В Уфе свита Тевкелева была укреплена группой опытных служилых людей в количестве 70 человек. Для того, чтобы еще больше повысить безопасность посланника «белой императрицы» и придать ему соответствующий внешний имидж в глазах степняков, уфимский воевода П. И. Бутурлин выделил в распоряжение Тевкелева вооруженный конвой из 10 драгунских солдат и почетный эскорт в составе 10 уфимских дворян, 10 яицких казаков и 30 знатных башкир во главе с тарханом Алдаром Исянгельдиным. 26 августа 1731 года Тевкелев со своей вооруженной свитой и вооруженным конвоем покинул Уфу и отправился через кочевья башкир в казахские степи.
Начальник посольской команды Тевкелев, его заместитель Алдар-батыр и еще группа охраны ехали верхом впереди обоза. Часть охранников замыкало шествие. Чтобы умаслить казахов, в обозе везли богатые подарки, набранные в столице и в Уфе. Процессия двигалась неторопливо, а после реки Урал с некоторой опаской. В степи то и дело встречались шастающие полубандитские группы, которые промышляли тем, что грабили караваны, людей, путешественников.
Держался Алдар возле Тевкелева, старался поближе познакомиться с этой персоной. Много о нем слышал – мало знает. Глава посольства оказался словоохотливым человеком и немного хвастливым.
За ними двигался Таймас Шаимов, который больше слушал разговор двух предводителей и молчал, отвечая на любые вопросы коротко и ясно.
За Таймасом ехали: Косемиш Бекходжин, Орадай Обозинов, Кидряс Муллакаев, Шима Кадырчиков, Козяш Рахманкулов и Ака-мулла и другие.
- Для такого серьезного дела, связанного с переговорами с Абулхаир-ханом среди многих претендентов Ее величество выбрала меня, - хвастался он, - не было случая, чтобы я по каким-то причинам не исполнял повеление государыни. Даст Аллах, и на этот раз будет успех.
- С вашей христианской верой нельзя, наверное, уповать на Аллаха, - заметил Алдар.
- Вера – разная, бог – один, - ответил глава посольства. – Вообще-то, мое имя Алексей остался в Уфе. Запомни, Исекеев, ныне для всех и для тебя я – мулла Кутлумухамет. Так и обращайтесь ко мне, особенно среди казахов. Коран не отрицает существование Иисуса, там он фигурируется как Гайса пайгамбар, то есть Гайса-пророк.
- Мне это известно. Стало быть, вы знаете и мусульманские молитвы?
- Знаю, конечно. Чтобы не забывать постоянно повторяю суры священного Корана. У казахов не буду отрываться от молитвенного коврика. Пусть видят, как я почитаю Коран и какой я молодец, что не забываю об Аллахе.
- Это хорошо, господин подполковник, извините, оговорился, мулла Кутлумухамет. Как я знаю, казахи очень уважают набожных людей, но с муллами у них очень туго. Их детей, в основном, учат башкирские и татарские муллы.
- Старшина Исекеев! Если эта миссия закончится благополучно, ежели дело доведем до конца, если нашими стараниями Младший Жуз перейдет в Российское подданство, государыня Анна Иоанновна осыплет нас великими милостями. – Глава послов сходу принял на грудь горячительный напиток, к которой прикладывался по пути постоянно и продолжил разговор. – Скажу прямо: когда наше дело выгорит, мне присвоят звание полковника, а тебе, старшина Исекеев, будет еще раз подтверждено тарханство.
В перерывах между разговорами Алдар думал о том, что сама судьба распорядилась иметь дело с самим Тевкелевым, то есть мурзой Тавакаевым Кутлумухаметом Мамеш углы, прозванного русскими – Тевкелевым Алексей Ивановичем. «Очень хитрый и корыстный человек, больше о себе печется, чем о благе страны, - подумал он, - видимо, урусы не навязывали ему свою веру, он сам ее принял ради выгоды. Принял или остался в своей вере - тоже вопрос». Но как бы там не было он, подполковник русской армии Тевкелев, очень начитанный и развитый человек, свободно владеет несколькими языками: русским, татарским, башкирским, казахским, арабским. Такие люди очень нужны России, особенно тогда, когда имеешь дело с соседями нерусского происхождения.
Подполковник продолжил разговор:
- Абулхаир-хан, говорят, человек властный и сильный, но у него власть ханская номинальная. Поэтому не все от него зависит. Как ты думаешь, старшина Таймас?
- Нельзя забывать, что казахи живут разрозненно, в каждом аймаке – свой предводитель. Вот они есть решающая сила в политической игре.
