Общая характеристика лирики И. Анненского

«Поэты говорят обыкновенно об одном из трех: или о страдании, или о смерти, или о красоте», — писал И. Анненский в одной из статей. Эта формула верна прежде всего по отношению к его собственно­му поэтическому миру. Он особенно любил в искусст­ве трагическое начало и острее своих современников реагировал на любые проявления жизненной дисгар­монии. Подлинно трагическое мироощущение не имеет ничего общего с позицией тотального всеотрицания реальности, напротив, трагизм возможен лишь в том случае, если жизнь принимается человеком как драгоценный дар, как безусловная ценность. Лишь тот, кто по-настоящему ценит красоту приро­ды, искусства, человеческого общения, способен остро переживать ее хрупкость, конечность, незащищен­ность от враждебных ей сил.

Мотивы страдания и смерти именно потому столь значимы в лирике Анненского, что они рождены опытом болезненного переживания быстротечности счастья и красоты. Страдание и красота для него — две стороны одной медали. «... Его страдающий че­ловек страдает в прекрасном мире, овладеть которым он не в силах»¹. Высший вид красоты Анненский видел в искусстве слова, являвшемся для него главнным оправданием жизни.

По своему мировоззрению и поэтическому стилю Анненский — символист. Но символы для него — не средство познания «непознаваемого», как для боль­шинства других символистов, не брюсовские «ключи тайн», но особые образы, способные передать психологическое состояние человека. Символы в поэзии Анненского образно закрепляют соответствия меж­ду жизнью души и ее природно-бытовым окружени­ем. Поэтому взгляд поэта устремлен не в заоблачные дали, но направлен на земное существование человека. Вяч. Иванов называл символизм Анненского «зем­ным» или «ассоциативным»: «Поэт-символист этого типа берет исходной точкой в процессе своего творче­ства нечто физически или психологически конкретное и, не определяя его непосредственно, часто даже вовсе не называя, изображает ряд ассоциаций, имеющих с ним такую связь, обнаружение которой помогает мно­госторонне и ярко осознать душевный смысл явления, ставшего для поэта переживанием, и иногда впервые назвать его — прежде обычным и пустым, ныне же столь многозначительным его именем».

Современные исследователи часто говорят о по­этическом стиле Анненского как о психологическом символизме. Источниками символизации для поэта часто служили конкретные детали современной ему цивилизации (крыши домов, плиты тротуара, перрон железнодорожного вокзала, станционный сторож, га­зовый фонарь) или подробности камерного быта (ма­ятник, балкон, рояль, скрипка и т. п.). Эти и подобные им образы вещей присутствуют в стихах Анненского не столько в результате подробного описания пред­метов, сколько в форме переменчивой мозаики от­дельных черточек, пунктирно обозначающих объект изображения.

Эта особенность изобразительной манеры Аннен­ского напоминает об импрессионизме и сближает поэта со старшими символистами. В пейзажных зари­совках импрессионистический стиль Анненского проявляется в использовании разнообразных оттенков цвета, во внимании к изменчивым, едва уловимым состояниям природы, отражающим летучие внутрен­ние состояния личности. С импрессионистическим стилем принято связывать и исключительное внимание поэта к звуковому потоку стиха, культивирование изысканных благозвучий, многообразных по форме фонетических повторов, разнообразных спосо­бов ритмического обогащения стиха.

В основе композиции как отдельных стихотворе­ний Анненского, так и его сборника лирики «Кипа­рисовый Ларец», — принцип соответствий, сцепленности всех вещей и явлений. Читателю предлагает­ся своего рода поэтический ребус: нужно угадать, как связаны попавшие в поле зрения лирического героя вещи с его настроением и между собой. Одна­ко такая композиционная структура не имеет ниче­го общего со стремлением мистифицировать, озада­чить читателя (как это было, например, в ранних стихах В. Брюсова). Дело в том, что лирический ге­рой сам погружен в сложные раздумья о «постылом ребусе бытия», он будто разгадывает собствен­ные алогичные ощущения. Потому так велика в стихах Анненского роль умолчания, когда поэт дает «нам почувствовать несказанное»; потому стихотво­рение часто строится на сложном узоре иносказа­ний (метафор и перифраза).

Индивидуальность лирического стиля Анненского сказалась и в разнообразии его поэтической лексики. Наряду с традиционной для поэзии лексикой он ис­пользовал такие разнородные лексические пласты, как философская терминология и «будничное» сло­во; галлицизмы (заимствования из французского; особенно любимо поэтом слово «мираж») и просто­речные обороты («ну-ка», «где уж», «кому ж» и т. п.). По масштабам лексического обновления поэзии но­ваторство Анненского может быть сопоставлено с дос­тижениями его великого предшественника Н. Не­красова.

Новизна поэтического стиля Анненского, сказав­шаяся прежде всего в «заземлении» символистских абстракций, замене отвлеченных понятий их вещны­ми эквивалентами, придании символу качеств пред­метного слова, — эта новизна обусловила промежу­точное положение поэта между поколениями симво­листов и акмеистов. В поэзии серебряного века Анненский сыграл роль посредника между симво­лизмом и постсимволистскими течениями (его на­следие стало одним из источников поэтических сти­лей А. Ахматовой, О. Мандельштама, В. Маяковско­го). О. Мандельштам называл Анненского «первым учителем психологической остроты в новой русской лирике», влияние которого «сказалось на последую­щей русской поэзии с необычайной силой».