Специально для этой книги я записала интервью более чем с двумя десятками представителей оппозиции времен Виктора Януковича, членов его провластной команды, приближенными к нему олигархами и гражданскими активистами той поры. Задача была максимально точно, с разных ракурсов, восстановить картину происходившего. На фрагментах наших бесед построен текст книги.
В числе прочих был разговор с Александром Януковичем — пожалуй, самым демонизированным персонажем украинского по-литикума 2010–2014 годов. Отравляясь на встречу, я не питала, разумеется, особых иллюзий относительно того, что его ответы будут саморазоблачительными, сенсационными или просто исчерпывающими. Мне важно было задать вопросы и заложить в них максимум наличествующей информации. Что и было сделано. Ответы респондент дал те, которые посчитал нужным, — это был его выбор. Во всяком случае, он воспользовался своим правом быть услышанным (в отличие от того же Клюева, к примеру).
Ввиду текстовых особенностей данного интервью, его фрагмента я не стала рассредоточивать по тексту книги, но решила привести цельным блоком.
Ниже — почти полный текст нашей с Александром Януковичем беседы, состоявшейся в конце июня 2014 года в Москве и опубликованной на Lb.ua в июле. Почти — значит, без вступительной части, где Александр Викторович рассказывает, как уезжал из Донецка с семьей в Крым — эти его цитаты приведены в главе, посвященной побегу Виктора Януковича.
* * *
«Итак, Крым. Сколько времени вы провели на полуострове?
Сколько мы там пробыли, я не помню. Но точно больше месяца. Когда границ между Крымом и Российской Федерацией не стало, я переехал в Москву.
|
|
Из Крыма Виктор Янукович перебрался на территорию РФ, о чем общественность узнала, увидев его на пресс-конференции в Ростове. По моей информации, в Ростов он прибыл из Москвы. Что вы можете сказать по этому поводу?
Что касается Виктора Федоровича, я это комментировать не буду, поскольку не владею информацией. И мы с ним об этом не говорили — были короткие обмены информацией и все.
Его появление на пресс-конференции в Ростове стало для вас неожиданностью?
Да. Заранее я об этом не знал. Как и о том, что он в Ростове. Хотя там действительно живет его старый друг. Мы даже как-то побывали у него в гостях… Это давно было, лет пятнадцать — семнадцать назад.
Он самостоятельно принял решение выступить на пресс-конференции?
Я этого не знаю. А кто мог ему приказать?!
Власти Российской Федерации…
Я исключаю это. Вы считаете, что президент, которым он являлся на тот момент, не должен выйти на пресс-конференцию при том, что происходят и происходили такие события? Я считаю, что он, как действующий президент, был обязан выйти на пресс-конференцию. Почему она прошла на территории России? По понятным причинам: потому что он не мог вернуться в Украину».
«Швейцарская прокуратура обвинений пока мне не предъявляла»
«В Украине вы находитесь в розыске. Официальной датой вашего якобы исчезновения считается двадцать второе февраля. За время, прошедшее с тех пор, вам приходили какие-то повестки, извещения? Украинская сторона пыталась как-то связаться с вами, чтобы привлечь к участию в следственных действиях?
На основании чего я объявлен в розыск, загадка для меня. Впрочем, на фоне беспредела, который украинские власти устроили в отношении меня и моей семьи, это неудивительно. Отвечая на ваш вопрос: нет, за это время мне не было вручено никаких официальных бумаг. Более того, на меня никто не выходил, никто не обращался.
|
|
Мало того, я нанял адвокатов для того, чтобы вывести, по возможности, плоскость рассмотрения моего вопроса на уровень, где все-таки есть международное право. Эти адвокаты уже отправили запросы в Европейский Союз с целью установить, на основании чего были введены санкции. По сей день нет ответа, на основании чего они были введены.
Уточните относительно запросов, поскольку информация о них была только в европейских СМИ, да и то по источникам.
Запрос был подан в соответствующие инстанции Европейского Союза с вопросом: на каком основании были введены санкции против Александра Викторовича Януковича?
