Шмендрик и Молли ехали не торопясь, давая серой кобыле время поправиться, но вскоре ее копыто совсем зажило, и остаток пути мы проделали галопом. Я уже говорила, что серая и гнедая не выглядели ни волшебными, ни даже какими‑нибудь особенными, но они могли скакать буквально часами и при этом ни капли не уставать. Они даже почти не потели ‑ я знала это, потому что по вечерам помогала Шмен‑дрику и Молли чистить их и купать. И спали они на боку, как люди, а не стоя, как обычные лошади.
И все же, чтобы добраться до королевской резиденции, нам потребовалось целых три дня. Молли сказала ‑ с тем, первым замком, который стоял на морском берегу и рухнул, у Лира были связаны неприятные воспоминания, поэтому новый замок он выстроил как можно дальше от моря, постаравшись сделать его совершенно непохожим на прежний. Строго говоря, он и на замок‑то был не особенно похож. Правда, он стоял на холме, чтобы король издалека мог видеть, кто приближается к нему по дороге, но и только. Вокруг не было рва с водой, у ворот не дежурила стража в сверкающих доспехах, а на стенах был поднят только один флаг ‑ синий с изображением белого единорога. Больше ничего примечательного в этом замке не было.
Я была разочарована, и хотя изо всех сил старалась этого не показывать, Молли все равно заметила, как я расстроилась.
‑ Ты думала, король живет в крепости, правда? ‑ спросила она мягко. ‑ И конечно, ты ожидала увидеть мрачные сторожевые башни из серого камня, реющие на ветру разноцветные стяги, ощетинившиеся пушками стены, закованных в броню рыцарей и сигнальщиков, которые начинают трубить как только на горизонте покажется враг… Извини, детка, но здесь все по‑другому. Я понимаю ‑ это твой первый замок, но…
‑ Ничего страшного, ‑ выдавила я, с трудом справившись с собой. ‑ Я все равно думаю, что он очень красивый…
И королевский замок действительно был очень красив. Отлогий, залитый солнцем холм, на котором он был выстроен, сплошь зарос яркими полевыми цветами. Снаружи к стенам лепились маленькие нарядные домики посада, так что в случае опасности его жители могли укрыться в замке, а перед воротами раскинулась просторная и чистая рыночная площадь. Я сказала:
‑ Достаточно взглянуть на замок, чтобы понять, что король ‑ хороший человек.
Молли долго смотрела на меня, слегка склонив голову набок, потом сказала:
‑ Он герой. Не забывай об этом, что бы ни видели твои глаза и что бы тебе ни казалось. Настоящий герой, Суз.
‑ Это я знаю, ‑ ответила я. ‑ И я абсолютно уверена, что король мне поможет.
Но на самом деле моя уверенность пропала, как только я увидела этот миленький, уютный замок. Теперь я просто не знала, что и думать.
Войти в замок оказалось проще простого. Шмендрик просто постучал в ворота, они открылись, и мы вошли. На рыночной площади перед воротами шла бойкая торговля самыми разными фруктами, овощами, горшками, сковородками, одеждой и прочим ‑ совсем как в нашей деревне, и хотя все торговцы окликали нас, наперебой предлагая свои товары, никто не попытался помешать нам войти в замок. Правда, ворота были высокими и крепкими, к тому же за ними нас остановили двое мужчин, которые спросили, как нас зовут и зачем мы хотим видеть короля. Однако стоило Шмендрику назвать свое имя, как они тут же отступили в сторону и дали нам пройти. Я даже подумала, что он, наверное, и вправду знаменитый маг, хотя за три прошедших дня он не совершил никакого волшебства ‑ только пел свои песенки да показывал фокусы. Впрочем, мужчины не предложили Шмендрику немедленно проводить его к королю; с другой стороны, он и не просил их.
