Пятый Всероссийский конгресс политологов
Москва, 20-22 ноября 2009 г.
К пониманию сущности трансформации политического поля постсоветской России
Максим Сергеевич Черепанов
младший научный сотрудник,
Институт проблем освоения Севера СО РАН,
аспирант,
кафедра политологии,
факультет истории и политических наук,
Тюменский государственный университет,
Доклад представлен на Пятый Всероссийский конгресс политологов.
Заседание по тематическому направлению:
Т25.3. «Институциональные трансформации».
22 ноября 2009 г.
В настоящее время в среде учёных, занимающихся исследованиями общества постсоветской России, наиболее актуальной гипотезой, объясняющей сущность происходящих в обществе процессов, является гипотеза социальной трансформации. При этом под социальной трансформацией понимается изменение различных сфер общественной жизнедеятельности. Задачей данной статьи является анализ сущности политической трансформации, как одной из составных частей социальной трансформации в целом.
Наиболее существенное влияние на формирование у нас теоретического видения проблемы оказали теория социального пространства П. Бурдье, а также структурно-деятельностная концепция социетальной трансформации российского общества Т.И. Заславской. Это, в свою очередь, обуславливает использование в данной работе выработанных обозначенными исследователями теоретических концептов.
Итак, для обозначения нашего понимания сущности политической трансформации в дальнейшем необходимо: рассмотреть теорию социального пространства П. Бурдье, определить структуру политического поля, представить понимание категории «социальный институт», обозначить его место в структуре политического поля, выходя, таким образом, на определение сущности его трансформации.
Рассмотрение теории социального пространства П. Бурдье, на наш взгляд, необходимо начинать, учитывая представление данного исследователя о структуре человеческой жизнедеятельности. Эта структура, в его понимании, включает в себя физическое и социальное пространства.
Физическое пространство П. Бурдье определяет «по взаимным внешним сторонам образующих его частей»[1], рассматривая в нём агентов как биологических индивидов, занимающих одно место в данном пространстве. При этом место определяется им «как площадь, поверхность и объём, который занимает агент или предмет, его размеры или, ещё лучше, его габариты (как иногда говорят о машине или мебели)»[2].
Социальное пространство представляется автором рассматриваемой теории как образование различающихся социальных позиций. Различение данных позиций обуславливается их местом в социальном пространстве относительно друг друга (выше, ниже, между и т.п.), а также отделяющими их друг от друга дистанциями. При этом человеческие существа, занимая позиции внутри социального пространства, конституируются в качестве социальных агентов. Необходимо отметить, что качество социального агента, согласно теории П. Бурдье, подразумевает возможность занимать несколько позиций социального пространства одновременно.
Несмотря на обозначенные различия двух структурных образований человеческой жизнедеятельности, автор теории указывает на их достаточно тесное взаимопроникновение. Так, например, отмечается, что «социальное пространство – не физическое пространство, но оно стремится реализоваться в нём более или менее полно и точно»[3], в свою очередь «физическое пространство есть социальная конструкция и проекция социального пространства, социальная структура в объективированном состоянии, объективация и натурализация прошлых и настоящих социальных отношений»[4]. Именно это взаимопроникновение отличающихся структурных образований человеческой жизнедеятельности, согласно П. Бурдье, обуславливает то, что обитаемое людьми реальное пространство является социально обозначенным и сконструированным. Таким образом, социальное пространство, представленное французским социологом, понимается нами в качестве абстрактного пространства, стремящегося, тем не менее, к объективации в физическом пространстве. Как отмечает исследователь социологического наследия П. Бурдье – Н.А. Шматко, «социальное пространство не есть некая «теоретически оформленная пустота», в которой обозначены координаты агентов. Оно представляет собой воплотившиеся физически социальные иерархии и классификации: агенты «занимают» определённое пространство, а дистанция между их позициями – это тоже не только социальное, но и физическое пространство»[5].