И Виктора Федоровича Януковича…
Я говорю о себе. На текущий момент. Но да, также были сделаны запросы по Виктору Федоровичу и Виктору Викторовичу, моему брату. У меня есть эти бумаги, и они будут предъявлены. Нам не ответили, на основании чего были введены эти санкции. Сказали, что позже нас об этом как-то уведомят.
Есть у меня также украинские адвокаты. Их не допускают к материалам так называемого уголовного дела, и я на сегодняшний день в Украине лишен возможности законно защищаться.
Британские адвокаты комментируют молчание Европейского Союза относительно санкций?
Они юристы и трактовать эти события могут сугубо юридически. По их мнению, дело носит исключительно политический характер, политически мотивировано, и они постараются это доказать.
|
|
Правильно ли я понимаю, что действия ваших британских адвокатов направлены на то, чтобы снять с вас санкции в ЕС?
Да. В офисах наших компаний в Швейцарии были проведены обыски и по их результатам не обнаружено никаких свидетельств того, что мы там якобы проводили противозаконную деятельность (компании Александра Януковича в Швейцарии торгуют углем. — С. К.). Я, в принципе, не мог вести какую-либо противоправную деятельность где-либо, поскольку всегда соблюдаю законы, плачу все налоги и строго за этим слежу.
Тем не менее швейцарская прокуратура возбудила против вас дело за отмывание денег.
Никаких обвинений швейцарская прокуратура мне пока не предъявляла. Нужно набраться терпения и посмотреть, чем это дело закончится».
«Я не знаю, что сказать по поводу возможной экстрадиции»
«Поговорим об обвинениях, выдвинутых против вас в Украине. Я бы хотела, чтобы вы их прокомментировали. Так, МВД связывает вас с возможными экономическими нарушениями в деятельности принадлежащей вам корпорации «МАКО»; компаний, связанных с Артемовским заводом шампанских вин. В свою очередь, ГПУ называет вас одним из фигурантов дела «о массовых убийствах», где главный фигурант — ваш отец.
Я — бизнесмен, который не занимал никогда никаких должностей, и, вопреки сформировавшемуся мнению, я не влиял на процессы, происходящие с какими-либо чиновниками. Просто я служил удобным инструментом для дискредитации президента Януковича, да и до сих пор им являюсь.
Поскольку я занимался бизнесом, я был удобной мишенью для подобных атак, потому что бизнес могут связывать с какими-либо нарушениями. Но я старался, чтобы мой бизнес был исключительно прозрачный. Регулярно проводились международные аудиты, и мои компании соответствуют международным стандартам финансовой отчетности. У меня есть документальные тому свидетельства.
Поэтому дела, которые против меня возбуждены по поводу Артемовского завода шампанских вин, — это дела, не имеющие под собой никаких оснований, они политически мотивированы и перспективы — в условиях законного поля — не имеют.
Что касается возможной причастности к каким-либо силовым акциям, я могу сказать, что не являюсь человеком, который мог повлиять на эти процессы.
Если говорить о том, что вообще эти процессы происходили, в частности какие-то там силовые столкновения, нужно понимать, кому это выгодно. Это было выгодно точно не президенту Януковичу, который против своего народа не пошел в 2004 году и не допустил этих столкновений на протяжении всех месяцев противостояния на Майдане. Я с ним иногда встречался и ни разу от него не услышал, чтобы даже мысли допускались о каком-то силовом варианте. Он искал пути мирного урегулирования, без крови, и ему эта ситуация была явно не нужна. Она была не нужна Украине, украинскому народу.
Верно ли, что поначалу власть не относилась к Майдану серьезно, не рассматривала его как потенциальную угрозу?
Ну как я могу говорить от имени украинской власти?
Я спрашиваю ваше личное мнение. Только и всего.
Я не видел никогда, чтобы мой отец игнорировал народ. Неважно, на Майдане он стоит или не на Майдане. Любые проявления протеста всегда рассматривались, и Виктор Федорович всегда к этому относился серьезно.
В 2010 году, когда был налоговый Майдан, он приезжал к людям. Осенью и зимой, в первые дни протеста, многие ждали от него того же. В самом начале это могло сыграть позитивную роль.
