Убить Волка. Глава 25 «Разлука»




Автор оригинала: Priest

Переводчик: Kristian Otto

Редактор: Rasiel Otto

Перевод с китайского на английский выполнен группой: NorthwestFlower

Переведено с английского с сайта: https://www.wattpad.com/user/NorthwestFlower

Разрешение на перевод с английского: получено.

«Маршал, да ты храбрец, а!»

***

Настоятель Ляо Чи привел своего чрезмерно красивого младшего брата и сложил руки, чтобы поприветствовать Гу Юня. Солнечно улыбнувшись, он сказал:

- Я не видел вас много лет, но Аньдинхоу по-прежнему так грациозен. Это подобно истинному благословению для жителей Великой Лян.

Отвратительное лицо старика действовало на Гу Юня удушающе, невольно вызывая тошнотворные позывы. Он подумал: " Да неужели? Ты-то не был проклят до скончания дней ".

Конечно же, Аньдинхоу не мог быть настолько безрассудным, чтобы вступать в словесную перепалку только из-за своих эмоций. Хотя бы внешне он должен оставаться равнодушным. Он лишь слегка кивнул и ответил:

- Все благодаря благословению Мастера.

Белолицый монах поклонился, чтобы отдать дань уважения, но он не произнес ни слова, продолжая лишь мягко улыбаться. Гу Юнь не мог не взглянуть на него снова.

- Аньдинхоу, пожалуйста, не стоит так удивляться. Мой ученик отлично понимает все познанные Буддой дхармы, но, к сожалению, он рожден, чтобы ступать по пути безмолвного созерцания, - пояснил Ляо Чи.

Гу Юнь удивился, для него оказалось неожиданностью то, что этот человек, Ляо Жань, был немой.

Монах вышел вперед и протянул Гу Юню руку. Его лицо было до такой степени ослепительно белым, из-за чего его брови казались чернее обгорелого куска дерева, лежащего на снежном поле. Если бы он не был пострижен под монаха, у него были бы длинные чернильные волосы, алые губы и белоснежные зубы. Он походил на чарующее божество из белого фарфора.

Гу Юнь слегка нахмурился и подумал: " Что он делает? Он хочет ниспослать мне счастья? "

- Аньдинхоу несет на своих плечах мир и стабильность для всех уголков Великой Лян, - сказал Ляо Чи. - Я полагаю, что через несколько дней вам придется отбыть на границу. Мой младший брат хотел бы помолиться о вашей безопасности.

Гу Юнь слабо улыбнулся.

- Не стоит беспокоить Мастера, ведь в этом нет необходимости - я никогда раньше не читал учения Будды и не жег благовония. Я не нарушу покой Будды.

- Знания Амита Будды безграничны, способны спасать все живое. Слова Аньдинхоу несколько неуместны.

Услышав "Амита Будда", Гу Юнь испытал резкое желание немедленно кого-нибудь избить. Похоже его терпение достигло предела. Не желая продолжать с монахами разговор он холодно ответил:

- Меня все еще ожидает Его Величество, я не посмею заставлять его ждать дольше. Прошу меня извинить за то, что не смогу сопровождать вас.

Закончив, он потянул Чан Гэна за собой и последовал за Чжу-коротенькие-ножки во дворец.

Чан Гэн ненароком оглянулся, дабы убедиться, что отношение Гу Юня к монаху никак не повлияло на последнего. Монах оставался таким же набожным и искренним, как будто он опустился на колени перед Буддой. Желал того Гу Юнь или нет, но, пока маршал продвигался во дворец, губы монаха двигались, произнося вслед Гу Юню безмолвные слова молитвы на счастье.

Чан Гэн изумленно уставился на Гу Юня, когда тот потянул мальчика за руку.

- Что хорошего в том, чтобы смотреть на монахов? - тихо сказал Гу Юнь с нотками раздражения в голосе. - Если будешь долго смотреть, закружится голова.

Чан Гэн послушно отвел взгляд и спросил Гу Юня:

- Ифу, этот мастер сказал, что скоро тебе придется покинуть столицу. Это правда?