Итак, в наиболее общем виде социальное пространство представляет собой образование различающихся социальных позиций. Однако эти позиции структурированы определёнными подпространствами или полями. Являясь наиболее крупными структурными единицами социального пространства, поля в своей совокупности конституируют его как таковое.
В теории П. Бурдье можно выделить экономическое поле, политическое поле, интеллектуальное поле, религиозное поле и др., понимаемые как те или иные типологии взаимодействия социальных агентов, занимающих различные позиции относительно друг друга и ценностей (специфических капиталов[6]), лежащих в основании этих взаимодействий. Таким образом, охарактеризовать поля, как составляющие социальное пространство, наиболее точно возможно через определение: их ценностей, располагающихся в них социальных позиций, габитусов[7] занимающих данные позиции социальных агентов или групп агентов, а также сущности взаимодействий, складывающихся между социальными агентами внутри полей.
По замечанию П. Бурдье, «для них [полей] характерны некоторые общие правила: несмотря на все свои различия, поле политики, поле философии или религии, имеют инвариантные законы функционирования»[8]. Это имеет место в силу того, что данные законы, также называемые логикой функционирования поля, формируются в результате взаимодействий социальных агентов, общей сущностью которых являются отношения конкуренции, монополии, спроса и предложения[9]: «…экономическое поле стремится навязать свою структуру другим полям»[10]. Таким образом, общим принципом различных взаимодействий, создающих соответствующие поля, является принцип рыночной борьбы с помощью и за капиталы[11].
Под капиталами в теории социального пространства понимаются объективированные формы действующих свойств[12] социальных агентов[13]. По замечанию Н.А. Шматко, «следует различать капиталы и ресурсы (культурные, экономические, социальные, образовательные и т.п.). Мысль П. Бурдье состоит в том, что не всякий ресурс является капиталом, то есть действующим свойством, придающим его обладателю силу и власть. Капиталом становится лишь тот ресурс, на который существует спрос на специфическом «рынке», установлена определённая «цена» и который может приносить «прибыль»»[14]. Однако с нашей точки зрения в теории социального пространства необходимо также различать категории капитал и специфический капитал (ценность поля). Так, специфический капитал, производимый в определённом поле, выступает в качестве цели борьбы социальных агентов, являясь одновременно с этим инструментом данной борьбы. Структура распределения специфического капитала, а точнее типология взаимодействия, выражающаяся в форме борьбы за её сохранение или изменение, является основным отличительным свойством каждого поля. Необходимо также отметить, что монопольное или преимущественное обладание ценностями поля (специфическим капиталом) может представлять собой специфическую власть над ним. «Структура поля есть… распределение специфического капитала, который, являясь результатом предшествующей борьбы, направляет последующие стратегии…Основной ставкой борьбы, местом которой является поле, выступает монополия на легитимное насилие (специфическую власть), которая является отличительным свойством рассматриваемого поля. То есть, в конечном счёте, основной ставкой борьбы служит сохранение или разрушение структуры распределения специфического капитала»[15]. Однако в различных полях, в качестве инструментов борьбы, могут также использоваться некоторые виды не произведённых в них капиталов (специфических капиталов иных полей), что и создаёт потребность различать категории капитал (специфический капитал иного поля, способный быть использованным в качестве инструмента борьбы) и ценность поля (специфический капитал произведённый в поле, являющийся целью и инструментом борьбы одновременно).
