К середине февраля над Майданом нависло предчувствие близкой развязки. Противостояние продолжалось уже три месяца и длиться дальше в таком же формате не могло. Ясно было, что одна из сторон вот-вот перейдет к активным действиям. Рассказывает Александр Турчинов:
«Мы понимали, что «зачистка» Майдана может начаться в любой момент. Тем более что была объявлена антитеррори-стическая операция СБУ, а на фоне происходящего сейчас на востоке мы знаем, какие возможности это открывает. К Киеву начали активно стягивать войска. Мы все это видели, знали и понимали, что времени осталось совсем мало. Еще немного — и они окончательно сконцентрируют все необходимые силы, боевую технику, а потом просто возьмут нас в блокаду и станут сжимать кольцо. Сценарий был очень простой: окружить Майдан, полностью изолировав его от внешнего мира, а потом уничтожить».
Вспоминает Игорь Луценко:
«Без динамики Майдан умирал. Оставалось или атаковать и победить, или проиграть. На заседании Рады Майдана четырнадцатого февраля Вася Гацько спонтанно предложил идею мирного наступления на Верховную Раду. Неожиданно ее поддержал Турчинов и позволил Штабу нацсопротивления все организовать».
И снова Турчинов:
«Действительно, мы приняли решение, что должны сами предпринимать активные действия, не дожидаясь, пока они первыми начнут атаковать. План был простой: восемнадцатого выдвинуться под Верховную Раду с тем, чтобы требовать возвращения Конституции 2004 года. После этого силовики должны покинуть Киев, и мы начинаем настаивать на досрочных президентских выборах. Таким было наше видение мирного сценария».
Ключевое слово здесь «мирного». Пеший поход к Верховной Page планировался именно так. Даже в страшном сне никто не мог представить, чем все обернется.
В понедельник, 17 февраля, состоялась встреча переговорщиков от оппозиции и власти, в ходе которой последние настаивали: оппозиция не должна вести людей к парламенту, так как столкновений в таком случае не избежать.
«Разумеется, мы не планировали никаких столкновений. На тех переговорах речь шла о том, что если со стороны власти не будет провокаций, то с нашей — тем более», — говорит Аваков, принимавший участие в диалоге.
«Арбузов сам обзванивал депутатов, агитируя поддержать его премьерство»
Поход на Раду проанонсировали со сцены Майдана в воскресение, 16 февраля. Заявленная цель — добиться от депутатов мирного урегулирования кризиса в стенах парламента. Сценариев урегулирования было два.
Сценарий оппозиции
Возвращение к Конституции 2004 года, то есть существенное ограничение полномочий Президента с передачей их Верховной Райе. Следующий шаг — Верховная Рада избирает компромиссного премьер-министра и формирует коалиционное правительство. Коалиционное — значит с равным представительством власти и оппозиции. Конечно, идея каких-либо «договорняков» с властью
Майдану не очень нравилась. Но лидеры оппозиции понимали: власть слишком сильна, и других способов разрешить ситуацию, кроме как договариваться с ней, нет.
Сценарий власти
Если еще две недели назад в ПР с подачи Януковича о конституционном компромиссе отзывались одобрительно, то теперь и слышать о нем ничего не хотели. Президент должен сохранить максимум полномочий. Точка. Предел компромисса — коалиционный Кабмин. При этом право выбора премьер-министра власть оставляла за собой.
Вечером 17 февраля постпред Януковича в ВР Юрий Мирошниченко сообщил:
«Президент закончил переговоры с оппозицией. Он внесет кандидатуру премьер-министра в парламент после окончания консультаций с экспертами. Это произойдет в ближайшее время».
Сообщение Мирошниченко основывалось на отрывочных данных — свежей информации от первого лица у него не было. Информировать подчиненных о своих планах в привычки Януковича не входило.
Арсений Яценюк, как мы знаем, от должности премьера отказался. Теперь в числе основных претендентов назывались:
1) Сергей Арбузов, и. о. главы Кабмина;
2) Андрей Клюев, глава Администрации Президента;
3) Юрий Бойко, одиозный депутат Партии регионов.