Молли была права ‑ я действительно представляла королевский замок совсем другим. Я думала ‑ там, в сырых, холодных, полных теней коридорах прохаживаются надменные придворные дамы и, бряцая оружием, маршируют молчаливые стражники, но все оказалось совсем не так. Коридоры, по которым я и Молли шагали за Шмендриком, были ярко освещены солнцем, врывавшимся в высокие, стрельчатые окна, а люди, попадавшиеся на нашем пути, в большинстве своем кивали нам или приветливо улыбались, хотя наверняка видели нас впервые в жизни. Потом мы прошли витую каменную лестницу, которая была такой огромной, что я, как ни старалась, не смогла разглядеть верхнюю площадку. Я была уверена, что король живет в самой высокой башне, но Шмендрик не обратил на лестницу ни малейшего внимания. Он вел нас куда‑то в глубь замка, мимо просторного зала с таким большим очагом, что в нем можно было зажарить трех быков сразу, мимо кухонь, буфетной и прачечной, и наконец остановился перед дверью небольшой комнатки, располагавшейся под еще одной гигантской лестницей. Вот здесь‑то было по‑настоящему темно и мрачно. Пожалуй, если не знать, где искать, эту комнатку можно было и вовсе не заметить. Стучать Шмендрик не стал, не стал он и произносить никаких магических команд; он просто стоял перед дверью и молчал, и вскоре дверь дрогнула, отворилась ‑ и мы вошли.
Король был в этой комнатке, и он был совершенно один.
Он сидел в самом обыкновенном деревянном кресле, а вовсе не на троне, и эта его комната под лестницей действительно оказалась небольшой, ‑ даже меньше, чем та, где стоит мамин ткацкий станок. Может быть, поэтому король выглядел в ней таким большим. Он был таким же высоким, как Шмендрик, но гораздо, гораздо крупнее. Я думала, у него будет окладистая, длинная борода, закрывающая всю грудь, но бородка у него была короткая, как у моего папы, и совсем седая. И волосы у него тоже были седыми. На короле была красная с золотом мантия, а на голове настоящая золотая корона ‑ правда, очень маленькая, не больше венка из цветов, какой у нас в деревне надевают в конце года на лучшего барана. Лицо короля показалось мне добрым; у него был большой нос и большие, как у маленького мальчика, голубые глаза, но глаза эти выглядели такими усталыми и сонными, что казалось удивительным, как ему удается держать их открытыми. Иногда, впрочем, ему не удавалось. Больше в комнатке никого не было, и король смотрел на нас с таким видом, словно он знает, кто мы такие, но не совсем понимает, зачем мы пришли.
Наконец лицо его дрогнуло, король попытался улыбнуться.
‑ Ваше Величество, ‑ сказал Шмендрик очень спокойно и внятно, ‑ это мы: Шмендрик и Молли. Молли Гру.
Король несколько раз моргнул, но продолжал молчать.
‑ Молли с котенком, ‑ шепотом добавила Молли. ‑ Ты ведь помнишь котенка, Лир?
‑ Да, ‑ сказал король. Казалось, ему потребовалась целая вечность, чтобы произнести одно‑единственное слово. ‑ Да, конечно, я помню котенка…
Но ничего больше он не прибавил, и мы стояли и молчали, а король продолжал улыбаться, глядя на что‑то такое, что видел он один.
‑ Она тоже иногда забывала, кто Она такая… ‑ негромко сказал Шмендрик Молли, и я заметила, как изменился его голос. Теперь он был почти таким же, как в тот раз, когда маг рассказывал, каким был этот край до Лира. ‑ И тогда нам приходилось напоминать Ей, что Она ‑ единорог, ‑ закончил он.
Король тоже изменился. Его глаза прояснились, заблестели, наполнились мыслью, и он наконец увидел нас.
