Мы подошли к генезису символического языка, начав со слов, адресуемых органам слуха и практикуемых по преимуществу и с любовью кочевыми народами или пастухами, деятельность которых распространяется на животный мир, такой же мобильный, как и они. Вот почему их языки так богаты выражениями движения.
Что касается оседлых народов, земледельцев и строителей городов, они, естественно, разрабатывали богатство растительного мира и мира минералов, пользуясь символическим языком фиксированных знаков, адресуемых зрению, таких, например, как письменность, архитектура и искусство ваяния, в то время как письмо само по себе было фиксацией языка.
Тем не менее пополнение познания бытия скорректировало как раз то, что имело исключительные свойства. Кочевые народы, странствуя в пространстве, создавали поэзию и музыку, основанную на ритмах времени. А оседлые, привязанные к месту на протяжении времени, пристрастились, в частности, к искусству ваяния, которое зависело от чисел и геометрии, были данниками пространства. Именно эти пространственные формы символического языка и займут теперь наше внимание.
Наше познание мира шло путем исследований, которые наши органы чувств осуществляли во вселенной, пытаясь отождествиться с ней. Эта аналогия, которую древние традиции относили к области, расположенной между микрокосмом и макрокосмом, является подлинным ключом идеографического, образного символического языка, использующим элементы природы для выражения концепций, сложившихся в уме. Вот почему духовный мир отражается в зеркале видимых вещей в обратных картинках. В древних священных писаниях символизировалась эта гуманизация космоса в образе Адама Кадмона («Адама первоначального») в каббале и Человека Вселенной в Исламе. Подняв голову к облакам и поставив ноги на землю, древний Адам овладевал космосом, познавая духовный мир в небе, физический мир в промежуточной зоне воздушного пространства и плотский, чувственный мир на земле – мифическая концепция, которая в западном герметизме соответствует первобытному «андрогину».
Понятие «андрогин» имеет то достоинство, что вводит в символический язык дополнительную двойственность, которая объясняет свойственную ему амбивалентность.
Ибо любой символ может иметь по крайней мере две противоположные интерпретации, которые должны слиться, чтобы он обрел свой полный смысл. Эту амбивалентность можно узреть даже при исследовании словаря. В еврейском языке, например, слово «shet» (змея) имеет два противоположных смысла: это фундамент и руины, что подтверждает оба смыслаустаревшего герметизма. В латыни слово «altus» означает «верх» и «глубокий», а слово «sacer» означает «святой» и «проклятый». То, что мы могли бы геометрически изобразить с помощью прямой линии, вертикальное направление которой можно принять как два противоположных направления сверху вниз и снизу вверх, то это соображение могло бы облегчить толкование функции языка символов.
Что нас останавливает прежде всего перед понятием амбивалентности, так это не направление движения, а различное качество, которое мы привязываем к каждому из направлений. Ибо каждый жест, выполняемый человеком, искажается и сопровождается большим коэффициентом эмоциональности, и, следовательно, каждая зона пространства, в которой он движется, заряжена качеством его впечатления, отражающим удовольствие или страх, порождаемые им, препятствия или легкость, которые он несет в себе самом. Здесь присутствует наследственный комплекс, толкающий нас приписывать различную ценность и качества правой и левой стороне, а также тому, что находится вверху и внизу.
Если, например, согласно западной традиции, правая сторона активна и благотворна, левая сторона пассивна («угрожающая»), и совершенно иное положение в древней китайской традиции, где считается, что правая рука «yin» женская, поскольку она подносит пищу ко рту, что является низшей работой, между тем как левая рука «yang» (мужская) считается праздной и бездейственной.
Человек «двусторонний», походка которого – ритмическое балансирование, делит, таким образом, мир на две противоположные, но дополняющие друг друга половины, отражающие таинственную асимметрию головного мозга, как с анатомической, так и с функциональной точек зрения, поскольку левое полушариеответственно за «разговорную» зону, тогда как правое руководит немой деятельностью мысли посредством знаков, образов и звуков.
В ретроспективе вида эта поляризация восходит ко времени задолго до появления царства животных, поскольку она проявилась уже в живой клетке. Без этой первобытной асимметрии не было бы жизни; на это указывал еще Пастер, считавший, что условие ее появления заключается в равновесии двух противоположных сил.