На мой взгляд, эти Майданы сильно отличались. За Майданом, который мы наблюдали в последние месяцы, явно прослеживалась третья сила. О ней говорили европейские политики, и это уже не секрет.
Конкретизируйте, пожалуйста, кого вы имеете в виду.
Я не политик, и у меня нет сведений разведслужб. Здесь просто нужно проанализировать, кому это могло быть выгодно.
Кому это могло быть выгодно? Давайте проанализируем.
Давайте мы оставим эту аналитику для специалистов. Просто я видел, как был осуществлен ряд провокаций, которые были созданы для того, чтобы развить противостояние между властью и народом. Я уверен, что мой отец, президент Украины, на эти шаги никогда бы не пошел. Когда мы с ним говорили, не рассматривалась даже такая возможность. В этих технологиях явно прослеживалась чья-то опытная дирижерская рука.
Вы упомянули, что по ходу Майдана несколько раз общались с отцом. Каким он видел выход из ситуации?
Я не могу назвать точные даты наших встреч, просто не помню, но, однозначно, было желание договариваться, однозначно, человек за власть не держался и готов был делиться ею с оппозицией, чтобы не произошло никакого противостояния.
Эти шаги мы видели на экранах телевизоров, когда он приглашал оппозицию, когда он приглашал людей, которые выдвигали какие-то требования и как-то влияли на процессы на Майдане. Также мы видели, когда были подписаны — в присутствии международных наблюдателей — определенные соглашения, по которым Украина должна была плавно пережить этап политического кризиса, спокойно выйти на новые выборы. Мой отец все для этого сделал. К сожалению, этот сценарий не удался, и мы видим, что сейчас Украина разрывается на части, у нас идет война.
У вас украинский паспорт?
Да.
Российский паспорт вы не имеете?
Нет.
Вы состоите на консульском учете в Российской Федерации?
Нет.
То есть вы не голосовали на выборах?
Нет, не голосовал.
Почему?
На тот момент это была не самая главная моя задача.
Это ваш гражданский долг!
До этого я всегда в выборах участвовал.
Если вы не состоите на консульском учете, значит, вы, как иностранец, должны покидать территорию России раз в девяносто дней. Правильно я понимаю?
Если вы изучите российское законодательство, то обнаружите, что есть несколько способов легального пребывания на территории Российской Федерации более девяноста дней.
Какой выбрали вы?
Я не хочу об этом говорить. Есть и право на работу, и право на проживание, и так далее.
Вы имеете сегодня здесь политическое убежище?
Я не знаю, как на этот вопрос ответить: имею ли я политическое убежище? Я пока здесь просто живу со своей семьей.
Вы документы подавали на политическое убежище?
Нет.
Вы здесь работаете?
Вы имеете в виду, работаю ли я официально?
Да.
Нет, официально я здесь не работаю.
Кстати, а Крым чей: наш — ваш, русский — украинский? Украина должна быть единой, и у меня другого мнения нет. То есть Крым украинский?
Он так же, как и Донбасс, является украинским.
Когда вы перебирались в Россию, у вас или, может, у вашего отца были ли какие-то гарантии безопасности — личные, политические?
У меня никаких гарантий политической или физической безопасности не было. Из Крыма я уехал, потому что там тоже ситуация была нестабильная, и я посчитал, что, имея в России друзей, я лучше уеду в Москву.
То есть ни у вас, ни у вашего отца нет гарантий того, что если вдруг злое украинское МВД или злая украинская прокуратура обратятся к российским коллегам с просьбой вас выдать, россияне этого не сделают?
Вопрос не в том, злое оно или доброе, вопрос в объективности. Если оно законное, то я готов был бы вернуться в Украину. Мало того, я бы оттуда и не уезжал. Но ряд агрессивных шагов и безосновательных обвинений говорят о том, что вряд ли мне там стоит надеяться на объективность и законность. Политическая мотивировка «красной линией» проходит через все эти обвинения, абсолютно безосновательные. А на ваш вопрос по поводу возможной экстрадиции я не знаю, что ответить. Наверное, стоит набраться терпения и подождать, чтобы ответить на этот вопрос, не гадая».