‑ О, мои дорогие друзья!.. ‑ негромко проговорил Лир и, поднявшись, шагнул вперед и обнял сначала Шмендрика, потом Молли. Теперь я ясно видела, что он не только был героем, но и остался им; я даже подумала, что все еще может кончиться хорошо. Да, конечно, все будет хорошо…
‑ А кто эта юная принцесса? ‑ осведомился король, глядя на меня с высоты своего гигантского роста. У него был подходящий голос для короля: сильный, звучный, но не страшный и не злой. Я попыталась назвать свое имя, но не смогла издать ни звука, и тогда король опустился передо мной на одно колено и взял меня за руку.
‑ Когда‑то, ‑ сказал он, ‑ мне не раз удавалось помочь принцессам, попавшим в беду. Вам стоит только приказать, и я…
‑ Я никакая не принцесса, я Суз, ‑ сказала я. ‑ И приехала из деревни, про которую вы, наверное, никогда не слышали, но дело в том, что рядом с нами поселился грифон, который крадет детей!
Я выпалила все это единым духом, но король не стал смеяться и по‑прежнему смотрел на меня серьезно и внимательно. Он спросил у меня, как называется моя деревня, а когда я ответила, сказал:
‑ Я знаю вашу деревню, сударыня. Мне уже приходилось там бывать, и я с удовольствием навещу ее снова.
Поверх его плеча я видела, как Шмендрик и Молли таращатся друг на друга. Маг уже собирался что‑то сказать, но тут дверь отворилась, и в комнату вошла маленькая смуглая женщина, одетая, как и Молли, в тунику, узкие брюки и башмаки. На вид она была не старше моей матери. Глядя на нас, она произнесла негромким, но несколько напряженным голосом:
‑ К сожалению, меня только что известили о вашем приезде, и я искренне сожалею, что не смогла оказать старым друзьям Его Величества подобающий прием. Нет, нет, не трудитесь называть ваши славные имена, я знаю, кто вы! Мое имя ‑ Лисон, и я секретарь, переводчик и компаньонка Его королевского Величества…
С этими словами она очень почтительно и осторожно взяла Лира за руку и повела обратно к креслу.
Шмендрику, похоже, понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя. Наконец он сказал:
‑ Я и представить себе не мог, что моему старому другу Лиру могут понадобиться секретарь и переводчик, не говоря уже о компаньонке!
Лисон как раз пыталась усадить Его Величество на прежнее место, поэтому она отвечала Шмендрику, не глядя на него:
‑ Как давно вы видели своего старого друга в последний раз, милорд?
Шмендрик не ответил. Голос Лисон звучал все так же тихо, но волновалась она значительно меньше.
‑ Рано или поздно, ‑ добавила она, ‑ время доберется до каждого из нас. Оно не знает жалости, милорд, и все мы уже не те, что прежде…
Король Лир послушно опустился в кресло и закрыл глаза. Я чувствовала, что Шмендрик не на шутку рассердился и что с каждой минутой гнев его вскипает все жарче, хотя он никак этого не выказывал. Точно так же сердится мой папа ‑ вот почему я знала.
‑ Его Величество, ‑ сказал Шмендрик, ‑ только что согласился поехать вместе с этой юной особой в ее деревню, чтобы избавить тамошних жителей от сеющего смерть и опустошение грифона.
Лисон так быстро обернулась, что я была почти уверена ‑ сейчас она начнет кричать на нас и прикажет нам убираться, но ничего такого она не сделала. По ней вообще не было видно, что она чем‑то расстроена, огорчена или взволнована.
‑ Боюсь, милорд, это невозможно, ‑ сказала Лисон спокойно. ‑ В настоящее время Его Величеству не по силам подобное путешествие, не говоря уже об остальном.
‑ Его Величество, похоже, придерживается на сей счет иной точки зрения, ‑ возразил Шмендрик сквозь стиснутые зубы.
‑ Вы уверены, милорд? ‑ Лисон показала на кресло, и я увидела, что Лир заснул.
