Ах, Арбат, мой Арбат…
Б. Окуджава
Выход книги Рыбаков сопровождался сильным резонансом: критики и читатели обсуждали роман и писали рецензии, поэты и писатели давали свои отклики. Одним из них стал Булат Окуджава. Отзыв барда был таким: «Среди многочисленных подделок, фальсификаций, мнимо объективных «правд», которые лишь искажают нашу историю, выращивают цинизм и равнодушие, роман Анатолия Рыбакова «Дети Арбата», отмеченный ярким талантом, - точная, непредвзятая, не злобствующая, а справедливая и гуманная летопись.
Мы боремся за высокую нравственность наших молодых поколений, вспоминая трагические обстоятельства истории, в основном связанные с войной, забывая, что «чистилище» было шире по своим масштабам и многозначнее. Было. Его нельзя вытравить из сознания, оно живет в рассказах свидетелей, оно пропитывает нашу духовную жизнь, оно неминуемо присутствует в наших размышлениях об истории и судьбах отечества…» - такова его рецензия на выход романа[12]. В этой рецензии он отмечает не только исторические мотивы в романе, специально произведению Анатолия Рыбакова было посвящено стихотворение «Арбатское вдохновение, или воспоминания о детстве»:
Упрямо я твержу с давнишних пор:
Меня воспитывал арбатский двор,
Все в нем, от подлого до золотого.
А если иногда я кружева
Накручиваю на свои слова,
Так это от любви. Что в том дурного?
Автор, как видим, признается в любви родной улице. А вот, что говорит он по поводу своего детства, прошедшего на Арбате:
Что мне сказать? Я только лишь пророс.
Еще далече до военных гроз.
Еще загадкой манит подворотня.
Еще я жизнь сверяю по двору
И не подозреваю, что умру, как в том не сомневаюсь я сегодня.
Что мне сказать? Еще люблю свой двор,
Его убогость и его простор,
И аромат грошового обеда.
И льну душой к заветному Кремлю…[13]
Мы при всем желании не должны были бы обойти вниманием это стихотворение, хотя тема наша должна рассматривать Арбат в прозе. Но этот небольшой отрывок из стихотворения Булата Окуджавы позволяет нам понять и почувствовать его связь, даже любовь, с родной улицей.
Булат Шалвович Окуджава родился в Москве в двадцать четвертом году, именно на Арбате. После Великой Отечественной войны стал печататься. Первыми вышли его сборники стихотворений «Острова» (1959), «Март великодушный» (1967) и другие сборники. В них присутствовали фронтовые впечатления, романтика повседневных отношений. В этих, как и других сборниках, много места уделялось также Арбату, который «воспитал» поэта. Затем пришло увлечение исторической прозой: «Это было восхитительно – погружаться в минувшие времена, перевоплощаться»[14], - пишет об этом автор. И продолжает далее: „Уже мне было довольно много лет, когда неведомая сила заставила меня написать автобиогафический рассказ. Я писал и наслаждался“[15]. Все эти автобиографические рассказы опубликованы в книге „Заезжий музыкант“. Название ее сам автор объясняет так: „Я даже название придумал ко всей книге: „Заезжий музыкант“. Я действительно „заезжий“. Как приехал в этот мир, так и уеду из него, словно побывал в командировке“[16]. Окуджава действительно ушел уже из этого мира, оставив нам свою прозу, великолепные стихи и песни.
Посмотрим же теперь, как представлен Арбат в автобиографических произведениях Б. Окуджавы. Если честно, то не очень широко. Гораздо большее внимание автор почему-то уделяет своим поездкам за границу, ментальности и поведению иностранцев, чем родным местам и людям. Но и столь близкий в жизни и стихах, Арбат изредка упоминается, иногда даже в какие-то особые моменты.
В целом, улица эта упоминается лишь в нескольких рассказах: „Подозрительный инструмент“, „Выписка из давно минувшего дела“ и „Около Риволи, или Капризы фортуны. Это цикл рассказов про Ивана Ивановича, в образе которого представляется читателю сам Окуджава, о чем он незамедлительно и сообщает: „Кстати, я позабыл сказать, что Ивана Ивановича на самом деле звали не Иван Иваныч, а Отар Отарович, так как он был по происхождению грузин, но родился он на Арбате, родной язык его был русский, а в детстве у него была нянька с тамбовщины Акулина Ивановна, и она многое вложила в него, что уже в последующие годы нельзя было вытравить, и, наверное, потому многие из специалистов теперь находили в его так называемых песнях элемент русского фольклора и старинного русского городского романса. Когда и как это произошло с переменой имени, но себя он ощущал Иваном Иванычем“, - так автор описывает своего героя в „Подозрительном инструменте“. Прекрасно заметно, что это автопортрет. Хочется выделить здесь два момента: во-первых, герой, а значит, и сам Булат Окуджава ощущает себя русским по духу, „Иван Иванычем“; во-вторых, это связано с тем, что „Иван Иваныч“ знает русский язык и русские обычаи, которые вложила в него нянька, но, самое главное, ведь он родился на Арбате. Обратим еще раз внимание на это противопоставление: „Он был по происхождению грузин, но родился он на Арбате“. Грузин – только по происхождению, но русский по духу, рожденный к тому же именно на той улице, которая символизирует собою столицу и Россию в целом.