Следующими структурными единицами полей являются социальные позиции, так или иначе располагающиеся в каждом поле относительно друг друга и соответствующих каждому полю ценностей вследствие борьбы за сохранение или изменение структуры распределения этих ценностей. При этом нужно учитывать, что социальный агент может занимать лишь одну позицию в определённом поле: «… агенты и группы агентов определяются, таким образом, по их относительным позициям в этом пространстве. Каждый из них размещён в позиции и в определённые классы близких друг другу позиций (т.е. определённые области данного пространства), и нельзя реально занимать две противоположные области в пространстве, даже если мысленно это возможно»[16]. Наиболее выгодные позиции поля предполагают наименьшую, в сравнении с другими позициями, дистанцию между ними и ценностями поля. Таким образом, неравное расстояние между позициями и ценностями поля выступает причиной различающихся возможностей занимающих их социальных агентов. Как отмечает Н.А. Шматко: «Ансамбль позиций на деле есть деление поля в соответствии с логикой борьбы за различные возможности. С каждой позицией поля связана система представлений, диспозиций, интересов и особое видение деления поля»[17]. Необходимо также отметить, что социальные агенты занимают те или иные позиции в поле, в зависимости от объёма и сочетания своих капиталов (как специфических, так и иных капиталов, способных быть использованными в качестве инструментов борьбы)[18]. В целом, П. Бурдье определяет возможность анализа свойств позиций независимо от характеристик тех, кто их занимает[19], исходя из понимания расположения данной позиции. Именно расположение позиции в поле, согласно теории социального пространства, представляя собой определённые условия, в которых находится социальный агент, обуславливает те или иные стратегии его взаимодействий в рамках поля. Также знание пространства позиций, по замечанию П. Бурдье, позволяет сконструировать «классы на бумаге» - совокупности социальных агентов, помещённых в близкие социальные условия, что может обуславливать их схожие интересы, и, следовательно, схожие стратегии взаимодействия внутри поля[20].
Таким образом, социальное пространство, представленное П. Бурдье, структурировано посредством полей, основу которых составляют те или иные взаимодействия социальных агентов. Общей сущностью этих взаимодействий является принцип рыночной борьбы с помощью и за капиталы. Отличительным свойством каждого конкретного поля выступает типология лежащего в его основе взаимодействия, выражающаяся в форме борьбы за сохранение или изменение структуры распределения специфических капиталов (ценностей) данного поля. Социальные агенты включены в структуру поля через занимаемые ими социальные позиции, находящиеся на различных дистанциях относительно друг друга и ценностей (специфических капиталов) конкретного поля. Они занимают те или иные позиции в зависимости от собственного капитала: чем больше относительный объём собственного капитала (специфического капитала иного поля, способного быть использованным в качестве инструмента борьбы), тем более выгодные позиции способны занимать социальные агенты. В свою очередь позиции полей предопределяют дальнейшие возможности занимающих их социальных агентов относительно доступа к ценностям (специфическим капиталам) поля. Следовательно, расположение, в конкретном поле, в определённой позиции, в некоторой степени обуславливает стратегии взаимодействия обладающего им социального агента. Однако «социальные агенты, конечно, не являются частицами, пассивно направляемыми силами поля»[21]. Итак, несмотря на то, что объективные структуры поля являются условиями и предпосылками тех или иных типологий социальных взаимодействий, для их реализации, по замечанию Н.А. Шматко, «… социальные структуры должны быть интериоризированы, эффективно усвоены, присвоены и даже инкорпорированы[22] агентами… Отношения интериоризируются в форме социально структурированных ансамблей практических схем (схем производства практик агентом) или инкорпорированных структур – «габитусов»»[23].
Зарождаясь как интериоризированный ансамбль практических схем, габитус вместе с тем служит порождающим механизмом практик социального агента. Другими словами «габитус делает возможным экстериоризацию интериоризированного»[24]. Таким образом, именно категория габитус, являясь «способностью свободно производить на практике усвоенные схемы восприятия, мысли, коммуникации, действия…»[25], выступает в теории социального пространства в качестве источника имманентной активности социальных агентов. Однако необходимо при этом учитывать относительность свободы данной активности (производительности практик), потому что габитус, как отмечалось выше, является всё-таки продуктом объективных структур поля, интериоризация которых «есть ни что иное как практическое освоение принципов производства практик, не достигающее дискурсивного и рефлективного уровня, в результате чего агент имитирует практики других агентов»[26]. Как отмечает П. Бурдье, «… агенты никогда не бывают свободны, но никогда иллюзия свободы (или отсутствие принуждения) не бывает столь полной, как в случае, когда они действуют, следуя схемам своего габитуса, то есть объективным структурам, продуктом которых является сам габитус: в этом случае агенты ощущают принуждение не более, чем тяжесть воздуха»[27], а также «принципом стратегий агентов того или иного поля является не циничный расчёт, не сознательный поиск максимизации специфической прибыли, но бессознательное отношение между габитусом и полем…»[28].