Его голова свесилась на грудь (я даже испугалась, что корона может упасть на пол), а рот приоткрылся. Лисон сказала:
‑ Вы искали великого воина, каким вы его помните, а нашли дряхлого, слабоумного старика. Поверьте, я понимаю, как вы огорчены, но вы сами должны видеть, что…
Однако Шмендрик ее перебил. Раньше я не понимала, что значит, когда говорят, будто чьи‑то глаза метали молнии, но теперь!.. Во всяком случае, зеленые глаза на это способны. В эти несколько секунд Шмендрик казался мне еще выше, чем был на самом деле, а когда он вытянул в сторону Лисон указательный палец, я была совершенно уверена, что сейчас она превратится в пепел или растает. Но больше всего напугал меня его голос, потому что он был спокойным и тихим. Шмендрик сказал:
‑ А теперь послушай меня, женщина. Я великий маг Шмендрик и отлично вижу, что мой старый друг Лир как всегда мудр, могуч и в добром здравии, потому что только такого человека могла полюбить Единорог!
И при этом последнем слове король снова проснулся. Он моргнул, потом взялся за подлокотники кресла и поднялся на ноги. На нас он не смотрел. Глядя на Лисон, Лир сказал:
‑ Я поеду с ними. Это мой долг и мой дар. Проследи, чтобы все было готово как можно скорее.
‑ Нет, Ваше Величество! ‑ воскликнула Лисон. ‑ Умоляю вас! Король Лир заключил ее лицо между своими огромными ладонями,
и я увидела, что эти двое любят друг друга.
‑ Это мой долг, ‑ повторил он. ‑ Для этого и нужен король, и ты знаешь это так же хорошо, как и маг. Не печалься, душа моя, лучше помоги мне собраться в дорогу да позаботься, чтобы в замке все оставалось в порядке, пока меня не будет.
Лисон выглядела такой печальной, такой потерянной, что я просто не знала, что и думать ‑ о ней ли, о короле, обо всем… Сама того не замечая, я попятилась и остановилась, только когда Молли положила мне руку на голову. Она ничего не сказала, но было приятно чувствовать ее уютный запах и знать, что Молли рядом.
‑ Я обо всем позабочусь, Ваше Величество, ‑ тихо сказала Лисон.
Потом она повернулась и, низко опустив голову, двинулась к выходу. Я думаю, ей не хотелось на нас смотреть, но она не сдержалась. Уже у самых дверей Лисон вскинула голову и посмотрела на Шменд‑рика с такой неприкрытой ненавистью, что я от страха готова была зарыться лицом в плащ Молли, лишь бы не видеть ее глаз. Когда Лисон заговорила, казалось, что каждое слово дается ей с огромным трудом.
‑ Его смерть будет на твоей совести, волшебник, ‑ проговорила она негромко. Мне кажется, она плакала, но совсем не так, как плачут взрослые люди.
А потом я услышала ответ Шмендрика. Его голос был таким холодным и чужим, что я бы, наверное, вовсе не узнала его, если бы не видела, как движутся его губы.
‑ Он уже умер, ‑ сказал маг. ‑ И поэтому смерть для него ‑ благо. Любая смерть лучше, чем та, которую ты зовешь жизнью и которая медленно убивает тебя в кресле. И если грифон его прикончит, тем самым он спасет его жизнь… и честь.
‑ Что он имел в виду, когда сказал, что король уже умер? ‑ спросила я Молли, стараясь говорить как можно тише, но она не ответила. Отодвинув меня в сторону, она подошла к королю и, опустившись перед ним на колени, взяла его руку в свои.
‑ Милорд… Ваше Величество! ‑ проговорила Молли. ‑ Друг мой, вспомни. Прошу тебя: пожалуйста, вспомни!
Король Лир слегка покачивался из стороны в сторону, однако он все же положил свободную руку на голову Молли и пробормотал:
‑ Суз, дитя мое… Тебя ведь зовут Суз, верно?.. Конечно, я поеду с тобой в твою деревню, как обещал. Еще не родился… ‑ (Он сказал: «вылупился». Грифоны появляются из яиц, хотя они птицы только наполовину.) ‑ …тот грифон, который посмел бы безнаказанно совершать злодеяния на моей земле!
С этими словами король снова сел в кресло, но на этот раз его движения были четкими и осмысленными. По‑прежнему держа руку на голове Молли, он долго смотрел на нее своими голубыми глазами, и губы его чуть дрожали. Наконец он сказал:
‑ Только ты должна напоминать мне, дитя мое. Иногда я забываю… забываю себя, забываю даже Ее… И ты должна напоминать мне, что я все еще ищу, все еще жду… Что я всегда помнил о Ней и никогда не отступал от того, чему Она меня научила. Я сижу здесь… сижу, потому что короли должны сидеть на троне, но в мыслях я всегда, всегда с Ней!
Тогда я ровным счетом ничего не поняла, но теперь‑то я знаю…
Потом король снова заснул, но и во сне он не выпустил руку Молли, и она, положив голову к нему на колени, сидела с ним довольно долго. Шмендрик пошел посмотреть, действительно ли Лисон занимается тем, что велел ей Лир ‑ готовит все к отъезду короля. Из‑за двери доносился лязг железа и громкие крики: можно было подумать, что началась небольшая война, но никто не пришел, чтобы повидаться с королем, поговорить с ним, пожелать удачи, наконец…
Мне было совершенно нечем заняться, и я решила написать письмо родителям. Я хотела рассказать им про короля и про замок, но в конце концов заснула, как Лир, и проспала не только остаток дня, но и всю ночь. Проснулась я в постели (как в нее попала, я совершенно не помнила). Надо мной стоял Шмендрик.
‑ Проснись, детка, ‑ сказал он. ‑ Вставай! Ты заварила эту кашу и теперь должна довести дело до конца. Король едет сражаться с твоим грифоном.
Он не успел еще закончить, как я уже выскочила из постели и спросила:
‑ Сейчас? Мы отправляемся прямо сейчас?! Шмендрик пожал плечами.
‑ До полудня мы, пожалуй, отправимся, если только мне удастся убедить Лисон и остальных, что они не едут… Эта сумасшедшая женщина хочет взять с собой пятьдесят вооруженных всадников, с десяток фургонов с имуществом и провизией, целую ораву скороходов, чтобы доставлять сообщения в замок и обратно, а также всех врачей, какие только отыщутся в королевстве. ‑ Он вздохнул и развел руками. ‑ Боюсь, если мы непременно хотим тронуться в путь сегодня, мне придется превратить всех этих людей в бессловесные камни.
Я решила, что он шутит, хотя к этому моменту уже знала, что со Шмендриком никогда нельзя быть уверенным в чем‑то до конца.
‑ Если Лир отправится в поход с целым штатом слуг, курьеров и секретарем, это будет уже не Лир. Ты понимаешь меня, Суз?
Я покачала головой, и волшебник снова вздохнул.
‑ Самое обидное, что это моя вина, ‑ сказал он. ‑ Ах, если бы только я бывал здесь почаще! Думаю, я бы сумел что‑то сделать, что бы вернуть того Лира, которого мы с Молли знали когда‑то. Да, это я виноват. Я просто не подумал…
Тут я вспомнила, как Молли говорила мне, будто Шмендрик не в ладах со временем, но тогда я не поняла, что она имеет в виду. Впрочем, я не понимала этого и сейчас, и все, что говорил мне Шмендрик, казалось совершенной белибердой.
‑ Со стариками такое бывает, ‑ сказала я самым авторитетным тоном. ‑ У нас в деревне есть несколько древних стариков, которые разговаривают точь‑в‑точь как он. И одна старуха тоже… Ее зовут мамаша Дженнет, и она всегда плачет, когда идет дождь.
Шмендрик сжал кулак и несколько раз ударил себя по колену.
‑ Король не спятил, девчонка! ‑ воскликнул он. ‑ И никакой он не слабоумный, хотя кое‑кто, похоже, считает иначе! Нет, Суз, он ‑ Лир! Все еще Лир, можешь мне поверить… Увы, в этом замке, в окружении добрых и верных слуг и друзей, которые его любят и которые, если им позволить, способны свести его своей любовью в могилу, Лир превращается… ну, ты сама видела, что с ним творится. ‑ Шмендрик немного помолчал, потом наклонился и пристально посмотрел на меня.
‑ Ты заметила, как он переменился, когда я заговорил о единорогах? ‑ спросил он.
‑ О единороге, ‑ поправила я. ‑ О единороге, которая его любила… Да, я заметила.
Шмендрик продолжал смотреть на меня так, будто увидел впервые. Наконец он сказал:
‑ Прости меня, Суз, я считал тебя ребенком… Да, ты права. Я говорил об одном единороге. Точнее, об одной… Лир не видел Ее с тех пор, как стал королем, но всем, что у него есть, он обязан Ей. И каждый раз, когда я произношу это слово ‑ «единорог», или когда Молли и я упоминаем Ее имя, Лир приходит в себя. ‑ Он снова помолчал и добавил негромко: ‑ А ведь я помню времена, когда нам приходилось напоминать Ей, кто Она такая и как Ее зовут.
‑ Вот не знала, что у единорогов тоже есть имена, ‑ сказала я. ‑ И я никогда не слышала, что они могут любить людей.
‑ Они и не могут. Она была особенной. ‑ Шмендрик покачал головой, потом повернулся и быстро пошел прочь. На ходу он обернулся через плечо и сказал: ‑ Ее звали Амальтея. А теперь вставай скорее, лежебока. Найди Молли ‑ она распорядится, чтобы тебя покормили.
Комната, в которой я спала, оказалась совсем небольшой, словно и не в замке, а где‑нибудь в обычном доме. У Катании, старосты нашей деревни, была почти такая же спальня: я знала это, потому что часто играла с ее дочерью Софией. Зато простыни и покрывала на кровати были расшиты золотыми коронами, а на деревянном изголовье помещалось раскрашенное резное изображение синего флага с белым единорогом на нем. Получалось ‑ я провела ночь на королевском ложе, а сам Лир дремал в своем неудобном деревянном кресле!
Я не стала разыскивать Молли, чтобы позавтракать, хотя есть хотелось ужасно. Вместо этого я побежала в ту маленькую комнатку, где я вчера видела короля. Он был там, но так переменился, что от удивления у меня перехватило дыхание и я застыла на пороге. Вокруг Лира суетились трое мужчин; они были похожи на портных, только надевали на него не камзол, а доспехи: сначала они помогли королю натянуть стеганую куртку‑бригантину, потом стали прилаживать и застегивать отдельные детали (до сих пор не знаю, как они называются), защищавшие плечи, грудь, руки и ноги. Шлем король еще не надел, поэтому его голова ‑ седая, с большим носом и голубыми глазами ‑ торчала над массивным панцирем, как у черепахи, но он вовсе не казался смешным. Напротив, Лир выглядел настоящим гигантом.
Увидев меня, король улыбнулся теплой, дружеской улыбкой. Он был рад видеть меня, но я все равно почувствовала, как по коже побежали мурашки: нечто подобное я испытала, когда впервые увидела, как горит в черном ночном небе золотое оперение грифона. Это была улыбка героя, поэтому неудивительно, что я оробела ‑ настоящих героев мне еще никогда встречать не приходилось.
‑ Доброе утро, малышка, ‑ приветствовал меня король. ‑ Будь добра, помоги мне пристегнуть меч. Для меня это будет большой честью.
Оруженосцам пришлось показать мне, как это делается. Оружейный пояс даже с пустыми ножнами был таким тяжелым, что все время выскальзывал из рук, и я с трудом могла его удержать. С пряжкой я тоже справилась только после того, как один из мужчин помог мне, зато меч в ножны я вложила сама, хотя мне и понадобились обе руки, чтобы поднять его. Когда клинок скользнул в ножны, раздался такой звук, будто захлопнулась тяжелая дверь.
Когда я закончила, король Лир осторожно коснулся моей щеки холодной железной перчаткой и сказал:
‑ Благодарю тебя, малышка. В следующий раз этот меч покинет ножны для того, чтобы освободить твою деревню от грифона. Это мое королевское слово.
В этот момент в комнату вошел Шмендрик. Окинув нас взглядом, он только головой покачал.
‑ Это же просто смешно, ‑ сказал он. ‑ Дорога займет четыре, может быть, пять дней, а солнце шпарит так, что омары рискуют заживо свариться в своих панцирях, если только не научатся рыть норы в айсбергах. Его Величеству не нужны доспехи, пока он не встретится с грифоном.
По его лицу было видно, какими глупыми он нас считает, но Лир только улыбнулся в ответ, как он улыбался мне, и Шмендрик сразу замолчал.
‑ Мой старый друг, ‑ сказал король. ‑ Я отправляюсь в путь в том, в чем мне хотелось бы вернуться. Не мешай мне. Я так решил.
На мгновение Шмендрик сам стал похож на маленького мальчика, который только что получил нагоняй. Он сумел выдавить:
‑ Что ж, как вам будет угодно, только потом не вините меня… ‑ и все же добавил: ‑ Не надевайте хотя бы шлем!
Он повернулся, чтобы покинуть нас, но дверь комнаты отворилась, и вошла Молли. Увидев Лира, она воскликнула:
‑ О, Ваше Величество, вы великолепны!
Она произнесла это таким тоном, каким моя тетя Зерельда обычно говорит о моем брате Уилфриде. Он может порвать штаны, может залезть в свинарник и изгваздаться с ног до головы, и все равно тетя Зе‑рельда будет твердить, что он самый умный и самый красивый мальчик на свете. Но Молли была не такая. Нетерпеливым жестом она отослала оруженосцев и, привстав на цыпочки, пригладила седые волосы короля. Я услышала, как Молли прошептала:
‑ Как бы мне хотелось, чтобы Она видела тебя сейчас!
Король Лир долго смотрел на нее и молчал. Шмендрик, стоя в стороне, тоже не произнес ни слова, но они были вместе. Все трое. Они были ‑ одно. И глядя на них, я захотела, чтобы и мы с Фелиситой тоже могли стать столь же близки, когда состаримся.
Потом король Лир посмотрел на меня и сказал:
‑ Девочка ждет.
И мы отправились в путь: король, Шмендрик, Молли и я.
Бедняжка Лисон до последней минуты пыталась уговорить короля взять с собой хотя бы нескольких рыцарей. Мы уже отъехали, а она все шла за нами и причитала:
‑ Коли не хотите брать рыцарей, возьмите хотя бы меня! Возьмите, Ваше Величество! Пожалуйста!
В конце концов король остановился и, развернув коня, подъехал к ней. Спешившись, он обнял Лисон и что‑то сказал ей, а она что‑то произнесла в ответ.
О чем они говорили, я не слышала, но после этого Лисон вернулась в замок.
Больше всего я ехала с королем, сидя перед ним на спине его нервной вороной кобылы. Я все боялась, что кобыла укусит меня за коленку или попытается лягнуть, как только я отвернусь, но король меня успокоил:
‑ Она волнуется, только когда вокруг мирно и безопасно, ‑ сказал он. ‑ Но ты увидишь, на что она способна, если на нас ринется изрыгающий смерть дракон ‑ в буквальном смысле, изрыгающий; отрыжка дракона, как известно, опаснее пламени ‑ или когда на нас нападет этот твой грифон…
И все равно вороная кобыла не внушала мне доверия, а вот сам король с каждым часом нравился мне все больше и больше. Он не пел веселых песенок, как Шмендрик, зато он знал множество удивительнейших историй. И это не были какие‑нибудь легенды или сказки для малышей! Это были самые настоящие, взаправдашние истории, потому что все, о чем Лир рассказывал, случилось с ним самим. Ничего подобного я не слышала и уже не услышу. Никогда, я знаю…
Сначала король перечислил все, о чем необходимо помнить, когда сражаешься с драконом. Потом он рассказал, что огры вовсе не так глупы, как кажется; объяснил, почему нельзя плавать в горных озерах, когда тает снег, и растолковал, как иногда ‑ очень редко! ‑ человек может подружиться с троллем. Еще он поведал о замке своего отца, в котором вырос; о том, как он встретил Шмендрика и Молли, и даже о Моллином котенке ‑ маленьком, смешном котенке с поврежденным ушком. Но когда я спросила, почему этот замок разрушился, король ‑ совсем как Шмендрик ‑ не захотел или просто не смог ответить. Глядя куда‑то вдаль, он проговорил тихо и задумчиво:
‑ Я многое забыл, малышка. Я очень, очень старался не забывать, но все равно забываю…
Ну, это я знала… Король, к примеру, то и дело называл Молли «Суз», а меня величал только «малышкой»; кроме того, Шмендрику частенько приходилось напоминать ему, куда и зачем мы едем. Впрочем, это случалось с Лиром только по вечерам; днем он чувствовал себя нормально и все помнил. К счастью, каждый раз когда король уходил мыслями вдаль (и не только мыслями: однажды ночью он ушел в лес и стоял там, разговаривая с каким‑то деревом, как будто это его отец, пока я его не нашла), достаточно было только упомянуть имя Единорога ‑ Амальтея, и Лир тотчас возвращался к нам. Обычно имя называл Шмендрик, но в тот раз я тоже воспользовалась его способом, и помогло: король сам привел меня назад к костру, при этом он держал меня за руку и рассказывал, по каким признакам можно своевременно распознать пикси и почему это так важно.
Но ни разу мне не удалось заставить короля рассказать что‑то о Единороге.
Там, где я живу, осень наступает рано. Дни, однако, стояли довольно жаркие, и все же король не снимал своих доспехов ‑ разве только на ночь, когда ложился спать. Даже шлем ‑ блестящий железный шлем с красивым голубым плюмажем ‑ он носил постоянно. Зато по ночам бывало холодно, и чтобы не замерзнуть, я ложилась между Шмендриком и Молли. Была пора оленьих свадеб, и я часто слышала, как в чаще трубят самцы, вызывая друг друга на поединок. Один из них даже напал на нас с королем (вернее, пожелал его вороную кобылу), и Шмендрик уже готов был применить против него какую‑нибудь магию ‑ совсем как в тот раз, когда он вызвал ястреба, чтобы прогнать ворону, ‑ но король только рассмеялся и направил лошадь прямо на оленя, на его огромные, ветвистые рога. Я даже взвизгнула, но вороная не дрогнула, и олень струсил. В последний момент он отпрянул в сторону, в самые заросли, и сразу пропал из вида, однако я успела заметить: он быстро крутил своим коротеньким хвостиком, как делают козы, а вид у него был такой же удивленный и растерянный, как прежде у самого Лира.
Едва справившись с испугом, я ужасно возгордилась, что мы с королем такие храбрые, но Шмендрик и Молли довольно сурово отчитали Лира за его мальчишество, и король до самого вечера извинялся передо мной: мол, подверг мою жизнь опасности. (Это Молли сказала, что ему не мешало бы извиниться, и он послушался!) «Понимаешь, малышка, ‑ говорил он, ‑ я совершенно забыл, что в мое попечительство вверена девочка, и уже за одно это я готов просить у тебя прощения до конца своих дней». Потом он улыбнулся мне своей геройской улыбкой, которую я уже видела в замке, и добавил: «Но, малышка, зато я вспомнил кое‑что другое!». И в тот вечер он никуда не ушел и не заблудился, а напротив ‑ сидел с довольным видом у лагерного костра и пел нам длинную‑предлинную песню о приключениях какого‑то разбойника, которого звали капитан Калли. Я о таком никогда не слышала, но песня мне понравилась.