Конечно, для него, как и для других большевистских лидеров, вопрос о деньгах никакой практической роли не играет. Они располагают всем без денег — квартирой, автомобилем, проездами по железной дороге, отдыхами на курортах и т. д. Еда приготовляется в столовой Совнаркома и доставляется на дом.
В общем, меня стали обуревать смутные сомнения насчет рассказа Молотова. И через некоторое время я обнаружил в книге воспоминаний авиаконструктора Александра Яковлева аналогичный сюжет. Вот только детали и выводы из него были другие:
Знаменитый дирижер Николай Семенович Голованов рассказывал мне, что Сталин любил Большой театр. В 20‑х годах он часто бывал в нем, с удовольствием смотрел балет и слушал оперу.
— Как‑то зимой после спектакля, — вспоминал Николай Семенович, — возвращался Сталин пешком домой, — жил он тогда в Кремле в Кавалерском корпусе. Мы с секретарем ЦИК Авелем Енукидзе его провожали. Был мороз. Сталин в своей известной дохе, мы с Енукидзе в шубах и меховых шапках. Улицы безлюдны. У Манежа увязался за нами какой‑то мужичок в рваной овчине и пристает: «Господа хорошие, подайте милостыньку, Христа ради».
Енукидзе порылся в карманах, мелочи не нашел и, чтобы отвязаться, дал ему червонец. Нищий отстал, но, удивленный такой щедростью, крикнул вдогонку: «У, буржуи проклятые!» Сталин не раз потом вспоминал этот случай и подтрунивал над нами, что мы буржуи и что придется нас как следует проверить…
Так что подавал Сталин милостыню или не подавал Сталин милостыню, точно исторической науке пока неизвестно. Да и спросить уже не у кого…
В воспоминаниях дочери «вождя народов» Светланы Аллилуевой несколько раз встречаются сюжеты, которые показывают сталинское понимание «карманных денег». Она утверждает, что он не имел представления о том, что сколько стоит:
|
|
Когда я уходила, отец отозвал меня в сторону и дал мне деньги. Он стал делать так в последние годы, после реформы 1947 года, отменившей бесплатное содержание семей Политбюро. (Дочь вождя ошибается, содержание семей членов Политбюро за государственный счет не отменялось. — Авт. ) До тех пор я существовала вообще без денег, если не считать университетскую стипендию, и вечно занимала у своих «богатых» нянюшек, получавших изрядную зарплату. После 1947 года отец иногда спрашивал в наши редкие встречи: «Тебе нужны деньги?» — на что я отвечала всегда «нет». — «Врешь ты, — говорил он, — сколько тебе нужно?» Я не знала, что сказать. А он не знал ни счета современным деньгам, ни вообще сколько что стоит, — он жил своим дореволюционным представлением, что сто рублей — это колоссальная сумма. И когда он давал мне две‑три тысячи рублей, — неведомо, на месяц, на полгода, или на две недели, — то считал, что дает миллион… Вся его зарплата ежемесячно складывалась в пакетах у него на столе. Я не знаю, была ли у него сберегательная книжка, — наверное, нет (после смерти Сталина на его Ближней даче была обнаружена сберегательная книжка на 900 рублей. — Авт. ). Денег он сам не тратил, их некуда и не на что было ему тратить. Весь его быт, дачи, дома, прислуга, питание, одежда — все это оплачивалось государством, для чего существовало специальное управление где‑то в системе МТБ, а там — своя бухгалтерия, и неизвестно, сколько они тратили… Он и сам этого не знал.