- Дело может осложнить и то, что визирь хана настроен против соглашения с Россией.
Переправились через Яик-реку.
Алдар предложил Тевкелеву:
- Надо отправить гонца к Абулхаир-хану. Пусть нас встречают надежные люди. Шункар хорошо знает дорогу к хану, можете его отправить во главе гонцов.
- Согласен, - ответил Тевкелем, - так и сделаем.
Алдар батыр наказал Шункару:
- Добейся, чтобы нас встретил мой хороший знакомый Букенбей-батыр совместно с другими. Тогда всем будет хорошо и спокойно.
Посольство остановилось, чтобы ждать возвращения группы гонцов от Абулхаир-хана. Поставили несколько шатров, выставили охрану. Тевкелев, устроившись в отдельную палатку, попировал там со своими несколькими приближенными.
Дорога в барханах действительно оказалась долгой. Путешествие российского посольства от Уфы до кочевий хана Абулхаира длилось полтора месяца. За это время оно проделало долгий, почти тысячеверстный путь. Больше месяца посольский отряд с остановками передвигался по Башкирии в направлении на юго-восток, а 23 сентября, переправившись выше Яицкого городка через реку Яик в ее среднем течении, вступил в приграничные кочевья Младшего жуза. В последующие 13 дней маршрут Тевкелева пролегал, как и прежде, в юго-восточном направлении: сначала по левым притокам Яика к степной речке Ерыкли и ее притоку Сары, оттуда - к речке Терекли, а от последней - до речки Камышлы, стекающей с тех же гор, что и крупные реки Иргиз и Тобол, и впадающей в Орь. Затем посольство направилось к Нетле - правому притоку Камышлы, от него - к речке Акташ, впадающей в правый приток Иргиза Бакшаиш; затем - по Акташу «степными местами» вниз к Бакшаишу, а от него - через степь к Иргизу и далее вниз по течению этой реки.
Далее события развивались так: Во второй день октября в низовьях Иргиза российского посланника встретил сын Абулхаира султан Нурали в сопровождении знатных казахских батыров и старшин. В этом месте Тевкелев сделал двухдневную остановку на отдых, чтобы должным образом поприветствовать старшего отпрыска ханского семейства и специально подготовиться к скорой официальной встрече с его отцом.
Простояв лагерем почти двое суток в низовьях Иргиза, посольство Тевкелева вместе с сопровождавшими его казахами 4 октября вновь двинулось в путь. За полтора суток оно прошло лесостепными участками и песчаной степью по правому берегу Иргиза расстояние в 42 версты и 5 октября достигло ниже устья р. Шет-Иргиз каменистых гор Манитюбе, простиравшихся в эту прибрежную степь от верховьев реки Ори. Здесь, в живописном урочище с таким же названием, располагалась одна из летних ставок хана Абулхаира.
В ханской ставке подполковник Тевкелев был сразу же взят под стражу «тайным караулом» приставленным к нему старшинами Младшего жуза, и вынужден с 6 по 10 октября только тайно общаться с ханом, являясь в юрту Абулхаира переодетым в «худое платье кайсацкое» по ночам. Во время этих ночных встреч между российским посланником и Абулхаиром состоялся обстоятельный разговор, касавшийся в основном побудительных мотивов обращения хана к царскому правительству с просьбой о подданстве. Абулхаир признался Тевкелеву, что написал русской императрице один, без совета с другими казахскими ханами и старшинами. Он объявил, что сознательно пошел на эту ложь, так как опасался, что императрица, узнав всю правду, оставит его прошение без ответа. Он пояснил свое желание получить российское подданство тем, что рассчитывал с помощью России урегулировать взаимоотношения казахов Младшего и Среднего жузов с башкирами и калмыками и обеспечить себе безопасный тыл для дальнейшей борьбы с джунгарами с целью возвращения под свой контроль ранее утраченных в ойрато-казахской войне 1723-1730 гг. Туркестана, Сайрама и прочих присырдарьинских городов. В то же время, отвечая на вопрос Алексея Тевкелева о причине его самовольного обращения за подданством без одобрительной санкции подвластных султанов и старшин, Абулхаир был на первых порах менее откровенным со своим собеседником. Поскольку хан тогда еще не имел достаточных оснований доверять российскому посланнику. И не знал, как тот поведет себя в совершенно неожиданной для него экстремальной ситуации, он предпочел до конца не раскрывать ему свои политические замыслы и лишь косвенно намекнул на то, что не мог рассчитывать при проведении в Степи жизненно важных для его страны, но непопулярных среди кочевой знати преобразований на широкую поддержку со стороны жестко соперничавших с ним за власть степных султанов и своих «подлых знатных биев». До курултая народных представителей Младшего жуза Абулхаир ни словом не обмолвился при общении с ним о своем намерении установить в Степи автократический тип ханского правления при опоре на военно-административные ресурсы самодержавной России, и лишь две недели спустя, когда посланник императрицы выдержал первое испытание на прочность, он полностью раскрыл ему свои далеко идущие планы относительно преобразования традиционного института ханской власти у казахов 32. В ходе тайного общения с Тевкелевым Абулхаир, хорошо знавший социальную психологию казахов-кочевников, посоветовал посланнику проявить терпимость и осторожность при объяснении цели своей миссии разгневанным старшинам. Он рекомендовал Тевкелеву не скупиться на подарки и щедро одаривать разными вещами наиболее влиятельных старшин.