Специалисты в области психотехники, графологии и тестирования характеров и признаков допускают наличие различного психического смысла направлений в пространстве. Весьма примечательно, что они пришли к одному и тому же выводу о сходстве и соответствии, которым учили древние традиции, хотя иногда эти традиции могли казаться странным образом сокращенными, когда их адаптировали к какой-либо специальной области.
Что касается графологов, они утверждают, что горизонтальную поверхность листа бумаги можно рассматривать как некую плоскость, на которую можно спроецировать изображение индивидуума, оставившего здесь несколько письменных строчек. На такой плоскости, выстраиваясь этажами сверху вниз, распознаются все три классические зоны – духовная, психическая и телесная.
Посредине располагается, конечно же, объединенный центр внутренней жизни, совесть нашего «я». В верхней зоне слева размещается область умозрительной духовности, а справа — область активного интеллекта. В нижней зоне левая часть относится к социальным инстинктам пассивности и повиновения, а правая – к импульсам инициативы и свободы.
С другой стороны, если с помощью вертикальной линии мы разделим среднюю часть на две половинки,то левая часть, управляемая правым полушарием мозга, кажется, посвящена прошлому, а правая, управляемая левым полушарием головного мозга, – будущему. Впрочем, любопытно констатировать, что дурную репутацию левой стороны можно объяснить экспериментальным путем. Она, вероятно, связана с травматизмом при рождении, которому левая сторона эмбриона, кажется, подвержена больше вследствие своего внутриутробного положения.
Естественно, что любое движение, исходящее из центра и направляющееся в правую сторону, идет в сторону внешних проявлений, в то время как при движении влево оно находит убежище в проявлениях внутренних. Итак, мы могли бы сказать, что левая сторона заключает в себе наследственную и рецептивную части, социальную сторону и конформизм индивидуума, в то время как правая проявляет созидательную оригинальность и своеобразие, экспансивную волю. И всякий жест, таким образом, одухотворится, поднимаясь кверху, и материализуется, опускаясь вниз.
На такую характерную кинематику можно было бы возразить, что она применима лишь к письму западных языков, пишущихся слева направо. Ничего подобного. Ибо тестировать традицию можно как раз с помощью ее письма. Семитские народы, евреи и арабы, которые пишут справа налево, выдают, таким образом, постоянный возврат к предкам, чрезвычайную верность природе своей расы, своей специфической единственности, доходящей до религиозной нетерпимости.
Поскольку народы, включая китайцев, пишущие справа налево и сверху вниз, доминируют в мире, именно приверженность природе расы оказывается преимущественной, если имеет место периодическое возвращение к первобытной духовности, а также к позитивной тенденции, придающей больше значения результату, чем методу, используемому для его достижения. Мы не можем сказать, что этот анализ противоречит свидетельству психологии рас.
Из такого положения вытекает, что мифическое пространство играет, по-видимому, руководящую роль в зарождении тонкого умозрения и абстрактной мысли. Понятия «верх» и «низ», «справа» и «слева», прежде чем пройти испытание материей, были уже записаны во внутреннем мире, квалифицированы с самого начала посредством проявления космоса в нашем вирту альном сознании. Именно различные традиционные концепции этого проявления мы собираемся кратко рассмотреть согласно их символическому языку, начиная с неба и кончая землей.
II. Небесный мир
Первобытный человек соизмерял опасность, исходившую от противника, или значительность препятствия, встречавшегося на пути, с их величиной и размерами, в которых, как и мы, он видел знак силы. Перед лицом чрезмерных, колоссальных просторов природы он должен был чувствовать себя безоружным, испытывать трепетный страх и уважение. Ничто не могло казаться ему превосходящим по грандиозности страшную, неизменную и недоступную трансцендентальность неба, угрозы которого скрывались за темным покровом туч и облаков и проявлялись во время гроз, внезапно обрушивавшихся на него, меча оглушительные громы и сверкающие молнии.
Первобытные человеческие существа, естественно, предполагали, что по ту сторону небесного свода простирается царство капризной авторитарной силы, которую они назвали Высшей, поскольку она оставалась для них невидимой. Эта оккультная сила была тем более таинственной, что она преображалась в лучезарный свет, который каждое утро возвещал появление солнца.
Небесная полусфера, доминировавшая над людьми, сравнивалась с куполом, перевернутой корзиной, сводом, прибитым над землей, с тяжелой крышкой, накрывающей и одновременно защищающей их, как подсказывает имя и миф об Уране. Даже у так называемых цивилизованных народов небо представлялось в виде, например, золотого зонта, защищающего Будду, зонтика восточных правителей, голубя Святого Духа, прикрывающего весь мир своими распростертыми в виде купола крыльями, и даже в виде балдахина, который один возвышается над новым Папой после выбора его конклавом.
Бессилие и немощь, охватывавшие бедного землянина на земле, вызывали у него почтительное восхищение в отношении крылатых созданий, способных свободно летать, достигать эмпиреев и даже, не исключено, быть свидетелями божественного присутствия. Птицы, таким образом, считались посланниками богов, и разнообразные проявления духовной силы связывалось с их крыльями. Птицы, крылья и полет символизировали высшие состояния существа.
Перья на головах великих вождей американских индейцев являются признаком их духовной власти. Крылья Гермеса, посланника богов, прикрепляются к пяткам, освобождая его от силы тяжести, как и легкие ноги буддистских святых, чья походка может стать почти воздушной, или поступь таоистских бессмертных, достигающих с ее помощью островов Блаженных. Этот восхитительный полет, этот подъем духа некоторые избранные, как, например, Мухаммед или Пифагор, в качестве некой привилегии испытывали во сне.
Знакомство с небом позволило приравнять птиц к ангелам и приписать им ангельский или «солнечный» язык, который является чистой поэзией, ритмическим словом, облегчающим доступ в высшие духовные сферы. «Мысль, – говорит Ригведа, – быстрее птицы», а слово, невидимая эманация ума, само по себе крылато.
«Язык птиц» — это речение из Корана, означающее высшую степень знания. Герои -победители дракона, страшного чудовища, воплощения низменных сил, завоевали виртуальное бессмертие и понимают язык птиц. Так случилось с Сигурдом из северной легенды или со святым Матфеем, который слушал голубя Святого Духа, усевшегося к нему на плечо и толкующего откровения из Евангелия, — именно так выглядят скульптурные композиции на папертях кафедральных соборов. Ангел Благовещения, который на примитивных запрестольных украшениях приветствует Пресвятую Деву, также изображен в компании с голубем, который сам по себе является ангелом, поскольку его приветствие крылато (ave— приветствие, спасение и avis— птица). Знаменитый персидский духовный деятель Фарид эд-дин Аттар даже написал поэму из приблизительно 5000 стихов, озаглавив ее «Язык птиц», представляющую собой самое светлое и ясное изложение духовно-мистического учения о душе и жизни[11].
Пчела, также имеющая крылья, название которой на еврейском (deborah) имеет тот же корень, что и слово «глагол» (Verbe, dbr), иногда рассматривалась как капля света, упавшего с солнца рассветной порой. Она оставила на губах спящих Платона и Пиндара мед поэтического вдохновения и языка ангелов. Кстати, мед, ос нова медового напитка, является пищей бессмертия и,вновь появляясь на природе в первый день после своей зимовки в улье, пчела стала символом посвящения в таинство воскрешения.
Солнце, пронзающее тучи лучами и являющее собой горящее сердце в центре и всевидящее око в зените, — известный символ небесной духовности.
Этот символ с самого начала был принят всеми азиатскими властителями, заимствовавшими у солнца сияющую золотую корону, где блестящие драгоценности имитировали блеск светила. У святых также был свой ореол, а атлеты, победители игр, награждались лавровыми венками, символом бессмертия. Острые концы короны античных времен изображали световые лучи, как рога Овнов, животных, посвященных солнцу. Именно рог, символ мощи, силы и видимый луч вдохновения, украшал лоб Моисея, что воспроизвел и Микеланджело в своей знаменитой статуе.
Культ солнца был всемирным. В Египте это был Озирис, в Халдее — Ваал, в Персии — Митра, на Родосе– Гелиос. Оно стало Аполлоном по его прибытии из Гипербореи в Грецию прежде, чем его принял Рим. Оно представлялось космическим разумом, который светит и, следовательно, управляет таинствами. Последние происходили в дельфийском храме, название которого происходит от слова «dauphin» (дельфин), рыба Аполлона. В течение шести месяцев, когда солнце склонялось к полярной ночи, его оракул оставался нем. Его возвращение праздновалось с приходом лучшего времени года. Брат-близнец Артемиды-Дианы, родившись раньше нее, потому что лунная ночь предшествует наступлению дня, солнечный Аполлон в конце концов стал почти вездесущим и наделялся многочисленными функциями: ворожея, медика, пастуха, музыканта, стрелка из лука. Он мог убить или вылечить одной стрелой.
Другие божества, такие как Аттис (Attis) и Кибела (Cybele), выбрали трехъярусную тиару, символ владычества над тремя ступенями космоса; это высшая корона, которой ныне может гордиться только папа римский, хотя он и отказался ее носить.
Знаменитые представители животного царства тоже посвящены солнцу: это орел – король воздушного пространства, лев – король пустыни, воплощающий в себе величие, смелость и справедливость. Орел был известен еще и тем, что мог, не повредив зрения, пристально смотреть на солнце и прямо проникать в суть вещей. В Индии божественный орел Гаруда (Garuda), яркий, как огонь, был верховым животным Вишну ивоплощал в себе трансцендентальную духовность.
Лебедь, еще одна солнечная птица, сопровождала Аполлона в его зимних миграциях в Гиперборею исвязывала, таким образом, между собой северные исредиземноморские земли. Знаменитая «лебединая песня» является одним из видов «языка птиц» иэтимологически изоморфна. В Индии в изначальных источниках лебедь (hamsa) является верховым животным Брахмы и Варуныи он же высиживает Яйцо Мира (brahraanda).
Другой солнечной птицей является феникс, греческое название египетского «bennou», что идентифицируется с пурпурной цаплей. Предполагается, что эта мифическая птица возрождается из пепла и символизирует воскрешение.
Солнечный символический лев слишком известен, чтобы мы о нем упоминали. Поскольку одной из королевских функций было вершить правосудие, вполне естественно, что в Средние века троны государей украшались изваяниями львов и церковное правосудие осуществлялось зачастую между каменными статуями львов, обрамлявших порталы некоторых церквей. Гораздо реже можно встретить волка вместе с ликейским Аполлоном, что явилось результатом игры слов: «Iukos-волк» и «luke-свет». Волк появился, чтобы ясно видеть в ночи.
III. Центр и ось мироздания
Мысль о центре мира, символом которого является солнце, является отправной точкой общего идеологического синтеза, который должен быть приближен к идее о группе, которую мы определили в первой части нашей книги. Эта мысль о центре, в самом деле, является идеей о группе в ситуации, взятой в масштабах вселенной, что предполагает совпадение противоположностей и их равновесие. Сама амбивалентность является всего лишь наименьшей из возможных групп, ограниченной двойственностью двух дополнительных.
Геометрическое представление о центре – точка в середине круга. А географическое – различные традиции — определяют по-разному: Святая земля, Земля бессмертия, Непорочная земля, Земля блаженных, Земля живых, Святые чертоги, внутренний Дворец, Жилище Избранных... Это Неизменная стихия китайцев, ступица космического Колеса, храм Святого Духа. Это может быть сад вроде Рая, город вроде небесного Иерусалима, пещера вроде Агаррты (Agarttha), остров вроде Атлантиды, гора вроде Меру (Merou), каменный пуп вроде Омфалоса или проще — полюс земного шара, с земной точки зрения и с точки зрения индивидуального «я» каждого человека.
Круг – это геометрическое развитие центра в его динамическом аспекте, между тем как квадрат представляет центр в статическом аспекте. Вот почему круг символизирует небо, как изображают три круговые ограды небесного Иерусалима, в то время как квадрат символизирует землю. Вот почему земной Рай квадратен.
В исламской традиции божественный трон – круг, по которому прогуливается Мухаммед во время своего ночного вознесения. В Индии трон Вишну – это лотос в розетке. Язык символов помещает трон принцев над землей, и если на Дальнем Востоке правителей раньше носили на плечах, то королей франков носили на больших щитах, как еще сегодня носят пап на «sediagestatoria», поскольку, став почти божественными особами, они не должны касаться земли. Так про исходит иногда с героями современности, которых триумфально возносит на руки народный энтузиазм, хотя происхождение этого обычая скорее всего участникам этого действа неизвестно.
Земля имеет черты квадрата просто ^потому, что солнце фиксирует ее оси, благодаря крайним точкам своего пути, которые делят ее на четыре части, каждая из которых представляет собой одно время года и вместе с тем одну из четырех сторон света. Тантрические мандалы (mandalatantriques), являющиеся основой для медитации, в виде геометрических образов, составленных из кругов и квадратов, связывают таким способом небо и землю, иначе говоря, охватывают весь космос. Кстати, в обрядовой магии начертание максимального круга (cerclemaxime) устанавливает пределы защиты от вредных влияний. А пляски крутящихся по кругу дервишеи являются способом ду ховного преображения.
Две взаимно перпендикулярные линии, составляющие диаметры круга или оси квадрата, образуют крест, наиболее общий геометрический символ. Во всех преданиях он представляет вездесущего Челове ка, который идентифицируется с Адамом Кадмоном и первобытным Андрогином.
В горизонтальном плане крест являет собой человека, вытянутого во весь рост во всех направлениях его индивидуальности. В вертикальном направлении
крест объединяет высшие иерархические состояния человека, на которые он может претендовать. Центральная ось, соединяющая эти состояния, от неба до земли, представлена большим числом символов: дерево, гора, копье, колонна, палка, шест с призом (на народных гуляньях), космический столб, лестница, обелиск, колокол, стрела, фаллос, пирамида, пуповина, веревка, цепь, нить... Мы произвольно привели этот скучный перечень, чтобы вновь осветить идею о группе, которую он напоминает, и в то же время о единственном жесте, объединяющем и определяющем, вдоль всей этой идеальной оси, которую можно пройти в противоположных направлениях.
Гора символизирует центр и одновременно ось вселенной. Впрочем, в восхождении на гору есть нечто от естественного очищения, спонтанной духовности, которую, видимо, искал Ницше, занимаясь альпинизмом в горах Силс-Мария, и Домаль, создававший личную Подобную Гору. Высокие места были первым этапом пути наверх, как показывает библейский эпизод с Моисеем, принимающим скрижали закона на горе Синай. Поскольку каждая страна имеет собственный центр, имена священных гор варьируются соответственно с преданиями, выполняя тем не менее идентичную функцию. Это – Олимп у греков, Альборж (Alborj) у персов, Табор (Thabor) у евреев, Каф (Qaf) у мусульман, Потала (Potala) у тибетцев, Белая Гора у кельтов, Меру (Merou) у индусов, К'уанлуан (K’ouenlouen) – у китайцев. Можно даже сказать, что в центре любой деревни колокол, каланча или замковая башня отвечают тем же потребностям защиты, ниспосланной Провидением.
Когда не было горы, выстраивали нечто похожее из кучи камней, «керн» (cairn), курган, пирамиду, зиккурат в Вавилоне, гору-храм в стране кхмеров или девятиэтажную буддийскую пагоду в Китае. Поднятыекамни, бетили (betyles) и менгиры являются таким же пристанищем божественного вдохновения, как Дельфийский Омфалос, близ которого пророчествовала пифия.
Самым распространенным вариантом осевого центра является дерево, которое доэллинская цивилизация сделала культовым. Это дуб в Галлии, липа в Германии, Яггдрасил (Yggdrasil) в Скандинавии, береза в Сибири, олива на исламской земле, смоковница-баньян в Индии, бамбук в Японии. Не забудем упомянуть в более узком смысле масонскую акацию, еврейское миндальное дерево, китайскую вербу, аполлонов лавр и омелу друидов.
Посаженное посредине вселенной или в ее центре мировое древо, как жертвенный индийский столб, обеспечивает связь земли и неба. Вертикаль дерева, вечная или постоянно обновляемая зелень, все три его уровня – корни, ствол и листва – соединяют землю с миром небесным, эфирным и рассветным. Его сок – это нечто вроде земной росы, а его плоды, яблоки сада Гесперид или Райского сада, являются пищей бессмертных. Как сказал Данте, «дерево живет за счет своей вершины». Что передает эзотерический образ перевернутого дерева, корни которого — листва, а листва – корни, и которое может таким образом питаться небесной росой.
Самой важной темой, связанной с деревом, является тема древа жизни, по бокам которого в иранском искусстве часто изображаются два обращенных друг к другу павлина – воплощение космической двойственности. Фонтан, символ вечного омоложения, омывает иногда подножье дерева и, переливаясь, делится на четыре потока, текущих в пространстве по четырем направлениям. В Библии оба павлина были заменены деревьями: древом познания добра и зла и древом жизни – тройственность, каббалистическим эквивалентом которой является сефиротическое (sephirotique) дерево с тремя побегами.
