Все исследования последних лет показывают, что среди молодежи вегетарианцев - 34 - значительно больше, чем среди представителей старшего поколения. Я надеюсь, что внесла свою лепту в их просвещение. Огромную часть своих сил я потратила на разъяснение сути вегетарианства. Важно поставить перед людьми реально достижимую цель. Очень мало таких людей, которые сразу становятся веганами, минуя лактоововегетарианство. Слишком силен культурный шок.
Важно поощрять каждый предпринимаемый шаг. Если человек сначала отказывается от батарейных яиц, то это уже шаг вперед, следующим положительным действием может стать исключение из рациона красного мяса. Отказ от употребления мяса животных, выращенных в условиях интенсивного животноводства – также чрезвычайно важное решение. Я глубоко убеждена, что конечная цель – это веганство, но я считаю, что любые подвижки вперед имеют значение и помогают спасти животных.
Жестокость молочной индустрии традиционно игнорируется вегетарианцами, и я считаю, что такое положение дел не должно оставаться неизменным. Событие, заставившее меня перейти на веганство, произошло внезапно, в 1994 году – в поле, простирающемся невдалеке от моего дома.
Я читала доклад национального Департамента по туризму: он провел исследование среди американских туристов, чтобы выяснить, что им нравится и не нравится в Великобритании. Одним из пунктов в списке недовольств значилось отсутствие коров на наших полях. Исследование проводилось ранней весной, когда скот еще не выпускают из зимних загонов. Туристы ожидали, что наша сельская местность будет напоминать шахматную доску, усеянную пасущимися черно-белыми фризскими коровами. Если бы они побывали здесь летом, то не смогли бы вертеть видеокамерой направо и налево – так много у нас коров, особенно в Чешире, где я живу – этот округ фактически представляет собой одну огромную интенсивную молочную ферму.
В середине мая в поле рядом с моим садом появились четыре беременные коровы. Начало лета они, ожидая потомства, провели в идиллическом окружении: сочный луг, рядом с ним лес и извилистая речка. Идиллическая картина была просто доведена до совершенства, когда однажды солнечным вечером одна из них неожиданно родила в высокой траве красивого миниатюрного теленка. Я стояла и смотрела, как мать с любовью вылизывает своего малыша с ног до головы – она делала это не спеша, спокойно и с нескрываемым удовольствием. Потом она встала, и начала нежно подталкивать теленка своей мордой, помогая ему встать на ноги. Унаследованные от предков инстинкты, побуждали ее убедиться в том, что в случае появления опасности теленок сможет убежать.
На следующий день в поле пришли фермер и скотник, и идиллия закончилась. Скотник аккуратно взял теленка в руки и ушел с ним, корова же шла за ними, и не было надобности в том, чтобы надевать на нее веревку и тащить на привязи – она беспокоилась за своего малыша. Они исчезли на тропинке, ведущей к фермерскому двору. После того, как теленок один день попьет молозиво, жидкости, которая вырабатывает иммунитет у малыша и предшествует появлению молока у коровы, его, как обычно, разлучат с матерью. Ее начинают доить два раза в день, а его ждет жизнь в пустом отсеке загона.
Та корова номер 324 была необычна тем, что у нее родился восьмой теленок, таким образом, ей, возможно, было 10 лет. Как мне сказали, это был ее последний теленок, и после того, как она закончит кормить его молоком, ее отправят на бойню. Возможно, Вы подумаете, что ей повезло, так как она родила аж 8 телят, и всех их забирали через день или два, тогда как большинство молочных коров производят на свет не более 2-3 телят и на бойню попадают в 5 лет. А ведь они могли бы прожить 20 лет и более.
Вся польза от беременности дойной коровы заключается в молоке, и телята в большинстве случаев представляют собой побочный продукт. Большая часть потомства женского пола идет в молочное стадо, а вот подавляющее большинство телков просто не - 35 - нужны. Они слишком тощие для говядины, молоко производить, разумеется, не могут, и годятся только на телятину. В бизнесе, основанном на такой явной алчности, есть что-то особенно отталкивающее. Согласно данным доктора Питера Джексона, заведующего кафедрой сельскохозяйственных животных в Кембриджской ветеринарной школе, бедная корова производит в 10 раз больше молока, чем нужно теленку. Но рынок требует, чтобы все молоко у коровы забиралось для человека, даже если такое огромное количество никогда не будет потреблено полностью. Неужели у нас до такой степени отсутствует сострадание, что мы даже не даем живому существу, заплатившему слишком большую цену за смирение, удовлетворить свой самый главный инстинкт – вскармливания грудью потомства?
Коровы стали давать такое огромное количество молока вследствие генных манипуляций и специального кормления. В среднем «хорошая корова» дает сегодня по 25-30 литров молока в день, что в 3 раза больше, чем 50 лет назад. А коровы-рекордистки дают до 45 литров молока в день. И за все это животному приходится расплачиваться. У дойной коровы – один шанс из трех на развитие мастита и гнойных выделений из вымени. И не помогает даже болезненное введение антибиотиков в вымя.
То же самое и в США. Число молочных коров уменьшилось с 22 миллионов голов в 1950 году до 10,8 млн. в 1980, но количество молока возросло со 116 миллиардов фунтов до 128 миллиардов. Каждая корова дает так много молока, что ее биологические резервы иссякают.
Если посмотреть на любое молочное стадо в Европе или США, то нетрудно заметить, что вымя у коров имеет огромные, неестественные размеры, оно сильно деформировано. Из-за того, что непомерно раздутое вымя растягивается под своей тяжестью, и, как следствие деформируются ноги, также появляется один шанс из трех, что у коровы разовьются тяжелые заболевания ног. Профессор Джон Вебстер, заведующий кафедрой сельскохозяйственного животноводства в Бристольском университете, сообщает, что обследование ног молочных коров, отправленных на бойню, свидетельствует о том, что практически у всех конечности были повреждены. Причем, повреждения часто оборачиваются ламинитом. Министерство сельского хозяйства заявляет, что эта болезнь «причиняет коровам страшную боль». Ткани конечностей воспаляются, и это может привести к язвам. Профессор Вебстер говорит следующее: «Чтобы понять, какую боль испытывает животное при ламините, представьте себе, что сначала Вам раздавили все пальцы на ногах, а затем заставили встать на цыпочки». Практически каждой корове приходится страдать от этой тяжелой болезни, вызывающей хромоту. Заболевания ног с трудом поддаются лечению, и фермеры часто оставляют их без внимания. Когда заболевания ног и вымени доходят до крайней точки – у коровы начинают снижаться надои, и ее отправляют на бойню, а затем используют, как сырье для гамбургеров, школьных завтраков, детского питания и других дешевых продуктов.
Молочных коров отправляют на бойню не только из-за мастита и проблем с ногами. Некоторые из них вконец «изнашиваются» и больше не приносят прибыль. Они начинают «терять органические ткани», эта научная фраза означает, что они попросту доведены до истощения. И это явление можно увидеть в любом молочном стаде. Если внимательнее приглядеться к внешне благополучным животным, особенно к задней части их тела, то можно увидеть, что там сплошные кожа да кости. А в тяжелых случаях глаза западают в череп, а кожа из-за обезвоживания становится грубой. Все это, к тому же, может сопровождаться полным разрушением тканей вымени.
Внешне все выглядит так, будто участь молочных коров – лучше, чем у всех других сельскохозяйственных животных, но на самом деле – это первоклассный пример надувательства. Коров эксплуатируют так, что их организм это вынести уже не может, именно поэтому со времен Второй мировой войны среднее число лактаций снизилось с 8-и - 36 - до 4-х. По этой же причине британский молочный фермер Ф. Уэсли Эбби указал в своем докладе о кормлении и разведении коров, что в США животноводы заинтересованы исключительно в производстве как можно большего количества молока:
«Ноги, копыта, телосложение и даже качество имеют гораздо меньшее значение. Когда в год выбраковывают 35-40% животных, никто не беспокоится о том, сколько корова продержится».
Всего через 3 месяца после родов, когда ее еще усиленно доят, корову опять оплодотворяют, обычно с помощью искусственного осеменения. Молоко перестает выделяться всего за несколько недель до родов. В течение 9 месяцев каждого года корове приходится выносить двойную нагрузку беременности и доения, ее вымя работает в 10 раз интенсивнее, чем у коров в естественных условиях.
