Книга Руфи
Толкование профессора Александра Павловича Лопухина
(10.10.1852- 22.08.1904 г.г.)
Глава 3
Руфь просит у Вооза брака во имя закона ужичества.
Руф.3:1. И сказала ей Ноеминь, свекровь ее: дочь моя, не поискать ли тебе пристанища, чтобы тебе хорошо было?
Ноеминь начинает хлопотать об устроении судьбы Руфи, о доставлении ей того «покоя» (евр. manoach), которого она давно желала обеим невесткам (Руф. 1:9, menuchah), – супружества и жизни под защитой мужа.
Руф.3:2. Вот, Вооз, со служанками которого ты была, родственник наш; вот, он в эту ночь веет на гумне ячмень;
Руф.3:3. умойся, помажься, надень на себя [нарядные] одежды твои и пойди на гумно, но не показывайся ему, доколе не кончит есть и пить;
Руф.3:4. когда же он ляжет спать, узнай место, где он ляжет; тогда придешь и откроешь у ног его и ляжешь; он скажет тебе, что тебе делать.
Ноеминь намерена устроить брак Руфи с Воозом на основании закона родства или ужичества (ср. Чис. 27:1–11, 36:1–9), – так называемый брак левиратный (ср. Втор. 25:5–10), от которого, по ее мнению, Вооз не должен был отказываться (юридически) и не мог сделать этого (нравственно) ввиду известного обращения с Руфью (гл. II). Мера для сближения с Воозом, указанная ею Руфи, всецело отвечает правовым и нравственным понятиям древнееврейского уклада жизни, санкционированным законом, и никоим образом не может быть оцениваема с точки зрения европейских христианских понятий. (Ср. блаженного Феодорита, вопр. 2 на кн. Руфь: «Иные порицают и Ноеминь и Руфь, первую за то, что внушила, а последнюю за то, что послушалась и исполнила, т.е. спала у ног Воозовых»). Хотя буква закона (Втор. 25:5–10) не говорит прямо об обязанности других родственников – не братьев – восстанавливать семя бездетно умершему путем левиратного брака, однако дух закона, без сомнения, налагал эту обязанность и на них, хотя позднейший буквализм раввинов не распространял этой обязанности даже на брата, родившегося после смерти умершего бездетным брата его (Мишна, Иевамот II, 1–2).
Веяние хлеба в Палестине (ст. 2) в древности и теперь происходит перед вечером, так как около 4-х часов пополудни обычно дует благоприятный для сего ветер с Средиземного моря (W. Nowack, Hebraische ArshaoIogie, Bd, I, leipzig. 1894, S. 233–234). – Омовение, умащение тела и возложение торжественных одежд (вместо, вероятно, «одежды вдовства» (ср. Быт. 38:14); по Мидрашу, S. 44, Руфь надела одежды субботние или праздничные), – эти действия Руфи по совету Ноемини аналогичны приготовлениям невесты к браку (ср.Иез. 16:9–13) и в данном случае были расчитаны произвести наиболее выгодное впечатление на Вооза. Той же цели имело служит, по мысли Ноемини, свидание Руфи с Воозом после трапезы последнего, когда«развеселится сердце его» (ст. 7), т.е. в хорошем расположении его духа.
Руф.3:5. [Руфь] сказала ей: сделаю все, что ты сказала мне.
Руф.3:6. И пошла на гумно и сделала все так, как приказывала ей свекровь ее.
Руфь, чувствуя материнскую любовь и жизненную опытность в совете Ноемини, в точности исполняет последний.
Руф.3:7. Вооз наелся и напился, и развеселил сердце свое, и пошел и лег спать подле скирда. И она пришла тихонько, открыла у ног его и легла.
При патриархальной простоте жизни богатство и именитость Вооза не мешали ему непосредственно участвовать в полевых и иных хозяйственных работах, а равно и самому же ночью сторожить на гумне хлеб в снопах и зерне. Источник веселья Вооза Мидраш (S. 45) указывает в благодарственной молитве, совершенной им после пищи. Когда он уснул, то Руфь, согласно наставлению Ноемини (ст. 4), легла у ног его, как бы всецело отдавая себя воле и покровительству Вооза.
Руф.3:8. В полночь он содрогнулся, приподнялся, и вот, у ног его лежит женщина.
Руф.3:9. И сказал [ей Вооз]: кто ты? Она сказала: я Руфь, раба твоя, простри крыло твое на рабу твою, ибо ты родственник.
Когда, в полночь, проснувшийся Вооз заметил присутствие вблизи себя женщины и спросил ее об имени, то Руфь, назвав себя, именует себя рабой Вооза – в смысле нуждающейся в милости и защите Вооза и затем просит его: «простри крыло твое на рабу твою, потому что ты родственник» (евр.: goel, LXX: ἀγχιστεύς ἀγχσιευτής). «Простереть крыло» на женщину (ср. Иез. 16:8) – общеизвестный не только у древних евреев, но и у арабов (Iacob. Studien en arab. Dichtern III, 58) символ не просто защиты вообще (как в Руф. 2:12), но прямо супружества, брака; просьба о последнем мотивируется Руфь: ибо ты родственник – goel – лицо, в силу родственной близости имеющее не только право, но и обязанность оказать всякое материальное, моральное и подобное содействие родственной, так или иначе пострадавшей, семье (Лев. 25:25–26; 3Цар. 16:11 и др.); по отношению к бездетной вдове родственника – обязанность взять ее в жены (ср. ст. 13). В отличие от собственно левиратного брака в первоначальном, древнем смысле этого института, согласно которому в этой стране восстановлялось семья, имя или дом умершего (Быт. 38:7–11; Втор. 25:6, 9), в словах Руфи ст. 9 и во всем последующем повествовании кн. Рyфь (см. Руф. 4:3–5) имеется в виду видоизмененная форма левирата в комбинации с законом сохранения уделов в пределах каждого колена (Чис. 27:1–11, 36:1–9), причем требование «восстановления семени умершему» (Быт. 38:7–11, Втор. 25:5–6) отступило назад: Вооз, женившись на Руфи, созидал дом собственный, а не воссозидал дом Махлона (Руф. 4:11–13), так что и рожденный им от Руфи Овид именовался сыном первого (Руф. 4:21), а не последнего.
Руф.3:10. [Вооз] сказал: благословенна ты от Господа [Бога], дочь моя! это последнее твое доброе дело сделала ты еще лучше прежнего, что ты не пошла искать молодых людей, ни бедных, ни богатых;
Руф.3:11. итак, дочь моя, не бойся, я сделаю тебе все, что ты сказала; ибо у всех ворот народа моего знают, что ты женщина добродетельная;
Вооз со вceй искренностью отзывается на доверчивое движение души бедной женщины; как отец дочь, благословляет он Руфь и восхваляет, находя, что эта решимость ее искать покровительства у престарелого Вооза (по Мидрашу, s. 47. Воозу в это время было 80 лет), минуя молодых людей, есть такое «доброе дело» (евр. chesed точнее, чем в русском переводе передается, в славянском: "милость", Vulg. «misericordia»), которое по достоинству превосходит «прежнее» доброе дело, т.е. самоотверженное оставление родного дома и родины ради любви к Ноемини (Руф. 1:16, 2:17), – превосходит, поскольку в последнем отношении она действовала все же сообразно с естественными склонностями сердца, в отношении же Вооза она руководилась чувством долга и внушением благочестия, наперекор влечениям и симпатиям женского сердца к юным избранникам5. Успокаивая дрожавшую от страха Руфь, Вооз обещает исполнить всякую ее просьбу, касающуюся принадлежащего ей по праву, – конечно, уже не как моавитянка, а как член израильской общины, в которую Руфь вступила (Руф. 1:16, 2:12) и по законам которой она действует. Это последнее и вообще высокое достоинство Руфи, как «жены добродетельной» («escheth-chail», ср. (Притч. 31:10); LXX: γυνὴ δυνάμεως, Vulg. mulier virtutis, слав.: "жена силы" – все более точный перевод еврейский сравнительно с русским переводом), свидетельствует, по словам Вооза, общее мнение о ней его соотечественников, жителей Вифлеема; («все ворота», евр. kol-schaar – весь город, поскольку ворота в городе были сборным пунктом населения его по общественным делам, тяжебным, судебным (Втор. 25:7; Ис. 29:20–21; Притч. 22:22 и др.); LXX: Πασ῀α φυλὴ μου, слав.). Такое суждение Вооза о нравственном достоинстве Руфи весьма важно для предупреждения и устранения ошибочных, чуждых данной эпохе и среде, суждений о том же предмете.
Руф.3:12. хотя и правда, что я родственник, но есть еще родственник ближе меня;
Руф.3:13. переночуй эту ночь; завтра же, если он примет тебя, то хорошо, пусть примет; а если он не захочет принять тебя, то я приму; жив Господь! Спи до утра.