоришь, система, не попыталась исправить абсурд другим образом? Почему не пошла по пути наименьшего сопротивления и не попыталась просто-напросто ликвидировать сам закон?
- Я спрашивал у Карла во время работы над законопроектом о такой возможности. Но он ответил, что в его определении мира как системы все слова – ключевые. Эта система не только самоорганизуется, но и саморазвивается. А ещё одно пришествие Волдеморта помешало бы этому развитию. Волдеморт – это воплощённая энтропия, Гермиона.
- Хорошо, - кивнула Гермиона. – Что было дальше?
Гарри облизнул губы.
- А дальше…эксперимент вышел из-под контроля. И мы сейчас видим то, что видим. Никто из нас и подумать не мог, что это будет иметь такие последствия и примет такие масштабы…неподвластные ни министерству, ни Карлу…никому. И ещё. Я знаю, что это звучит глупо, но мы как-то не учли, что эти изменения будут распространяться на всех. Даже на тех, кто всё это спровоцировал.
- Ты говоришь о своих попытках написать мемуары? – спросила Гермиона. – Альбус мне рассказал.
- Да, - кивнул Гарри. – Карл объяснял мне это. Мир начало как бы выламывать, выворачивать, но всё это происходило, конечно, очень медленно и как бы точечно. Именно поэтому сознание многих людей стало как бы расслаиваться, раздваиваться – они ощущали себя одновременно в этом мире и в том, помнили одновременно события, которые были на самом деле, – и те, которые им пыталась навязать меняющаяся реальность.
Гермиона кивнула головой.
- С тобой такое тоже происходило? – спросил Гарри.
- Да, - кивнула Гермиона, отчаянно не желая рассказывать о своих дневниковых записях. – Именно это, в конечном итоге, и натолкнуло Альбуса на мысль. Ну, вместе с этой статьёй, конечно. Твой сын сумел заметить и правильно понять именно такую «точку несовпадения».
Гермиона кратко пересказала ему историю с Кингсли Бруствером.
- Там, где Скорпиус жил ещё в старой реальности (в той, где Кингсли Бруствер состоял когда-то в Ордене Феникса), сам Альбус уже перешёл в новую – где Кингсли, в угоду своему чистокровному окружению, принял идиотский закон, - закончила она. – Подожди, Гарри… Если это новая реальность, почему Альбус вообще всё ещё помнит об этом законе? Ведь в итоге все должны о нём забыть? В смысле, его ведь в новой реальности просто не будет существовать?
- По мнению Карла, магическому миру нужны какие-то промежуточные конструкции и обоснования. Иначе в сознании людей начнут возникать вот такие диссонансы – и они просто не смогут справиться с этим. Система по мере сил всё-таки защищает людей от осознания этой ломки.
- И защищает себя, - сказала Гермиона. – Потому что эти диссонансы – проявления энтропии, а если количество энтропии превысит допустимую норму, если её будет больше, чем система в состоянии переработать, то…
- Да, - кивнул Гарри. – Система рухнет. Ты понимаешь теперь, почему так важно сохранять реальное положение дел в секрете? Если бы не необходимость, я бы не сказал об этом даже членам Ордена.
Гермиона покачала головой.
- Нет. Если бы они ничего не знали, они стали бы бороться против этого закона.
- Я знаю. Потому и сказал. Но, понимаешь, головы всех «знающих» для системы – рассадники энтропии. Потому что мы понимаем, что происходит, можем наблюдать изменения – то есть осознаём неустойчивость системы. Как по-твоему, что делает система с очагами энтропии?
- Структурирует? – предположила Гермиона, холодея.
- Иногда – да. А иногда – до конца деструктурируе