Обморок дона Хосе, вызванный скорее душевным потрясением, чем физическим утомлением, продолжался недолго. Он открыл глаза и увидел, что лежит один на вершине холма, укрытый одеялом. Очевидно, кто-то позаботился предохранить его от пронизывающей стужи. Сбросив с себя одеяло, дон Хосе стал с любопытством обозревать местность. Гроза все еще бушевала, но сила ее значительно ослабла. Дождь прекратился. Темно-синее небо заискрилось звездами. Их неверный мерцающий свет накладывал на весь окрестный пейзаж отпечаток какой-то дикости и обреченности. Ветер дул с прежним бешенством, вздымая пенящиеся волны на поверхности воды, уровень которой достигал почти самой вершины холма.
Конь управителя мирно пасся в нескольких шагах от своего господина; он с видимым удовольствием объедал молодые побеги деревьев и густую траву, зеленым ковром расстилавшуюся по земле. Рядом с ним паслась другая лошадь. «Отлично! – подумал дон Хосе. – Мой храбрый спаситель, очевидно, не уехал, он где-то неподалеку. Значит, я еще увижу его. Но где бы он мог быть? Какие у него могут быть здесь дела? Впрочем, проще всего спокойно ждать его». Не успели пронестись эти мысли в голове Паредеса, как на фоне полумрака смутно обрисовался черный контур человека, о котором он только что подумал.
– Уже на ногах! – весело воскликнул незнакомец. – Отлично! По мне, во всяком случае, такое положение лучше того, в котором я оставил вас.
– Благодарю, – тепло отозвался дон Хосе. – А ведь, вероятно, жалкий был у меня вид, когда я свалился, как полузаколотый бычок! Такой здоровяк, а падает в обморок не хуже женщины или слабого ребенка. Стыдно, не так ли?
– Нисколько, приятель, – возразил незнакомец. – Мне случайно довелось наблюдать вашу борьбу со стихией. Я был лишен возможности прийти вам на помощь, но, Бог свидетель, готов поклясться честью охотника в том, что вы сильный боец! Вы смело встретили бурю. Могу вас заверить: многие на вашем месте, в том числе и я, так легко не отделались бы. Этот ответ разрушил принужденность между ними и помог им с первого же знакомства стать друзьями.
Такова уж природа человека. Дружба возможна лишь между людьми, равными по силе и уму. При всей своей благодарности к незнакомцу Паредес не мог бы так свободно общаться с ним, если бы заподозрил в нем какое-либо превосходство над собой. Откровенность его спасителя вернула дону Хосе ту веру в себя, без которой жизнь в пустыне вообще немыслима. Он сразу почувствовал себя непринужденно.
– Должен, однако, сознаться, что была минута, когда я потерял надежду на спасение, – сказал дон Хосе, протягивая руку своему новому другу. – Не случись тут вы, я бы, действительно, погиб.
– Ба, ба! – возразил незнакомец, пожимая протянутую ему руку. – Вы ничем не обязаны мне. Да, черт возьми, вы же самостоятельно выбрались из беды!.. Но перейдем к другой теме. Мы, конечно, находимся здесь в безопасности. Тем не менее положение весьма незавидное. Недурно бы подумать о том, как нам выбраться отсюда.
– Я того же мнения; к несчастью, мы располагаем весьма ограниченными средствами.
– Возможно. Но прежде всего я предложил бы сесть и «держать совет» по индейскому обычаю. Согласны?
– Разумеется. Ничего лучшего в нашем положении, пожалуй, не придумаешь. Тем более, – продолжал дон Хосе, взглянув на небо, – что до рассвета еще добрых три часа.
– Да, времени у нас достаточно.
Пока длился этот короткий разговор, буря совсем затихла, и ветер дул только порывами.
– Начнем с того, – предложил Паредес, – что разведем костер. Теперь, когда ветер стих, хищники, хотя бы вплавь, станут добираться до этого холма. Непогрешимый инстинкт зверья приведет их в это убежище. Если мы не примем заранее мер предосторожности, они нападут на нас.