Формирование габитуса, по замечанию Н.А. Шматко: «…осуществляется в несколько этапов: первичный габитус, сложившийся в семье служит основой восприятия и усвоения школьного образования; вторичный (школьный) габитус выступает условием и предпосылкой восприятия и оценивания сообщений СМИ и т.д. Иными словами, логика интериоризации превращает габитус в хронологически упорядоченное множество диспозиций…»[29]. Однако необходимо отметить, что габитус может также формироваться в нескольких полях одновременно: в семье и кругу друзей, в школе и спортивных секциях и т.д. Таким образом, габитус реализует уникальную интеграцию, зависящую от хронологически упорядоченного опыта, а также специфики полей и позиций, которые занимает агент в настоящее время. Это в свою очередь обуславливает уникальность практик, а вместе с ними и типологий взаимодействий, существующих в социальном пространстве. Однако необходимо отметить, что уникальность габитуса относительна: «… их [габитусы] можно сгруппировать также, как объединяют агентов в социальные группы «на бумаге» - статистически»[30]. Это становится более понятно, если учитывать, зависимость формирования габитуса от специфики полей и позиций. Так, выделив группу агентов, находящихся в одном поле, и занимающих близкие позиции, что, как отмечалось выше, может обуславливать их схожие интересы, а, следовательно, стратегии взаимодействия, мы сможем отметить общие для группы поведенческие схемы. ««Группе по траекториям» соответствует множество агентов, которые в среднем (т.е. статистически) имеют больше шансов пережить одни и те же социальные ситуации и события в одном и том же хронологическом порядке, чем агенты, соотнесённые с другой «группой по траекториям»… Поэтому отношения между габитусами агентов, принадлежащих к одной социальной группе можно представить как отношение гомологии социальных условий становления габитусов»[31]. Это, в свою очередь может указывать на то, что позиция агента в поле выступает как частный случай позиции его группы, а индивидуальные габитусы представляют собой вариации группового габитуса.
Итак, согласно теории социального пространства П. Бурдье, социальные агенты включены в структуру полей на основе своих позиций, выстраиваемых относительно друг друга и ценностей данных полей, в зависимости от собственного капитала. Занимаемые позиции ставят социальных агентов в те или иные условия, определяя тем самым их дальнейшие возможности. В зависимости от своих позиций социальные агенты в пределах своего габитуса развивают те или иные стратегии доступа к ценностям данного поля, что обуславливает те или иные стратегии взаимодействия внутри поля.
В дальнейшем, используя теоретические концепты теории социального пространства, а также отдельные представления П. Бурдье относительно структуры политического поля, мы попытаемся определить её более чётко.
Итак, в качестве политического поля П. Бурдье определяется «место, где в конкурентной борьбе между агентами, которые оказываются в неё втянутыми, рождается политическая продукция, проблемы, программы, анализы, комментарии, концепции, события, из которых и должны выбирать обычные граждане, низведённые до положения «потребителей» и тем более рискующие попасть впросак, чем более удалены они от места производства»[32]. Таким образом, в качестве логики функционирования политического поля мы можем определить конкурентную борьбу между включёнными в данное поле агентами по поводу собственного расположения в наиболее выгодных позициях относительно ценностей этого поля.
Исходя из синтеза ключевых представлений П. Бурдье относительно структуры политического поля, мы можем выделить основные его ценности: политическая власть, политический капитал, способность легитимного использования политических ресурсов.
Под политической властью мы понимаем способность агентов изменять габитус «потребителей» по отношению к социальному миру[33] посредством производства политической продукции. Как отмечает П. Бурдье, «познание социального мира, точнее, категории, которые делают социальный мир возможным, суть главная задача политической борьбы, борьбы столь же теоретической, сколь и практической, за возможность сохранить или трансформировать социальный мир, сохраняя или трансформируя категории восприятия этого мира… Способность осуществить в явном виде, опубликовать, сделать публичным… т.е. официальным то, что должно было иметь доступ к объективному или коллективному существованию, но оставалось в состоянии индивидуального или серийного опыта, затруднения, раздражения, ожидания, беспокойства, представляет собой… власть образовывать группы…»[34].
Политический капитал, в свою очередь, понимается нами как степень социального признания, получаемая агентами от групп «потребителей», на которые распространяется политическая власть. Так, по замечанию П. Бурдье, «в борьбе за навязывание легитимного видения социального мира… агенты располагают властью, пропорциональной их символическому капиталу, т.е. тому признанию, которое они получают от группы»[35], а также «политический капитал является формой символического капитала, кредитом, основанным на вере и признании, точнее, на бесчисленных кредитных операциях, с помощью которых агенты наделяют человека (или предмет) той самой властью, которую они за ним признают»[36]. При этом П. Бурдье обозначаются два вида политического капитала: личный и делегированный.
Личный капитал, в свою очередь, французский социолог также подразделяет на два вида: личный капитал нотабля (знатное, влиятельное лицо, именитый житель, гражданин) и героический личный капитал (харизма). Личный капитал нотабля «… основанный на факте «быть известным» и «лично признанным»… а также на владении определённым набором специфических качеств… часто бывает результатом реконверсии капитала известности, накопленного в других областях, в частности, в профессиональных, которые… предоставляют свободное время и предполагают наличие определённого культурного капитала»[37]. В отличие от личного капитала нотабля, который «…является результатом длительного и непрерывного накопления, продолжающегося обычно всю жизнь…»[38], героический личный капитал «… представляет собой результат акции инаугурации, осуществлённой в ситуации кризиса, в пустоте и молчании институций и аппаратов: профетическая акция дарования значимости, которая самообосновывается и самолегитимируется ретроспективно, посредством подтверждения, которое её собственный успех обеспечивает языку кризиса и начальному накоплению мобилизующей силы, которую этот язык осуществил»[39].
Делегированный капитал, в отличие от личного капитала, который исчезает вместе с человеком – его носителем, является «… результатом ограниченного и временного переноса капитала, принадлежащего институции и контролируемого ею, и ею одной»[40].
И, наконец, последней, выделенной нами, ценностью политического поля является способность легитимного использования политических ресурсов (армии, полиции, государственных финансов и т.д.). Как отмечает П. Бурдье, «в парламентских демократиях борьба за завоевание расположения граждан (за их голоса, их взносы и т.п.) является также борьбой за поддержание или переустройство распределения власти над органами государственной власти (или, если угодно, за монополию легитимного использования объективированных политических ресурсов, права, армии, полиции, государственных финансов и т.п.)»[41].
Именно относительно указанных ценностей, на наш взгляд, агентами выстраиваются взаимодействия, образующие политическое поле.
Однако для понимания постсоветских трансформационных процессов, происходящих в политическом поле России, в его структуру нами вводится ещё один элемент, влияющий на стратегии взаимодействия агентов и зависимый от них одновременно. Этим структурным элементом политического поля является социальный институт[42].
