Проблемы двуязычия в этом аспекте проявляются особенно остро. Гибкость цыганского в передаче особенностей языка автохтонов средствами грамматики весьма примечательна: чирикли жен. (сев.) - чирикло муж. (пол.), ср. русское птица - польское ptak; лач муж. (сев.) - лач жен. (кэлд.) и т. п. Контактируя с восточнороманскими языками, диалекты влашской группы выработали аналогию местоимения 3 лица среднего рода: акэта ло! - "вот оно!" (кэлд.), те же диалекты на территории Венгрии могут терять оппозицию по роду, обобщая вой "она".
Предикативу "надо, должно" соответствует трэби (сев.), трубуй- (укр.), в той же функции возможен глагол трубул (кэлд.), формально - 3 лицо ед. числа наст. времени, с более редкими формами трубув "мне надо", трубус "тебе должно". У урсарей требуиел также глагол, тождественный грамматически восточнороманскому требуи. Требуйас (кэлд.) является калькой сербского требало jе (перфект, 3 лицо ед. числа среднего рода - формально, безличное - семантически) [8].
Южные диалекты активно используют сложные глаголы, занимающие промежуточное положение между идиомами и словами. Они обычно состоят из вспомогательного глагола и именной части. Неоправданное расширение этой частотной формулы на круг явлений иной природы приводит к шатким этимологическим построениям, избежать которые помог бы точный учет грамматических свойств рассматриваемых глаголов. Трудно согласиться, например, с такими предположениями: ВАЗДАВ "подымаю" < ВАСТ "рука" + ДАВА "даю" [9], в иных диалектах ему соответствует газдава, но васт, что доказывает различие в происхождении начального в- в двух случаях: мотхов(ав) "говорю" < мос- "рот" + тхов "ставлю", мос < муйэс- косвенная основа, которая не может быть винительным падежом неодушевленного существительного; солахав "клянусь" < со(в)лах "клятва" + хав "ем", ибо глагол хав предполагает претерит халем (южносл.), а здесь имеем форму солахадем, т.е. предполагается солах-ав.
Б. Идентификация манифестантов варьирующейся лексемы - проблема небезынтересная и для истории тех языков, из которых производилось заимствование. Двуязычная языковая среда вырабатывает "механизм" перевода с родственного языка, до некоторой степени сходный с механизмом установления праязыковых соответствий. Своеобразный вариант такой системы "доучета" регулярных соответствий дает история цыганских языковых контактов. Так, ни один диалект цыган не сохранил исконного названия для "длинный, долгий", это слово всякий раз заимствовалось из очередного, встреченного на пути индоевропейского языка. Говоря точнее, его звучание усваивалось путем минимальной достройки сходно звучавшего предшественника. Длэнго/длуго (сев., пол.), ср. польское dlugi и, вероятно, немецкое lange. Длэнго также можно объяснить развитием гиперкоррективного носового (эн < *е), как в лэнго (сев.) "луг" или амбладо (сев.) "пуд", ср. ублавава (сев.) "вешаю, взвешиваю", уклисто (сев.) "верхом" - анкэсто (кэлд.) "верховой, всадник" и т. п. Лунго (кэлд.), мн. лунжи - восточнороманское слово. Можно предположить, что до прихода в Европу это слово обозначалось одним из континуантов иранского *дра:з, довольно скоро сменившим индийское слово.
Еще один пример постепенной корректировки фонетического оформления слова за счет сближения с очередным индоевропейским эквивалентом - это числительное "девять". Европейское цыганское ЕНЯ/ИНЯ обычно сопоставляется с новогреческим 'ennea. Возможно, что усвоение греческого слова было облегчено промежуточным заимствованием из армянского инэ на место исконного *НОВ, ср. хинди на:в, еще в Малой Азии. Тождественно, *ОТХ "восемь", ср. хинди а:тх, через посредство армянского утх легко слилось с новогреческим 'oxto: и дало современное ОХТО, известное во всех европейских цыганских диалектах.
Гипотетические построения такого рода могут дополнить всегда фрагментарный материал; учет всех ревльных лексических вариантов, сосуществующих в таком сложном многодиалектном конгломерате, каким является цыганский, остается пока невыполнимой задачей.
Примечания
1. Бараннiков О.П. Украiнськi цигани. Киев, 1931, с. 5.
2. Ср. Судник Т.М. Диалекты литовско-славянского пограничья. М., 1975, с. 21.
3. Кантя Г. Фолклорос романо. Кишинев, 1970, с. 4.
4. В данной статье используются следующие сокращенные наименования диалектов и источников: кэлд. - диалект кэлдэрарей, см.: Образцы фольклора цыган-кэлдэрарей. М., 1981; сев. - севернорусский цыганский диалект, см. Цыганско-русский словарь. М., 1938; укр. - диалект цыган Украины, см.: Бараннiков. Указ. соч.; южносл. - югославские цыганские диалекты, см. Ухлик Р.: Српскохрватскоцигански речник. Сараjево, 1947; пол. - диалект польских цыган (ныжынны), см.: Ficowski J. Cyganie na polskich drogach. Krakow, 1965; урс. - диалект урсарей, см.: Кантя Г. Указ. соч.; венг. - диалект влашской группы, см. Csenki J, Csenki S. Cigany nepballadak es keservesek. Budapest, 1980; уэл. - уэльский цыганский диалект, см. Fowkes R.A. Onomastic Sophistication of the Gypsies of Wales. - Names, v. 25, 1977.
5. Так в данной статье обозначаются реальные и реконструированные формы цыганских слов общеевропейского распространения.
6. Pott A.F. Die Zigeuner in Europa und Asien. T. 2. Halle, 1845, S. 313.
7. Ibidem, S. 480.
8. Исаченко А.В. Грамматический строй русского языка в сопоставлении с словацким. Морфология I. Братислава, 1954, с. 364.
9. Ухлик Р. Композитне вербалне локуциjе у ромском. - Центар за балканолошка испитиванья, кн. 13. Сараjево, 1977, с. 309-342.
Список литературы
В.В. Шаповал. ПРЕДЕЛЫВАРИАТИВНОСТИ ИСКОННОЙ И ЗАИМСТВОВАННОЙ ЛЕКСЕМЫВ ЦЫГАНСКИХ ДИАЛЕКТАХ.