7 октября Тевкелев поставил в известность старшин о предстоящем принятии им присяги на верность русской императрице, раздал подарки и назначил день проведения собрания с присутствием Абулхаира. Однако к вечеру стало известно, что враждебность большинства родоправителей по отношению к нему и хану резко возросла, что последние подозревают его в шпионаже в целях подготовки военного наступления России на казахские жузы и намерены убить всех членов посольства, а их имущество разграбить.
Тогда Тевкелев призвал к себе в юрту знатных башкир Алдара Исянгельдина, Таймаса Шаимова, Косемиша Бекходжина, Орадая Обозинова, Кидряса Муллакаева, Шиму Кадырчикова, Козяша Рахманкулова и Ака-муллу и обратился к ним за советом, как следует ему поступить в создавшейся тревожной обстановке. Башкирские батыры предложили главе русской миссии начать с приобретения расположения наиболее авторитетных и влиятельных старшин, таких, как батыры Младшего жуза Букенбай, Есет и Кудайназар-мурза, на поддержку которых Абулхаир опирался многие годы. Хан помог посланнику при содействии батыра Таймаса отыскать Букенбая и организовал его свидание с Тевкелевым.
В ходе взаимного обмена мнениями по вопросу о подданстве Букенбай пообещал Абулхаиру и Тевкелеву помочь им одержать верх над остальными старшинами. Действительно, знаменитый батыр остался верен своему слову и в течение всего времени пребывания российского посольства в Степи постоянно поддерживал Тевкелева в самые трудные для него моменты общения с казахами.
10 октября 1731 года российский посланник был вызван на представительный курултай казахской аристократической элиты и старшин Младшего жуза. Там его допросили «с великой яростью и гневом» о цели прибытия в Казахскую степь. Тевкелев объяснил старшинам, что прислан к ним русской императрицей по просьбе хана Абулхаира для принятия его с подвластным народом в российское подданство. После этих слов старшины перенесли свой гнев на Абулхаира. Они стали возмущенно спрашивать хана: «Для какой причины просил он «подданства российского один без согласия их, казахских старшин» и при этом обвиняли своего патрона в самовольном «приведении» их в «неволю», а также в превышении им своих полномочий, узаконенных традициями степного права. Характерно, что Абулхаир в ответной речи обвинителям не стал ссылаться в свое оправдание на враждебные отношения казахов с иноплеменными соседями и военное превосходство окружавших их «со всех сторон» внешних врагов, о чем он незадолго до собрания говорил с глазу на глаз с Тевкелевым. Сознавая исключительную сложность и опасность того положения, в которое он сам себя поставил проявленной инициативой, Абулхаир, тем не менее, предпочел прямо и откровенно заявить, что просил российского подданства, чтобы обладать реальной политической властью, а не просто почетным титулом, когда «он, хан, только имя носит ханское, а воли над подданными ни жадной не имеет и живет как между скотом». Сравнив свою жизнь среди казахов с положением дикой бесхозной лошади, «которую люди бьют и звери ловят», Абулхаир убежденно говорил, что «подобно тем зверям, он, хан, не имеет себя оборонителя и изобрел, яко лучшее есть, иметь подданство великого монарха, и желает видеть свету; и лучше от них убиен будет, нежели страмно живот терпеть». Жестко возражая оппонировавшим ему «противным старшинам», Абулхаир не сделал ни малейшей попытки завуалировать свои истинные политические замыслы, так как был уверен, что они уже в той или иной степени стали известны его оппонентам и настало время бросить открытый вызов судьбе. Казахские старшины, в свою очередь, продолжали настаивать на том, что «советовали» хану отправить посланцев к русской императрице «токмо затем, чтоб с Россиею быть в миру, а в подданстве быть не желают». Поэтому он высказался прямо:
- Уважаемые аксакалы, батыры и старшины! По предварительной договоренности к нам прибыли Российские послы. Я пригласил их, чтобы решить наиглавнейший вопрос нашего Жуза. Всем вам ведомо, что что всех сторон напирают на нас недруги. Для избавления от этих трудностей нам нужна опора в лице России. Поэтому я, ваш хан, вступил в переговоры с Россией о присоединении к ней и жду от вас поддержки.
- Без нас все решил? – не то спросил, не то поставил в известность других кто-то и после этого загудела толпа.
- Решил опереться на неверных?
- Почему до этого не созвали курултай?
- Почему мы ничего не знаем? Ответь нам!
- Незачем нам присоединиться к русским. Как жили, так и будем жить.
- Прекратите гвалт! – Мы еще не все сказали…
Сообразив по ходу жаркой дискуссии, что проблема миротворческого участия России в разрешении военных конфликтов казахов с их северными соседями - башкирами, калмыками, яицкими и сибирскими казаками - была одинаково актуальной как для сторонников Абулхаира, так и для «противной партии» казахских старшин, он решил воспользоваться этим важным козырем в интересах порученного ему дела и добиться нужного для цели миссии соотношения сил. Используя свои неординарные артистические способности и большой ораторский талант, опытный российский дипломат заявил собравшимся с театрально выдержанным высокомерным пафосом, что «присоветованный» ими год назад своему хану договор о мире с царским правительством никак не совместим с военным могуществом и высоким международным престижем такой великой державы, как Россия, и просто «неприличен» для достоинства «славной в мире» русской императрицы, «ибо Российская империя от киргиз-кайсаков никакого опасения не имеет, и в них нужды нимало нет, а им, киргиз-кайсакам, от подданных Российской империи великая опасность есть…» Обрисовав собравшимся сложное внешнеполитическое положение казахских жузов и бессилие казахов против внешних врагов, российский посланник завершил свой хорошо продуманный живописный монолог жестким бескомпромиссным заявлением, что в случае отказа казахских старшин поддержать прошение Абулхаира о российском подданстве, он принуждать их к этому не будет, но и «чинить» мирный договор с ними также не согласится, ибо «такого бесславия Российской империи он, Тевкелев, не принесет».
- Великий хан! Уважаемые старейшины и аксакалы, - продолжил Тевкелев, - не с войной, а с миром пришли мы сюда. До этого наша государыня-императрица приняла послов Абулхаир-хана с почетом, выслушала их и издала указ об оказании помощи вам и подписала Грамоту, которая находится у меня в руках…
- Прочитай Грамоту! Что там написано?
- Там написано, что Ее величество императрица согласилась со всеми условиями ваших послов. Она не против того, чтобы Младший Жуз стал союзником великой России.
- Урус нам не брат!
- Проживем без России! Не хотим быть православными!
- Убить надо этих шпионов, они не послы!
Алдар-батыр понял, что пришла его очередь вмешаться в ход этих событий:
- Ямагат! Уважаемое общество! Я приехал сюда из страны башкир. Прибыл сюда как посол России, к братьям-мусульманам. Много лет назад наши прадеды приняли решение о присоединении к России и, слава Аллаху, живем в дружбе. Охраняем наши рубежи совместно с русскими братьями.
- Если все хорошо, почему восстаете против русских?
- Не скрою, это было и не раз. Некоторые чиновники попытались изменить нашу веру, наложить ясак сверх нормы. Поэтому мы поднимались и отстояли свою свободу. Соглашение с Россией избавит вас от всякого рода набегов на вашу страну. Императрицы России не навязывает, а только хочет утвердить своей Грамотой дружественные отношения.
После этой впечатляющей ораторской тирады с краткой речью к своим соплеменникам обратился знатный старшина Букенбай. «При всем собрании, выступая из всех», батыр говорил, что «он … с Абулхаир-ханом в подданстве российском быть желает и в том будет присягать». Его поддержали хан Абулхаир и батыр Есет. Вслед за этими речами присягу в верности российской императрице принесли на Коране хан Абулхаир, батыры Букенбай, Есет, Кудайназар-мурза, а потом и из знатных старшин присягали 27 человек.
…Члены посольства постепенно привыкали к здешней жизни, старались поближе познакомиться с окружением хана, наладить хорошие отношения со всеми. Пришла пора возвратиться домой. Но случился неожиданный инцидент. Перед рассветом в день отъезда Алдара разбудил шум снаружи. Он, взяв на всякий случай саблю, выбежал. Близ юрт посольства метались какие-то люди. К нему подбежал караульный.