|
|
А в другой раз, когда Светлана, к неудовольствию отца, развелась со своим мужем — сыном Жданова, генералиссимус несколько ограничил ее «социальный пакет» и произвел, выражаясь современным языком, «монетизацию». В своей книге «Двадцать писем к другу» она вспоминала:
Он понимал, что, должно быть, мне все‑таки нужны деньги. Последнее время я училась в аспирантуре Академии общественных наук, где была большая стипендия, так что я была сравнительно обеспечена. Но отец все‑таки изредка давал мне деньги и говорил: «А это дашь Яшиной (имеется в виду внучка Сталина, дочь его сына Якова. — Авт .) дочке»… В ту зиму он сделал много для меня. Я тогда развелась со своим вторым мужем и ушла из семьи Ждановых. Отец разрешил мне жить в городе, а не в Кремле — мне дали квартиру, в которой я живу с детьми по сей день. Но он оговорил это право по‑своему — хорошо, ты хочешь жить самостоятельно, тогда ты не будешь больше пользоваться ни казенной машиной, ни казенной дачей. «Вот тебе деньги — купи себе машину и езди сама, а твои шоферские права покажешь мне», — сказал он. Меня это вполне устраивало. Это давало мне некоторую свободу и возможность нормально общаться с людьми, — живя снова в Кремле, в нашей старой квартире, это было бы невозможно. Отец не возражал, когда я сказала, что ухожу от Ждановых. «Делай как хочешь», — ответил он. Но он был недоволен разводом, это было ему не по сердцу… «Дармоедкой живешь, на всем готовом?» — спросил он как‑то в раздражении. И, узнав, что я плачу за свои готовые обеды из столовой, несколько успокоился. Когда я переехала в город в свою квартиру, он был доволен: хватит бесплатного жительства…
|
|
В книге С.В. Девятова, В.И. Жиляева, В.В. Павлова, А.В. Пиманова «Сталин. Трагедия семьи», которая, несомненно, заслуживает доверия, как основанная на архивных материалах и воспоминаниях очевидцев, приводится записанный А.Н. Шефовым рассказ коменданта Ближней дачи Орлова о финансовых взаимоотношениях вождя со своим сыном Василием:
Иногда он вдруг вызывал коменданта Орлова и спрашивал:
— Где Васька? Привезите Ваську.
Как правило, того заставали пьяным, приводили в чувство и привозили к отцу.
— Опять пьяный! — раздражался Сталин. Но на просьбу дать денег расплатиться с долгами переспрашивал: — Сколько тебе нужно? Десять тысяч? Это же очень большие деньги. — После чего поворачивался к Орлову: — У меня есть такие деньги?
— Есть, товарищ Сталин!
— Ну, тогда дай, и чтобы это было в последний раз.
Уже в тридцатые годы Сталин наличных денег не носил, хотя заработную плату и гонорары получал исправно. А ведь поначалу партийные руководители за свои печатные труды денег не получали, и все переводилось на счета РКП (б). Об этом, кстати, вспоминала и дочь Сталина Светлана Аллилуева:
Один пример очень характерен в этом смысле. После смерти Ленина (а может быть, и раньше) было принято постановление ЦК о том, что члены ЦК не имеют права получать гонорар за печатание своих партийных статей, книг и что эти средства должны идти в пользу партии.
Мама была этим недовольна, потому что считала — лучше получать то, что ты действительно заработал, чем бесконечно, без всяких лимитов лазить в карман казны и брать оттуда на свои домашние нужды, на дачи, машины, содержание прислуги и т. п. Тогда еще только‑только начиналось казенное содержание домов членов правительства. Слава Богу, мама не дожила до этого и не увидела, как потом, отказываясь от гонораров за партийные труды, наши знатные партийцы со всеми чадами, домочадцами и всеми дальними родственниками сели на шею государству.
Что касается «вождя народов», то конверты с деньгами валялись у него на Ближней даче повсюду: на столе, в серванте, даже на шкафах. Но именно с него пошла советская традиция: в случае необходимости брать деньги у собственных охранников. Об одном из таких случаев, скорее всего со слов коллег по службе, вспоминал сталинский телохранитель Алексей Рыбин:
Когда отдыхали в Боржоми, к Сталину пришли мужчина и женщина, соратники по прежнему подполью. Получилось так, что у этих грузин кончились деньги. Сталин при себе денег никогда не имел. Обратился к нам. Пустив по кругу фуражку, набрали триста рублей. Сталин разложил их поровну и в конвертах вручил землякам.
А то Митрюхин вез нас из Мацесты в Сочи. Около Ривьеры Сталин вышел из машины. Его мигом окружили отдыхающие со множеством детей. Сталин предложил Власику угостить ребят конфетами, которыми в соседнем киоске торговал грузин.
Моментом раздали два ящика. Вечером Сталин спросил Власика:
— Вы расплатились за конфеты?
— Нет. Не успел.
— Немедленно поезжайте и расплатитесь с киоскером.
Власик умчался. Продавец, конечно, был радехонек, что сразу получил столько денег. Он еще долго кланялся вслед машине с Власиком, по‑восточному прижимая руку к сердцу. Вдобавок он был страшно горд, что у него покупал конфеты сам Сталин!