«Я собирался стать конструктором самолетов»
«Вы упомянули, что ваше имя ассоциировалось с некоторыми представителями власти, которых вы якобы поддерживали. Их называли представителями «семьи»: Арбузов, Клименко, Захарченко и другие. Может, кого-то добавите или, наоборот, отминусуете?
Я регулярно слышал и читал в прессе о каких-то «друзьях» Александра Януковича, которые какие-то там тендеры выигрывали, где-то там участвовали, в каких-то событиях, чаше всего отрицательных. На самом деле я занимался бизнесом, а друзей у меня совсем немного.
Почему вы не предпринимали ничего, чтобы отмежеваться от подобного?
Публично выступать с интервью?
Ну если не с интервью, то хотя бы с заявлением. Согласиmecь, это естественная реакция — откреститься от того, к чему не имеешь отношения.
Принадлежащая мне компания «МАКО» регулярно выпускала пресс-релизы, где сообщалось о каких-либо наших крупных операциях, сделках и т. д. Наша финансовая отчетность постоянно публиковалась в профильных экономических изданиях.
Извините, я не помню ни одного пресс-релиза, опровергавшего вашу связь с Сергеем Арбузовым.
Если уж так интересует Арбузов, то могу сказать, что, когда я создавал свой банк («Всеукраинский банк развития». — С. К.), нужен был человек, эффективный управленец, имеющий хорошую репутацию в банковских кругах. Так я познакомился с Валентиной Ивановной Арбузовой. Мы побеседовали, быстро нашли общий язык и начали работать. В это время ее сын, Сергей Геннадьевич Арбузов, строил карьеру, двигался собственным путем. И я к его продвижению не имею никакого отношения.
Это вещи, которые не нужно со мной ассоциировать. Просто это действительно прозвучало уже миллион раз, и я не считал нужным опровергать все глупости, которые говорятся о каких-то непонятных действиях силовых структур, которые ассоциировали со мной, о каких-то непонятных тендерах, в которых я не участвовал. Моя компания никогда не работала с государственными деньгами, и это не мои слова — это подтверждено документами.
Сегодня в нашей стране идет война, и я считаю не вполне корректным говорить о бизнесе, тем не менее… Ведь говоря о бизнесе, я говорю, прежде всего, о людях, которые у меня работают. Это больше тысячи рабочих мест, и люди сегодня из-за сложившейся ситуации ежедневно подвергаются риску.
Мы работали эффективно, создавали нацпродукт, ВВП. Только в прошлом году компании группы «МАКО» заплатили 256 миллионов гривень налогов. Но сейчас мою компанию уничтожают. Ее уничтожают новые украинские власти, уничтожает война… И вот эти налоговые отчисления будут по факту потеряны для украинского бюджета. Очевидно, у новой власти есть свое видение, чем и как заместить налоги, которые мы платили. Например, кредитами МВФ, за которые доведется расплачиваться нашим детям…
Вам приписывают — в сообщничестве с Арбузовым — организацию конвертационных центров. Считается, что вы в месяц получали от них доход от трех до четырех миллионов гривень.
В отношении меня столько всего говорилось… На сегодняшний день у этой информации есть какие-то отголоски. Я надеюсь, что придет время, и люди разберутся сами: что правда, а что неправда.
Чем вы объясните столь стремительный рост своего бизнеса в годы президентства Виктора Януковича? Да, вы занимались бизнесом и до 2010 года; да, демонстрировали динамику развития, но именно с 2010 года вы начали стремительно умножать капиталы.
Такое утверждение — продукт информационных технологий. Я начал заниматься мелким бизнесом в начале девяностых годов. За это время сформировался коллектив, который со мной и сегодня. В 2006 году я начал активно публично развивать свой бизнес. В это время политическая сила моего отца находилась в оппозиции. Это было то время, когда я себя достаточно комфортно чувствовал, потому что на меня никто не обращал внимания: власть была занята своими делами.
Я спрашивала о динамике роста бизнеса. До 2010 года она не была столь значительной.
Мой банк был создан и насыщен средствами еще до инаугурации Виктора Федоровича. Аналогично — строительные проекты. Многие крупные строительные проекты были реализованы до 2010 года. Я не смог бы стать крупным бизнесменом после того, как отец пришел к власти, на пустом месте, если бы не занимался этим ранее. То есть какое-то время понадобилось на подготовку, и потом усилия дали свои плоды.