- Ммм...

- Когда? - спросил Чан Гэн.

- Трудно сказать, - ответил Гу Юнь. - Мне стоит полагаться на слово Императора. Но, даже если я вынужден буду покинуть столицу, ты останешься в поместье за старшего. Последнее слово всегда будет за тобой. А если найдется что-то, чего ты не понимаешь, ты всегда сможешь обсудить это с дядей Ван.

Гу Юню не нужно было напоминать Чан Гэну о том, чтобы он сосредоточился на учебе или усердно занимался боевыми искусствами, ведь мальчик действительно очень старался и был прилежным учеником, и даже у такого "старика", как Гу Юнь, от стыда перед усердием мальчика, лицо покрылось бы потом.

Получив ответ Гу Юня, мальчик огорошено, с горечью в голосе спросил:

- Разве ифу не собирается взять меня с собой?..

- А? - не понял Гу Юнь. - Зачем мне брать тебя с собой?

Чан Гэн вдруг остановился.

До этого дня Чан Гэну не приходилось задумываться об этом.

От Яньхуэй и до столицы они всегда были вместе. Чан Гэн еще не осознавал, что, когда его маленький ифу поведет войска обратно на северо-запад, их будет разделять половина земель Центральной Равнины.

В один короткий миг сердце Чан Гэна погрузилось в водоворот мыслей - в глазах своего ифу он был всего лишь ребенком, не смыслящим ни в литературе, ни в боевых искусствах. Неужели кто-то из вооруженных солдат, ступающих на границу, возьмет с собой члена семьи, несмотря на всю обременительность ситуации?

Когда же Гу Юнь отправится на северо-западную границу, если все будет спокойно и Великой Лян ничего не будет угрожать, он сможет вернуться в столицу для ежегодного отчета. Но, если же наоборот - ситуация окажется нестабильной - никто не знает, как долго ему придется там находиться.

Сейчас Чан Гэну официально было четырнадцать лет. Сколько ему оставалось до церемонии совершеннолетия?

Похоже, что ему придется оставить безопасное пристанище и покинуть поместье Аньдинхоу в одиночку. Он возьмет себе фальшивую личность, чтобы можно было спокойно жить в этой огромной и такой одинокой столице...

Потом ифу женится, у него появятся дети, а после - вспомнит ли он это маленькое бремя, которое маршал держал в поместье, как скот?

Они называли друг друга отцом и сыном, но с самого начала их судьба была похожа на судьбу разбитой лампы, фитиль которой скоропостижно потух. А он все еще забивал свою голову этими бредовыми сновидениями!

От собственных мыслей Чан Гэну показалось, что весь императорский дворец превратился в ледяную пещеру, заморозившую его изнутри.

Заметив, что Чан Гэн остановился, Гу Юнь развернулся и озадаченно посмотрел на мальчика.

- Я хочу пойти с тобой на границу! Я могу вступить в армию! - в панике выпалил Чан Гэн.

" Не создавай проблем. Столько сил нужно, чтобы просто вытащить тебя на улицу погулять. Это что еще за разговоры о получении воинского звания? " - подумал Гу Юнь.

Однако, спустя полгода "личного опыта", ему все-таки удалось подобрать необходимый ловкий прием, чтобы начать обращаться с этим мальчиком, как подобает взрослому родителю. Он не хотел как-то обидеть Чан Гэна и лишь улыбнулся с, казалось, преувеличенным ободрением:

- Хорошо, в будущем ты сможешь в вступить в армию. Хорошо, Ваше маленькое Высочество?

Чан Гэн ничего не ответил.

Ловкий прием, который нашел Гу Юнь, справился бы с четырехлетним ребенком, но Чан Гэн был на десять лет старше.

Отчаянная привязанность Чан Гэна была попросту вырвана из груди, как будто ее никогда там и не было.

Мальчик закрыл рот, решив больше ничего не говорить и не впадать снова в эту бессмысленную борьбу. Он смотрел на широкую спину Гу Юня, будто рассматривая узкую дверь, до которой он не сможет добраться до конца своих дней.