Кандидатуры одна другой краше, вызывающие категорическое неприятие не только у Майдана и оппозиции, но даже внутри самой Партии регионов.
Арбузов — «семья», креатура Александра Януковича.
Клюев — «ястреб войны», креатура Виктора Януковича.
Бойко — перераспределение финансовых потоков, креатура Дмитрия Фирташа.
Рассматривались и три относительно нейтральных варианта: Анатолий Кинах, Елена Лукаш, Сергей Тигипко.
Кинах — депутат от ПР, ранее уже имевший опыт работы премьер-министром. «Технический исполнитель» — лучшая и единственная возможная его характеристика.
Лукаш — министр юстиции. Ее кандидатура всплыла во время одного из «мозговых штурмов» в Администрации Президента. Аргументация: молодая женщина, не скомпрометированная коррупционными связями, — это очень «по-европейски». «Под нее» За-ш скорее выделит деньги. Получение новым Кабмином западных кредитов считалось неотъемлемой составляющей его успеха. Денег» казне не хватало катастрофически. Тем не менее те, кто имел доступ к казне, воровать из нее не прекращали.
Сергей Тигипко на тот момент был одним из замов главы фракции ПР и контролировал в ее составе депутатскую группу из трех десятков депутатов.
Из всех перечисленных кандидатов наибольшие шансы имели Андрей Клюев и Сергей Арбузов. Наибольшие — с точки зрения Виктора Януковича. Выдвижение Андрея Клюева, авторству которого цжписывали разгон «студенческого» Майдана, было бы откровенным плевком в лицо протестному движению и могло спровоцировать самую непредсказуемую реакцию улицы. Выдвижение Сергея Арбузова раскололо бы изнутри саму ПР.
Говорит Владимир Рыбак:
«У нас с президентом был на эту тему разговор. Я сказал ему, что ни для Арбузова, ни для Клюева голосов в парламенте нет. При этом у Клюева шансов быть избранным все-таки больше, хотя они и не абсолютные. Несколько раз Янукович спрашивал меня, как настроения внутри большинства и в парламенте в целом, а я все время отвечал, что голосов нет, что нужно искать других кандидатов.
Однажды Виктор Федорович спросил: «А как ты отнесешься к тому, если я внесу твою кандидатуру?» Но я категорически отказался. Мне уже шестьдесят шесть лет — только премьерства мне еще не хватало!»
Добавляет Вадим Новинский:
«Семнадцатого Арбузов еще сам обзванивал депутатов — агитировал поддерживать и продвигать его кандидатуру на
премьерство. В тот же день я был в АП — это зафиксировано в журнале посещений. Говорил Януковичу: ни в коем случае не вносите Арбузова. Он — первый по антирейтишу. Это спровоцирует такой взрыв, что вы потом не будете знать, что с этим делать. Да, говорит, я согласен. Второй по антирейтингу, продолжаю я тогда, Клюев».
Но мнение соратников не очень беспокоило Виктора Януковича. Вечером 17 февраля поступила информация: он сделал ставку на Сергея Арбузова. Однако за ночь что-то переменилось. В девять утра 18-го глава фракции ПР Александр Ефремов приехал в парламент с другими вводными.
Что именно произошло, стало понятно лишь полгода спустя. В те дни в «Межигорье» состоялась встреча Януковича с одним из его близких соратников. Из тех немногих, к чьему совету он обращался, когда становилось совсем уж худо.
«У нас с ним был очень жесткий разговор. Очень жесткий. Не так, как обычно говорят с президентом — комплементарно, а жестко, — вспоминает мой собеседник. — Я сказал все напрямую (о деятельности молодой команды. — С. К.). То, что творили «младореформаторы», особенно в последние дни, даже Янукович не вполне знал. И Саша не все знал. А я знал. И он, Янукович, дал мне слово, что больше этого не допустит».
В ходе той же встречи Виктор Янукович сообщил своему визави, что в свете этих обстоятельств принял решение внести на должность премьера кандидатуру Сергея Тигипко. Говорил ли он об этом еще кому-нибудь? Скорее всего, нет. Знал ли об этом сам Тигипко? Скорее всего, нет.