- Что случилось? – спросил Алдар батыр у него.
- Напали казахи, - ответил тот и убежал дальше…
Оказалось, что визирь хана Турсунбай со своими людьми замыслили убить руководителей послов, но на их пути встал казахский батыр Букенбай и он смертельно ранен. Люди, не зная что делать, столпились вокруг окровавленного тела. Появился Абулхаир-хан.
- Что случилось? – спросил он грозным голосом.
- Ваш визирь напал на послов.
- Это правда?
- Да. Правда.
- Турсунбай не уйдет от расплаты, а где Кутлумухамет мулла?
- Не знаем, никто не видел, - ответил кто-то.
Алдар-батыр направился к шатру подполковника и нашел его там. Он прятался за сундуком. Выйдя оттуда, Алдар доложил, что Кутлумухамет мулла жив –здоров и приводит а порядок свой сундук.
После этого события посольство отбыло на территорию России.
В течение декабря 1731 года и весь следующий год Тевкелев вместе с семейством хана Абулхаира неоднократно совершал перекочевки по западной части Казахской степи в направлении с северо-запада на юго-восток и обратно на север, в течение которых постоянно общался со многими авторитетными представителями правящей элиты казахов: султанами, биями, батырами и старшинами, а также с рядовыми кочевниками. В ходе этих интенсивных контактов ему удалось склонить к принятию российского подданства хана Среднего жуза Семеке, влиятельного султана Младшего жуза Батыра и некоторых других казахских правителей и старшин обоих Жузов. Однако к осени 1732 г. борьба двух партий казахских старшин вокруг идеи принятия российского подданства еще больше обострилась, и поэтому ближайшие сторонники хана Младшего Жуза и сам Абулхаир предложили Тевкелеву покинуть Степь и уехать в Петербург. За время пребывания российского посольства в казахских кочевьях между Абулхаиром и Тевкелевым установились теплые доверительные отношения, чему в немалой степени способствовало глубокое знание последним нормативно-бытовой культуры степных номадов и свободное владение казахским языком. Хорошее взаимопонимание и доброжелательное отношение друг к другу казахский хан и российский дипломат сохранили на всю оставшуюся жизнь. Более того, история распорядилась так, что с 1731 г. дружеские связи татарского мурзы и его потомков с династией казахского чингизида Абулхаира уже не только никогда надолго не прерывались, но и со временем переросли в кровное междинастическое родство двух этих генеалогических линий.
24 ноября 1732 г. российское посольство в сопровождении представителей хана Абулхаира отправилось в обратный путь из урочища Найзакескен. Вместе с Тевкелевым находились второй сын Абулхаира султан Ералы, двоюродный брат хана султан Нияз, старшины: Кудайназар-мурза, Садык-бий, Мурзагельды-батыр, Тугельбай-батыр и некоторые другие лица. 2 января 1733 г. посольство прибыло в Уфу, а некоторое время спустя отправилось оттуда в Петербург. В столицу России оно прибыло 4 января 1734 г. 38, продлившись, таким образом, более двух с половиной лет. 10 февраля 1734 г. султан Ералы был принят в торжественной обстановке при императорском дворе Анной Иоанновной. В Петербурге он и другие представители казахского посольства принесли вторичную присягу на верность России. В ходе русско-казахских переговоров были окончательно закреплены условия российского протектората по отношению к казахам Младшего и Среднего Жузов.
Мурза Тевкелев за удачно выполненную им дипломатическую миссию в казахских кочевьях с 1731 по 1733 гг. 8 мая 1734 года был пожалован императрицей в «полковники с армейским полным жалованьем». Через несколько лет за жестокое подавление очередного башкирского бунта он получит погоны генерал-майора. Его сын Осип (Юсуф), отставной секунд-майор русской армии, погибнет от рук восставших башкир в Крестьянской войне 1773-1775 годов под предводительством Емельяна Пугачева, Кинзи Арсланова и Салавата Юлаева.
Оренбургская экспедиция
В первой половине 30-х годов XVIII века царское правительство склонило Абулхаира, хана Младшего Жуза киргиз-кайсаков, то есть казахов просить российское подданство. В этой обстановке Иван Кириллов, обер-секретарь Сената представил в правительство проект об организации военно-политической экспедиции на юго-восточную окраину страны. Автор предложил на границе с Казахстаном основать новый город под названием Оренбург и, опираясь на него, установить систематические торгово-экономические и политические связи не только с Казахстаном, но и среднеазиатскими ханами, Китаем. Он, Иван Кирилловович, был хорошо осведомлен о том, что Младший жуз, Средний Жуз и Большой Жуз переживали социально-политический кризис, и этим надо было воспользоваться.
Башкортостан в первую очередь интересовало правительство, как плацдарм в наступлении на восток, во-вторых, тут началось строительство горных заводов, и им нужна была башкирская земля, что вело к ухудшению жизни местного населения. Еще одной немаловажной причиной было то, что кроме основания главного города по проекту должны были построить сотни небольших крепостей и опорных пунктов.
Испытавшие постоянные притеснения и обиды башкиры узнали об экспедиции по письму Туксуры-муллы, который проживал в Санкт-Петербурге. Они осознали, что новая оборонительная линия по реке Уралу завершит окружение их территории. И башкиры решили противостоять действиям этой экспедиции.
В апреле 1735 года Кириллов выступил из Уфы вверх по слегка лесистой и холмистой долине реки Агидель (р. Белая). В десяти верстах южнее Чесноковска, он основал свой лагерь, где в течении двух месяцев ожидал прибытия 5 рот Вологодского драгунского полка. Несмотря на предупреждения со стороны местных властей, Кириллов самоуверенно не допускал новой вспышки восстания со стороны башкир после жестокого подавления 1705-1711 годов.
Прибыли два посла от Кильмяка Нурушева и его сподвижников с требованием отменить действия этого проекта, в противном случае башкиры будут противостоять с оружием в руках. По приказу Кириллова послы были подвергнуты допросу с пристрастием, а один из них под пытками скончался. После этого инцидента Иван Кириллович не стал дожидаться дополнительных сил, а решил отправиться не реку Орь. В середине июня он покинул лагерь и проследовал по реке Белой вверх в сопровождении 10 рот солдат Пензенского полка. В полку значилось: три роты драгун, 150 уфимских казаков, несколько служилых татар, 15 новокрещенных калмыков, 600 уфимских мещеряков и 100 башкирских тарханов из семисот.
Кроме названной военной силы у Кириллова имелись более 20 единицартиллерийских орудий различного калибра и 100 артиллеристов с офицерами. Всего под его командованием было 2500 человек.
(Алтон С. Донелли. Завоевание Башкирии Россией 1552-1740 гг. Уфа, 1995, с.122).
Вологодские роты во главе с подполковником Чириковым прибыли в Чесноковский лагерь Кириллова на пятый день после его отъезда. После нескольких дней отдыха этот отряд выступил вслед за основными силами. Сам Чириков ехал далеко впереди колонны, сопровождавшие его войска были сильно растянуты по местности. В самом хвосте шли повозки с продовольствием и снаряжением. В течении недели все было благополучно, солдаты и их разведка не замечали, что они находятся под постоянным «оком» башкир. Беспечность стоило дорого.
1 июля на колонну внезапно напали Кильмяк со своей боевой группой и 3000 башкир Ногайской дороги. В кратком бою были убиты сам Чириков, священник, врач, 18 драгун и 42 рабочих-строителя. Захвачено повстанцами 46 повозок с провизией. Только благодаря бдительности капитана Габауэра удалось предотвратить полный разгром этого полка.
Узнав об этом бедствии Кириллов отослал назад отряд для оказания помощи вологодским ротам из 100 казаков, 100 мещеряков и нескольких офицеров. Эти силы вскоре столкнулись с восставшим противником. Был короткий бой и казаки с мещеряками вынуждены были оставить поле боя из-за превосходящих сил повстанцев. Второй новый отряд, посланный на помощь вологодцам в составе 300 драгун и казаков, смогли присоединиться к полку и они совместно догнали основные силы Кириллова.
Глава экспедиции полагал, что у повстанцев небольшие силы, что недовольна только малая часть башкир. На самом деле недовольство было всеобщим. Посланный из Сибири к Кириллову большой обоз с провизией и снаряжением столкнулся на пути с отрядом башкир в 260 человек. Во внезапном бою были убиты несколько обозников, повстанцы захватили 40 обоз и держали в осаде остальных, не пропуская вперед. Подошедший полк подполковника Арсеньева освободил обозников из плена.
В середине августа Кириллов заложил первый камень в осонование будущего города Оренбурга. На этой церемонии присутствовали Нурали-султан, старший сын Абулхаира и ряд казахских предводителей. Тут же состоялся парадный смотр русских войск. Затем русские устроили прием для участников экспедиции и гостей, где наряду с русскими пили и казахские гости, что показывало слабость ислама среди казахов.
Вскоре, по донесению Кириллова в центр, стало ясно, что имеют место не отдельные набеги, а действительно всеобщее народное движение. Правительство своим указом спешно направило в Уфу казанского губернатора графа Мусина-Пушкина. Он должен был возглавить силы русских против повстанцев. Когда граф со своими силами находился в башкирской деревне Елабуга, повстанцы в 1 000 человек атаковали Мензелинск, однако были отбиты с тяжелыми для них потерями. Атакам подверглись Заинск, Билярск, Старошешминск и другие крепости Закамской линии.
Башкирское восстание поставило под угрозу срыва весь Оренбургский проект. Строительство самого города было фактически приостановлено, русским пришлось бросить все силы на покорение башкир. Правительство приняло решение о создании специальной Комиссии башкирских дел для дальнейшего управления башкирами. Главой ее был назначен генерал-лейтенант Александр Румянцев. Его х уполномочили координировать действия местных гражданских и военных властей в Башкирии. Он получил в свое распоряжение 2 драгунского полка и один пехотный. Кроме этого должны были примкнуть яицкие казаки в количестве 500 человек. Коллегия иностранных дел приказала калмыцкому хану Церену Дондуку собрать 3 000 калмыков и ждать сигнала для выступления против башкир. Румянцев должен был убедить башкир прекратить бунт, если уговоры не подействуют применить военную силу.По приказу Ки риллова в Сибирь был направлен полковник Тевкелев для нападения на башкир. У него под рукой было три роты драгун, несколько сот ополченцев и около 1 000 вооруженных крестьян.
Сам же Кириллов направился в Уфу. В окрестностях Сакмарска он узнал, что верные властям башкиры ведут борьбу против повстанцев и захватили в плен нескольких бунтовщиков. После допроса с пытками по приказу Кириллова плененные были казнены. Под Уфой Кирилловской группе войск пришлось принять бой с отрядом башкир около 1 000 человек. Бой длился в течение трех дней. Восставшие понесли тяжелые потери. В наказание бунтовщикам Кириллов сжег более двух десятков башкирских деревень, его казаки захватили в плен женщин и детей, запасы зерна. Кириллов и Румянцев не взлюбили друг друга с первых дней, каждый не хотел подчиниться другому. С другой стороны, в отношении башкир Кириллов проводил жескую политику, а другой руководитель – мягкую.
Кириллов считал, что все те, которые были схвачены должны быть казнены, а кто сдавался – в ссылку. Дома разорить, отнять скот, жен и детей пленить и продать в центральные регионы страны. Деревни и летники предать огню, чтобы этот бунтующий народ через некоторое время исчез из лица земли. Он видел главное решение башкирской проблемы в возведении сети крепостей, окружив всю территорию Башкирии.
Румянцев был противником жесткого политического курса и выступал за более умеренные методы управления. Как только он прибыл в Мензелинск, разослал по всей Башкирии письма, в которых призывал башкир принести повинную и уверял их в милости императрицы. Многие башкиры, особенно те, кто не участвовал в восстании, прибыли в Мензелинск для принесения повинной.
В той обстановке восставшие Ногайской и Казанской дорог решили воспользоваться призывами Румянцева о переговорах, прекратили активные действия и обратились с челобитной. В ней они протестовали против строительства крепостей и церквей, жаловались на жестокость Кириллова, Тевкелева, «верных» башкирских феодалов. Осенью 1735 года наступило затишье.
Башкиры ожидали, что царское правительство откажется от строительства крепостей. Го их надежды не оправдались, власти спешно укрепляли Оренбург и другие крепости. В конце декабря сибирский отряд Юсупа Арыкова, состоящий из более 1 000 человек, вблизи Верхояицка напал на большой обоз, который вел продовольствие в Оренбург. Сибирский драгунский полк, защищавший обоз вынужден был отступать. Восставшие разогнали и команду “верных” башкир. Отряд Арыкова окружил Верхояицк и вынудил гарнизон оставить крепость. В другой стычке с отрядом Арыкова Верхнеуральский гарнизон был полностью уничтожен.
В ответ на действия восставших власти усилили террор и расправу над местным населением. В январе в Зауралье вторглась команда Тевкелева, чтобы преследовать Арыкова. В середине января Тевкелев достиг деревню Сеянтусы Балыкчинской волости. Обвинив жителей деревни в сговоре с восставшими, Тевкелев учинил дикую расправу над ними. По словам очевидца событий Петра Рычкова около “1 000 человек с женами и детьми их в этой деревне перестрелено и от драгун штками, а от верных башкир и мещеряков копьями переколото, сверх того 105 человек собраны были в один амбар и тут огнем сожжены”.
После Сеянтусы Тевкелев свой “опыт” применял повсеместно. Вместе скомандой подполковника Мартакова за короткий срок они разорили и сожгли 51деревню, где проживало башкирское население. Убмлм свыше 2 000 взрослых и детей Балыкчинской и других областей Сибирской дороги.
Весть об этих злодеяниях вызвало всеобщее возмущение в крае. Восставшие Зауралья отвечали на зверства карателей военными операциями против них. Борьба в Зауралье приобрела истребительный характер. Около деревни Богдан Коши повстанцы уничтожили драгунскую роту во главе с поручиком. Несколько сражений произошло с командой Тевкелева.
Под Уфой действовал отряд Тулькучуры Алдагулова, состоящий из 4 000 повстанцев. В феврале эта команда разбил крупный отряд, в котором было 450 уфимских дворян и казаков. В Башкортостан постоянно направлялись дополнительные регулярные полки для того, чтобы подавить восстание “огнем и мечом”.
Весной 1736 года вели борьбу с восставшими 22 000 солдат, драгун и казаков во главе с Румянцевым, Кирилловым, Татищевым. Башкиры понесли тяжелый урон, только убитых насчитывалось 3042 человека. Было сожжено 503 деревни башкир, карателями угнано множество скота, вытоптаны посевы.
Сражаясь с царскими отрядами, повстанцы тоже начали разорять русскиеп села. Это было вызвано не враждой к крестьянам, а ответом на жестокости команды Тевкелева, Арсеньева и других.
Обеспокоенные рахмахом народного движения, правительственные команды еще более усилили свои карательные действия. В августе-октябре из Москвы в Башкирию были направлены дополнительные полки. Но одни военные усилия правительства не принесли успеха. Тогда было принято решение обратиться к восставшим, чтобы они прекратили бунт.
В середине июня из Екатеринбурга выступила команда Татищева в 1700 человек. Прибыв в местечко Кызылташ, В. Татищев обратился к башкирам с призывом принести повинную. Ему усиленно помогали “верные” башкирские феодалы. В итоге в июле-августе пришли с повинной башкиры сибирских волостей во главе с Кутукаевым.
Остальные военные руководители карательных отрядов продолжали разорять башкирские аулы, вести бои с повстанцами.
С начала 1736 года против восставших вели сражения 18 тысяч солдат, драгун и казаков. Карательные действия ослабили башкир. Во многих волостях из-за уничтожения карателями скота начался голод. К концу года в руках карательных команд оказалось большинство предводителей восставших, как Акай Кусюмов, Юсуп Арыков и другие.
Чтобы закрепить успех, согласно секретнего указа Кабинета, решили казнить главных предводителй восставших. В феврале 1737 года В.Н. Татищев колесовал Сабана Севергулова, четвертовал Бокшургу Назарова, обезглавил Исянгула Мамбетова – известных деятелей Сибирской дороги. Хрущев собирался посадить на кол вось мерыз предводителей восстания, но не успел. Его перевели на новое место службы.
На этом закончился первый этап восстания.
На втором этапе восстания в 1737-1738 годах усиливается раскол внутри башкирского общества. Многие башкирские феодалы вступили в борьбу с повстанцами. Поэтому повстанцы беспощадно расправлялись с ними.
Новый начальник Оренбургсой экспедиции В. Н. Татищев и командир Башкирской комиссии Л. Я. Саймонов решили окружить Башкирию со всех сторон военными командами и рахгромить восставших. Они натравливали на восставших татар, мари, чувашей и мордву, обещали им башкирские земли. Подключили хана Младщего Жуза Абулхаира, чтобы он советовал повстанцам прекратить сопротивление. В декабре хан с небольшим отрядом прибыл на Нагайскую дорогу и стал советовать им разъехаться по домам сказав, что дрбьется для них уступки. Но башкиры его не послушали. Его вмешательство было на руку властям. Доверившись Абулхаиру, отдельные представители восставших попали в руки властей. Один из крупных деятелей восставших Кусяп Султангулов приехал в Оренбург, сопровождая Абулхаира, где он был арестован и казнен.
В Зауралье восставшие тоже прекратили активные действия. В середине августа 1738 года явились в Табынск к Самойлову и принесли повинную предводители башкир Сибирской дороги Мандар Карабаев, Тулькучура Алдагулов и Юлдаш Суярембетов.
Осенью 1738 года наступило затишье.
Третий этап восстания связан с предводителем повстанцев Карасакалом.
Карасакал
В обстановке затишья власти считали, что повстанцы не имеют с