Когда при строительстве зданий камень с опозданием заменил дерево, колонна из тесаного камня стала, в свою очередь, осевым символом. Корзина из изваянных в камне листьев, украшающая капитель, является подобием изначальной растительности, собраннойв пучок.
Лестница – еще один образ оси. Вспомним лестницу Иакова, по которой поднимались и спускались ангелы. Эта мистическая лестница, перекладины которой отмечали этапы духовного прогресса, существует и в буддизме, а также представлена в египетской «Книге Мертвых».
Веревка – тоже очень древний символ вознесения. Вместе с ней появляется новое, более сложное понятие, отличное от оси: это узлы, соответствующие различным ступеням лестницы и применяющиеся для фиксации некоторого состояния, как в благоприятном, так и в неблагоприятном вариантах. В самом деле, в древности, в том числе исламской, орнаменты в форме узла, витого шнурка или переплетения являются охранительными талисманами. Однако есть возможность проникнуть в такие узлы и плетения с помощью эксперимента, представляющего один из ритуалов йоги. В самом деле, развязать узел – это начать освобождаться, и делать это нужно в порядке, в точности обратном тому, который соблюдался при его завязывании. С этимологической точки зрения, это единственный настоящий способ — высвободить петли мертвого узла, не затягивая его. И если Александр ударом меча разрубил знаменитый «гордиев узел», которым ярмо упряжи было привязано к колеснице Гордия, бывшего землепашца, ставшего королем Фригии, то Эта псевдопобеда македонского героя в духе рыцарства ускорила его собственный конец. Ибо, завоевав Азию, он тут же потерял ее, скончавшись по дороге домой.
Из всех символов оси палка, возможно, является самым общим и самым богатым по происхождению. Начиная с посоха пастора или паломника и кончая маршальским жезлом, она внушает власть, жалуя достоинство и величие. Это – скипетр епископа, кнут боярина, хлыст кавалериста, трость франта, прутик шамана в той же степени, как и древко метлы средневековой ведьмы, если мы вспомним об амбивалентности -понятий.
Отметим также брахманскую палку с двойными завитками, которая напоминает кадуцей Гермеса, вокруг которого закручиваются в противоположные стороны две змеи, символизирующие поляризованное равновесие двух космических течений.
Скипетр как атрибут королевской власти представляет собой другое качество палки и символ оси, каковым является сам король, выступающий посредником между небом и своими подданными. Основные его функции заключаются в установлении мира и справедливости, о чем должны напоминать меч и весы. А стрелка весов, как и меч, является символом оси.
Одинокая стрела, являющаяся еще одним осевым символом, подразумевает вскрытие отверстия, через которое может проникнуть свет, а следовательно, и мысль. Такой она выглядит, как конечный элемент зодиакального знака Стрельца, образованного из трех сущностей: лошади, человека и стрелы, ясно указывающей на прогресс в покорении всех трех состояний.
Нитка – символ, близкий к веревке, но существует в гораздо более сложной форме, поскольку использовалась для создания ткани, представляя собой в древние времена как бы текстуру вселенной. Прялка и веретено, где нить наматывается и разматывается, были знаками судьбы в руках великих богинь, будь то Мойры или Парки, и они работали с песней, как Сирены. Самая старшая из них, Лахезис, пряла человеческие судьбы, но меж ее пальцев проходила только нить прошлого. Младшая, Клото, разматывала нить настоящего, а любимое дитя, Атропос, держала в руках роковые ножницы, чтобы перерезать нить будущего. Гесиод дал им в матери Ночь, а Платон – Необходимость. Эта страшная троица считалась злосчастной, что, быть может, объясняет, почему в некоторых местах традиционно женские прядение и сучение пряжи были связаны с холодом зимы, ночными замками и запорами, между тем как работа на полях, совершаемая днем и в летнюю пору, предназначалась для мужчин.
Цепочки нитей, элемент непрерывности связывают миры и состояния, в то же время нить жизни неизменно плетет положенную судьбу каждому. Ход челнока взад и вперед представляет, по мнению тайцев, чередование жизни и смерти, вдох и выдох символизирует в Ригведе ритм жизни. В Упанишадах нить одновременно является «atma» (сам, себя) и «ргапа» (дыхание). Жемчужное ожерелье – цепь миров, соединенных посредством самих себя (atma). Нить, накручиваемая на веретено, вызывает в памяти колесо с его динамикой. Колесо является также символом мира, как и другие цветочные или круглой формы образы: роза и лотос (которые мы встретим далее), а их цветение (распускание) представляет собой проявление жизненного развития.
Но колесо символизирует также построение будущего, случайного и бренного, бесконечный цикл обновления, весну. «Мир – это колесо в колесе, — как сказал кардинал де Куза, – шар в шаре».
Колесо вместе со ступицей и осью – также солнечный символ, то есть центральный символ. Оно приводится в движение с помощью индусской «чакраварти» (chakravarti), а тот, кто крутит колесо, является хозяином пространства и времени. Если простой диск представляет собой атрибут Вишну, то колесо колесницы, солнечный атрибут с 8, 12 или 30 лучами, ступица которого – неподвижный центр, является, кроме того, Розой Креста. Тот, кто стоит в центре и крутит колесо, является, согласно ранним верованиям, Человеком универсальным или Высочайшим, для буддистов – самолично Буддой, приводящим в действие «Колесо Закона», которое по смыслу приближается к западному «Колесу Фортуны».
IV. Элементарные посредники: огонь, воздух, вода
Три элемента символизируют влияния, которые земля испытывает со стороны небесного огня в виде света и тепла, в то время как ветер и дождь зависят от промежуточного пространства.
Свет – это видимое проявление невидимого мира, сопровождающее все божественные созидания. Согласно каббале, исходящие от него лучи сотворили такое продолжение, как вибрация, управляющая хаосом. А Бытие ясно выражает это своим божественным «FiatLux» («Да будет свет»); им в начале Евангелия от Иоанна предвещается приход Слова.
Это божественное повеление, разделяющее свет и тьму, изначальноперемешанныеипринимаемыеоднозадругое, свидетельствуетосозидательноймощиисиле, дотогосокрытойвночинепознаваемого. Солнечный свет идентифицируется, таким образом, с разумом и вдохновенным озарением его в момент познания, меж тем как лунный – всего лишь рациональное отражение мысли.
Согласно суфийским изречениям, сердце человека похоже на стеклянный фонарь, в котором его сокровенное сознание хранится как некая лампада, зажженная от света разума. Романская символика проиллюстрировала это внутреннее озарение, устанавливая на фронтонах церквей статую Христа, сидящего в миндалине или миндалевидном нимбе (mandorle), от которого исходят лучи, переливающиеся светом. Такой образ мы могли бы приблизить к древнееврейскому преданию, называющего luz(или миндаль) ядром, основой, началом, сущностью, орехом бессмертия, что греческая мифология в свою очередь преобразовала в миф об Аттисе, рожденном от девы, сотворившей его из миндального ореха. Раннее цветение миндального дерева, рожденного фаллическим выбросом Зевса, возвещает о весеннем оживлении природы.
Этот венец сияния вокруг миндаля иногда называется радугой, огненным мостом, соединяющим землю с небом, а небо с землей, и облегчающим переход из мира чувственного в мир сверхъестественный. Радуга – это семицветная лестница, по которой Будда, призываемый иногда этим Великим Мостом, спускался на землю. В Греции она – сверкающий пояс вестника богов, в Индии – блестящий лук Индры, разящий дождевыми или огненными стрелами. Римские императоры и папы были названы понтификами («pontifes» – первосвященники, святители), потому что они «раздавали мосты», были посредниками между небом и землей.
Радуга символизирует также опыт очистительного посвящения в таинства, ассоциирующегося с проходом через узкий и страшный мост, уменьшенный до размеров линии «тоньше волоса и острей меча» – именно так описан в исламе мост Сират, открывающий путь к Раю.
Культ огня берет начало в духовной природе света. Он восходит к доисторическим временам, а его символический язык поливалентен. Чтобы понять его связь
с вариациями, можно в качестве примера взглянуть на индусские божества, представляющие разные аспекты огня: Агни (Agni), являющийся озарением мысли; Индра (Indra), бог солнца, мечущий стрелы молний, свидетельствуя свою силу и мощь; Сурья (Surya), солнечное божество, согревающее мир. Но Агни являет собой не только озарение разума, а еще и волю, покоряющую и завоевывающую мир, и в то же время сурового воина-разрушителя, он одновременно производитель, очиститель и разрушитель.
Очистительный огонь на алтаре искупительной жертвы всегда сопровождал как восшествие на престол, так и «Божий суд». Именно он дал серафимам эпитет – «пламенные». Именно он в день Святой Троицы опустился на головы апостолов в виде огненных языков, именно он вознес Илию на небо в огненной колеснице.
Молнию небесного огня символизирует обоюдоострый каменный топор (Paraschou-Rama), сделанный, кстати, их метеорита. Это также молот скандинавского Тора (Thor), vajra(палица) Шивы и Индры, являющаяся одновременно молнией и алмазом, золотая стрела гиперборейского Аполлона, меч Архангела Михаила, трезубец Нептуна, в Индии бывший атрибутом Шивы, три зубца которого представляли собой тройное время (прошлое, настоящее, будущее) и три уровня просветления, ставшие тремя жемчужинами буддизма.
В странах ислама во время проповеди китаб (khitab) в качестве символа силы слова держит в руках деревянный меч; также символизирующий Слово обоюдоострый меч выходит изо рта Яхве, как это представлено на некоторых романских раскрашенных рисунках.
В Тибете vajraфигурирует как молния, символ активного проявления небесных сил, в противоположность другому течению, представленному колокольчиком. Именно такое положение и выражает латинская формула относительно любой инициации познания, достигаемого «menteetmalleo», разумом и колотушкой.
Жар, исходящий от огня, при встрече с материей становился духовным горением всякого испытания и рассматривался алхимиками как горнило испытаний, пребывающее внутри человека, в центре его сердца, однако анатомически расположенном в месте соединения нервов и сосудов, именуемым солнечным сплетением. Поскольку функция огня заключается в преобразовании всего, что он охватывает, из состояния несовершенства в состояние высшего порядка, тантризм уподобляет ее подъему кундалини вдоль центров позвоночника, в которые она въедается, постепенно трансформируя половую энергию в пробуждающуюся духовность. Однако огонь можно низвергнуть и обернуть наказанием, что свидетельствует Люцифер, ангел света, ставший властителем огня преисподней.
Воздух – чистый элемент промежуточного мира, посредник между небом и землей, между огнем и водой. Это – среда, в которой проявляется божественное дыхание, идентичное Слову, истекающему из уст Яхве одновременно с дыханием его ноздрей и представляющему собой созидательную и охранительную силу жизни. В Индии воздух представлен богом Ваю (Vayu), повелителем тонких владений, он ездит верхом на газели, самом быстром из животных, и несет знамя, развевающееся на ветру всех восьми космических потоков. Последние связаны с восемью направлениями пространства, которое их определяет, ибо восьмиугольник – промежуточная фигура между земным квадратом и небесным кругом. Афинская Башня ветров также имеет восемь граней, соответствующих символическому языку октав. Воздух – эманация дыхания Духа (rouach), который в Бытии перемещается над первичными водами, чтобы разделить их и сотворить мир. Его можно сопоставить с «hamsa» в Ведах, где божественный лебедь на тех же водах высиживает Мировое Яйцо.
Ваю (Vayu), что связывает, как нить (sutra), цепочку миров – происходит от Атмана (Atma), дыхания мирового Разума. Поскольку вселенная соткана из нити Атмана, человек соткан и сотворен из всех пяти дыханий (вдохновений) чувств, поскольку их циркуляция в сочетании с тантрической энергией кундалини и теологической эмбриологией, не только порождает обыкновенное дыхание, но связывает в одно целое всякую жизненную энергию. Овладение космическим дыханием (prana), которым продолжают заниматься йоги, совершенствует разум, половую энергию и собственно дыхание на тонком уровне.
Когда божественное дыхание разделило первичные воды на абстрактные высшие и конкретные низшие, облака, роса и дождь стали как бы благословенными. Ибо вода земли – это источник жизни. Она представляет бесконечные возможности для использования, сулит развитие и в то же время гибельные опасности всякого рода. Окунуться в воду – значит вернуться к истокам. В Индии вода – сущностная форма материи, изначальной субстанции пракрити (prakriti), в то время как будущий мир покоился на дне первичного Океана.
Святой дух – это фонтан Живой воды. Погружение в воду – это регенерация. Крещение – это второе рождение, и любой культ процветал и благоденствовал у водного источника. В Библии колодцы, источники и водоемы играют оснЬвную роль в священных местах, где происходят провиденциальные встречи, заключаются союзы и договора.
Луна ассоциируется с водой, к