Иван Иваныч, как и Окуджава: „фронтовик с гитарой, поет, носит усики“. Постепенно он входит в культурную среду: „Иван Иваныч потихоньку входил в литературные круги, то есть уже был своим человеком среди литераторов. В его списках был и совсем молодой Женя Евтушенко, и Давид Самойлов, и Женя Рейн, и Толя Нейман, и Женя Храмов, и Юлий Даниэль, и Белла Ахмадулина, и Юрий Левитанский, и многие другие начинающие и уже сложившиеся поэты“.
Наибольшее значение для нашей темы имеет один определенный момент из рассказа „Около Риволи, или Капризы фортуны“. Иван Иваныч должен дать свой концерт в „Мютюалитэ“ в Париже. Французы не понимают его искусства, поэтому желающие – только русская эмиграция. Окуджава не много рассказывает про свой концерт, но выделяет следующее место: „Ах, Арбат, мой Арбат, ты – мое отечество…“ – пел он … и вдруг увидел, что некоторые плачут. „А что это они плачут?“ – подумал он и сам в первую минуту даже решил, что это его исполнение столь трогательно и впечатляюще, что это он своим искусством вызывает у них слезы, но тут же, к счастью, представил себе их судьбы, и этот Арбат, который был и их отечеством, вечным и недосягаемым по каким-то там не очень справедливым установлениям…“ Как можно еще более емко показать, что Арбат – это символ России? Под какую еще песню могут зарыдать эмигранты, которых отделяет теперь от России „железный занавес“? „Арбат – отечество“ – так именует его бард. Не Россия, не Москва, а именно Арбат… При этих рыданиях, как говорит писатель, он сразу представил себе судьбы этих людей, покинувших Родину, возможно, и по независящим от них причинам, и не имеющих возможности вернуться назад.
Итак, мы видим, в чем характерный признак представлений об Арбате у Булата Окуджавы: его символичность и идеологизированность, ибо так все оно и есть, по Окуджаве: Арбат для него не только символ, но и идеология.
Заключение.
Мы рассмотрели Арбат по двум разным источникам, которыми для нас стали произведение Анатолия Рыбакова „Дети Арбата“ и рассказы Булата Окуджавы. Главная параллель между этими произведениями даже не в том, что они написаны почти в одно время, в одну эпоху. Эта параллель выражается, на наш взгляд в автобиографичности работ. У обоих автор сам предстает в облике героя, не только не укрывая сходства с собой, но и, наоборот, всячески выпячивая их. В конце концов, оба писателя (Окуджава в данном случае тоже писатель, прозаик, хотя и весьма необычно видеть его в таком ракурсе) в конкретных высказываниях (Окуджава – во введении, Рыбаков – в интервью), признают и подчеркивают, что именно автобиографичность свойственна этим произведениям. И если уж они действительно отражают реальную жизнь автора, то и мышление его также должны отражать, во всяком случае, существует надежда на это и она сильнее,чем надежда на искренность в любом другом литературном жанре.
Объединяет этих авторов и предмет описания – Арбат – одна из центральных улиц Москвы. Если у Рыбакова все напрямую закручено вокруг власти и режима, то выражение идей у Окуджавы более притупленное. Как мы видели с помощью критиков, для Рыбакова все же цель написания романа – разрушить миф об идеальности власти, этого своеобразного „чистилища“. Для этого автор использует конкретных героев, общество в целом, типичные в ту эпоху бытовые ситуации, просто даже описание Москвы и Арбата. Но Арбат в его произведении служит не только для этого. Арбат в данном случае является просто центром эпохи, поскольку он сам, равно как и Саша Панкратов, вырос в этом месте в это время. Арбат Анатолия Рыбакова кроме роли некоего центра и оси выполняет еще и формирующую функцию: Саша, Варя, Нина, Макс, Лена, Вадим, Вика, Юра – все они „дети Арбата“, созданные режимом и средой. Ведь они – новые люди. Кто-то из них честен и прям, как Саша, кто-то гадок, как Широка. Но все равно, они уже мыслят по-новому, по-новому смотрят на жизнь…
У Окуджавы несколько иной взгляд на реалии, хотя и не вступающий ни в какие противоречия со взглядом Рыбакова: он также выделяет Арбат из всех московских улиц, но придает ему, на наш взгляд, несколько своеобразное значение: Окуджава все же смотрит на Арбат глазами иностранца. Он понимает, что Арбат – духовный центр России. Невозможно родиться здесь и быть не русским по духу человеком. Лучше всего это понимают, как видим, эмигранты, которые, возможно, никогда больше не попадут на Родину. То, что они плачут именно под песню „Ах, Арбат, мой Арбат, ты – мое отечество“, является неким символическим, знаковым даже моментом.
Вероятно, про эту улицу писали не два и не три писателя – уж настолько значимым является это место, но эти два автора не затеряются среди них: ни Рыбаков со своей эпопеей, ни даже Булат Окуджава, более известный своими стихами, которые также небольшие, но выразительные и очень емкие. То, что иной автор не сможет объяснить целой книгой, Булат скажет несколькими строками или споет, как он спел тогда „Ах, Арбат, мой Арбат…“
Про Арбат писали и будут писать, и напишут еще много, настолько важна эта улица для русской, советской, российской культуры. Рыбаков пытался показать изменения на Арбате, но это постоянный процесс: эта улица впитывает все и постоянно меняется, отклоняет один из своих обликов, чтобы принять какой-то другой. Неизменно только, наверное, будет то, что всегда она будет оставаться духовным центром, всегда на ней будут собираться поэты и певцы „из народа“.
Ну, а режим, тот режим, который описывали Рыбаков и Окуджава, и с которым и тогда так тесно был связан Арбат, он безвозвратно ушел в прошлое, доказав еще раз, что культура более устойчива, что тот же Арбат и подтверждает, поскольку вожди приходят и уходят, а улица живет (для Арбата это слово – самое подходящее)…
Литература.
1. А. Рыбаков. Дети Арбата. – Ташкент, 1988. – 543 с.
2. Окуджава Б.Ш. Заезжий музыканат: проза. – М.: Олимп, 1993. – 384 с.
3. А. Рыбаков. Н. Железнова. „Это, согласитесь, поступок“ // „Дети Арбата“ Анатолия Рыбакова с различных точек зрения / Сост. Ш.Г. Умеров. – с. 3 – 25.
4. Л. Аннинский. Отцы и дети Арбата // „Дети Арбата“ Анатолия Рыбакова… - с. 25 – 46.
5. Б. Окуджава. Меня воспитывал арбатский двор // „Дети Арбата“ Анатолия Рыбакова… - с.127 – 130.
6. В. Оскоцкий. На плацдармах народной истории // „Дети Арбата“ Анатолия Рыбакова… - с.183 – 220.
7. Ковский Е.В. Литературный процесс 60-70-х годов. – М.: Наука, 1983. – 335с.
8. Русская литература: писатели XX века / Ред. Е.Г. Лущенко и Т.А. Никонова. – Воронеж, 1996.
[1] А. Рыбаков. Н. Железнова. «Это, согласитесь, поступок» // „Дети Арбата» Анатолия Рыбакова с разных точек зрения. – М., 1990. – Стр.13.
[2] Там же, стр. 20.
[3] В. Оскоцкий. На плацдармах народной истории // „Дети Арбата» Анатолия Рыбакова…, стр. 188.
[4] А. Рыбаков. Н. Железнова. «Это, согласитесь, поступок», стр.18.
[5] Там же, стр. 19.
[6] Л. Аннинский. Отцы и дети Арбата // „Дети Арбата“ Анатолия Рыбакова…, стр. 27.
[7] В. Оскоцкий. Указанная работа, стр.186.
[8] А. Рыбаков. Н. Железнова. Указанная работа, стр. 20.
[9] См. Л. Аннинский. Указанная работа.
[10] А. Рыбаков. Н. Железная. Указанная работа, стр. 20.
[11] А.Н. Рыбаков. Н. Железнова. Указанная работа, стр. 17.
[12] Б. Окуджава. Меня воспитывал арбатский двор // „Дети Арбата“ Анатолия Рыбакова…, стр.127.
[13] См. ту же статью.
[14] Несколько слов от автора, или предисловие литературного эгоиста // Окуджава Б. Ш. Заезжий музыкант: проза. – М.: Олимп, 1993. – стр. 3.
[15] Там же, стр. 4.
[16] Там же.