– Прекрасная мысль! Сразу сказывается охотник!
– Да, я много лет охотился, – со вздохом ответил дон Хосе. – Но теперь все это в прошлом; кончились мои странствия по прерии.
– От души жалею вас, – проникновенно произнес незнакомец, – никакое существование не может сравниться с этой жизнью.
– Кому вы это говорите! Самые прекрасные годы моей жизни прошли в прерии.
Не прерывая беседы, два приятеля пустили в ход свои мачете и выкопали глубокую яму для костра у подножия исполинского дуба. Они заложили ее до отказа смолистым хворостом и развели огонь, взорвав небольшую щепотку пороха, уложенную на дне ямы в дубовом листке. Пламя длинным снопом радостно взвилось к небу, а хворост весело потрескивал, выбрасывая миллионы искорок.
Огонь имеет огромное значение в жизни человека. Кроме всех прочих благ, он обладает еще свойством веселить ум и душу людей. Согретый его живительным пламенем, человек забывает о перенесенных им тяжелых и опасных испытаниях. Довольно долго оба путника молча сушили свою промокшую до нитки одежду. С неизъяснимым наслаждением каждый из них ощущал, как приятная теплота мало-помалу проникала во все поры, согревала кровь и возвращала жизнь застывшим конечностям.
– Viva Dios! – заговорил наконец дон Хосе, весело встряхнувшись. – Я, кажется, снова становлюсь человеком. Что за прелесть этот огонь, особенно когда продрогнешь! А не употребить ли нам его в дело?
– Не возражаю, – ответил незнакомец. – Но только как?
– Разве вы не голодны?
– Карай! Вот уже четырнадцать часов, как у меня во рту ничего не было. Но, к сожалению, у меня нет никаких съестных припасов.
– Зато у меня есть! Мы поделимся!
– Тогда действуйте! Вы, я вижу, добрый товарищ! Управитель достал захваченную с собой дорожную провизию.
– Вот! – не без самодовольства произнес он, разложив всю снедь у костра.
– Карамба![35] – радостно воскликнул незнакомец. – Никогда еще еда не появлялась так кстати!
Эта еда, доставившая столько радости обоим путникам, вызвала бы презрительную гримасу у любого европейского гурмана[36]. Все угощение состояло из небольшого количества солонины и копченого мяса, кусочка козьего сыра и нескольких маисовых лепешек. Кроме того, из альфорхи был извлечен небольшой бурдюк, наполненный превосходнейшим мескалем[37], что окончательно развеселило наших путников. Соорудив вертел, на котором быстро поджарилась солонина, приятели весело принялись за еду. Свой скромный ужин они запили несколькими глотками ароматного мескаля, побратски передавая друг другу бурдюк. Затем появились пахитоски – это неизбежное завершение всякой мексиканской трапезы. Покуривая, приятели внимательно наблюдали за горизонтом; край небосклона забрезжил уже широкими полосками блеклого света.
– Теперь, с вашего разрешения, мы можем открыть наш совет, – сказал незнакомец, наслаждаясь глубокой затяжкой табака и выпуская клубы дыма через нос и рот.
– Вы первый заняли эту территорию, – смеясь, сказал дон Хосе, – и вам, следовательно, должны быть лучше известны все ее ресурсы. За вами и первое слово.
– Хорошо!.. Так вот: мы окружены со всех сторон водой. Ураган затих, но пройдет еще немало часов, прежде чем вся эта масса воды частью войдет в свои берега, а частью будет поглощена песками равнины.
– Верно! – ответил дон Хосе. – Однако нам надо же какнибудь выбраться отсюда!
– В этом-то вся штука! У нас есть две возможности: ждать, пока не просохнет земля…
– Отвергается, – перебил управитель. – Слишком много драгоценного времени отнимет это у нас, а такая потеря будет особенно чувствительна для меня. Нет, уж лучше с восходом солнца смело пуститься вплавь к тем горам – к счастью, кажется, не очень отдаленным от нас.