Вопрос премьерства был слишком серьезен. Внутри власти шла отчаянная борьба за пост, за сохранение сфер влияния. Янукович метался в выборе между здравым смыслом (отдаленным подобием которого был для него Тигипко) и интересом «семьи» (Сергей Арбузов). Именно поэтому во вторник утром Александр Ефремов приехал в Раду «с пустыми руками» — кандидатуры премьера не было.
Институтская
Утро 18-го выдалось солнечным, ясным — нетипичным для киевского февраля. Ничто не предвещало беды. К восьми утра колонны уже были сформированы. Первыми двигались отряды Самообороны — мужчины в самодельной амуниции, с деревянными щитами и в касках. Они же прикрывали фланги слева и справа. За Самообороной шли мирные митингующие. Людей было очень много: молодежь, женщины, пожилые люди. Шли в приподнятом настроении, шутили, весело переговаривались. Кто-то даже запевал песни.
На середине улицы, у верхнего выхода из станции метро «Крещатик», на перекрестке Институтской и Ольгинской, шествие замедлилось. Тут стоял первый кордон Внутренних войск. Их тыл по обе стороны улицы прикрывали бронированные спецмашины. Для прохода оставался узкий коридор. Создавался «эффект бутылочного горлышка», но давки не было. Взобравшись на наспех сооруженное у самого кордона возвышение, несколько майдановцев «регулировали» движение.
Ближе к десяти пробраться к парламенту вверх по Институтской было довольно проблематично — вся она была запружена людьми. И люди продолжали прибывать. Сколько тысяч митингующих вместила Институтская в то утро, точно не скажет никто. Человеческое море колыхалось от самого Майдана, вливалось в узкие пределы улицы, подпитывалось ручейками из соседних переулков.
Без двадцати девять я вынырнула из брюха подземного торгового центра «Глобус» у подножия гостиницы «Украина». В парламенте уже шло заседание фракции Партии регионов. Знакомые депутаты присылали смс-ки. «Ночью посчитали, что голосов за Арбузова нет. Ефремов пытается переубеждать нас. Срывается на крик, настаивает… Но…» Депутаты рассчитывали, что на заседании фракции:
а) им назовут фамилию кандидата на премьерство;
б) предложат варианты компромисса с оппозицией по болезненному вопросу возвращения к Конституции 2004 года;
в) представят план дальнейших действий, направленный на выход из кризиса.
Ни того, ни другого, ни третьего не случилось. Стало ясно, что сессию открыть не удастся. К тому моменту оппозиционеры уже заблокировали парламентскую трибуну, а «большевики» не могли ничего им предложить, чтобы начать диалог.
Крепостной переулок
К десяти утра расстановка сил была следующей. Люди с Майдана продолжали подниматься вверх по Институтской. Передовые колонны продвигались дальше — к Шелковичной, Липской, Крепостному переулку, чтобы попытаться выйти к парламенту со стороны станции метро «Арсенальная» и Мариинского парка.
Но правительственный квартал бы полностью оцеплен. Все возможные подходы к Раде намертво заблокированы — где силовиками, а где грузовиками, КамАЗами и техникой. Перекрестки улиц выглядели примерно одинаково. Первая лития — «Беркут». За ними — тяжелые военные машины. Далее — второй кордон силовиков. Через несколько сотен метров — третий. За четвертой линией оцепления — Мариинский парк, на склонах которого несколько тысяч «титушек». Под Радой, на площади Конституции — Антимайдан с бело-голубыми флагами. Типа «мирный митинг», который «охраняют» силовики. Тут же, в парке, базировались дополнительные силы «Беркута» — здесь был их тыл. Улицы Грушевского и Шелковичная были заставлены тяжелой военной техникой, пассажирскими и милицейскими автобусами.