Незнание российских цен не мешало Сталину распоряжаться золотовалютными резервами страны. Некоторым особо приближенным удавалось получать «финансовое благословление» вождя. Александр Яковлев вспоминал, как обмолвился о том, что нашей делегации, отправляющейся в Германию, платят скромные суточные, что ухудшает имидж СССР в глазах иностранцев. Сталин спросил, сколько составляют суточные. Узнав, что в день положено 15 марок, позвонил Микояну и распорядился, чтобы платили по 25 марок. А вот относительно закупки дополнительного оборудования, которое интересовало наших авиаконструкторов, он оказался еще более щедрым. Когда Яковлев скромно попросил сто — двести тысяч марок, он дал распоряжение выделить миллион, а при необходимости — еще один… И в знак особого доверия сказал Яковлеву:
— В случае каких‑то затруднений в осуществлении вашей миссии обращайтесь прямо ко мне. Вот вам условный адрес: Москва, Иванову.
Сколько денег получал Сталин в конвертах, не известно никому. Но есть информация о том, с какой суммы он ежемесячно платил партийные взносы. В книге «Ближняя дача Сталина» воспроизведены страницы его партийного билета. В январе и феврале 1953 года взносы платились с суммы в 10 000 рублей в месяц.
Несмотря на то что в СССР существовал культ личности Сталина и его изображение на советских деньгах было бы воспринято самым благожелательным образом, профиль вождя так и не украсил денежные купюры. Но монеты, на которых отчеканен профиль генералиссимуса Сталина, существуют, хотя и являются сейчас нумизматической редкостью. Это монеты из медно‑никелевого сплава номиналом 50 и 100 крон, выпущенные в 1949 году в Чехословакии в честь 70‑летия со дня рождения Сталина. В свое время президент Чехословакии Клемент Готвальд подарил «вождю народов» несколько комплектов этих монет, которые тот хранил у себя на Ближней даче и изредка дарил соратникам…
Глава 3. Приятного аппетита, Иосиф Виссарионович!
О том, как питался «вождь народов», написано довольно много. Но в последнее время уж очень вольно распоряжаются известными свидетельствами авторы «пособий» по «кремлевской кулинарии». Одни авторы считают Сталина чуть ли не аскетом, другие, наоборот, гурманом. Да и рассказы о его обедах, плавно переходивших в ужины, а то и в ранние завтраки, отнюдь не всегда соответствуют исторической истине. А воспоминаний о сталинских пиршествах довольно много. Вспоминали о них и его соратники, и зарубежные коммунистические лидеры, и обслуживающий персонал. Давайте и мы с вами заглянем в обеденный зал генералиссимуса, посмотрим, как и что ели вместе с ним высшие руководители СССР и иностранные гости…
Конечно, в первые послереволюционные годы руководители большевистской партии питались, соразмеряя меню с общей ситуацией на продовольственном рынке страны. Правда, в их питании даже тогда были некоторые особенности, напомнившие мне, между прочим, одну из всенародно любимых сцен фильма «Белое солнце пустыни». Ту самую, где один из главных героев, таможенник Верещагин, грустно сидит за столом наедине с корытцем черной икры и мечтает о хлебе. Лев Троцкий в книге «Моя жизнь» писал о кремлевской кормежке 1918—1919 годов:
С Лениным мы поселились через коридор. Столовая была общая. Кормились тогда в Кремле из рук вон плохо. Взамен мяса давали солонину. Мука и крупа были с песком. Только красной кетовой икры было в изобилии вследствие прекращения экспорта. Этой неизменной икрой окрашены не в моей только памяти первые годы революции.
Первые упоминания о питании будущего генерального секретаря относятся ко временам его сибирской ссылки. В 1913 году он жил вместе с Яковом Свердловым на севере Енисейской губернии в поселке Курейка. Никита Сергеевич Хрущев в своих воспоминаниях воспроизводит рассказ Сталина о некоторых особенностях его питания и быта тех времен:
Мы готовили себе обед сами. Собственно, там и делать‑то было нечего, потому что мы не работали, а жили на средства, которые выдавала казна: на три рубля в месяц. Еще партия нам помогала. Главным образом мы промышляли тем, что ловили нельму. Большой специальности для этого не требовалось. На охоту тоже ходили. У меня была собака, я ее назвал Яшкой. Конечно, это было неприятно Свердлову: он Яшка и собака Яшка. «Так вот, — говорил Сталин, — Свердлов, бывало, после обеда моет ложки и тарелки, а я никогда этого не делал. Поем, поставлю тарелки на земляной пол, собака все вылижет — и все чисто. А тот был чистюля».
В очередной раз прошу читателей с пониманием и осторожностью относиться к цитатам из воспоминаний Хрущева, которые могли быть несколько пристрастными в отношении Сталина.
Быт кремлевских руководителей более или менее наладился только в середине двадцатых годов. Питание первых лиц, а также их приближенных постепенно стало более разнообразным и качественным. Об икре, правда, не забывали, во всяком случае Сталин.
Дочь главного охранника Сталина в 1927—1931 годах, Ивана Юсиса, Ада Ивановна, вспоминала о меню пикников «отца народов», в которых, будучи ребенком, она принимала участие во время отдыха в Сочи:
Сталин любил ездить на пикники. Обычно мы направлялись в сторону гор и искали место поинтересней — там и устраивали привал. Всегда брали белую скатерть. Из угощения обязательно присутствовали шашлыки и разные бутерброды — с икрой, с рыбой — севрюгой, семгой. Были также сыры и зелень, особенно кинза. Еще папа умел делать колбасу из медвежьего мяса по‑литовски, Сталину очень нравилось.
В книге «Охота и политика» приводятся воспоминания заведующего столовой Смольного И.П. Кузьмичева о том, как он готовил печеную картошку для Сталина, Кирова, Ворошилова и сопровождающих их лиц летом 1933 года:
В июле 1933 года мне доверили питать членов правительства во главе с товарищем Сталиным, когда они поехали по Беломорско‑Балтийскому каналу. Я не знал, с кем я еду, мне ничего не сказали, но меня просили запасти и приготовить соответствующие продукты на 6—7—8 дней, и мне сказали, что мне придется кормить человек 80 на различные столы… Утром приезжают наши «потребители» на машинах. Смотрю, едут С.М. (С.М. Киров. — Авт. ) и Иосиф Виссарионович Сталин. Я как‑то сразу даже напугался, так как мне раньше не сказали, кто едет…
Часов около 9 я стою у борта, подходит С.М. ко мне и говорит: ты обрати внимание, будь серьезен, все надежды на тебя, чтобы во всех отношениях наш «потребитель» Иосиф Виссарионович остался доволен. Я сказал С.М., что я вкусов И.В. не знаю. А С.М. и говорит: «А ты сам повар, соображай»…
…Прошло три дня. Все закуски уже как‑то надоели, все копчености, я решил дать им традиционное русское блюдо — печеный картофель с солью и селедкой. У меня был очень хороший картофель. Я взял большую сковороду, за час перед едой поставил ее в печь и сказал девушке, что как только я сделаю ей знак рукой, можно подавать.
Иосиф Виссарионович был очень веселый, между собой они шутили, и видят, что закуски в этот раз не столько, сколько раньше. Мне как‑то С.М. сказал, что зачем столько закуски ставишь? Сели они за стол, и когда эту сковородку понесли, я просто ужас, как боялся: ну, думаю, что сейчас скажут, что ты лучше ничего придумать не мог? И вдруг Иосиф Виссарионович таким орлиным взглядом смотрит и спрашивает:
— А что это такое?
— Я полагаю, что вам закуски надоели, и я решил подать вам традиционное русское блюдо — печеный картофель с селедкой.
А Иосиф Виссарионович и говорит: «Это сверх всяких ожиданий». Сергей Миронович рассмеялся. Они ели с таким удовольствием, что пришлось повторить несколько раз это блюдо…
Историки и публицисты неоднократно писали о том, что Сталин питался довольно просто. Любил русские щи, картошку. Иногда они приводили в качестве «доказательства» слова Геннадия Николаевича Коломейцева, полковника КГБ, долгое время возглавлявшего службу, обеспечивающую безопасность питания руководителей партии и правительства:
Вот некоторые говорят, что Сталин по национальности грузин, значит, любил грузинскую кухню. Это неправда. Он, по существу, ведь вырос среди русских людей, он привык к русской кухне. Любил простую русскую еду: блины да самую простую картошку в мундире, запеченную в духовке.
Хотя слово «просто», как выяснилось, тут не совсем корректно. Алексей Алексеевич Сальников, который начал работать в системе органов государственной охраны в 1956 году, рассказал мне, что застал многих кремлевских поваров и официантов, которым приходилось обслуживать Сталина. Они также рассказывали, что на обед вождь любил есть печеную картошку. Но вот когда он будет обедать, никому не было известно. А печеная картошка хороша только свежеприготовленная. Поэтому в 12 часов, к возможному приезду Сталина, ставили в духовку первую порцию. Через полчаса ее выбрасывали, поскольку она быстро портилась, синела, и ставили вторую. И так каждые 30—40 минут, до тех пор, пока генеральный секретарь не соизволил отобедать либо покинуть свою кремлевскую резиденцию. Говорят, что иногда в день на «обед» уходило до двух мешков картошки, которую, кстати, привозили из Орловской, Тамбовской, Липецкой областей.
Некоторые сомнения относительно «сталинской простоты» вносят и воспоминания его охранника Владимира Васильева, прилежно записанные его сыном Андреем Васильевым и опубликованные в 2011 году в международном ежемесячнике «Совершенно секретно»:
Сталин любил устраивать пикники окало озера Рица. Причем организовывались они с чисто восточной пышностью. Поэтому замечу, кстати, что все разговоры о личной скромности Сталина не более чем легенда. Завозились дорогая посуда, редкие вина. На кострах жарили баранов, варили только что выловленную форель. Гуляли по 3—4 дня. Только нам было не до веселья. Сам Сталин пил немного, в основном грузинские сухие вина, но вот сотрапезников заставлял напиваться до потери сознания.
Вячеслав Молотов, несколько десятилетий участвовавший в застольях у Сталина, вспоминал о том, что диеты вождь и его соратники особенно не придерживались:
Мы у Сталина не раз ели сибирскую рыбу — нельму. Как сыр, кусочками нарежут — хорошая, очень приятная рыба. Вкусная. В Сталине от Сибири кое‑что осталось. Когда он жил в Сибири, был рыбаком, а так не увлекался. Незаметно было, да и некогда. Рыбу ели по‑сибирски, мороженую, сырую, с чесноком, с водкой, ничего, хорошо получалось, с удовольствием ели… Налимов часто ели. Берия привозил.
Берия часто приносил с собой мамалыгу, кукурузу. И особенно эти самые сыры. Сыр хороший очень. Ну все мы набрасывались, нарасхват, голодные… Когда там обедать, некогда, да и неизвестно, пообедаешь или нет потом…
Кстати, историю с нельмой, а точнее, ее появлением на столе у Сталина, вспоминал в свое время Анастас Микоян:
— Один раз Сталин сказал, чтобы я организовал доставку в Москву нельмы. Это было нетрудно, стали привозить сырую рыбу. Я впервые в жизни узнал, что можно есть сырую рыбу. Вначале было противно даже трогать ее. Но потом понравилось. Крепко замороженная, как камень, тонко наструганная ленточками, она сразу подавалась на стол, чтобы не разморозилась. Вкушали сперва несмело, а потом понравилось. Ощущение во рту было приятное, как будто кондитерское изделие. Брали рыбу, потом чеснок и соль и сразу же запивали рюмкой коньяку.
О сталинских застольях ходили легенды. Для них готовилось множество различных блюд русской и грузинской кухни. Икра, осетрина, буженина, грибные жюльены, шашлык, конечно. Всегда, даже зимой, на столе были свежие овощи и фрукты. Рыбу Сталин любил по большей части свежую: у него на Ближней даче в подвале были два бетонных бассейна для нее. Но не брезговал копченой и соленой рыбкой. Анастас Микоян вспоминал о любимых блюдах генералиссимуса:
Несколько сортов всегда было: дунайскую сельдь очень любил, керченскую, рыбца копченого, шемаю копченую, отварную рыбу, птицу любил: цесарок, уток, цыплят. Любил тонкие ребра барашка, сделанные на вертеле. Очень вкусная вещь. Тонкие ребра, мало мяса, сухо зажаренные. Это блюдо всем всегда нравилось. И перепела отварные. Это были самые лучшие блюда.
С двадцатых годов в СССР стало модным питаться в столовых самообслуживания. Кое‑кто еще помнит эти заведения, сохранявшиеся в нашей стране до начала нынешнего века. При этом обычно вспоминаются жирноватые алюминиевые вилки и ложки, пластиковые или металлические подносы, граненые стаканы и не очень вкусная еда. У Сталина на Ближней даче еда была вкусной. И посуда чистой.
Но некоторые принципы советского общественного питания вождь все‑таки использовал. Правда, по отзывам участников этих застолий, они больше напоминали современный «шведский стол». Отличие было лишь в том, что часть закусок была выставлена заранее.
Генерал С.М. Штеменко, начальник оперативного управления Генштаба, много раз обедавший у Сталина на Ближней даче, в своей книге «Генеральный штаб в годы войны» вспоминал о порядках и вкусах вождя:
Обед у Сталина, даже очень большой, всегда проходил без услуг официантов. Они только приносили в столовую все необходимое и молча удалялись. На стол заблаговременно выставлялись и приборы, хлеб, коньяк, водка, сухие вина, пряности, соль, какие‑то травы, овощи и грибы. Колбас, ветчин и других закусок, как правило, не бывало. Консервов он не терпел.
Первые обеденные блюда в больших судках располагались несколько в стороне на другом столе. Там же стояли стопки чистых тарелок.
Сталин подходил к судкам, приподнимал крышки и, заглядывая туда, вслух говорил, ни к кому, однако, не обращаясь:
— Ага, суп… А тут уха… Здесь щи… Нальем щей, — и сам наливал, а затем нес тарелку к обеденному столу.
Без всякого приглашения то же делал каждый из присутствующих, независимо от своего положения. Наливали себе кто что хотел. Затем приносили набор вторых блюд, и каждый брал себе из них то, что больше нравится.
Лидер венгерских коммунистов Матьяш Ракоши также вспоминал сталинские обеды, но уже 50‑х годов:
Еда и напитки ставились на большой стол, и каждый обслуживал сам себя, в том числе и Сталин, который с любопытством приподнимал крышки блюд, обращая мое внимание на то или иное кушанье.
О том же самом порядке самообслуживания за сталинским столом вспоминал в своей книге «Беседы со Сталиным» будущий вице‑президент Югославии Милован Джилас, который первый раз отобедал у вождя в 1944 году:
Каждый обслуживал себя сам и садился куда хотел вокруг свободной половины стола. Сталин никогда не сидел во главе, но всегда садился на один и тот же стул: первый слева от главы стола.
Выбор еды и напитков был огромен — преобладали мясные блюда и разные сорта водки. Но все остальное было простым без претензии. Никто из прислуги не появлялся, если Сталин не звонил, а понадобилось это только один раз, когда я захотел пива. Войти в столовую мог только дежурный офицер. Каждый ел что хотел и сколько хотел, предлагали и понуждали только пить — просто так и под здравицы.
Такой ужин длился до шести и более часов — от десяти вечера до четырех‑пяти часов утра. Ели и пили не спеша, под непринужденный разговор, который от шуток и анекдотов переходил на самые серьезные политические и даже философские темы.
Джилас вспоминает, как изменилось отношение «вождя народов» к еде и алкоголю с возрастом:
Сталин и раньше любил хорошо поесть, но теперь он проявлял такую прожорливость, словно боялся, что ему не достанется любимое блюдо. Пил же он сейчас, наоборот, меньше и осторожнее, как бы взвешивая каждую каплю — как бы она не повредила..
Заметил некоторое изменение в отношении Сталина к закуске и Анастас Микоян. Очень интересны его воспоминания не только о порядках за сталинским столом, но и о кулинарных экспериментах «вождя народов»:
Постепенно он стал увлекаться разнообразной едой. Обстановка обеда или ужина была организована разумно в том смысле, что девушки, которые подавали, ставили закуски на стол сразу, а супы — на другой стол. Любой брал то, что хотел, потом подходил к другому столу, наливал себе тот или другой суп, брал чистую салфетку. Словом — самообслуживание. Одновременно с едой обсуждались разные вопросы, он даже говорил, что это вроде политического клуба…
Бывало, часа два посидим, и уже хочется разойтись. Но он заводил беседу, задавал вопросы на деловые темы. Обычно все проходило нормально, но иногда он, не сдерживая себя, горячился, грубил, нападал на тех или других товарищей. Это оставляло неприятный осадок. Но такое было не часто.
Я наблюдал за Сталиным, сколько он ел. Он ел минимум в два раза больше меня. А я считал, что объедаюсь. Например, он брал глубокую тарелку, смешивал два разных супа в этой тарелке, потом по крестьянской привычке, которую я знал по своей деревне, крошил кусочками хлеб в горячий суп и покрывал все это другой тарелкой — пар сохранялся там и хлеб впитывал влагу — и доедал все это до конца. Потом закуски, вторые блюда, много мяса. Ел он медленно, запивая вином.
Он любил выдумывать и заказывать блюда, неизвестные нам. Например, стал заказывать поварам и постепенно совершенствовать одно блюдо: не то суп, не то второе. В большом котле смешивались баклажаны, помидоры, картошка, черный перец, лавровый лист, кусочки нежирного бараньего мяса — и все доводилось до готовности. Это блюдо подавалось в горячем виде и ставилось на тот стол, где мы брали первое. Когда открывали котел, то шел приятный аромат. Туда добавляли кинзу и другие травы. Блюдо было очень вкусным. Сталин дал ему название «Арагви».
Павел Русишвили, офицер НКВД, который работал в хозяйственных подразделениях и на особой кухне и готовил для Сталина и его гостей, также вспоминал о том, что любил есть товарищ Сталин:
Как строилось питание Иосифа Виссарионовича? Он любил зелень, домашние щи, индюшачью печенку, которую, кстати, ему советовали врачи. Откармливали мы индеек особым способом — давали кукурузную муку, перемешанную с песком. Дней 10—12 откормишь, и печенка уже приобретает вес в 400—500 граммов. Ну и, конечно, он любил шашлык. Его приготовление было довольно сложной процедурой. Ведь это был особенный шашлык, не такой, как народ представляет, — зажарил баранину или другое мясо и подавай к столу. Для начала требовалось зарезать ягненка, причем двухнедельного возраста, который, кроме материнского молока, еще ничего не пробовал. При этом животных брали только из определенных мест: их привозили из Ярославской и Тульской областей, из Грузии и из Крыма. Разделывать ягненка требовалось в присутствии врача: малейший дефект на печенке или на легких, и он продукцию не пропускает. Ливер — печень, сердце — все это должно было быть как зеркало. Затем тушу помещали на сутки в холодильник. Только после этого полагалось приступать к приготовлению шашлыка.
Однажды мне пришлось готовить это блюдо для приема, который Сталин устроил в честь Черчилля во время его визита в Москву в 1942 году. Москву тогда бомбили, и с Черчиллем посоветовались, где устроить прием для него — в Москве или за городом? Он ответил хитро: «Я не хозяин здесь. Где Сталин захочет, там и встретим». Сталин дал указание устроить в Екатерининском зале Кремля. Повар, который должен был готовить шашлык, заболел, и мне сказали: «Павлик, давай жарь». Черчиллю понравилось. Ведь такой шашлык из ягненка тает во рту, как масло, — там и аромат, и вкус, и сок. Он даже передал свою благодарность.
Когда у Сталина на Ближней даче были гости, шашлык к их приходу жарили прямо в камине на мельхиоровых шампурах. Рассказывают, что Сталин иногда вмешивался в процесс приготовления, приговаривая: «Вы не умеете! Вот как надо!»
А в летнее время, особенно во время отпуска, «вождь народов» любил питаться на свежем воздухе. Светлана Аллилуева вспоминала:
Завтракал и обедал он, — как всегда летом, — в саду, где‑нибудь под деревом. Он просил ловить в Куре свежую рыбу, вспоминал грузинские названия рыб и наслаждался воспоминаниями.
Алексей Рыбин, человек, несомненно, много знавший о Сталине и его привычках, в своих воспоминаниях также рассказывает о сталинских пикниках на природе:
— Сталин был очень артельным человеком, веселым и щедрым. Мало кто из членов Политбюро так просто общался со своей охраной. Нередко где‑нибудь на горе в лесочке мы жарили шашлык. Верней, непосредственно у шашлычного горнила Сталин стоял сам, никому не доверяя эту важную операцию, и давал нам необходимые указания. Один подносил дрова. Второй железные прутья готовил. Третий мясо на них насаживал. Четвертый — стол накрывал. Работа кипела. Когда с нами не было других членов Политбюро, — весь нажаренный Сталиным шашлык мы под метлу зачищали!
Отмечу еще раз тот факт, что воспоминания Рыбина в значительной степени опосредованы, то есть записаны со слов других людей. Компетентные организации не подтверждают того, что он выезжал вместе со Сталиным на отдых.
Я уже упоминал о том, что на столе у «вождя народов» всегда были свежие фрукты. А в послевоенные годы Сталин самым непосредственным образом повлиял на появление в СССР экзотических для того времени бананов. О том, как это было, вспоминает уже неоднократно цитировавшийся нами Анастас Микоян: