Общая характеристика лирики Н. Гумилёва

Н. С. Гумилев начал свой путь в литературе в пери­од расцвета символистской поэзии. Его первое стихо­творение было опубликовано в 1902 г., а первый сбор­ник стихов «Путь конквистадоров» вышел в свет в 1905 г. Неудивительно, что в его ранней лирике (кроме первого сборника к раннему периоду творчества отно­сят следующие два) весьма ощутима зависимость от символизма. Интересно, что будущий акмеист следует в своем творчестве не за хронологически ближайшим себе поколением младосимволистов, а ориентируется на поэтическую практику старших символистов, пре­жде всего К. Бальмонта и В. Брюсова. От первого в ран­них стихах Гумилева — декоративность пейзажей и общая тяга к броским внешним эффектам, со вторым начинающего поэта сближала апология сильной лич­ности, опора на твердые качества характера.

Однако даже на фоне брюсовской лирической ге­роики позиция раннего Гумилева отличалась особой энергией. Для его лирического героя нет пропасти ме­жду действительностью и мечтой. Будто споря со сво­им царскосельским учителем, сделавшим слово «не­возможно» музыкальным ключом лирики, Гумилев утверждает приоритет дерзкой мечты, причудливых грез, вольной фантазии. Его ранняя лирика лишена нот трагизма, столь свойственных поэзии И. Аннен­ского, А. Блока, А. Белого. Более того, Гумилеву прису­ща сдержанность в проявлении любых эмоций: сугубо личный, исповедальный тон он оценивает в это время как неврастению. Лирическое переживание в его по­этическом мире непременно объективируется, на­строение передается зрительными образами, упорядо­ченными в стройную «живописную» композицию.

Символисты исходили из идеи слитности разных сторон и граней жизни, принцип сплошных соответ­ствий подразумевал малоценность единичного, от­дельного. По отношению к конкретным проявлени­ям реальности как бы намеренно культивировалась оптическая дальнозоркость: окружающее лирическо­го героя «земное» пространство становилось бегло прорисованным, намеренно размытым фоном, на ко­торый проецировались «космические» интуиции. Гу­милев и поэты его поколения гораздо больше доверя­ли чувственному восприятию, прежде всего зритель­ному. Эволюция раннего Гумилева — постепенное закрепление именно этого стилевого качества: ис­пользование визуальных свойств образа, реабилита­ция единичной вещи, важной не только в качестве знака душевных движений или метафизических про­зрений, но и (а порой и в первую очередь) в качестве красочного компонента общей декорации.

В начале 1910-х гг. Гумилев стал основателем новой литературной школы — акмеизма. Во многом принципы акмеизма родились в результате теорети­ческого осмысления Гумилевым собственной поэти­ческой практики. Более того, как показала недолгая история этого течения, из крупных поэтов только Гумилев и оказался «настоящим» акмеистом (помимо дореволюционной лирики принципы акмеизма воплотились в стихотворениях предпоследнего сборни­ка поэта «Шатер»).

Ключевыми в акмеизме оказались категории авто­номии, равновесия, конкретности. «Место действия» лирических произведений акмеистов — земная жизнь, источник событийности — деятельность само­го человека. Лирический герой акмеистического периода творчества Гумилева — не пассивный созерца­тель жизненных мистерий, но устроитель и открыва­тель земной красоты. Поэт верит в созидательную силу слова, в котором ценит не летучесть, а постоян­ство семантических качеств. В стихотворениях сбор­ника «Чужое небо» (вершина гумилевского акмеиз­ма) — умеренность экспрессии, словесная дисципли­на, равновесие чувства и образа, содержания и формы.

От пышной риторики и декоративной цветистости первых сборников Гумилев постепенно переходит к эпиграмматической строгости и четкости, к сбалан­сированности лиризма и эпической описательности. «Его стихи бедны эмоциональным и музыкальным содержанием; он редко говорит о переживаниях ин­тимных и личных;... избегает лирики любви и лири­ки природы, слишком индивидуальных признаний и слишком тяжелого самоуглубления, — писал в I 1916 г. В. Жирмунский. — Для выражения своего настроения поэт создает объективный мир зритель­ных образов, напряженных и ярких, он вводит в свои стихи повествовательный элемент и придает им ха­рактер полуэпический — балладную форму. Искание образов и форм, по своей силе и яркости соответст­вующих его мироощущению, влечет Гумилева к изо­бражению экзотических стран, где в красочных и пестрых видениях находит зрительное, объективное воплощение его греза. Муза Гумилева — это «муза дальних странствий»...

Поэтика поздней лирики Гумилева характеризует­ся отходом от формальных принципов акмеизма и нарастанием интимно-исповедального лиризма. Его стихи наполняются чувством тревоги, эсхатологиче­скими видениями, ощущениями экзистенциального трагизма. Пафос покорения и оптимистических дерза­ний сменяется позицией трагического стоицизма, му­жественного неприятия. Чувственно воспринимаемые образы в его стихотворениях преображаются смелыми метафорами, неожиданными сравнениями. Часто сти­хотворная композиция строится на развертывании ключевой метафоры, которая к финалу перерастает в символ. Поэт не довольствуется теперь красочной предметностью описаний, прозревает жизнь гораздо глубже ее наружных примет. Поздняя лирика Гуми­лева по своему тону и глубинному содержанию значи­тельно ближе символизму, чем акмеизму.