Сотрудников ВР и журналистов, спешивших на заседание, пропускали через узкий коридор на углу Шелковичной и Институтской. Два КамАЗа были припаркованы друг к другу так близко, что даже одному человеку средней комплекции тяжело было протиснуться в эту щель. Разве что боком. Впрочем, и этот «КПП» скоро закрыли.
Митингующим показалось, что слабее всего с внешней стороны укреплен перекресток с Крепостным переулком. Они тогда еще не знали, что в самом переулке больше тысячи «беркутовцев», военная техника, а за их спинами — силовики из Мариинского парка. Снаружи, со стороны Институтской, Крепостной охраняли молоденькие парнишки из Внутренних войск. Основную преграду для демонстрантов здесь представляли несколько милицейских автобусов, заграждавших улицу.
Отделившись от головы колонны, несколько человек пошли на штурм. Их задача была оттащить автомобили с проезжей части, тем самым освободив дорогу. Бойцы Самообороны пытались их сдержать, но это было уже невозможно. Одну машину активистам удалось завести и отогнать. Линия обороны оголилась. Внутренние войска попятились в глубь Крепостного. Им на подмогу из Мариинского спешил до зубов вооруженный «Беркут».
Первый удар приняли на себя сотни Самообороны. Те самые, что сопровождали колонны, прикрывая их по флангам. У само-оборонцев были щиты и деревянные палки, на головах — строительные каски, на руках и ногах — наколенники и налокотники. У кого их не было — просто обматывали ноги поролоном. Но вся эта «амуниция» ни в какое сравнение не шла с бронежилетами, спе циальными шлемами и резиновыми дубинками «Беркута». Силы были не равны. «Беркут» был очень зол. Попытка митингующих проникнуть на «их» территорию, каковой они считали участок парка и все дороги от станции метро «Арсенальная», была воспринята ими как агрессия.
«У «Беркута» не выдержали нервы. Полетели гранаты. Причем эти гранаты они предварительно обматывали изолентой, к которой крепили гвозди. Сила поражения у такой гранаты значительно больше обычной — осколки с гвоздями разлетаются во все стороны, ранят очень серьезно, были и смертельные случаи», — вспоминает Турчинов.
Гранаты были те самые, из РФ.
Расправившись с первыми рядами — Самообороной, силовики принялись за рядовых демонстрантов, у которых не было вовсе никакой защиты. Мужчин валили с ног и били дубинками по голове. Черепно-мозговых травм было особенно много. Появились первые раненые — пока из травматического оружия. Огнестрельное начнут применять через пару часов. Счет раненым тогда пойдет на сотни. В то утро Крепостной переулок станет местом самых отчаянных и самых кровавых столкновений.
«Беркут» идет в атаку
Не то чтобы кто-то один из власть имущих нажал на спусковой крючок. Конкретной команды начинать «мочить» протестующих утром не отдавали. Это была цепная реакция, вспышка звериной злости, копившейся три месяца, жажда крови, которую невозможно было утолить, не заплатив за это человеческими жизнями.
«Рвануло» одновременно в нескольких точках. В Крепостном силовики забрасывали демонстрантов светошумовыми грантами, на Шелковичной использовали помповые ружья, на Липской пустили газ. На Грушевского и в Мариинском парке майдановцев атаковали «титушки» с битами и металлическими прутьями. У них на рукавах были либо георгиевские, либо красно-белые ленточки как опознавательный знак для силовиков: не трогать — свои. «Беркуты» неистовствовали: они не оттесняли митингующих, не старались прекратить противостояние, а в открытую убивали беззащитных людей, не давая им возможности отступить. Разбив колонну майдановцев в нескольких точках правительственного квартала, «Беркут» зажал жертвы в кольцо и теперь методично их убивал.
Пытаясь защищаться, демонстранты подожгли шины. На перекрестке Институтской и Шелковичной вспыхнули злосчастные КамАЗы. Огонь быстро перекинулся на соседнее здание. По крышам в дыму прыгали вооруженные спецназовцы, с высоты забрасывая митингующих гранатами. От Майдана вдоль всей Институтской женщины, пенсионеры, студенты выстроились живой цепью. Разбивая брусчатку, они передавали ее из рук в руки — наверх. Оттуда, сверху, выносили раненых. Мужчина с простреленной из травматического ружья ногой. Парень, у которого взрывом гранаты оторвало кисть руки, и кровь теперь хлещет — не остановить.