Теперь Вы можете подумать, что за такое пожизненное смирение и беспрестанную работу корова получает от нас благодарность. Отнюдь. Доктор Дэвид Бивер, глава отдела по питанию и обмену веществ у жвачных животных при Совете по сельскохозяйственным и пищевым исследованиям считает, что того, что они нам дают – недостаточно. Выступая на канале Би-Би-Си, в очередном выпуске передачи «Горизонт», который назывался «Быстротечная жизнь в пищевой цепи», он сказал:
«Давайте посмотрим, с какой продуктивностью корова превращает потребленный корм в производимое ей молоко. Общая калорийность корма, который она ежедневно потребляет, равняется 72 000 калорий, а 19 000 переходит в молоко. Это не очень эффективно. Я практически не вижу доказательств того, что наши коровы перетруждаются, и, если мы посмотрим на другие страны Европы, а также на США, то увидим, что там производительность у коров больше, а достигается это за счет генетических и кормовых усовершенствований. Поэтому я, разумеется, не соглашусь с тем, что мы довели их до предела».
К счастью существует прямо противоположное мнение, которое было высказано профессором Джоном Вебстером, выступавшим в той же передаче:
«Молочная корова – это типичный пример изможденной непосильным трудом матери. В каком-то отношении она работает больше, чем какое-либо другое сельскохозяйственное животное, и это можно научно подсчитать. Это равносильно тому, как если бы спортсмен ежедневно бегал по 6-8 часов в день, что можно было бы расценить как безумие. На самом деле, единственные люди, которые работают больше молочных коров – это велогонщики-участники «Тур де Франс», но это уже завершающая стадия мазохизма».
Только ведь даже «Тур де Франс» длится всего около двух недель.
Однако правительству этого мало, и оно разрешило провести в 15 стадах эксперименты с препаратом Бовин соматотропин, повышающим удои на 40%, а заболеваемость маститом – на 45%. Это гормон роста, стимулирующий организм коровы выделять большее количество питательных веществ для выработки молока. Он ежедневно вводится коровам путем инъекций. Информация о фермах, участвующих в экспериментах, держалась в секрете, и молоко от этих коров поступило в массовое потребление без проведения каких-либо серьезных предварительных исследований относительно его безопасности для людей или коров. Данные о том, где проводились опыты, все-таки были обнародованы благодаря расследованиям, проведенным такими организациями, как Комиссия по пище. Так удалось выяснить, что в экспериментах участвуют районы, из которых молоко поступает в Лондон.
В странах Европейского Сообщества запрещено повсеместное использование Бовина соматотропина, а будущее этого препарата зависит от решений, принятых ЕС 1 января 2000 года. Министерство сельского хозяйства сообщает в докладе «Бовин соматотропин. Послед- - 37 - ние данные» о том, что в Великобритании опыты с этим препаратом в отдельных случаях продолжаются.
В США в 1995 году примерно 15% молочных коров ежедневно вводили гормон роста Бовин (Бовин соматотропин – это генно-инженерная версия Бовина). Это увеличило объемы производства молока на 20%, что привело к тому, что вымя у коров стало таким тяжелым и раздутым, что у некоторых оно просто волочилось по земле. Коровы наступали на вымя, в него попадала инфекция, и мастит еще больше усиливался.
Джим Барнард, британский производитель молока и политик, принадлежащий к либерально-демократической партии, заявил в 1995 году в «Фермерских новостях», что Британия импортирует продукты из такого генетически измененного молока. А также добавил:
«Либо этот препарат следует признать опасным для здоровья и не продавать иностранные молочные продукты, в которых он содержится, либо разрешить его использовать нашим фермерам. Правительство не может делать и то и другое».
Когда в 1994 году Великобритания импортировала из США 4000 тонн сыра моццарелла, то треть американских фермеров в то время использовали гормон роста Бовин.
Но зачем нужен Бовин, когда последние эксперименты, опять же в Чешире, включают в себя разведение и селекцию европейских коров, которые и так дают в 2 раза больше молока, и без введения гормонов?
Что касается потомства этих и всех остальных молочных коров, то об этом я расскажу немного позже (стр. и стр.).
- 38 -
ГЛАВА 7
СКАЗКА МОРЯ
Когда я только начинала сотрудничать с Вегетарианским обществом, то в моей работе с молодежью основным было проведение кампаний, и это была поистине плодотворная работа. За три года – с 1987 по 1990 количество людей, состоящих в молодежном отделении, возросло с 200 до 6000. У меня была преданная своему делу и полная энтузиазма команда, и мы оказали влияние на десятки тысяч молодых людей, помогая им стать вегетарианцами и спасать животных.
Еще до того, как появились компьютеры и электронная почта, мы старались отвечать на каждое письмо вручную в тот же самый день, когда его получали. Потому что, когда подростки неделями ждут стандартно-напечатанного ответа, энтузиазм их угасает. Но дело дошло до того, что в 10 вечера или даже позже я все еще была в офисе, отвечая на письма, а ежедневно мы получали по 900 новых писем, и стало ясно, что нашу команду нужно будет расширять. Так и произошло, и я стала руководителем по воспитанию молодежи.
Мы проводили школьные беседы, и специально для этого сделали видеофильм «Пища без страха», который победил на фестивале фильмов и телепередач в Нью-Йорке.
В результате проведения кампании под названием «Крикни!!», которая показала, чем в действительности является интенсивное животноводство, у молодежи сильно возрос интерес к вегетарианству, и число школьных проектов на эту тему увеличилось в 10 раз.
Но школьные поставщики продовольствия никак на это не реагировали и по-прежнему снабжали школы огромным количеством мясных продуктов. Это заставило меня запустить новую кампанию под названием «Выбор», целью которой было увеличение числа школ, предлагающих ученикам вегетарианскую еду. Она оказалась очень успешной, и количество таких школ увеличилось с 13% до 65%. Все мы были очень счастливы, потому что теперь мы оказывали влияние на всю страну.
К нашей организации присоединялось все большее количество людей и на каком-то этапе мы поняли, что возникла необходимость выпускать свой собственный журнал. Мы почувствовали, что достигли многого, когда появилась «Зеленая сцена» (Greenscene), журнал для молодежи на 40 страницах. Когда, через какое-то время, настала необходимость передать ведение этого журнала другому человеку, этот день был для меня по-настоящему грустным.
Одновременно я расширяла свои знания о различных вопросах, что предотвратило появление у меня чувства удовлетворенности и самодовольства. Каких бы успехов мы ни добились, это было ничто в сравнении со всеобщими мировыми тенденциями и с повсеместным массовым убоем животных. В 80-х годах развивающиеся страны начали внедрять западные интенсивные методы животноводства, их поощряли брать с нас пример. Разрушение окружающей среды набирало темпы. И я все явственнее ощущала тяжелую поступь человеческих шагов, которые, выражаясь метафорически, с грохотом наступали, повсеместно раздавливая живых существ и их жилища. Происходили маленькие подвижки к лучшему и громадные шаги в сторону пропасти.
Как и многие ученые-экологи, я чувствовала, что планета приближается к водоразделу, за которым будет уже слишком поздно противостоять антропогенным разрушениям и катастрофам, которые человечество упорно провоцирует. Казалось, будто каждое наше прикосновение заражало все вокруг вирусом, и где бы мы ни оказывались и за что бы мы ни брались, мы все оставляли в худшем состоянии, чем оно было до нас. Правительства проводили исследования и нашли способы для того, чтобы преуменьшить и сгладить полученные результаты; у них была информация и предупреждения, но все это -39- было проигнорировано; у них были знания и средства для того, чтобы изменить губительные привычки людей, но они их использовали для того, что бы разрушать мир еще больше.
Так обстояли дела тогда, таковы в то время были мои чувства, и ничто с тех пор не изменилось.
Насилие над нашими океанами – это типичный пример того, как человек все больше уничтожает живых существ и экосистему. Мы знаем, каков будет результат этой бойни, но ничего не делаем для того, чтобы его предотвратить.
В марте 1994 года ЮНФАО – организация по продовольствию и сельскому хозяйству при ООН (UNFAO) опубликовала документ «Состояние мировых рыбных мест и аквакультур», который должен был бы заставить весь мир содрогнуться. В нем указывается, что из 17 самых главных рыбных мест в 9 из них катастрофически снижается численность видов, в то время как на оставшихся территориях эксплуатация рыбных ресурсов дошла до предельной черты. Когда такая рассудительная и сдержанная организация, как ЮНФАО использует слово катастрофа, то это верный знак того, что четыре всадника апокалипсиса уже прибыли. Тем не менее, вместо возмущения последовал всплеск псевдопатриотизма, а дебаты велись не о том, какие меры надо принять, чтобы исправить положение, а исключительно о правах и квотах.
Основная причина кризиса – непомерно масштабное рыболовство, но есть и другие факторы, представляющие угрозу для существования рыбы. Это промышленное и сельскохозяйственное загрязнение, развитие туризма, разведение рыбы и постепенное отравление всей морской экосистемы высокотоксичными химикатами, в особенности, тяжелыми металлами и полихлоридными бифенилами.
Чтобы осознать масштабы и скорость разрушений, давайте посмотрим, насколько стремительно уменьшаются косяки рыбы. В 1950 году общее количество выловленной рыбы, согласно подсчетам, составляло 22 миллиона тонн. В 1989 году оно достигло 100 миллионов тонн. В последующие 3 года оно упало до максимум 97 миллионов тонн, несмотря на то, что огромные средства вкладывались в новые суда, дорогие спутниковые навигационные системы, системы поиска рыбы, а также на приобретение права на рыбную ловлю в прибрежных водах стран третьего мира. Неизменность в истощении рыбных ресурсов является предупреждением, которое остается незамеченным – моря на нашей планете более не в состоянии выдерживать подобный натиск.
Еще раньше были бесчисленные тревожные предупреждения, но международный рыбный промысел не подвластен контролю, и уже давно разросся до масштабов анархии. Охрана одного вида рыбы производилась за счет нанесения ущерба другому виду рыб. Однажды, у северо-восточного побережья Великобритании появились, на первый взгляд, нескончаемые косяки сельди. К 50-м годам налицо уже были первые признаки уменьшения численности этой рыбы, но бесконтрольный вылов продолжался. В 1978 году отлов был прекращен, но к этому времени огромные косяки рыбы были уже фактически уничтожены. Только сейчас сельдь вновь начала постепенно появляться у северо-восточного берега, но полностью восстановиться в прежних масштабах эта рыба уже не сможет.
В 70-е годы разразилась «тресковая война» - Исландия односторонне расширила рыбопромысловые районы: 200 милей (322 километра) вокруг берегов, что стало предзнаменованием грядущих событий. Это произошло во многом из-за расточительства британских флотилий, в особенности тех, которые принадлежали Гримзби, Халлу и Флитвуду. В то время это были самые большие порты в мире. Рыба тогда ценилась мало, она считалась дешевым и многочисленным товаром, большую ее часть даже не съедали, а перерабатывали на фабриках по производству удобрений.
До сих пор еще существуют фабрики по производству удобрений из рыбы. Есть и множество других «промышленных потребителей» рыбы. Из нее делают рыбий жир, ее - 40 - скармливают рыбам, разводимым в неволе и другим животным, ее даже используют для изготовления свечей, и примерно половина рыбы, которую вылавливают в северном полушарии, может потом оказаться вовсе не на чьей-то тарелке, а в составе крема для обуви. А угрей и морских щук вылавливают миллионами тонн именно для этих целей.
Когда Исландия предприняла действия для того, чтобы убрать со своей территории британские траулеры, это преподносилось, как высоконравственная акция по сохранению рыбы. Но это был обман. В 1985 году исландские траулеры выловили из вод этой страны 400 000 тонн трески, но косяки рыбы продолжали уменьшаться даже без вмешательства британского флота. К 1993 году разрешенный вылов сократился до 220 000 тонн, то есть почти в 2 раза. Но численность косяков все равно уменьшалась. В 1995 году эту цифру сократили до 163 000 тонн, в слабой надежде на то, что количество рыбы, наконец, восстановится.
Проблема отчасти заключается в траулерном способе лова трески. Используются сети, напоминающие огромный носок, вход в них – шириной до 70 метров. Плавучие устройства держат вход открытым, а внизу прикреплены цепи, предназначенные для того, чтобы выгонять рыб из их укрытий, со дна – наверх, прямо в пасть этого носка. Чтобы сеть оставалась открытой, на ней с обеих сторон зафиксированы с помощью металлических креплений огромные деревянные рейки-поплавки, причем под таким углом, что когда их протаскивают через толщу воды, они автоматически открывают пасть этой сети. Их вес может составлять тонны, и они разрушают все на своем пути. Эти деревянные рейки пропахивают морское дно на несколько сантиметров в глубину – в результате там, где они прошли, все живое оказывается уничтоженным. И тысячи таких агрегатов проделывают это изо дня в день, бороздя вдоль и поперек одни и те же рыбопромысловые районы.
Самые недавние «битвы за рыбу» произошли между Канадой и Испанией из-за Ньюфаундленда и между Испанией и рыбаками графства Корнуолл из-за Бискайского залива. Канадский опыт – еще более пугающий, чем исландский, и там опять фигурирует треска. В 1990 году было выловлено 400 000 тонн рыбы, а через год – почти в 2 раза меньше. В 1992 году – 70 000 тонн, на следующий год – всего несколько тысяч. Невозможно подсчитать весь ущерб, причиненный окружающей среде, и он, безусловно, отразится на бесчисленном количестве других живых существ, которые составляют часть того, что некогда представляло собой гармоничную экосистему.
За право на эксплуатацию определенных водных ресурсов страны всего мира готовы перегрызть друг другу глотки. Споры из-за природных ресурсов – это классический повод для войн, и, похоже, во всем мире это явление развивается все сильнее.
Летом 1994 года я отправилась в плавание на рыболовецком траулере для того, чтобы воочию увидеть процесс ловли рыбы. Это было не глубоководное судно, а маленькая британская южнобережная флотилия. Все методы – те же, просто масштаб другой. Сеть с рейками-поплавками опускают в воду, и что начинает происходить с морским дном, становится ясно, глядя на то, как стальные тросы тянут сеть за медленно идущим судном. Все это сопровождается зловонием от дизельного топлива и разлагающегося ила.
Как только рыбы попадают в сеть, их затягивает вниз, в узкий рукав, известный как «конец трески». Первых жертв тащат в течение многих часов, и они могут «утонуть» в толчее – на них давят те рыбы, которые оказываются сверху, в результате у нижних жабры оказываются не способны получать кислород из воды. Потом, когда их поднимают из воды, с глубины в сотни метров, разность в давлении может привести к тому, что у них, раздуваясь, вылезают из орбит глаза или происходит разрыв плавательного пузыря.
Причиной недовольства среди матросов и капитанов часто становились «рыбные квоты». Они были введены по рекомендации Международного совета по изучению моря, в рамках Всеобщей рыбопромысловой политики Европейского Сообщества, и известны, как «общий разрешенный объем вылова». Согласно этой схеме, рыбакам говорят, сколько рыбы - 41 - конкретного вида они могут ловить. Но, поймав предельно допустимое количество рыбы одного вида, они могут продолжать ловить рыбу других видов. Однако разные виды рыб, такие как треска и пикша, часто плавают вместе, поэтому, даже когда квота на пикшу, то есть допустимая норма отлова этой рыбы, исчерпана, ее продолжают ловить вместе с треской. В прессе и на телевидении прошло много сюжетов о рыболовецких траулерах с потайными трюмами, в которых спрятаны незаконные уловы; но чаще всего эту «побочную» рыбу выбрасывают обратно в море. И ни одна из них не выживает. Выброшенная за борт пикша, по данным Европейского Сообщества, составляет более 40% от общего объема ее вылова, но другие независимые источники сообщают цифру 60%.
Выброшенные обратно в море рыбы, которые все еще живы, представляют собой поистине печальную картину. Они образуют серебряный хвост, который тянется вслед за судном. Рыбы отчаянно бьются, пытаясь нырнуть в волны, но не могут, и опять всплывают на поверхность. Над ними толпами кружат чайки, завидев легкую добычу. Согласно некоторым исследованиям, во всем мире обратно в воду возвращают 30% выловленной рыбы. Также из сети выкидывают все, что там осталось: других ползающих и плавающих обитателей моря, которые образуют общую экосистему морского дна. Они тоже либо умерли, либо вот-вот умрут.