– Вы забываете, что в нашем распоряжении есть еще одно средство: мы можем поплыть в пироге, а лошадей взять на буксир. Для них это будет несравненно менее утомительно, чем плыть и тянуть за собой ездока. Таким способом мы безусловно доберемся до тех гор, которые, как вы правильно заметили, отстоят от нас не далее полутора или двух лье.
– Разумеется, это хорошая мысль, и я полностью присоединяюсь к ней. К сожалению, для ее практического осуществления нам недостает одной только вещи.
– Какой?
– О, сущей безделицы – пироги!
– Ошибаетесь, товарищ.
– Что вы сказали?
– Пока вы лежали тут без чувств, я разведал наши владения. Вы, вероятно, слышали, что перед сезоном дождей местные жители имеют обыкновение оставлять пироги в помощь путникам, застигнутым наводнением. Они укрывают их на высоких местах, часто на деревьях.
– В самом деле? И вам удалось найти такую пирогу?
– Да! И представьте, на том самом дереве, под которым мы расположились. Пирога в отличном состоянии, и при ней имеются две пары новеньких весел.
– Браво! Значит, с рассветом мы сможем пуститься в путь, если только это устраивает и вас.
– Вполне, хотя мне и не к спеху. По некоторым причинам мне бы надо пробыть в этих местах еще несколько дней.
– Значит, решено. А пока воспользуемся затянувшимся рассветом и немного вздремнем.
– Спите, пожалуйста, а мне не хочется; я посторожу за нас двоих.
– Охотно принимаю ваше предложение, но не сомкну глаз раньше, чем мы не познакомимся с вами поближе.
– Да ведь мы с вами и так уже друзья!
– Разумеется. За себя я, во всяком случае, ручаюсь. Но ни один из нас ничего не знает о другом, никто из нас даже не назвал себя.
– О Господи… такого рода формальности – совершенно излишняя роскошь в прерии.
– А вдруг мы еще понадобимся друг другу?
– Пожалуй, вы правы. Так вот: я простой охотник, лесной бродяга. Товарищи прозвали меня Твердой Рукой, «потому что, – говорят они, – друг, которому протянута эта рука, может смело на нее положиться».
– Бог свидетель, кабальеро, вы заслужили это прозвище! Мне не раз приходилось слышать о вас. Я давно уже сгорал желанием познакомиться с вами и счастлив, что судьба свела нас вместе. Ну, а теперь наступила моя очередь: меня зовут Хосе Паредес, я служу управителем у маркиза де Могюер.
–Что?! – с нескрываемым изумлением воскликнул Твердая Рука. – Так это вы и есть управитель маркиза?!
– И никто иной! Почему это вас удивляет?
– Тот самый, которого маркиз два дня назад послал в Эрмосильо получить по векселям у одного английского банкира довольно крупную сумму?
– Откуда вы это узнали? – воскликнул в свою очередь немало удивленный дон Хосе.
– Не все ли равно, раз уж я знаю! – ответил охотник. – Поверьте мне, – продолжал он с многозначительностью, которая невольно заставила насторожиться дона Хосе, – сама судьба намеренно свела нас вместе.
– Странно, – пробормотал дон Хосе. – Как могло случиться, что тайна, доверенная мне одному моим господином, стала известна вам.
– Тайна, известная трем лицам, – улыбаясь, ответил Твердая Рука, – перестает быть тайной.
– Но то третье лицо, о котором вы говорите, отнюдь не заинтересовано в разглашении этой тайны.
– Как знать! – возразил Твердая Рука. – Впрочем, удовлетворитесь пока тем, что мне известна цель вашего путешествия. Вы говорили, что слышали обо мне до нашей встречи. Скажите, как же отзывались обо мне люди?
– С наилучшей стороны. Говорят, что вы человек безупречной порядочности и испытанной храбрости.
– Верите вы этим отзывам? Доверяете мне?
– Вполне; вы благородный человек, я в этом не сомневаюсь.
– Надеюсь, ваше мнение обо мне не изменится. Скоро вы убедитесь, что сама судьба свела нас для блага вашего маркиза. Знайте же, я искал встречи с вами!