***

Император Ли Фэн был старшим братом Чан Гэна, но вот по их внешнему виду никто не мог определить, что они связаны кровными узами. Его Величество больше походил на почившего Императора.

Чан Гэн видел его только второй раз в жизни. Из-за безумных событий прошлого только теперь Чан Гэн смог немного получше разглядеть своего брата.

Новому Императору едва исполнилось тридцать лет - говорят, что это самый прекрасный период в жизни человека. У него было приятное на вид лицо. Оно отличалось весьма утонченными чертами и мудростью. Даже если бы он не был Императором, судя только по его внешности, уже можно было сказать, что он добился успеха в жизни.

Чан Гэн был очень проницательным мальчиком, особенно после прибытия в столицу. Он стал еще острее считывать чужие выражения лиц и понимать скрытый смысл сказанных слов. Гу Юнь редко говорил хоть что-то про Императора, но вот учитель Шэнь как-то об этом не задумывался. Шэнь И питал немало недовольства в отношении Императора и часто жаловался на него, когда они оставались наедине. Поэтому, Чан Гэну было достаточно легко связать образ Его Величества с образом въедливого и ехидного человека с крысиной утробой и куриными кишками [1].

Разумеется, на деле все оказалось не так.

Гу Юнь не успел ступить внутрь, как Император Лунань [2] уже отдал слуге приказ принести жаровню.

- Я говорил им, что дядя рано приедет. Скорее, входите, вам нужно согреться! Мне самому становится холодно только при одном взгляде на вас!

Император Лунань называл его "дядя" и это было самое правильное обращение к маршалу, потому что Гу Юнь не носил фамилию Ли.

Перед Гу Юнем он не говорил о себе "чжэнь" [3] и не показывал своего статуса. В манере его поведения прослеживалось панибратство, совершенно не похожее на то, как стоило правителю относиться к своему подчиненному. Скорее больше подходившее для общения с членом семьи.

- Сяо Чан Гэн тоже пришел, - Ли Фэн посмотрел на Чан Гэна и вздохнул. - Молодые так быстро растут, меняются изо дня в день. Когда мы видели его в последний раз, мальчик не был таким высоким. Мы едва унаследовали трон, что всегда так волнительно. Наши руки все время были заняты множеством дел, поэтому мы не могли уделить тебе внимания больше, чем можем. Подойди ближе, дай старшему брату хорошенько рассмотреть тебя.

Чан Гэн уже был готов к тому, что ему не будут симпатизировать, но "неприязнь" Императора была настолько хорошо завуалирована, что мальчик этого даже не почувствовал.

В столице Великой Лян, под покровительством нового Императора, любые проявления благодетели сразу представали глазам народа, в то время как вражда тщательно пряталась за маской благодушия.

Гу Юнь и Император свободно болтали, время от времени вспоминая свои детские годы. После разговора, Император Лунань извлек "деньги в красном конверте" [4], специально приготовленные для Чан Гэна.

Чан Гэн был непослушным ребенком, выросшим в сельском городке Яньхуэй, он никогда никого не превосходил. Он лишь знал, что "без труда не получишь награды". Когда он слушал, как Чжу-коротенькие-ножки перечислял один за другим свои достижения, Чан Гэн начинал чувствовал себя неловко, подозревая, что причина, по которой Гу Юнь взял его рано утром с собой и повел в императорский дворец, заключалась в том, чтобы просто прийти к Императору, чтобы получить эти деньги.

Император Лунань с искренней радостью поинтересовался об успехах в практике боевых искусств и в чтении Чан Гэна.

- Ты - потомок семьи Ли, - сказал Император. Ты должен быть прилежным учеником и должен вырасти талантливым человеком с твердой волей, чтобы помогать брату разделять его трудности. Чем Чан Гэн хочет заниматься в будущем?

Чан Гэн взглянул на Гу Юня и сказал:

- Я готов в будущем занять место в армии под предводительством маршала Гу, служить ему и помогать расширять территории для Вашего Величества.