Опять досталось фотографу Reuters Глебу Гараничу (тому самому, которому разбили голову накануне разгона студентов). На Шелковичной он словил светошумовую гранату — разорвалась прямо у Глеба на груди. Спас защитный жилет, который обычно носят профессиональные фотокорреспонденты.
Мариинский парк
На Грушевского, как и в Крепостном, люди тоже пытались разрушить заграждение из автобусов и грузовиков поперек улицы. Частично им это даже удалось. Во избежание эскалации конфликта Самооборона Майдана выстроилась живым щитом между митингующими и «Беркутом».
Вспоминает Петр Порошенко:
«Утром, где-то без двадцати десять, я вышел из дому. На Грушевского, девять («сталинка» на углу Мариинского парка. — С. К.) живут родители моей жены. И вот я вышел из дому, чтобы отправиться на заседание Верховной Рады. Смотрю, прямо возле дома стоят ребята из Самообороны. Я подхожу, здороваюсь с ними, общаюсь. И тут эти ребята прямо у меня на глазах начинают падать. Падать! Один за другим. Напротив — кордон силовиков, и оттуда «Беркут», прикрываясь щитами, стреляет по ним резиновыми пулями. «Что вы делаете? Вас же не провоцируют! Не атакуют! Зачем вы стреляете?» — бросаюсь я к ним. Появляется какой-то их командир и кричит: «Прекратить стрельбу!». А в это время на тротуаре уже лежит с десяток человек, скошенных этими пулями, корчась от боли…
Ко мне присоединяется Юра Степь. Мы идем вдоль линии силовиков, по кромке парка — по направлению к Минздраву (обходят парк с тыльной стороны. — С. К.). За спинами силовиков — «титушки», настроенные очень агрессивно. У Минздрава застаем такую картину: несколько молодчиков разбили стекло на первом этаже, заскочили внутрь и мародерствуют — компьютеры вытаскивают, технику какую-то. Вроде как майдановцы, но разве поймешь в сутолоке. Рядом — Самооборона. Я забираю у одного из самооборонцев дымовую шашку, поджигаю ее и забрасываю в разбитое окно. Через минуту мародеры один за другим начинают оттуда выпрыгивать — сильное задымление. «Шуганули» их, поставили Самооборону караулить здание.
Идем дальше — вдоль насыпи, мимо смотровой площадки, по направлению к парламенту. В это время в парке уже вовсю дым, стрельба, начинается что-то страшное. А на краю парка сгрудился Антимайдан — туда нагнали женщин, среди них достаточно много пожилых — судя по всему, бюджетни-цы. Они в кольце нашей Самообороны. Я прошу Самооборону немного отступить. «Что вы будете делать?» — спрашивают. «Буду Антимайдан отсюда выводить». Нужно было видеть этих женщин — перепуганные стрельбой, они жались одна к другой, многие стояли на коленях и буквально выли от страха. Я не преувеличиваю: стояли на коленях и выли от страха! Это страшное зрелище, жуткое! «Успокойтесь, пожалуйста, — обращаюсь к ним, — вот тут в десяти метрах спуск на Парковую аллею. Отходите немедленно, тут сейчас будет бойня. Отходите!» Они причитают и, совершенно обезумевшие, скатываются вниз по этому спуску. Мы прикрываем их отход. И тут ко мне подлетает ну совершенно неадекватный гражданин — то ли он обкуренный, то ли пьяный уже с самого утра, но совершенно невменяемый. И орет матом: «Это наша земля! Мы тут умрем! Вон отсюда!». Пока мы с ним препирались, где-то сто пятьдесят женщин успели убежать по спуску. Им вдогонку — стрельба, взрывы. А вокруг уже «титушки» набежали из глубины парка. Они пришли туда убивать: своих, чужих — без разницы. Их было несколько тысяч. Именно они потом убивали людей».