Включение социального института в структуру политического поля можно описать следующим образом. В результате разнообразия позиций, внутри данного поля складываются неравные возможности доступа к его ценностям. Справедливо предположить, что это является основной причиной того, что интересы агентов, обусловленные их позициями внутри поля, могут входить в конфликт, провоцирующий конфликтные взаимодействия. Это приводит к возникновению потребности регулирования взаимодействий между агентами, занимающими различные позиции. Таким образом, максимально приемлемый для регулирования тех или иных взаимодействий комплекс формальных и неформальных правил, принципов, норм, установок, а также комплекс контроля их выполнения включаются в структуру политического поля. Показателем эффективного функционирования социального института, с нашей точки зрения, является его интериоризация агентами, формирующая их габитус. Именно после присвоения габитусами агентов социального института, происходит их институционализация, представляющая собой воспроизводимые в рамках социального института практики агентов. Однако, несмотря на понимание важности социального института в структуре политического поля, мы полагаем, что изменение системы социальных институтов является скорее следствием трансформации структуры политического поля, а не её причиной.
Процесс трансформации структуры политической типологии взаимодействия, на наш взгляд, представляет собой изменение структуры распределения специфических капиталов (ценностей) данного поля за счёт изменения в нём структуры позиций. Одной из основных причин изменения структуры позиций внутри поля, на наш взгляд, может быть вхождение в данное поле агентов других полей с достаточным объёмом и соотношением накопленного капитала для того, чтобы занять соответствующую этому позицию в политическом поле. В дальнейшем, исходя из своих возможностей доступа к ценностям политической типологии взаимодействия, обуславливаемых занимаемыми позициями, в пределах своего габитуса, сформированного вне данного поля, агенты развивают наиболее приемлемые стратегии доступа к специфическим капиталам (ценностям) политического поля, а вместе с этим выстраивают и стратегии взаимодействия с другими агентами, влияя тем самым на изменение структуры распределения ценностей внутри данного поля. Вместе с этим, необходимо учитывать, что появление в политическом поле агентов других полей определяет потребность наиболее приемлемого регулирования их взаимодействий с остальными агентами. Это в свою очередь, обуславливает образование новых или изменение прежних социальных институтов.
Таким образом, совокупность изменений, вызванная вхождением в политическое поле агентов иных полей, на наш взгляд, обуславливает трансформацию его структуры, что представляется нам частным случаем социальной трансформации в целом.
[1] Бурдье П. Физическое и социальное пространства: проникновение и присвоение // Бурдье П. Социология политики. М., 1993. С. 35.
[2] Там же.
[3] Бурдье П. Физическое и социальное пространства: проникновение и присвоение // Бурдье П.Указ. соч. – С. 39.
[4] Там же. С. 40.
[5] Шматко Н.А. Горизонты социоанализа // Социоанализ Пьера Бурдье. Альманах Российско-французского центра социологии и философии Института социологии Российской Академии наук. М., СПб., 2001. С. 15-16.
[6] Специфический капитал – капитал, имеющий ценность, лишь находясь в отношении с некоторым полем, а, следовательно, в пределах этого поля, и обратимый в другой тип капитала лишь при определённых условиях // Bourdieu P., Qelques proprietes des champs // Questions de sociologie. Paris, 1984. P. 113-120 // https://bourdieu.name/content/nekotorye-svojstva-polej.
[7] Габитус – система диспозиций, приобретаемых в процессе имплицитного или эксплицитного обучения // Там же; Ансамбль диспозиций действия, мышления, оценивания и ощущения определённым качественным образом составляет габитус // Бурдье П. Физическое и социальное пространства: проникновение и присвоение // Бурдье П.Указ. соч. – С. 46; Габитус – постоянные, устойчивые во времени способы поведения // Бурдье П. Клиническая социология поля науки // Социоанализ Пьера Бурдье. Альманах Российско-французского центра социологии и философии Института социологии Российской Академии наук. М., СПб., 2001. С. 22.
[8] Там же.
[9] Шматко Н.А. Указ. соч. – С. 17.
[10] Бурдье П. Социальное пространство и генезис классов // Бурдье П. Указ. соч. – С. 57.