Император Лунань засмеялся. Он как будто искренне радовался и восхвалял Чан Гэна за его амбиции.

Гу Юнь поднял со стола чайную пиалу и сделал глоток. Он не вмешивался в их разговор и тихо смеялся - от смеха его глаза стали тонкими линиями, а его взгляд был очень теплым.

" Кто это еще кому послужит? " - беспомощно подумал Гу.

Пусть эта мысль была несколько беспомощна, но эти слова были такими уютными, проникающими прямо в сердце. Даже эта неприятная встреча с монахами полностью растворилась и осталась позади.

Император Лунань сказал в шутку:

- Неплохо, но солдатам на границах приходится сносить очень суровые условия жизни. Как твой ифу может позволить тебе отправиться туда за подобными страданиями?

Гу Юнь понимал, что Император говорил так специально, чтобы предупредить маршала. Прекрасно и остро чувствуя ситуацию, Гу Юнь ловко ответил:

- Если ваш подданный осмелится привести маленького принца на поле битвы, Ваше Величество на правах старшего брата будет первым, кто сделает мне выговор.

Император Лунань был удовлетворен этим ответом. Он подал знак Чжу-коротенькие-ножки и сказал:

- Посланник западного Папы во время последнего визита подарил нам большие часы. Они больше скал в императорском саду и напоминают маленькое здание. Каждые пол часа появляются марионетки, исполняющие песни и танцы, как живые. Отведите Чан Гэна посмотреть на них, я хочу немного поговорить с дядей.

Чан Гэн знал, что у них есть важные темы для обсуждения, и сразу же покорно последовал за Чжу-коротенькие-ножки.

Чжу-коротенькие-ножки очень старательно обходился с этим невероятно воспитанным Четвертым Принцем и повел его к зимнему павильону.

"Зимний павильон" представлял собой полуторный сад, покрытый с внешней стороны причудливой разноцветной плиткой из стекла. На продуваемых участках сада были установлены паровые жаровни. Круглый год внутри сада была настоящая весна с бесчисленными коврами цветущих цветов.

Часы, о которых говорил Император Лунань, стояли в самом центре сада. В середине огромной конструкции было установлено западное устройство для просмотра изображений, и сейчас на нем красовался горный пейзаж западных краев.

Чан Гэна очень впечатлило изысканное мастерство иностранцев, но, как и большинство людей Центральной Равнины, он не оценил слишком яркие цвета изображений на этом устройстве. После вспышки секундного восторга, мальчик вскоре потерял к этим часам интерес. Его взгляд упал на угол павильона. Там было два человека, один из которых оказался монахом, встретившимся ранее на их пути.

Ляо Жань не мог говорить, но он спокойно мог общаться жестами рук. Стоявший рядом с ним маленький настоятель немедленно подошел к Чан Гэну, чтобы поприветствовать его и евнуха:

- Ваше Высочество, евнух Чжу, благодаря милости Его Величества, дядя и я смогли побывать в императорском саду, дабы осмотреть достопримечательности. По дороге сюда мы встретились с принцем Вэй. Мастер отошел, чтобы поговорить с принцем. Мы ожидаем его здесь. Я надеюсь, что мы не потревожили Его Императорское Высочество.

Чан Гэн вежливо ответил:

- Это я потревожил Мастера.

После нескольких жестов, в воздухе повисла какая-то мистическая атмосфера. Чтобы этот монах ни делал, на душе оставалось устойчивое ощущение чего-то умиротворенного и совершенно естественного, отчего окружающие люди не чувствовали себя неловко, когда сталкивались с немым монахом.

- Дядя сказал, - пояснил маленький настоятель, - что он почувствовал предопределенную вам судьбу, когда впервые увидел Ваше Высочество. В будущем, если у вас будет время, пожалуйста, приходите в храм Ху Го. Я уверяю, что вам подадут лучший чай.

- Да, конечно, - сказал Чан Гэн.

Ляо Жань протянул Чан Гэну руку. Чан Гэн не сразу понял, чего от него хотят, поэтому он пару секунд растерянно смотрел на монаха, прежде чем протянуть ему руку.