Введение рыбных квот не имеет никакого отношения к защите и сохранению природных ресурсов, это всего лишь способ распределения добычи во избежание конфликтов. Пожалуй, они еще больше ухудшили ситуацию.
Рыбы не чувствуют боли! Кому только в голову могла прийти такая убогая отговорка, предназначенная для того, чтобы оправдать абсолютный произвол в отношении жизни и смерти рыб. И кто бы мог подумать, что так много людей поверит ей? Рыбы имеют сложную центральную нервную систему, и среди прочих ее функций – отправлять сигналы боли в головной мозг. Это является частью механизма выживания, без которого рыбы не смогли бы эволюционировать.
Находясь на борту рыболовецкого траулера, я увидела среди множества рыб, выгруженных на палубу, блестящую, в темную крапинку камбалу, которая была размером с поднос. Ее яркие оранжевые пятна сверкали на солнце. Эту камбалу не стали потрошить, а бросили вместе с другими плоскими рыбами в ящик. Через два или три часа я услышала, как она, буквально, каркала. Когда матрос заметил, как это меня потрясло, то небрежно ударил ее дубинкой, на первый взгляд насмерть. Спустя 8 часов я опять посмотрела на несчастное мертвое существо, находящееся в чуждой для него обстановке, и с ужасом заметила, что рот и жабры у этой рыбы все еще открываются и закрываются.
Настолько сильны у камбалы стремление жить и способность выживать, что в ней до сих пор теплилась жизнь, несмотря на удушье, которое длилось уже более 10 часов.
По мере того, как северные воды опустошаются, камбала и подобные ей виды уступают место на рыбных прилавках более экзотическим рыбам со всего мира, таким как рыба-попугай. Свыше 40% рыбы, которая продается сейчас в Европе, относится к «экзотике».
Я ныряла у рифа Малинди в Кении и у Белиза, где самый большой риф во всем северном полушарии. И я видела подводный мир, у которого забирают всю эту экзотику. Я предлагала его обитателям лакомые кусочки и терпеливо ждала, когда красивые рыбы-попугаи наберутся смелости, чтобы подплыть ко мне и взять у меня угощение. Я видела кучки песка, по которым можно распознать тщательно замаскированные укрытия скатов, а еще я распугивала стайки желтохвостов, взмывающих вверх, будто в полете. Это удивительно красочный и хрупкий мир.
Но вместо того, чтобы извлечь урок из тех мероприятий, которые опустошили наши воды, правительства и корпорации навязывают те же методы обращения с тонко организованной экосистемой развивающимся странам. В открытом море, где разрешения не - 42 - требуется, процветает бесконтрольная рыбная ловля. Размеры сетей, рыб и улова – не ограничены. Человечество всегда отличалось чрезвычайной изобретательностью, когда дело касалось убийства, и методы ловли и убийства рыбы – не исключение. Используются даже динамит и яды. А внезапно появился новый, еще более разрушительный метод – «вылов биомассы». Тончайшие сети разом захватывают всех живых существ.
Когда рыбопромысловые места в пределах территориальных вод истощаются, то правительства по дешевке продают права на их эксплуатацию, потому что им срочно нужна твердая валюта для погашения займов в европейских банках. А покупателями часто являются те лица, которые предоставляли основные займы, и так продолжает крутиться финансовая карусель, основанная на зависимости и обеднении. Это длится уже в течение десятилетий.
Один из самых разрушительных способов рыбной ловли – с помощью плавных сетей. Они сделаны из тонкой, но прочной нейлоновой мононити. С поверхности воды сети опускаются вниз, они получили название «стены смерти». Растянуты они могут быть на 50 километров в длину. Плавные сети становятся ловушкой для тунца и лосося, но из-за них погибают также дельфины, маленькие киты, черепахи, тюлени, скаты и акулы. Традиционно, этот метод всегда был излюбленным у японцев и тайваньцев, рыбачащих в Тихом океане, но теперь его применяют и в Атлантическом океане – его переняли и с удовольствием используют европейские рыбаки, когда начинают поиск новых видов рыбы. Конкуренция между рыболовами Испании и Западной Британии началась именно на этой почве. Из-за вспыхнувшего псевдопатриотизма незамеченным остался то факт, что плавная сеть ежегодно убивает, по меньшей мере, миллион дельфинов и маленьких китов.