Каким именно бизнесом вы занимались вначале? Расскажите, это интересно.
Это было еще в студенческие годы. Я учился на медицинском…
Кстати, почему медицина?
Вы серьезно? Я могу рассказать, но в стране идет война, и мне кажется, что не только нескромно, но даже как-то странно об этом сейчас говорить.
Нет, я настаиваю. О вас очень мало информации.
Хорошо. Вообще, я собирался стать конструктором самолетов. Углубленно изучал физику, мечтал поступить в Харьковский авиационный институт. Но когда пришло время поступать — взвесил все «за» и «против». Уже тогда было понятно, что, ввиду общественно-политической ситуации в стране, авиапромышленность в ближайшее время, скорее всего, не будет развиваться так интенсивно, как ранее. Поэтому я поступил в медицинский. Медицина мне тоже всегда нравилась. У нашей семьи было много друзей в этой сфере. Общение с ними меня увлекало. И вот, уже поступив, я понял, что медицина — мое, и что я нахожусь там, где должен.
Правда, экономическая ситуация в начале девяностых была весьма непростая, нужно было зарабатывать. И я начал возить из Турции всякие мелкие товары на продажу. Чуть позже уже возил из Арабских Эмиратов — технику, видеотехнику, телевизоры. Тогда на это был спрос высокий, товар хорошо расходился. Постепенно объемы укрупнялись. Параллельно я начал торговать офисной мебелью. Многие крупные банки и офисы в Донецке были оборудованы мебелью, которую завозил я.
В какой-то момент я понял, что в мебельный бизнес далее нужно или серьезно вкладывать — открывать салоны, налаживать сеть и т. д., или сворачивать его. Серьезно вкладывать я был не готов — не было понятно, как дальше станет развиваться рынок, поэтому с мебелью мы закончили. Следующее место работы — замгендиректора в компании «Донбасснефтепродукт».
Так вы утверждаете, что в годы президентства вашего отца «МАКО» не имел особых условий для ведения бизнеса?
Даже если бы я мог получать какие-либо поблажки, я так устроен, что никогда на это не пошел бы. Потому как к поблажкам можно привыкнуть, хуже того — приучить коллектив, который должен показывать результат в условиях конкурентного рынка. Если строить бизнес подобным образом, он не будет устойчив, стабилен. Поэтому нет, я не пошел по этому пути.
Последние годы мой бизнес работал по тем же принципам, что и раньше, когда отец был в оппозиции. Ничего не поменялось. Поэтому меня удивляли разнообразные рейтинги, публиковавшиеся СМИ.
Я перечислю. Вот, пожалуйста: журнал «Фокус» оценил вас в 2012 году в 100 миллионов долларов, в 2013 году — уже в 196,5. Журнал «Корреспондент»…
Это расходится с данными официального аудита, который проводил Pricewaterhouse Coopers.
Во сколько вы сами оцениваете свое состояние?
Я подобных оценок никогда не делал. В свое время эти данные — о возможных оценках — можно было собрать из официальных пресс-релизов моей компании, но сегодня, в условиях войны, вообще некорректно оценивать какой-либо бизнес. Каково мерило оценки?
Вообще, для меня сегодня главное — жизнь и безопасность людей. Особенно членов нашего коллектива. Как минимум, все наши сотрудники должны, несмотря ни на что, вовремя получать заработную плату.
То есть ваша компания сейчас работает?
Да. Мы сократили рабочий день и ищем способы, как максимально обезопасить людей. Кто может — работает из дому, ну и т. д.
И все-таки даже официальная отчетность демонстрировала стремительнейший рост вашего бизнеса. Несмотря на мировой кризис… Вот, пожалуйста, всего за два года — с конца 2011 по ноябрь 2013-го — в два с половиной раза.
Если вы поинтересуетесь показателями других компаний, без труда найдете те, которые развивались еще более динамично. В том числе банки. Просто развитие монстрообразного моего образа дополнялось сведениями о якобы фантастическом росте моей компании. Рост моей компании был обусловлен слаженной скрупулезной работой коллектива. Мы очень много времени уделяли стратегии, подбору сотрудников».
«Виктор Янукович никогда не занимался бизнесом»
— Скажите, а Виктор Янукович сам занимался бизнесом или перед вами ставил задачу заниматься семейным бизнесом?
Он сам не занимался бизнесом никогда. В отношении меня, у нас иногда доходило даже до смешного: он не знал названия моей компании, даже не знал объектов, которые я строил.
К «Лемтрансу» разве Виктор Федорович не имел отношения?
Нет.
Антон Пригодский говорит, что ваша семья имела долю в «Лемтрансе».
Задайте этот вопрос моему отцу или Антону Пригодскому…
А вы — к операциям на «Укрзализныци», поставкам на «Укрзализныцю»?
Я давал кредиты железной дороге через «Всеукраинский банк развития». Мы давали кредиты на основе проводимых конкурсов. Иногда мы их выигрывали, иногда проигрывали. Кредиты были на конкурсной основе.
Конкретно по «Укрзализныци» вы почти все выигрывали …
Когда мы в них побеждали, об этом активно трубили. Когда мы в них проигрывали, то в основном об этом замалчивалось.
Я гвоздя на железную дорогу не поставил. Ни я, ни моя компания, ни люди, которые со мной связаны. Какие-то там непонятные компании, друзья — пусть разбираются новоиспеченные правоохранительные органы с поставками и вопросами.
Вам известно, что еще в бытность губернатором Виктор Янукович имел общий бизнес с Андреем Клюевым? Что Андрей Клюев был первым человеком, который стал вводить его в бизнес?
Может, вы мне расскажете? Для меня все, что вы называете, — новости. У него вообще общего бизнеса ни с кем никогда не было. Потому что бизнеса у него не было никакого. Он никогда бизнесом не занимался в принципе. Он человек, который прошел служебную линейку от рабочего до президента.
Он получал доли от каких-то других бизнесов, в которые его вводили? Вначале — как губернатор, далее — как премьер, потом — как президент.
Нет, ничего подобного не было. Если говорить обо мне, то он никогда мне таких задач не ставил, и, повторюсь, доходило до смешного. Когда-то, находясь с официальной поездкой в Донецкой области, он показал на один из наших объектов и спросил: «А кто это строит?». Анекдот, который существовал, он из жизни. Он не знал, чем я занимаюсь. На определенном этапе жизни, в силу того, что я выбрал одну профессию, а потом ситуация изменилась, и я начал заниматься бизнесом, он вникал в то, чем я занимаюсь, и в девяностых годах он знал, чем я занимаюсь. А потом, с начала двухтысячных годов, с конца девяностых он стал мне доверять — увидел, что я не залезу в какие-то незаконные веши.
То есть он настолько не интересовался жизнью собственного сына?
Это не жизнь, а бизнес, хотя для меня бизнес — это жизнь. Он у меня спрашивал: «Как дела? Нормально?». Я отвечал: «Нормально!». У него никогда не было времени, и наши встречи происходили, пока он руководил страной, примерно с периодичностью раз в две недели, иногда раз втри недели.
Иногда это происходило в рамках заседаний охотничьего клуба «Кедр». Правильно?
Нет, я там не бывал.
Но вы числитесь среди членов клуба…
Для меня это тоже новость. Не знаю.
К клубу «Кедр» вы не имеете никакого отношения?
Я там не бывал. Чтобы числиться, я, наверное, должен был какие-то подписи ставить и что-то делать…
The Financinal Times оценило суммарное состояние «семьи» в двенадцать миллиардов. Они тоже привирают?
Вы называете авторитетное издание, которое позволяет себе называть какие-то фантастические цифры. Если эти упомянутые двенадцать миллиардов есть где-то, то я хотел бы, чтобы они принадлежали украинскому народу. И если будет объявлено, что это мои деньги, то поверьте, я предприму все, что от меня зависит, чтобы донести правду до украинского народа. Я говорю о себе: у меня никаких счетов за рубежом не было за всю жизнь. От моего отца и моего брата я никогда не слышал, чтобы у них были подобные счета. Все эти цифры необоснованные, они фантастические».