[11] В теории социального пространства П. Бурдье выделяются, главным образом, экономический, культурный, социальный и различные формы символического капитала // Бурдье П. Социальное пространство и генезис классов // Бурдье П. Указ. соч. – С. 57.
[12] Действующие свойства социальных агентов – такие свойства, «которые способны придавать агентам «силу», «влияние» и «власть», понимаемую в самом общем виде – как способность добиваться результатов» // Шматко Н.А. Указ. соч. – С. 15.
[13] Там же.
[14] Там же. С. 17.
[15] Bourdieu P., Qelques proprietes des champs // Questions de sociologie. Paris, 1984. P. 113-120 // https://bourdieu.name/content/nekotorye-svojstva-polej.
[16] Бурдье П. Социальное пространство и генезис классов // Бурдье П. Указ. соч. – С. 56.
[17] Шматко Н.А. Указ. соч. – С. 17.
[18] Бурдье П. Социальное пространство и генезис классов // Бурдье П. Указ. соч. – С. 58.
[19] Bourdieu P., Qelques proprietes des champs // Questions de sociologie. Paris, 1984. P. 113-120 // https://bourdieu.name/content/nekotorye-svojstva-polej.
[20] Бурдье П. Социальное пространство и генезис классов // Бурдье П. Указ. соч. – С. 59.
[21] Бурдье П. Клиническая социология поля науки // Социоанализ Пьера Бурдье. Альманах Российско-французского центра социологии и философии Института социологии Российской Академии наук. М., СПб., 2001. С. 22.
[22] Под инкорпрацией в данном случае имеется в виду воплощение социальных отношений в теле агента в виде его устойчивых диспозиций // Шматко Н.А. «Габитус» в структуре социологической теории // Журнал социологии и социальной антропологии. Т. 1. № 2. 1998. С. 65.
Под диспозицией, в свою очередь, подразумевается осознанная готовность к оцениванию ситуации и к поведению, обусловленному предшествующим опытом // Там же. С. 63.
[23] Там же. С. 62.
[24] Там же. С. 63.
[25] Там же С. 66.
[26] Там же. С. 64-65.
[27] Цит. по: Шматко Н.А. «Габитус» в структуре социологической теории // Журнал социологии и социальной антропологии. Т. 1. № 2. 1998. С. 66.
[28] Bourdieu P., Qelques proprietes des champs // Questions de sociologie. Paris, 1984. P. 113-120 // https://bourdieu.name/content/nekotorye-svojstva-polej.
[29]Шматко Н.А. «Габитус» в структуре социологической теории // Журнал социологии и социальной антропологии. Т. 1. № 2. 1998. С. 65.
[30] Там же. С. 68.
[31] Там же.
[32] Бурдье П. Политическое представление: элементы теории политического поля // Бурдье П. Указ. соч. – С. 182.
[33] Под изменением габитуса «потребителей политической продукции» по отношению к социальному миру мы понимаем организованный агентами политического поля процесс формирования категорий восприятия социального мира. С помощью данных категорий агенты политического поля способны давать группам «потребителей» представления об их группах и их отношениях с другими группами.
[34] Бурдье П. Социальное пространство и генезис «классов» // Бурдье П. Указ. соч. – С. 66-67.
[35] Бурдье П. Социальное пространство и генезис «классов» // Бурдье П. Указ. соч. – С. 71.
[36] Там же. С. 208.
[37] Там же. С. 211.
[38] Там же.
[39] Там же. С. 212.
[40] Там же.
[41] Бурдье П. Политическое представление: элементы теории политического поля // Бурдье П. Указ. соч. – С. 193.
[42] Социальный институт понимается нами как «устойчивый комплекс формальных и неформальных правил, принципов, норм, установок, регулирующих различные сферы человеческой деятельности» // Заславская Т.И. Современное российское общество: Социальный механизм трансформации. Учеб. пособие. М., 2004. С.112.