– Ничего не понимаю!
– И не надо! В недалеком будущем все само собой объяснится.
– Хотелось бы! Будьте уверены! Преданы ли вы маркизу де Могюер?
– Душой и телом! Я готов отдать жизнь за него!
– Отлично! Слушайте же меня внимательно, сеньор Паредес. Вашему господину грозит полное разорение. Он стал игрушкой в руках негодяев, замысливших погубить его. Вас намереваются ограбить на обратном пути, негодяи подготовили гнусную ловушку, в которой вас ожидает неминуемая гибель.
– Не может быть! – вскричал пораженный Паредес.
– Повторяю, мне известно все. Люди, сговорившиеся об этом, не подозревали, что я подслушиваю их.
– Подлецы!
– Вполне с вами согласен. Именно поэтому я здесь, вместо того чтобы спокойно расставлять свои капканы. Я намерен расстроить их коварные замыслы.
– Но что заставляет вас действовать таким образом? – с оттенком недоверия произнес дон Хосе.
– Этот вопрос останется без ответа. Вам придется на время отказаться от всякого любопытства. Вы должны слепо довериться мне и помогать мне во всем, что я буду предпринимать в защиту ваших же интересов. Идет? Мне кажется, что уговор этот весь в вашу пользу, а рискуете вы при этом не больше, чем я.
Последовало довольно продолжительное молчание. Управитель размышлял, стараясь вникнуть в смысл всего услышанного; охотник не спускал с него глаз, терпеливо выжидая, когда снова заговорит его приятель. Наконец дон Хосе доверчиво протянул руку своему собеседнику, который поспешил горячо пожать ее.
– Послушайте, Твердая Рука, – сказал Паредес, – прежде всего я должен признаться, что ваши разоблачения кажутся мне довольно странными. Но в вашем голосе звучит такая неподдельная искренность, а ваша репутация так прочно утвердилась среди обитателей прерии, что я без колебаний вручаю свою судьбу в ваши руки. Нет, вы не способны предать меня! Отныне и до того часа, когда вы сами сочтете возможным открыть мне имена негодяев, решивших погубить меня вместе с моим господином, я полностью отрекаюсь от собственной воли. Смотрите на меня, как на свою вещь, исчезайте и появляйтесь, когда вам будет угодно, действуйте как знаете, – я повинуюсь вам во всем, не спрашивая никаких объяснений. Вас это устраивает?
– Прекрасно, мой добрый друг! Вы угадали мои желания. Такая свобода действий необходима для успеха моих начинаний; и, верьте слову честного человека, никто более, чем я, не дорожит благополучием и счастьем маркиза де Могюер.
– Итак, решено, – вместо ответа сказал дон Хосе, – с рассветом мы тронемся в путь?
– Да, но не прямо в Эрмосильо. Прежде чем отправиться в этот город, нам надо замести следы. Не забывайте, что мы имеем дело с опытными пограничными разбойниками. Они следят за нами. Мы должны перехитрить хитрецов, на каждый их ход ответить своим ходом.
– О-о! Прекрасный случай для меня вспомнить свою профессию охотника.
– Вспомните лучше излюбленную поговорку прерий: «деревья имеют глаза, а листья – уши». Наше счастье, что охотящиеся за вами негодяи ничего не подозревают о моей заинтересованности в вашем деле. На это я рассчитываю и в дальнейшем.
– Но если не в Эрмосильо, то куда же? – осведомился дон Хосе.
– Я скажу вам это утром, когда при свете дня смогу убедиться, что никто не подслушивает нас. А теперь ложитесь спать и отдыхайте. Надо набраться сил: вам еще предстоит утомительное путешествие.
И, как бы желая положить конец дальнейшим расспросам, Твердая Рука плотно завернулся в свой плащ, прислонился спиной к стволу дуба, протянул ноги к костру и закрыл глаза. Несмотря на сильное желание продолжать этот разговор, Паредесу ничего другого не оставалось, как последовать примеру охотника. Не прошло и нескольких минут, как дон Хосе, измотанный бурей, заснул богатырским сном.