И монах написал на ладони мальчика: "Ваше Высочество верит в Будду?"

Чан Гэн не испытывал отвращения к монахам, как Гу Юнь. Тихая и мирная аура, исходившая от монахов, произвела на юношу очень хорошее впечатление с самой первой минуты их встречи.

Но он не был верующим человеком, потому что не имел даже общего представления о буддизме. Если ты чего-то не понимаешь, ты не сможешь сказать, веришь ты в это или нет.

Но Чан Гэн не хотел, чтобы Ляо Жань потерял лицо, поэтому он лишь робко улыбнулся.

Ляо Жань сразу все понял. Он совсем не злился на мальчика за это. Вместо этого он мягко улыбнулся и написал на ладони Чан Гэна: "Не познав страдания, не поверишь в Будду".

Чан Гэн был поражен до глубины души. Мальчик посмотрел в глаза немого монаха, который, казалось, познал весь его внутренний мир. И тут Чан Гэн внезапно почувствовал, что в его сердце, с другой стороны, таится глубокая печаль. В этот момент Кость Нечистоты, Сю Нян, его непостижимое происхождение и неспособность говорить о неправильных мыслях - все они потекли по сердцу, подобно ледяным ручьям, раня плоть словами "Не познав страдания, не поверишь в Будду".

Собираясь покинуть павильон, Ляо Жань сложил руки, дабы выразить Четвертому Принцу свое почтение.

Чан Гэн внезапно остановил его:

- Мастер, я приду в храм Ху Го!

Ляо Жань улыбнулся и ненавязчиво повел за собой маленького настоятеля.

В эту минуту по всему павильону разнесся звук больших часов и в воздухе заиграла легкая мелодия. Чан Гэн обернулся и увидел, как открылось двенадцать маленьких дверок огромных часов и из-за них показались маленькие марионетки: одна была с арфой, другая танцевала, третья пела высоким голосом какую-то пронзительную песню. Закончив свою радостную и веселую игру, они поклонились и спрятались за дверками часов.

И наступила тишина.

***

На следующий день Гу Юнь снова рано покинул дом, а вернулся еще позднее обычного. Император Лунань выказал желание отправить его представлять Великую Лян и подписать торговой договор с послом западного Папы. На западной границе теперь велись торговые отношения и, если бы все прошло также гладко, как планировалось, рыночные связи между Великой Лян и Западом разрослись до небывалых масштабов.

Ситуация требовала немедленной подготовки к отъезду. Гу Юнь совершил несколько поездок из столицы в северный лагерь. Прежде чем отправиться с важной миссией, ему все еще нужно было позаботиться о распределении Цзылюцзиня в армии через министерство доходов. Он занимался этими вопросами днем и ночью.

Шестнадцатого дня первого месяца по лунному календарю Гу Юнь и Шэнь И как обычно вернулись домой поздней ночью, уже приняв решение о том, что на следующий день маршал покинет столицу. У них еще было что обсудить, и они вместе вернулись в поместье Аньдинхоу.

- Как Император осмелился передать нам Цзя Лая для сопровождения? Неужели ему не страшно, что мы втихомолку прибьем этого принца варваров посреди дороги? - спросил Шэнь И.

Гу Юнь грустно улыбнулся и сказал:

- Император отклонил мою просьбу увеличить распределение Цзылюцзиня в этом году. Говорит, что институт Лин Шу заполучил в свои руки новый дизайн кукол от западных иностранцев. Они хотят использовать в качестве землекопов, вместо людей. Пожалуй, это звучит потрясающе. В этом году они собираются продвигать их сначала в Цзяннань. Даже у Цзылюцзиня есть новые места для распространения. Что еще я могу сказать? Почему Черный Железный Лагерь пытается конкурировать с людьми?

Император сказал, что Черный Железный Лагерь - оружие империи. И этому оружию нужно топливо, которого у нас может не хватать. Варвары будут платить нам ежегодную дань. Как ты думаешь, после всего этого я осмелюсь хотя бы пальцем тронуть этого варвара?

Император Лунань очень ясно выразился: если принц Цзя Лай потеряет хотя бы волос, железным монстрам из Черного Железного Лагеря больше не потребуется Цзылюцзинь, а Гу Юню придется толкать их собственными руками или вовсе отказаться от них.

Шэнь И обдумал слова Гу Юня и понял, что ничем не сможет на это ответить. Оставалось только горько усмехнуться.

Двое мужчин прошли мимо марионеток, охранявших вход в поместье.

- Все верно. Завтра ты покинешь столицу. Ты уже сказал об этом Его Высочеству? - спросил Шэнь И.

Гу Юнь потер свой нос.

- Что? - поинтересовался Шэнь И.

Гу Юнь понизил голос и сказал ему на ухо:

- Я сказал ему, что буду сопровождать Его Величество в Сяншань и не смогу вернуться завтра вечером. А если ты чисто случайно встретишься с ним, не дай ему повода усомниться во мне.

Шэнь И промолчал, а затем сказал:

- Маршал, да ты храбрец, а!

Гу Юнь тоже был огорчен. Чан Гэн совершенно случайно узнал о том, что Гу Юню придется вернуться на границу, и это очень изменило мальчика. Раньше он усердно занимался боевыми искусствами, но теперь ради того, чтобы поехать с маршалом, он был готов рискнуть собственной жизнью. На днях он повредил запястье, и оно распухло, как паровая булочка. Днем он настоял на том, чтобы пойти на стрельбу из лука, даже не смотря на свою поврежденную руку. Его инструктор настолько испугался, что изо дня в день ему пришлось искать Гу Юня, дабы попросить у него прощения.

Гу Юнь чувствовал, что Чан Гэн слишком привязан к нему. Отцов и сыновей из других семей, порой, тоже тошнит друг от друга от такой слащавости?

Этот "ватный халат" [5] был слишком теплый, что заставляло Гу Юня вспотеть - это было действительно очень приятное и трепетное бремя.

Мужчины вместе вошли в поместье, обнаружив, что внутри повсюду все еще ярко горел свет и никто не ложился спать.

Маленькая девочка, красивая, подобна нежному цветку, выскочила изнутри и закричала:

- Старший брат, Аньдинхоу вернулся!

Гу Юнь подумал: " С каких это пор у меня в поместье появилась девушка? Это что, растущая у дверей ива ожила? "

Присмотревшись, Гу Юнь понял, что "маленькой девочкой" оказался Цао Нянцзы. Он оделся как маленькая леди. А если точнее, как маленькая леди, готовая встречать Новый Год.

- И что вы все тут делаете? - озадаченно спросил Гу Юнь.

- Старший брат Чан Гэн сказал, что сегодня у Аньдинхоу день рождения! Он велел всем дождаться, пока вы не вернетесь, - сказал Цао Нянцзы. — Генерал Шэнь тоже пришел как раз вовремя! Мы сможем все вместе поесть лапшу долголетия!

- Хорошо, - согласился Шэнь И. - Прийти вовремя лучше, чем прийти рано.

После этого он многозначительно посмотрел на Гу Юня и увидел в его глазах тонкое: «Ах ты лжец! Чувствуешь ли ты себя виноватым?!»

---

С Днем Рождения, ифу!

Примечания:

1) 鼠肚鸡肠 — shǔdùjīcháng — крысиная утроба и куриные кишки (обр. о человеке в знач.: ограниченный, мелкий, мелочный, расчетливый)

2) Лунань:

隆 — lóng — милостивый, благосклонный, щедрый

安 — ān — спокойный, тихий, мирный; устойчивый, непоколебимый

3) — zhèn — уст., офиц. Мы (император о себе, с дин. Цинь), все императоры использовали это вместо того, чтобы говорить "Я".

4) 压岁钱 — yāsuìqián — деньги в красном конверте (традиционный подарок детям на китайский Новый год

5) " Ватный халат " - родители часто говорят так о своих дочерях, о теплых и заботливых по отношению к родителям.

 



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2019-08-04 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: